Центр внешней политики и анализа (Казахстан),
15 февраля 2004

Безопасность в Центральной Азии

Л.Г.Ерекешева, к.и.н.

Конфликтный потенциал межэтнических отношений в центрально-азиатском регионе накапливался веками и он взрывоопасен, если не принять упреждающих мер – приходит к выводу эксперт Казахстанского центра внешней политики и анализа Л.Г.Еркешева.

Как известно, регион Центральной Азии, расположенный на стыке различных культур, является неоднородным как в географическом, так и в экономическом, социокультурном, политическом плане. Однако, в цивилизационном отношении страны региона образуют достаточно сходный по своим признакам исторически сложившийся цивилизационный анклав, где религии, как системообразующему фактору, отводится значительная роль.

Данное своеобразие подразумевает наличие в странах Центральной Азии как сходных черт развития, так и особенностей, присущих той или иной части региона. Рассмотрим проявление данных различий в одной сфере – этнической - и определим уровень конфликтного потенциала, связанного с межэтническими отношениями в регионе.

Появление на постсоветском пространстве независимых государств, осуществляющих переход к новому для себя типу рыночных отношений, ознаменовалось углублением дезинтеграционных тенденций, основанных на этнической принадлежности. Полиэтничные по своему составу, государства Центральной Азии столкнулись со вспышками межэтнических противоречий, имевших специфический характер и разнообразные формы проявления. Несмотря на вариативность форм, тем не менее, большинство конфликтов было вызвано рядом факторов, обозначаемых в исследовательской литературе как структурные, фоновые или же глубинные.(1)

 Условно данные факторы можно свести к следующему:

- различный уровень модернизации, определивший неравномерное развитие не только отдельных регионов, но и этносов;

- региональная дифференциация внутри стран – по экономическим, религиозным, культурным, этническим параметрам - при одновременно высоком уровне централизации страны;

- значительные изменения во всех сферах жизни в условиях транзитного периода и появление новых элит – политических, экономических;

- последствия национально-территориального размежевания, предпринятого советской властью в регионе;

- процесс формирования национальной (этнической) идентичности и связанная с этим историческая память этносов, проживающих в регионе;

- высокая роль религиозного фактора в общественно-политической жизни стран в транзитных условиях.

Все страны региона – Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан – имеют полиэтничный состав населения с более или менее высокой долей титульного этноса. Так, например, казахи в Казахстане составляют 52%, доля киргизского населения в Кыргызстане составляет 56,5 %; таджикского населения в Таджикистане – 62,3%. В Узбекистане, для сравнения, удельный вес узбеков составляет 71,4%, а доля туркмен в Туркменистане – 77,0%. [2]

Однако, сами по себе, полиэтничность и этническая мозаичность не являются непременной причиной возникновения межэтнических противоречий, а скорее, - своеобразным катализатором действия структурных факторов.

Так, различный уровень модернизации, определявшийся в советский период соображениями не только экономического развития, но и политической целесообразностью (для укрепления внутренней стабильности, создания рабочих мест в регионах с избыточной рабочей силой, в частности, в Центральной Азии, т.д.) привел к тому, что некоторые бывшие среднеазиатские республики, например, Таджикистан, становились своеобразным сырьевым придатком или же получали однобокое, как правило, ориентированное на аграрный сектор, развитие.

С другой стороны, в силу естественного географического положения, исторических традиций в некоторых бывших советских республиках, например, в Казахстане, богатом минеральными ресурсами, приоритет получило (наряду с сельским хозяйством) и промышленное развитие. Подобные "неравные" стартовые условия стран региона в период начала строительства собственной государственности не могли не привести в условиях тяжелой экономической ситуации к проявлениям таких требований населения, которые варьировались и имели различную степень интенсивности в странах региона.

Кроме того, дифференциация по уровню развития регионов уже внутри стран также способствовала проявлению самых различных форм движений, в том числе основанных на этнической принадлежности их участников. Так, в частности, в Таджикистане в начале 90-х годов протестные движения приняли форму борьбы по оси "долинные-горные" таджики, по регионам – ленинабадские-памирские, т.д. В Кыргызстане деление также основывалось на принадлежности к северному (Бишкекскому) или южному (Ошскому, в котором узбекское население составляет немалую долю) регионам. Если же принять во внимание тот факт, что в условиях стран Центральной Азии этнические группы проживают более или менее компактно в различных регионах, то становится очевидно, что региональное противостояние включает своей составной частью и этническое.

В условиях стран Центральной Азии одним из важных ключевых факторов межэтнических противоречий является борьба за перераспределение ресурсов (территориальных, водных, источников энергии, питания, других) между представителями различных этнических групп, особенно в тех регионах и государствах, где ощущается острый дефицит пригодных к обработке земель. Именно данный фактор являлся весомым в условиях межэтнического противостояния, наблюдавшегося между таджиками и турками-месхетинцами в 1989 г. в Таджикистане; узбеками и кыргызами в Ошской области в 1990, 1995-1996 г.г.;. таджиками Исфаринского района Таджикистана и киргизами Баткенского района Кыргызстана в 1989-90 г.г

В условиях дефицита плодородных поливных земель, нерешенности перераспределения энерго-водных ресурсов, резкого демографического взрыва (приведшего к тому, что плотность населения в той же Ферганской долине значительно возросла), любые этнические столкновения на бытовом уровне оборачивались и могут обернуться в дальнейшем межэтническим противостоянием.

В связи со значительными преобразованиями во всех сферах жизни в транзитный период, перераспределением ресурсов и формированием новых элит в странах региона усилилась внутриполитическая борьба, составной частью которой стала эксплуатация этнических и религиозных лозунгов с целью политической мобилизации населения. В государствах Центральной Азии появились так называемые радикальные движения этнических меньшинств – русских в Казахстане и Кыргызстане, узбеков в Таджикистане.

Последствия другого фактора - национально-территориального размежевания Центральной Азии, инициированного советской властью в 1924 году и частично осуществлявшегося в 30-х, 50-х г.г., до сих пор сказываются на состоянии межэтнических отношений. В результате данного деления Ферганская долина, например, была поделена на 3 части, отошедшие соответственно Узбекистану (с городами Наманган, Андижан, Маргелан, Фергана), Таджикистану (несколько позднее – с городом Ходжент/Ленинабад), Кыргызстану (с городами Ош, Джалал-Абад, Узген).

В соответствии с данным делением (в основном сохранившимся и ныне) этнические группы оказались разделены территориальными границами. Административные и государственные границы в Центральной Азии на сегодняшний день не совпадают с этническими.

Так, например, на сегодняшний день этнические узбеки составляют весомую часть населения на юге Кыргызстана и севере Таджикистана, а такие крупнейшие центры Узбекистана как Самарканд и Бухара населены в значительной мере таджиками, считающими данные города своей исконной территорией. На юге Кыргызстана, в частности, узбеки образуют значительную диаспору - 621.3 тыс. человек - это примерно равно численности населения Иссык-Кульской и Таласской областей вместе взятых (637.8 тыс.)[3].

Из 943 613 казахов, проживающих в Узбекистане (данные по состоянию на 1 января 1997 года), почти 90 % в основном сосредоточено в городе Ташкенте, Ташкентской, Навоийской, Джизакской, Сырдарьинской областях, а также в Республике Каракалпакстан. Из внутренних областей, где сосредоточена казахская диаспора, следует отметить Бухарскую и Хорезмскую области.[4]

Данное сосредоточение казахского населения в Узбекистане вызвано, как уже было отмечено выше, национально-государственным размежеванием 1924 года в Средней Азии, а также передачей Бостандыкского района Казахской ССР и Каракалпакской АССР в состав Узбекской ССР в 1956 г. и в 1936 г. соответственно.

Относительно компактное расселение русского населения на севере, северо-западе, северо-востоке Казахстана также вызвано рядом исторических причин (существованием на указанных территориях, к которым можно еще добавить и Семиреченскую область, казачьих поселений во времена царской России; мощной волной миграции русского и славянского населения в период освоения целинных земель в 50-е годы).

С момента размежевания 20-х годов ситуация с определением границ в Центральной Азии осталась неизменной. Не случайно, что большинство межэтнических противоречий 90-х годов имело место в местах разломов – несовпадений этнических и территориально-государственных границ, а именно – в пограничных районах:

- Узбекистана и Кыргызстана (в Джалал-Абадской, Ошской областях Ферганской долины);

- Узбекистана и Таджикистана (г Ходжент и прилегающие к нему территории, Сурхандарьинская область, города Самарканд, Бухара);

- Узбекистана и Туркменистана (юго-восточные территории Туркмении, а именно область Чарджоу, населенная в основном узбеками; Хорезмская, Бухарская области Узбекистана, где проживает около 120 тыс. туркмен, а также Каракалпакия);

- Кыргызстана и Таджикистана (Баткенский и Ляйлякский районы Ошской области Кыргызстана);

- частично – Узбекистана и Казахстана (Бостанлыкский район Ташкентской области Узбекистана; Южно-Казахстанская область Казахстана).

- Казахстана и России (северные, северо-западные, северо-восточные территории Казахстана)

Процесс формирования национальной \этнической\ идентичности в пост-советском периоде объективно характеризуется возрастанием роли того или этноса в обществе, поиском присущих ему особенных, специфических черт, выделяющих его от других этнических групп и подчеркивающих его особую исключительность и значимость, попытками познать свое прошлое и облагородить его. Это неизбежно приводит к тому, что между этносами устанавливается незримое, порой приобретающее крайние формы, соперничество, усугубляемое ссылками на прошлое и историческую память.

Если в ходе процесса формирования национальной идентичности на пост-советском пространстве в поликультурном обществе этническая группа является доминирующей, то это неизбежно приводит к возникновению так называемого вопроса о статусе иных национальных меньшинств (показательным примером этого являлся в начале 90-х годов вопрос о статусе таджиков и казахов в Узбекистане). Если же в полиэтничном обществе этническая группа является не доминирующей, но одной из крупнейших, тогда возникает ситуация, при которой любые попытки, связанные с ростом этнического самосознания крупнейшей этнической группы, расцениваются иными этническими группами как угрожающие своему развитию.

В обосновании многих, если не всех этно-территориальных требований и притязаний лежат ссылки и на историческую память. Выдвигая этно-территориальные требования, этнические группы зачастую связывают их с воспоминаниями об "исконных" территориях народов. Таковы, например, призывы о возвращении на историческую родину когда-то вытесненных из нее народов – туркмен на полуостров Мангышлак в Казахстане, кыргызов – на Памир в Таджикистане, казахов – в Ташкентский оазис в Узбекистане.[5]

Следующий фактор – религиозный – также имеет существенное значение для понимания природы этнических противоречий в Центральной Азии. Религиозный ренессанс, использование религии и религиозных лозунгов исключительно в политических целях для обоснования самого широкого спектра требований, способствовали, помимо возрастания роли религии в общественной жизни, тому, что религиозная составляющая стала активно переплетаться с этнической. Это вызвано тем, что в странах региона так называемой "исламской субцивилизации" линия этнической и религиозной демаркации совпадает. Так, например, по этой линии происходило своеобразное размежевание этносов - русского (в основном, христианского) и казахского, кыргызского (мусульманского). Данная ситуация потенциально несет в себе опасность углубления противоречий. Однако, важно отметить и то, что религиозный фактор (в частности, его крайние формы) здесь не совмещались с требованиями этнического сепаратизма, что наблюдалось и наблюдается в Чечне.

Переводя действие данных, выше отмеченных структурных факторов, в практическую плоскость, обнаруживается, что большое влияние оказывают и так называемые субъективные, переменные или же процедурные факторы, приводящие в итоге к тому, что потенциально возможные этнические противоречия так и не выходят за рамки теории и не реализовываются на практике.

К данным факторам можно отнести такие понятия, как наличие традиций согласия в обществе, "культуры мира", роль политических лидеров в установлении согласия и примирения.

Рассматривая в этом контексте межэтническое противостояние в Центральной Азии, можно обнаружить, что в регионе, где исторически и цивилизационно всегда отмечалась высокая роль центральной, верховной власти, от воли политического лидера зависит очень многое. Показателен в этом отношении Казахстан, где вопрос, связанный с межэтническими отношениями, особенно остро встал на повестку дня в начале 90-х годов. Несмотря на значительный конфликтный потенциал, межэтническое противостояние не перешло критической отметки и в настоящее время согласие в обществе является важным завоеванием республики.

Таким образом, анализ показывает, что конфликтный потенциал межэтнических отношений в странах центрально-азиатского региона зависит от совокупного воздействия как объективных, структурных, фоновых, так и переменных, субъективных факторов. Причем, изменение или же корректировка объективных факторов (условий транзитного периода, дифференцированной модернизации, последствий национально-территориального размежевания, т.д.) требует достаточно значительного времени, что, соответственно, увеличивает риск возникновения межэтнического противостояния. С другой стороны, данный риск может быть сведен к минимуму путем позитивного воздействия так называемого субъективного фактора (наличия культуры мира, политической воли и способности лидеров разрешить конфликты, т.д.).

Таким образом, конфликтный потенциал в государствах региона может быть дифференцированным и варьироваться от страны к стране в зависимости от набора ситуативных обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. Однако, в любом случае, он существует и требует постоянного мониторинга и анализа.

[1] М.Лебедева. Межэтнические конфликты на рубеже веков // Мировая экономика и международные отношения – 2000. - № 5. – с.31.; И.Звягельская, Д.Макаров. Республики Северного Кавказа: с какими угрозами сталкивается Российская Федерация // Проблемы национального самоопределения на современном этапе. Сборник статей. – М., 2000. – с.94-95.

[2] Уильям О. Бимен. Формирование национальной идентичности в условиях мультикультурализма на примере Таджикистана. // ПОЛИС. – 2000. - №2. - с. 157.; Ф.М.Хамраев. Центральная Азия: проблема разделенных наций. // Материалы научно-практической конференции. - Алматы.2000. - с. 146-147; J.A.Naik. A Textbook of International Relations. - MacMillan India, 1995. - p. 54.

[3] Данные взяты из Интернета, статья "Трайбализм в Кыргызской Республике".

[4] Е.В.Тукумов. Состояние казахской диаспоры Узбекистана. Аналитическая справка КИСИ., 1998.

[5] К.К.Молдобаев. Конфликтность в межнациональных отношениях и этносоциальная память. // Центральная Азия и культура мира. – Бишкек, 1997. - №1. - с.44-45.