Беженцев уже поделили

17.03.2005., Новая газета

Лидия Графова

На окраине Тамбова работала пекарня, открытая переселенцами из Узбекистана. Бывшие строители Рагунской ГЭС, после распада Союза вынужденные уехать из-за своей русской национальности, выпекали, по мнению многих, самый вкусный в Тамбове хлеб. Хорошая была пекарня, получала призы на конкурсах, грамоты от губернатора и даже, как это ни удивительно, благодарственные письма от налоговой инспекции. Теперь же ни пекарни, ни вкусного хлеба не будет: переселенцы получили приказ срочно демонтировать оборудование и освободить помещение. Тридцать пять человек останутся без работы.

«Наезд» на успешный бизнес стал у нас любимым видом национальной охоты, так что разгром переселенческой пекарни — случай рядовой и даже мелковатый. Однако интересен он тем, что точно так же, как эту тамбовскую пекарню, милиция уничтожает всю миграционную службу страны. И происходит это… в рамках административной реформы

Не реформа, а революция

Федеральная миграционная служба (ФМС) кропотливо создавалась с 1992 года как ответ на вызов истории — Россия спешила принять миллионы соотечественников, бегущих к нам как на остров спасения со всех окраин бывшей советской империи. У ФМС была благородная миссия — помочь, обогреть, обустроить. После того как осенью 2001-го миграция была передана в ведение МВД, к мигрантам стали относиться как к потенциальным преступникам, и задача ФМС изменилась на прямо противоположную: ловить, штрафовать, не пускать.

Действительно, с какой стати силовое ведомство должно заниматься обустройством мигрантов и вообще нянчиться с ними? Стремление «сбросить социалку» на какое-нибудь другое ведомство (например, «на Починка») откровенно высказывал генерал Черненко, как только его назначили начальником ФМС. Журналист по профессии, Черненко на первых порах активно и даже талантливо пиарил проблему миграции. Но через год покинул ФМС, нежданно-негаданно отправившись в С.-Петербург исполнять роль надежной опоры для бывшего вице-премьера В.И. Матвиенко. Миграция была возложена (как дополнительная обуза) на плечи и без того перегруженного заместителя министра МВД Чекалина.

Но вот минувшей осенью (опять — вдруг!) Андрей Григорьевич Черненко возвратился в ФМС и начал бойко двигать административную реформу. Не просто реформа, а настоящая революция происходит сегодня в миграции. Мало того что бедолажную ФМС уже шесть раз реорганизовывали за последние пять лет, так теперь ее сливают с паспортно-визовой службой. Как будет работать этот кентавр, по-моему, никому толком не известно. Недавно казалось, что будущее укрупненной ФМС отчетливо видит инициатор объединения А.Г. Черненко, ведь расширение полномочий было его давней мечтой. Переселенцы считали, что генерал потому и вернулся, что своего добился. Однако сейчас и в его энтузиазме приходится усомниться. Реформа застопорилась.

Захват «Бастилии»

Пока Андрей Григорьевич путешествовал из Петербурга в Москву и обратно, из ФМС эмигрировали самые опытные, самые ценные сотрудники. В милицейской структуре все они, штатские, попадали в число «неаттестованных», то есть второстепенных сотрудников, у них и зарплата куда ниже, им и слова не дают сказать. В общем, случилось массовое бегство чиновников.

Посетив на днях «Бастилию в Боярском переулке» (так в последнее время называют переселенцы ФМС), я испытала странное чувство наподобие того, как в шутливой песенке: «На палубу вышел, а палубы нет…». В здании, где знаком каждый угол, где выдержано столько сражений за права мигрантов, я встретила всего-навсего троих сотрудников из прежнего состава — из тех, кто создавал с нуля миграционную службу.

Теперь обустройством вынужденных переселенцев (это было главное дело гражданской ФМС) занимается маленький отдел в составе управления с трудным названием — финансово-экономического и ресурсного обеспечения. Этот отдел эвакуировали из «Бастилии» в помещение бывшего детсада, куда-то за Савеловский вокзал, от которого нужно еще долго добираться пешком — никакой транспорт туда не ходит.

Всю бывшую ФМС, разорвав на три части, разбросали в разные концы Москвы, а в престижный особняк в Боярском переулке переехала паспортно-визовая служба, но ее сотрудники тоже стонут: известно же, что любой переезд по разрушительности равносилен пожару.

Реформируемая ФМС уже полгода находится в летаргическом состоянии. Начальник, называемый сегодня директором, есть, но его как бы и нет, а без его приказа ни один вопрос не решить. Черненко очень занят: то составлением нового положения о службе, то разработкой нового штатного расписания, то подбором аж шести своих замов. Обращаться к нему с какими бы то ни было предложениями или просьбами — пустое дело. Не раз проверено: недоступен. Не то что для посторонних, но и для подчиненных. Многие рядовые своего начальника только по телевизору и видели.

Пребывает он в неприступном здании МВД на Житной. Обещал, правда, перебраться «поближе к народу» в Боярский. (Мне лично не раз обещал.) Но и в первое, и во второе свое пришествие в миграцию предпочитает быть ближе не к народу, а к министру. А сейчас ходят упорные слухи, что непоседливый генерал вновь собирается покинуть ФМС. Что ж, сотрудников центрального аппарата Черненко надолго обеспечил увлекательным занятием. Хлопот по великому переселению — ФМС на место ПВС, а ПВС в здание ФМС — на полгода, пожалуй, хватит.

Джип простить невозможно

В регионах до недавнего времени все оставалось как было — миграционная и паспортно-визовая служба работали порознь, каждая делала свое дело. Но теперь и до регионов добралась административная реформа: в УВД и ГУВД появилась новая должность — заместитель начальника, который должен координировать работу миграционной и паспортно-визовой службы.

Не знаю, намного ли улучшится от появления еще одного милиционера жизнь мигрантов в других регионах, но вот в Тамбовской области именно по этой причине погибает та самая образцовая переселенческая пекарня, с которой я начала рассказ. Проклятый «квартирный вопрос», испортивший москвичей, оказывает своё пагубное воздействие и на глубинку: если в столице административная реформа свелась к захвату престижного особняка, то в Тамбове милиция не упустила возможности прихватить еще одно зданьице, пусть и на окраине. Новый замначальника УВД Александр Тимофеев решил на месте пекарни сделать себе офис. Зачем нужен офис на краю города, когда у миграционной службы есть трехэтажное здание в центре? И во сколько обойдется переоборудование производственного помещения? В разговоре со мною Тимофеев объяснил ситуацию так: «Да разве эти пекари переселенцы? У них давно уже статус кончился, многие и квартиры себе купили. Они вон на джипе ездят, а мы — на старенькой «Волге».
Действительно, джип, пусть он и десятилетнего возраста, простить никак невозможно. И статус — правда — у большинства работников пекарни закончился. Они просто не стали его продлевать. Из-за бесполезности. Сами зарабатывают себе на жилье. А часть из них даже гражданства пока не имеет. Сегодня российское гражданство получить — что на Луну слетать.

Что касается статуса, то ФМС уже два года его почти никому не дает. Принципиально. Вынужденная миграция, по мнению милиции, исчерпалась. Пора закрывать проблему. И с присущей милиции решимостью — закрывают.

Разбой по закону

Когда осенью 2001-го МВД только получило в свое ведение миграцию, статус вынужденного переселенца имели 626 тысяч человек, сегодня же «статусных» осталось всего 240 тысяч. В течение трех с половиной «милицейских» лет за счет государства было обустроено около 20 тысяч мигрантов. Но куда ж делись еще 366 тысяч? Не могли ж они так быстро все перемереть или убежать за границу. Нет, просто милиция навела порядок, лишив статуса (т.е. надежды хоть когда-нибудь получить помощь от государства) всех, к кому можно было из-за каких-то формальностей придраться.

Логика безупречна: раз нет у переселенцев статуса, значит, они уже не переселенцы и можно на законном основании выгнать ту же пекарню на улицу. А пекарня отчисляла в бюджет более 500 тысяч рублей в год, за аренду здания платили по 200 тысяч, столько же — за коммунальные услуги. И даже за аренду оборудования, которое подарила им МОМ — Международная организация по миграции, тоже отдавали по 27 тысяч. Теперь у них это подаренное иностранцами оборудование милиция отбирает. Оно ведь в свое время было поставлено на баланс ЦВР (Центр временного размещения), а ЦВР — собственность ФМС, а ФМС теперь — структура милицейская. Сотрудники МОМ удивляются и даже возмущаются, что их гуманитарная помощь переходит к милиции. Тем более что стражам порядка старенькие духовые печи и тестомешалки вовсе ни к чему. Эту технику только тронь, она сразу же рассыпется.

Однако полковник Тимофеев непреклонен. А директор ЦВР Ланин, балансодержатель, торопит переселенцев и при этом с холуйским подобострастием оправдывается: «Я — букашка, я — маленький москит, я выполняю распоряжение больших людей…». Кто эти «большие люди», распорядившиеся уничтожить образцовую пекарню, узнать не удалось, хотя я имела несколько весьма приветливых разговоров с московскими генералами и полковниками ФМС. Все они были «не в курсе».

Смешно, конечно, когда человек называет себя «букашкой». Но за три с половиной года я не раз слышала от солидных милицейских работников такое же (по содержанию) оправдание: ничего, мол, не могу решить, я — солдат, я просто выполняю приказ. Вот вспоминаю: полтора года назад, когда Андрей Григорьевич Черненко перед своим внезапным отбытием в Петербург позвонил проститься и я высказала ему какие-то упреки, он ответил в том же духе: я, мол, человек военный, что прикажут, тому и подчиняюсь.

Как просто быть ни в чем не виноватым! И все-таки интересно бы узнать: кто приказал Черненко окончательно загубить миграционную службу России?