Новые неэтнические виды современной эмиграции из России настоятельно диктуют необходимость разработки и проведения в жизнь последовательной эмиграционной политики как неотъемлемой части государственной миграционной политики. "Утечка умов", бизнес-эмиграция, фактическое превращение внешней трудовой и образовательной миграции в канал для переселения на ПМЖ, практика двойного гражданства – все эти отечественные реалии хотя и интегрируют россиян в мировое сообщество, активизируют процесс межцивилизационного взаимодействия России с Западом, но одновременно подрывают ее экономический и интеллектуальный потенциал и по сути дела начинают угрожать национальной безопасности страны. Ведь за рубеж выезжают специалисты, от которых зависит будущее отечественных высоких технологий, обороны, космических исследований, генетики, экономики, а значит и место России в миропорядке нового тысячелетия. А быть оно может либо подчиненным, либо равноправным с остальными ведущими державами.

Уже сейчас очевидна особая заинтересованность иностранных государств в иммиграции высококвалифицированных кадров и инвесторов из России. Воспроизвести заново в полном объеме потерянный интеллектуальный ресурс нации в обозримом будущем маловероятно. Делать ставку на восполнение национального интеллектуального и экономического ресурса за счет деятельности интеллигенции и бизнесменов российской диаспоры можно, но без внутрироссийского резерва ее будет недостаточно.

Если одни страны прагматично регулируют в своих интересах иммиграционные процессы, почему Россия не может разумно регулировать процессы эмиграционные?

Между прочим, международное право предусматривает не только защиту прав человека, но и интересов государства. Согласно принятой Генеральной Ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека 1948 года личность имеет право "покидать любую страну, включая свою собственную, и возвращаться в свою страну", и в то же время государство может в случае необходимости законодательно ограничивать право на эмиграцию. Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. в 12-й статье уточняет позицию ООН, предусматривая ограничения эмиграции, связанные с охраной государственной безопасности, здоровья и нравственности населения. Российским властям самое время вспомнить об этих документах и всерьез задуматься о разработке эффективных методов регулирования эмиграции и стимулирования реэмиграции.

Историческая ретроспектива отечественной эмиграционной политики в широких хронологических рамках должна предшествовать формулированию ее новой философии и идеологии. Через осмысление принципов и механизмов реализации эмиграционной политики прошлого, через анализ ее противоречий и ошибок можно по-новому оценить современную ситуацию, спрогнозировать возможные последствия решений на государственном уровне.

Российская эмиграционная политика включает в себя несколько периодов – допетровский, петербургский, советский и современный – каждый из которых состоит из определенных этапов. В ее допетровском периоде (XV – XVII вв.) следует различать этап генезиса и этап правового оформления. Зарождение эмиграционной политики приходится на время становления централизованнного Московского царства. Формирующаяся самодержавная власть в лице великих князей московских, присоединяя территории удельных княжеств и подчиняя своей воле их владетелей, стремилась удержать бояр на службе. Право свободного отъезда князей, опиравшееся на традицию, не было отменено в законодательном порядке. Но московская власть фактически упразднила его с помощью таких средств, как государева опала и крестоцеловальные (или поручные) записи. Отъезд князей с уделами из Литвы считался легитимным, отъезд в Литву – изменой. Князь М.Глинский провел в тюрьме двенадцать лет за попытку отъезда на родину в Литву. Крестоцеловальные записи вынуждены были дать на себя И.Ф. Бельский (1524), И.М. Воротынский (1525), Ф.И. Мстиславский (1529) и другие.

Основателями российской эмиграционной политики можно считать великого князя Василия III и его сына царя Ивана Грозного, которые столкнувшись со систематическим уходом своих бояр за рубеж, первыми стали брать с них поручные записи о том, что они не убегут из Московского государства. В случае попыток к побегу они взимали с них значительные денежные пени и отдавали провинившихся на поруки другим, которые обязывались платить за того, за кого они поручились. Причем платить необходимо было колоссальные суммы в 10-15 тысяч рублей. Иван Грозный, особенно подозрительный и боявшийся измены, связал практически всех служилых князей поручными записями о том, "чтобы служить верно государю и его детям, не искать другого государства и не отъезжать в Литву и иные государства". Подчас поручные записи брались с других лиц и за самих поручителей.

К XVI веку складывается и идеологическая основа эмиграционной политики: официальной доктриной становится идея "Москва–Третий Рим", которая определяет закрытый характер, враждебное отношение православного Московского царства к латинствующему зарубежью, запрещение свободы выезда за границу вследствие ревностного отношения к сохранению благочестия.

Правовое оформление эмиграционной политики допетровского времени приходится на век XVII-й. Впервые появляются законодательные документы, нормирующие эмиграционные процессы. Это было обусловлено усложнением эмиграционных процессов в стране. С конца XVI – начала XVII вв. русские власти столкнулись с новым явлением – массовым бегством крестьян в пограничные государства вследствие последовательного их прикрепления к земле, гнета повинностей, регулярных войн и неурожаев хлеба. Государство, защищая интересы служилого дворянства, из поместий которого и бежали крестьяне, вынуждено было вырабатывать юридические ограничения для этого процесса.

Уже в 1610 году в договор с королевичем Владиславом об избрании его на московский престол был внесен пункт о запрещении крестьянам переходить ни в пределах Московского государства, ни из Руси в Литву и Польшу. С 1617 года (со Столбовского договора со шведами) русские власти стали вносить в текст мирных договоров с пограничными государствами пункт о выдаче перебежчиков с обеих сторон.

Для других сословий российская эмиграционная политика была законодательно оформлена в 1649 году – в тексте Соборного уложения. В главе шестой "О проезжих грамотах в иные государства" был установлен порядок выезда из страны. Выезд был возможен только в мирное с Московским царством государство и только по проезжей грамоте, о которой было необходимо "на Москве бити челом государю, а в городах воеводам". Россиян, уехавших за границу без проезжей грамоты "самовольством", а по возвращении разоблаченных по доносу, надлежало допросить о причинах поездки. Уличенные в измене или в ином каком лихом деле подлежали смертной казни. За выезд из страны для торговли без проезжей грамоты полагалось наказание кнутом. В то же время в пограничных городах был установлен следующий режим: крестьяне и помещики могли обходиться без проезжих грамот при проезде через литовские и немецкие порубежные земли вследствие того, что они "с литовскими и немецкими порубежными людьми живут смежно".

Основной причиной строгости подобной эмиграционной политики было опасение государства потерять служилых людей и источник дохода. Самодержавный режим резко контрастировал с европейской действительностью того времени. "Русским людям служить вместе с королевскими людьми нельзя ради их прелести, – отмечал в XVII в. князь И.Голицын, – одно лето побывает с ними на службе, и у нас на другое лето не останется и половины русских лучших людей, не только что боярских детей, останется, кто стар или служить не захочет, а бедных людей не останется ни один человек".

Но уже c начала XVII в. и в политике правящих кругов, и в общественных умонастроениях стали подспудно проявляться веяния грядущей эпохи Петра Великого: потребность во взаимодействии с Западом, в свободном выезде за рубеж для приобщения к европейскому знанию. Сначала Борис Годунов посылает в Европу на учебу молодых дворян. А в 1610 году уже сами представители служилого класса внесли в текст договора с королевичем Владиславом пункт о дозволении свободного выезда в христианские земли для науки (правда, в окончательном варианте договора, этот пункт исчез).

Век XVIII-й

Массовая русская эмиграция началась в период превращения Московского царства в Российскую империю как реакция общества на последствия радикальных петровских преобразований. Но поскольку реформы Петра Великого раскололи в культурно-бытовом плане целостность русского общества на две половины – народные массы и европеизированный правящий слой, – то и эмиграция разлилась на два русла. А со второй половины XVIII века вследствие колоссального расширения территориальных границ Российской империи и включения в нее новых народностей образовалось и третье русло эмиграции – инородческое. Собственно по этим трем руслам и протекал процесс российской эмиграции вплоть до октября 1917 года.

Преобразование России в крупнейшую европейскую державу обернулось для русского крестьянства закрепощением, налоговым гнетом, рекрутчиной и гонениями на проявления старообрядчества, столь сильного в народе. В условиях жесточайшего давления самовластия единственным выходом оставалось бегство за пределы империи. В 1709 году на Кубань, во владения турецкого султана, бежало несколько тысяч казаков-некрасовцев, участников крестьянского Булавинского восстания. Их потомки до сих пор живут в Болгарии, сохраняя русскую старообрядческую веру и язык.

От податей и рекрутчины крестьяне бежали в Польшу. Генерал-губернатор П.Ягужинский писал Екатерине I: "И множество бегут за рубеж польский и башкиры, чему и заставы не помогают; и такой после расположения полков на квартиры в душах ущерб является что в одном вологодском полку, который расположен в Казанской губернии, убыло с лишком 13 тысяч душ..." Бежали в Польшу и русские старообрядцы, подвергавшиеся гонениям и дискриминации.

Проблема бегства русских крестьян в Польшу была особенно острой большую часть XVIII века вплоть до окончательного раздела Речи Посполитой. М.В. Ломоносов в письме к И.И. Шувалову "О сохранении и размножении российского народа" особо отмечал: "Переставая говорить о потере российского народа болезнями, несчастиями и убивствами, должно упомянуть о живых покойниках (т.е. беглых крестьянах – М.К.). C пограничных мест уходят люди в чужие государства, а особливо в Польшу, и тем лишается подданных Российская корона. Подлинно, что расположив предосторожности на рубеже литовском, однако столь великой скважины силою совершенно запереть невозможно: лучше поступить с кротостию. Побеги бывают более от помещичьих отягощений крестьянам и от солдатских наборов. Итак, мне кажется лучше пограничных с Польшей жителей облегчить податьми и снять солдатские наборы, расположив их по всему государству". И далее Ломоносов предлагал еще один способ решения проблемы: "Место беглецов за границы удобно наполнить можно приемом иностранных, ежели к тому употреблены будут пристойные меры. <...> Пространное владение великой нашей монархии в состоянии вместить в свое безопасное недро целые народы и довольствовать всякими потребами, кои единого только посильного труда от человеков ожидают к своему полезному произведению". Екатерина II вняла чаяниям Ломоносова и санкционировала въезд в Россию иностранных подданных, прежде всего немцев.

Самодержавный гнет и имперское расширение границ обусловили начавшуюся с 1770-х годов этническую эмиграцию из России. Одними из первых империю покинули калмыки, кочевавшие по астраханским и саратовским степям, которые еще в начале XVIII века ушли от границ Китая под покровительство российского царя. Калмыки верно служили России, охраняя ее южные рубежи. Однако русские приставы стали их притеснять, и, выведенные из терпения, они в числе тридцати с лишним тысяч кибиток (169-200 тысяч человек) ушли в Джунгарию. После покорения Крыма в 1770-1780-е годы в пределы Османской империи бежало более 200 тысяч крымских татар и ногайцев. Известно, что в начале XIX века в европейской части Турции (Румелии) проживали 275 тысяч татар и ногайцев.

Но кроме народной и инородческой эмиграции, в России с XVIII века возникла и так называемая "внутренняя" или ментальная эмиграция, затронувшая правящий слой (дворянство). Поверхностное приобщение к европейской культуре, обучение на Западе превратило к концу XVIII века дворян в "русских европейцев", граждан мира, у которых атрофировалась любовь ко всему отечественному. "Можно сказать, что Россия единственная страна, где пренебрегают знанием родного языка и всего того, что касается родины. Люди, считающиеся просвещенными в Петербурге и Москве, заботятся о том, чтобы дети их знали французский язык, окружают их иностранцами <...>; это блестящее воспитание, к тому же дорого стоющее, ведет к полному незнанию своего отечества, к равнодушию, может быть, даже к и пренебрежению к своей родине и привязанности ко всему, что касается других стран и нравов, а в особенности к Франции", – отмечал граф Воронцов. К началу XIX в. российское дворянство предпочитало проводить большую часть времени за границей. "При царе Михаиле или Федоре вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о наших государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр", – писал Н.М. Карамзин.

Манифест 18 февраля 1761 г. о вольности дворянской, объявленный Петром III, даровал неслужащим дворянам право свободно ехать за границу и служить там. После этого их "внутренняя" эмиграция стала незаметно перерастать во внешнюю, поскольку многие из дворян проводили за границей очень длительное время, только на короткий срок возвращаясь в Россию.

[Версия для печати]