Директор Института стран СНГ, депутат Государственной Думы Константин Затулин отвечает на вопросы посетителей сайта СМИ.ru

1. Почему Вы не инициируете изменение закона о гражданстве, в праве русских беспрепятственно становиться гражданами России? На деле поправки это новые взятки. ( Александр Лукин)

Прежде всего напомню, что я выступал против принятия того варианта закона о гражданстве и закона о правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации, который фактически не только воздвиг барьер на пути возвращения или переезда русских и русских наших соотечественников в Россию, но создал многочисленные проблемы для людей, которые уже долгие годы живут и работают в России, а соответствии с новым законом должны будут заново проходить натурализацию и доказывать свое право быть гражданами Российской Федерации. Все наши записки, мнения по этому поводу, к сожалению, были проигнорированы. Закон был принят, а затем, под напором очевидных обстоятельств, был скорректирован.

Президент в 2003 г. в своем послании Федеральному Собранию обратил внимание на несовершенства этого закона. Поправки, принятые после этого обращения Президента предыдущим составом Государственной Думы, улучшают положение, но не снимают самой проблемы. Главным вопросом по-прежнему остается необходимость принятия особого законодательства, которое должно предоставить нашим соотечественникам, приезжающим из-за рубежа, возможность получить приют, работу, условия для воспитания и образования детей, а в первую очередь – обретения российского гражданства. Проект такого закона – закона о репатриации – нами готовится.

К сожалению, в той Государственной Думе, в которой я теперь участвую, оказались несколько иные приоритеты при рассмотрении тем, связанных с репатриацией, с миграционным законодательством. Под давлением таких депутатов, как я, было принято несколько организационных решений. Вопрос этот был передан из ведения комитета по делам СНГ в ведение комитета по конституционному законодательству. Под руководством председателя этого комитета сформирована рабочая группа по миграционному законодательству, в которой я участвую. Увы, несмотря на все мои настояния, в связи с рассмотрением огромного блока законов о разграничении полномочий между местными и федеральными органами власти, работа этой группы по сути еще не началась. Планируется, что мы начнем заниматься этими вопросами осенью.

2.А у Вас есть конкуренты по теме СНГ, или Вы один такой асс? (Юра)

Я не очень понимаю, в чем здесь конкуренция. Если в том, чтобы соревновались разные мнения в этой теме, - то и да, и нет. Когда вопросы жизни на пространствах бывшего Советского Союза, отношения с конкретными государствами – бывшими советскими республиками, или какие-то острые проблемы, связанные с положением наших соотечественников выплескиваются на широкое общественное обсуждение, то находится достаточно желающих, которые готовы их комментировать. К сожалению, далеко не всегда их комментарии отличаются глубиной и содержательностью, далеко не всегда эти комментарии являются результатом детального изучения самих проблем. Скорее есть у нас категория политических экспертов, которые как бабочки с цветка на цветок постоянно порхают по всем актуальным темам, лишь бы не выпадать из поля зрения средств массовой информации.

Должен заметить, что есть еще целый штат придворных политологов, которые также по всем вопросам готовы озвучивать мнения, витающие в коридорах кремлевской администрации. Кстати, эти их комментарии также далеко не всегда фундаментальны, чаще – они конъюнктурны, продиктованы какими-то субъективными обстоятельствами. Борьбой групп влияния на Президента, например.

Поэтому складывается ситуация, когда, с одной стороны, вроде бы недостатка в экспертах нет, а с другой стороны наш Институт остается единственным, который поставил своей главной целью изучение процессов на постсоветском пространстве, изучение внешней и внутренней политики новых независимых государств, прогнозирование отношений России со странами СНГ, и, конечно, работу с нашей диаспорой в новом зарубежье. Должен честно сказать, такая ситуация нас не удовлетворяет. Потому что наличие оппонента, или, если хотите – конкурента – всегда полезно для выработки более правильного решения.

3. Во время своего визита в Софию г-н Лужков говорил о возможных льготах бизнес-структурам, действующим по линии организаций российских соотечественников. Получит ли эта идея развитие в государственном масштабе и когда? ( Светлана Васильевна)

В ближайшее время, скорее всего, нет. Как раз сейчас у нас в государственном масштабе отменяются всякие льготы. И в этой ситуации вряд ли можно рассчитывать – по крайней мере, на этом этапе реформирования российской государственной системы, - что предприятия и организации, которые обслуживают соотечественников за рубежом, или, скажем, фирмы самих соотечественников, которые пытаются работать на российском рынке, вряд ли сегодня смогут получить отдельные привилегии в законодательном порядке. Тем не менее, сам этот вопрос не следует снимать с повестки дня, и на следующем этапе (возможно, в будущем году) в связи с корректировкой всего законодательства, связанного с работой с соотечественниками, этот вопрос может быть вновь поднят.

Москва со своей стороны делает шаги в этом направлении. Но, должен заметить, это не такая простая работа. Мы много раз сталкивались с тем, что фонды и организации, создаваемые здесь якобы для поддержки соотечественников, получали различные льготы и привилегии в своей хозяйственной деятельности. А потом они полностью сворачивали свою работу по линии соотечественников и занимались черти чем.

Вторая напасть заключается в том, что многие зарубежные фирмы, которые здесь в России ищут выгодных контрактов или преференций представляются радеющими за российских соотечественников. Особенно много таких приезжает из Латвии и Эстонии. Там даже появилось такое понятие – «русский бизнес»: многие бизнес-структуры в Прибалтике действительно (и это, в общем-то, положительное явление) созданы нашими соотечественниками. Многие из них («Парекс-банк», например) очень далеки от какой-либо поддержки своих братьев и сестер в стране проживания, но очень заинтересованы в том, чтобы Россия давала им всякие льготы. Здесь они представляются радетелями интересов русских, живущих в бывших союзных республиках, а там палец о палец не ударят для соотечественников. Это достаточно просто выяснить, если бы у нас кто-то взял на себя труд свести воедино всю ту информацию, которая есть у наших посольств за рубежом и, скажем, у наших экономических ведомств здесь, в России. Одно с другим очень часто не совпадает. Кроме того, создано множество фальшивых фирм с участием властей новых независимых государств. Они понимают, что получить напрямую привилегии они не могут, прикрываются представителями русской диаспоры.

Поэтому в том, что касается поддержки наших соотечественников через бизнес-структуры, нужен очень аккуратный подход. Пока, к сожалению, мы далеки от цивилизованной постановки решения этого вопроса.

4. Когда вы смиритесь с существованием Украины, и перестанете злобствовать по этому поводу? ( Игорь)

Я никогда не злобствовал по поводу Украины, это было бы странно с моей стороны. Я лишь всегда говорил, что Украина вышла из состава Советского Союза с территорией в 3 раза большей, чем те земли, с которыми когда-то, в соответствии с решением Переяславской Рады, она входила в состав Московского государства. Целый ряд земель, которые сегодня официально признаны частью Украины, никогда в истории Украине не принадлежали.

Я говорю и о том, что Украина впервые реализует проект своего независимого существования. Естественно, это является серьезнейшим испытанием не только для украинского народа и Украины как таковой, но и для России, которая веками была тесно связана с Украиной и рассматривала ее как свою важнейшую часть. Я не вижу здесь никакого злобствования. Здесь признание того, что эти вопросы являются очень сложными и деликатными. Я желаю успеха украинской государственности, но не замечать того, что целый ряд проблем являются общими, и их решение может быть найдено только в атмосфере дружбы, сотрудничества и стратегического партнерства, - значит рисковать и будущим России, и будущим Украины. Об этом я всегда говорю.

Если же независимость Украины рассматривается как построение государства на антироссийских началах, то я этого никоим образом поддержать не могу и буду с этим всячески бороться.

5. Здравствуйте. Какова, на Ваш взгляд, роль религии в развитии стран СНГ? Каким может быть ее влияние на будущее СНГ? Является ли возрождение исторических традиций необходимостью?

Спасибо. ( Сергей)

Религия является скрепляющим фактором на пространстве СНГ. Если, скажем, говорить о православии, то при том, что, скажем, Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан являются теперь независимыми государствами, на территории этих государств действует единая православная церковь, и это позволяет многие проблемы, которые возникают в межгосударственной жизни, решать в более спокойном режиме, в условиях толерантности. Я, когда говорю о наших проблемах в отношениях с Украиной, всегда отмечаю, что в жизни двух государств, даже имеющих общий корень, может быть всякое. Могут быть и трения, и споры. Но эти споры не должны переходить определенной грани. И здесь очень важную роль играет Русская православная церковь, которая присутствует и на территории Росси, и на территории Украины. Грубо говоря, при наличии каких угодно замечательных соглашений по нефти и газу, может быть между нами всякое, вплоть до каких-то пограничных конфликтов и столкновений. А вот при наличии общей православной церкви я не вижу никакой возможности для войны между Россией и Украиной – ни сейчас, ни в будущем.

6. Почему российская власть не поддерживает в странах СНГ опозиционные местным властям русские движения, на примере как поступает США, поддерживая через различные подконтрольные общественные фонды националистическую оппозицию в тех же странах СНГ(Белоруссия, Молдавия, Украина)? ( Егор Бондарев)

На первом этапе после развала СССР российская власть была далека от понимания существа русского правозащитного движения в новых независимых государствах. В 1991, 1992 гг. эта проблема заслонялась для нашей элиты более существенными внутренними катаклизмами и кризисами российской политической системы. К тому же в полной мере негативные тенденции, связанные с распадом Советского Союза набрали полную силу к 1994 году. Именно на этот год, скажем, приходится наиболее массовый приток русского населения из государств СНГ.

Эта оттяжка на 3 года была связана не только с тем, что российская власть не представляла себе ни масштаб проблем, ни пути их решения, но и с тем, сами русские в бывших союзных республиках не могли определить в новых условиях и не до конца понимали, что с ними произошло. Они за годы советской власти оказались начисто лишены иммунитета к национальным преследованиям и продолжали надеяться на то, что государство о них позаботится. Они не заметили, как это государство от них уехало, и вместо прежнего, интернационального государства возникло новое, национальное, которое реализовывало новые задачи национального строительства. И на этой стройке русским отводилась в лучшем случае роль подручных, а не прорабов и архитекторов.

Эта проблема самоидентификации, проблема национального самосознания русских, оказавшихся за пределами России, - сдерживала их политическую активность. И сегодня мы можем сказать, что проблема политического представительства русской части населения в бывших союзных республиках, как правило, не решена. Только, пожалуй, в Белоруссии, благодаря в первую очередь линии руководства республики, удалось решить большую часть проблем, которые стояли перед русским населением, и мы не отмечаем за весь постсоветский период какого-то бегства русских оттуда. На Украине удалось основательно рассорить между собой русские организации и надолго основную массу русского населения увлечь задачей совместного с украинцами выступления против каких-то непопулярных мер правительства. На Украине скорее шел спор не между русскими и украинцами, а спор Востока и Юга Украины с Западной Украиной. А русские организации, хотя они и были созданы, в политической жизни оказались отодвинуты на обочину.

Кстати, в большинстве других государств СНГ произошло то же самое. Надо иметь ввиду, что во всех этих государствах усилия политических элит были направлены на то, чтобы не допустить самоидентификации и представительства в политике русских на национальной почве. Было сделано все возможное, чтобы перессорить русские организации, инфильтровать в среду русского правозащитного движения так называемых «своих русских», которые призваны были – и продолжают играть эту роль – во всех случаях подтверждать благодетельность курса какого-нибудь туркменбаши или другого среднеазиатского владыки.

В общем, условий для того, чтобы русское движение набирало силу, до сих пор нет, потому что в большинстве стран СНГ отсутствуют демократические устои. И только демократизация на пространстве бывшего СССР может создать почву для развития русских правозащитных движений. Ведь при всех обстоятельствах, связанных с ущемлением русского населения в Прибалтике, мы все же видим, что там существуют – со всеми проблемами – русские политические деятели и политические группировки, которые фактически выступают на русской национальной платформе. Например – Объединение за права человека в единой Латвии (ЗаПЧЕЛ), или аналогичные организации в Эстонии.

Конечно, все движения находятся под жестким контролем со стороны не только политической элиты, но и спецслужб соответствующих государств. Везде власти относятся к этому чрезвычайно ревниво, пытаются или подавить в зародыше или, если это невозможно, перессорить, создать превдорусские организации. Скажем, в Казахстане до конца не все ясно в истории  с попыткой так называемого «путча» и отделения Усть-Каменогорской области, в которой были задействованы некоторые граждане Российской Федерации. Они получили сроки, а все раскручено местными спецслужбами как пример заговора против целостности Казахстана. Причем это «Усть-Каменогрское дело» уже много лет используется для сведения счетов с русскими, если они вдруг пытаются объединиться и стать политической силой.

Что касается России, то она, во-первых, испытывает сложности с тем, чтобы помогать русским организациям – такая активность России весьма жестко пресекается. Если США, поддерживая националистов в бывших союзных республиках, действуют в политически комфортных условиях, рука об руку с властями соответствующих государств СНГ, то Россия вынуждена озираться и на мнение политических элит в этих государствах, и на западные структуры. Которые везде, даже там, где этого и в помине нет, видят «руку Москвы». Особенно ярко это проявляется в связи с позицией России по поводу прав национальных меньшинств в Латвии и Эстонии. Любая попытка осуществлять какую-то помощь соотечественникам трактуется исключительно как вмешательство во внутренние дела.

И сегодня, пытаясь избавиться от таких обвинений, российская власть ничего существенного для своих соотечественников не делает. Россия ограничивается самыми безобидными гуманитарными программами, даже помылить не может о том, чтобы развивать политологическую сеть, развивать средства массовой информации, пытаться влиять на внутриполитическую ситуацию в постсоветских государствах, поднимая тему соотечественников.

Поэтому настоящая постановка этой работы не только далека от совершенства – она, можно сказать, даже не заявлена. Мне кажется, что это отражение кризисного этапа становления самой российской государственности. Пока в России не поймут, в чем состоят ее базовые интересы в бывших союзных республиках, над чем она должна работать в этих государствах, - прелести очередного газового контракта с туркменбаши будут заслонять необходимость борьбы за права русского человека.

7. Политики России предадут Осетию и отдадут ее на откуп Саакашвили и Бушу??? ( Елена)

Можно во многом обвинить российских политиков (у нас вообще считается хорошим тоном говорить разные злые слова о политиках и политике), но я не думаю, что политики России сегодня могут быть заподозрены в планах предательства Южной Осетии. Государственная Дума сделала несколько достаточно ясных предупреждений. Официальная российская позиция в вопросе о целостности Грузии остается без изменений – она просто унаследована от Ельцина и Козырева. Хотя пора уже перейти от формального признания целостности к разговору по существу - о том, что такое Грузия, как она возникла, из чего она в принципе может и состоять и в какой мере возможна территориальная целостность Грузии в границах бывшей Грузинской ССР после конфликтов в Южной Осетии и Абхазии. Этот разговор в нашем государстве еще не состоялся, но тем не менее Россия совершенно ясно дает понять Тбилиси, что «аджарский вариант» в Южной Осетии не пройдет.

Поэтому я не вижу никаких оснований говорить о том, что Россия собирается сдавать Южную Осетию и отказываться от обязательств, взятых в рамках процесса урегулирования грузино-осетинского конфликта, прежде всего – от присутствия российских миротворцев на территории Южной Осетии. Вот что является предметом непростого обсуждения – это вопрос о том, как поступить с обращением Южной Осетии о вхождении в состав Российской Федерации. Это обращение принято в Госдуме, и над ним начата работа. Но, по большому счету, эта работа затягивается именно потому, что пока недостаточно политической воли. По всем соображениям, кроме формальных, такое  решение надо было бы принять. Но мы не можем сбрасывать со счетов и международные обязательства Российской Федерации, и ее международное положение, которое делает одностороннее решение такого вопроса достаточно сложным. Если мы примем Южную Осетию, это немедленно вызовет шквал обвинений в адрес России – не только со стороны Грузии, но и со стороны целого ряда западных странах, которые сегодня Россию в этом вопросе явно не поддержат.

Поэтому разумнее всего, наверное, готовить такие условия и, занимаясь обсуждением этой темы, на данном этапе окончательных решений не принимать. При этом – хочу подчеркнуть - статус-кво в зоне конфликта, в том числе возможность для народа Южной Осетии нормально жить и развиваться должны быть обеспечены Россией.

8. Уважаемый Константин Федорович!

У меня к Вам, как специалисту по СНГ, несколько вопросов в рамках дискуссии:

1) Кто, почему и насколько прав: Глеб Павловский, заверяющий общественность в успехах политики Кремля на постсоветском пространстве, или президент Путин, 19 июля на заседании Совета Безопасности впервые открыто признавший дух фатальных симптомов разрушения СНГ?

Президент Путин, конечно же, имеет возможность говорить гораздо более прямо, чем Глеб Павловский, который лишь обслуживает его администрацию в ряде проектов, и этом качестве выполняет роль эдакого импресарио. Я думаю, что СНГ как организация ни одного дня не была монолитом, и она вряд ли может рассматриваться как дееспособная структура, идущая к одной цели - интеграции. Но внутри СНГ есть целый ряд проектов – в том числе недавно продекларированное Единое экономическое пространство – которые, в зависимости от конъюнктуры, могут быть осуществлены. Путин продолжает экспериментировать с СНГ, он борется за СНГ - за влияние России на Украине (именно с этим связано такое внимание к украинским делам), за влияние в других государствах.

Из наименее удачных направлений политики Путина в СНГ я бы выделил Белоруссию. Здесь вся история пошла вспять, в немалой степени из-за недоговоренностей между президентами. В этой части, конечно, не все было аккуратно сделано. Мы дали повод заподозрить Россию в предвзятости по отношению к Лукашенко, а тот, как известно, - человек амбициозный. Теперь нашла коса на камень, а ценой этому может быть разрушение проекта российско-белорусской интеграции.

Во всех других случаях Путин стратегически правильно принимает решения. Другое дело, что не всегда его стратегические решения правильно выполняются. Во всяком случае, я вижу много проблем на украинском направлении именно потому, что стратегически правильное решение бороться за влияние на Украине стало реализовываться так, что Россия стала заложником идеи спасения от свержения президента Кучмы. И это завело нас сейчас, накануне выборов, в ситуацию, когда фактически мы поддерживаем кандидата, который, вполне возможно, не является проходным. После выборов станет ясно, в какой мере вся эта политика по отношению к Украине была правильной, в какой мере были правильно сделаны ставки. Очень может быть, что ставки были сделаны неверно. Хотя, повторяю, стратегическое решение  побороться за Украину – оно было правильным.

2) Если Москва всерьез обеспокоена 'хлипкостью содружества', то за какие такие заслуги в сфере укрепления Содружества Виктор Хвостенко назначен  'смотрящим за СНГ'?

Наверное, имеется ввиду Христенко. Мне сложно сказать, это относится к кадровым решениям, которые принимает Президент. А когда он принимает такие решения, никто кроме Бога и него самого не может точно знать, почему оно – это решение – такое, а не иное. Виктор Христенко – довольно влиятельный член правительства. Напомню, что после отставки Касьянова он некоторое время, до назначения Михаила Фрадкова, исполнял обязанности главы кабинета. Он не новичок в переговорах со странами СНГ, правда его в этих переговорах больше интересуют нефть и газ, чем люди. Во всяком случае, возглавляя в свое время правительственную комиссию по делам соотечественников, он постарался побыстрее избавиться от этих хлопотных полномочий, поскольку его больше интересовали экономические отношения со странами СНГ.

Наверное, за его знание этой стороны дела – у нас принято считать, что экономика продолжает определять политику – его и назначили, как Вы пишете «смотрящим» за СНГ.

3) Чем именно подтверждается декларируемая готовность Кремля отказаться от военно-политического доминирования на пространстве СНГ? Ведь Россия перестанет в таком случае быть не только гарантом региональной безопасности, но и сдается на милость стратегии интернационализации конфликтов на постсоветском пространстве. Не так ли?

Не думаю, что кремль готов отказаться от военно-политического доминирования в СНГ. Я прекрасно помню недавнее выступление Президента перед послами Российской Федерации, где он говорил о том, что мы не должны считать, будто такое доминирование у нас в кармане и мы автоматически являемся лидерами СНГ. Автоматически в нашем мире ничего не происходит. Позиции надо подтверждать – работой, борьбой, конкуренцией с другими государствами.

Я не считаю, что путинская администрация сдает какие-то позиции. Просто есть аспект политкорректности в межгосударственных отношениях, и Путин старается его учитывать. В политике надо представлять все условности и оценивать по реальным результатам. Могу сказать, что на постсоветском пространстве Путин старается не вступать в серьезные конфликты с конкурентами России – с США. С Китаем, с Западной Европой. И это разумно – он не хочет отягощать внутреннее развитие страны такого рода конфронтацией, тем более если речь идет о мировой сверхдержаве. Но когда он считает, что у нас есть силы и возможности бороться – он пытается это делать.

Другое дело, что он, может быть, не до конца представляет себе наши силы и возможности. Это связано с общей недооценкой российской политической элитой нашего потенциала в СНГ, с близорукостью, унаследованной от ельцинской эпохи. Мы сами не знаем, насколько мы сильны, и каковы пределы нашей политической воли. Это проблема не чисто путинская, она затрагивает всех, кто в этой сфере трудится. Это пораженчество является одним из последствий развала Советского Союза.

4) Как при разноуравневой, разноскоростной, а порой и 'разнонаправленной' тенденции к интеграции стран СНГ сохранить военно-стратегическое единство геополитического пространства? Как 'лебедя, рака и щуку' удержать в одной упряжке, причем несущейся неведомо куда? 'Тройка'--Грузия, Азербайджан, Украйна-в НАТО; Армения-в абстрактный демократизм: По сути  кто куда: пока по кривой логике лишь двусторонних взаимовыгодных отношений. Это что синдром 'братской нерушимости уз', когда ратификация сырого Договора о дружбе с Украиной не несет даже обязательств не проводить антирусскую политику и уж, конечно, не вступать в недружественные России блоки?!

Россия весь этот период пыталась проводить такую политику, которая ограждала бы нас от подозрений в наличии каких-то хватательных инстинктов и рецидивов имперского прошлого. Я не считаю, что, проводя такую нюансировку своей внешней политики, Россия всегда была права. Хотя Путин и привержен такому стилю поведения, но, как мне кажется, мы виноваты уж тем, что хочется нам кушать, и никто нас все равно от подозрений не избавит, потому что мы слишком большие. И самое главное основание для таких подозрений – российская история. В течение многих сотен лет все эти ныне независимые государства были частями Российской империи, а затем – Советского Союза. Поэтому мы здесь никого все равно не убедим. А вот нежелание занимать жесткую позицию – это идущая со времен перестройки извинительность, совестливость, которая вообще очень присуща русскому характеру.

Я думаю, что это будет со временем проходить. Если говорить о творцах нашей внешней политики, у них нет никаких сомнений в подлинной сущности нашего «партнерства» с Украиной, Грузией или Азербайджаном. Есть очень непростая ситуация, в которой пытаются разобраться и, говоря хорошие слова, хотя бы словами не оттолкнуть своих партнеров от диалога. Завязать диалог, перетянуть их на российскую почву – эти попытки продолжаются, и они подкреплены интересом новых государств к российскому рынку и ресурсам. Если бы этого не было, то мы бы увидели гораздо более серьезные конфликты и гораздо более серьезную конфронтацию на постсоветском пространстве.

5) Какова потенция к содружеству каждой из отдельно взятых стран СНГ и на чем их частные корыстно-националистические интересы сойдутся с угробленной всем ходом 'перестройки-перестрелки' идеей о необходимом для совместного выживания интернациональным братством по оружию?

Благодарю за внимание.

( Евгений Верлиб)

Прежде всего хочу сказать, что в странах СНГ представлены «нераздельно и неслиянно» две тенденции, причем они могут одновременно существовать в голове одного и того же государственного деятеля. Одна тенденция - это идея как можно дальше отодвинуться от России в боязни, что рано или поздно Россия поставит перед этой страной неудобные вопросы - и о правах человека, и о территориальном переделе. И, вообще говоря, Россия может посягнуть на независимость этой страны, втянуть ее в какую-то форму союза, в котором она потеряет неожиданно свалившуюся на голову самостоятельность. Другая тенденция – столкнувшись с проблемами дня, с проблемами повседневной жизни, не справляясь с экономической разрухой и социальной напряженностью – припасть к ресурсам России, использовать некие связанные с прошлым особые отношения, и получить из России все, желательно задаром. Не только нефть и газ, но и возможность направлять в Россию своих безработных, чтобы они там трудились и содержали родственников на Родине.

Исходя из разной степени остроты проблем и их разной отдаленности от России, потенция к интеграции и существует. Но существует и желание ограничиться только экономической сферой, никак не задевая политических прерогатив. Вообще – всячески уберечь свою политическую систему от внимания России, а вести разговор только о свободном рынке, объектах собственности и экономической интеграции. Россия сама в какой-то мере спровоцировала подобную постановку вопроса, ведь до сего дня у нас считается чуть ли не аксиомой говорить, что главные наши проблемы в СНГ – это экономика, а остальное второстепенно. Только в последнее время начали обращать внимание на проблемы, связанные с обороной и безопасностью. Что касается гуманитарных проблем, положения наших соотечественников, - это вообще забытая тема.

Внутри СНГ в конце 90-х гг. наметилось размежевание – на те государства, которые хотят опереться на ресурсы и возможности России, чтобы не только выжить, но и развиваться. Эти государства вошли в орбиту разного рода союзов внутри СНГ, таких как Евразийское экономическое сообщество, Организация договора о коллективной безопасности, теперь – Единое экономическое пространство. Здесь присутствуют Белоруссия, Казахстан и Киргизия, Армения, которая входит в ОДКБ, так как находится в очень проблемной кавказской зоне и заинтересована в гарантиях безопасности со стороны России, Таджикистан, имеющий те же проблемы, что и Армения. Эти государства склонны к более тесному союзу с Россией. Опять же, хотел бы подчеркнуть, не из альтруистических, а из сугубо эгоистических соображений. Хотя, говоря о государствах, мы и не можем рассчитывать на альтруизм.

Есть и другая группа государств. Они или имеют проблемы с Россией, или основательно нам задолжали, или они проводят такую политику, которая по определению России не может нравиться. Эти страны, формально оставаясь членами СНГ, видят свет в окошке на западной стороне. Они – в том числе и по наущению Запада – сколотили организацию, которая называется ГУУАМ – Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдова. Эта организация была создана исключительно для внешнего употребления, чтобы обратить на членов ГУУАМ дополнительное внимание со стороны спонсоров, прежде всего США. Недаром эта структура была провозглашена в Страсбурге, а затем - Нью-Йорке, и только спустя какое-то время лидеры ГУУАМ начали собираться на территории членов самой организации.

Это объединение сейчас переживает непростые времена. Выяснилось, что одного желания оказалось недостаточно, что не так сильно желание его спонсировать. Поэтому ГУУАМ с самого начала переживал кризисы и разочарования отдельных участников. Скажем, Узбекистан приостанавливал свое членство и говорил о том, что ГУУАМ ничего не дает, Молдова порывалась из него выйти. А самое главная проблема для ГУУАМ – Украина, которая оказалась слишком уязвимой, поскольку внутренняя ситуация здесь стала развиваться так, что Запад фактически отказал в кредите доверия президенту Кучме и он был вынужден обратиться за поддержкой к России. В этих условиях его активная роль Украины в ГУУАМ была бы Россией не понята. Поэтому ГУУАМ сегодня скорее мертв, чем жив.

Вот два лагеря, которые сформировались в СНГ. Но погрешил бы против истины, если бы не отметил, что за последнее время произошли изменения. Границы между этими блоками подвижны. Тот факт, что присутствие американцев в Средней Азии не привело к манне небесной для тех государств, в которых они обосновались, и что в США продолжают по-своему оценивать степень демократичности режимов на Украине или в Узбекистане приводит к горькому разочарованию правителей этих государств. Они-то настроились быть лучшими друзьями Соединенных Штатов, а получается, что в персональном плане получают от этого одни неприятности. Россия кажется им более предсказуемой, более знакомой и менее склонной спекулировать на таких темах, как права человека, степень демократизма, прозрачность выборов и так далее. Россия не разу не предъявляла к кому-нибудь в Средней Азии или Закавказье претензий по части демократии.

Это объясняет такие необычные явления, как совместная декларация стран СНГ по поводу неправильного поведения ОБСЕ. Прежде это, наверное, было бы невозможно. Одно подозрение в том, что вместе с Россией можно оппонировать какой-то международной инстанции, несколько лет назад привело бы в ужас любого из нынешних руководителей стран СНГ. Но теперь, под впечатлением от обстоятельств, в которых они оказались, они, как мы видим, готовы пойти на такой шаг.

Завершая все это, я бы хотел сказать, что сегодня страны СНГ достаточно слабы, и точки зрения своего потенциала даже со слабой Россией они сравниться не могут. Поэтому на чаше весов Россия перетягивает всех остальных. И именно это доминирование России является предметом озабоченности государств, которые вовлечены в те или иные интеграционные проекты с Россией. А с нашей стороны есть другая озабоченность. Она связана с тем, что, пользуя нас экономически, наши друзья и союзники не воздают нам должное политически. Только в последнее время, с приходом Путина, появилась попытка ввести здесь хоть какую-то дисциплину. Скажем, заметить, что Украина стремится в НАТО и добиться корректировки этого курса – что было недавно сделано Кучмой, я думаю, не без желания угодить российскому партнеру, от которого он теперь сильно зависит.

11. Константин Федорович, недавно вы беседовали по телемосту с лидером украинской оппозиции Виктором Ющенко. Интервью прозвучало интересно. Как вы считаете, когда российская власть делает ставку на Януковича, действительно всерьез имеется ввиду его прозападная и антироссийская ориентация? Или есть другие, более "земные" причины? ( Александр Горчаков)

Безусловно, когда Россия делает ставку на Януковича, она не столько поддерживает политика по фамилии Янукович, считая его «нашим всем» на Украине, сколько она пытается противостоять настойчивому продвижению во власть Ющенко. Такое продвижение, конечно, противоречит интересам России. Кстати, сегодня Ющенко из кожи лезет вон, чтобы понравиться России – и в моей программе это тоже ощущалось. В отличие от неповоротливого, кондового Януковича он сегодня использует услуги имиджмейкеров, которые сегодня на все лады пытаются обелить Ющенко перед избирателями Востока Украины, Крыма и Новороссии.

Для России Янукович – это просто меньшее из зол в условиях, когда приход Ющенко стал угрозой для ее интересов. В чем эта угроза? Она в том, что в российско-украинских делах очень много незавершенного, много отложенного на потом, положенного в долгий ящик. К сожалению, Россия всегда действовала одним, весьма нерациональным образом: она уступала в расчете на то, что потом ее вопросы будут решены в духе взаимности.

И эти проблемы могут встать очень остро, если следующий, пришедший на смену Кучме президент скажет: «А я к этим обязательствам не имею никакого отношения. Я России ничего не должен, и буду делать так, как считаю нужным». Вот это приведет к кризису российской политики на Украине, и, кажется, этот кризис приближается. Потому что при всем желании Янукович сегодня не просто какой-то недееспособный кандидат (я не могу этого утверждать, впереди еще целая избирательная кампания), но он поставлен в чрезвычайно сложные условия. А самое главное – он продолжает идти во власть из-под крыла Кучмы, и люди этого не воспринимают. К тому же окружение Кучмы усиленно интригует против Януковича, глава администрации президента Медведчук состоит с ним в напряженнейших отношениях. И в этих условиях, со связанными руками, Янукович ведет кампанию против абсолютно освобожденного от всяких проблем Ющенко. Он ведет кампанию, будучи премьером и не имея возможности заниматься социальной демагогией в таком объеме, как Ющенко.

Ставка на Януковича возникла не от хорошей жизни, а вследствие того, что все эти годы российская власть была слишком увлечена играми в командирском ящике, на верхнем этаже украинской государственности, встречаясь «без галстуков» с Кучмой. Постепенно мы превратились в команду по спасению Кучмы от сумы и от тюрьмы. Связав себя с Кучмой, Россия вынуждена искать ответ на вопрос о том, что будет, если Кучмы не станет. И другого ответа, кроме как премьер Янукович, она так и не нашла.

Я могу сказать, что была сделана очень серьезная ошибка, потому что мы не потратили отпущенное нам время для того, чтобы помочь сформироваться современной пророссийской политической силе на Украине. Интриги и верхушечная политика – это скорее свидетельство слабости, чем силы. Сегодня мы вынуждены идти за своим более слабым партнером, выполнять его рекомендации, поддерживать его выбор, а не делать свой, самостоятельный.

12. Уважаемый Константин Федорович! В 1917 году Вы бы поддержали большевиков или выступили бы против них? Какая идеология наиболее Вам близка? ( Воробьев Олег)

Я надеюсь, что доживу до 2017 года. Я вряд ли поддержал бы большевиков в 1917 г., если бы я к тому времени был в такой же степени образован, в какой я образован сегодня. Я скорее всего не поддержал бы большевиков в 1917 г., но бы наверняка поддержал их в 1941-м, когда они уже престали быть большевиками, а стали представителями нового государства, которое с такими усилиями и ценой таких жертв было создано.

13. Zdrastwuite towarish Zatulin, washe widenie razreshenia konfliktow W Gruzii izwestni: eto raschlenenie mnogostradalnoi pravoslavnoi strani putiom prisoedinenia iskonnix gruzinskix zemel k Rosii. mol separatisti w abxazii i iuzhnoi osetii simpatizruiut Rosii i wi dolzhni ix priniat.kak wi dumaete biwaiut xoroshie i ploxie separatisti?pochemu Rosia sama ogniom i mechom boretsia za swoiu teritorialnuiu zelosnost i wto zhe wremia stremlenia gruzinskix wlastei objedinit stranu opredelionnie krugi w Rosii wosprenemaiut kak katastrofu dlia Rosii. nedavno Saakashvili govoril o "bolnix imperialisticheskix ambiciax" nekotorix Politikow w Rasii.Kak wi dumaete kogda nakonec Rosia opredelitsia s politikoi na Kawkaze:  razdolbit ili okonchatelno priznat teritorialnuiu zelosnost Gruzii   ( Георг)

Как раз если бы Российская Федерация - не разбирая кто друг, а кто враг, где ее интересы, а где чужие – занималась бы тем, что долбила бы по Кавказу и отдельным кавказским территориям, если бы она на какой-то момент стала бы настолько недальновидной в своей политике, что поставила бы на одну доску все без исключения конфликты на Кавказе, - тогда можно было бы действительно упрекать Россию в полнейшем непонимании происходящего. Как раз такой метод, когда, как в «Капитанской дочке», комендантша говорит своему мужу: «Выясни кто прав, кто виноват, да обоих и накажи», - этот метод в кавказских делах как раз меньше всего подходит.

Начнем с того, что я не очень понимаю, почему Вы считаете Абхазию и Южную Осетию «исконно грузинскими территориями». С каких пор они ими стали? Если вспоминать историю, то мы выясним, что Осетия – без разделения на северную и южную – вошла в состав России после русско-турецкой войны, в соответствии с Кучук-Кайнаджирским договором. Только 20 лет спустя Картли-Кахетинский царь Ираклий подписал с Россией Георгиевский трактат. А этот трактат – это первый договор, по которому царство, которое составляет малую часть сегодняшней территории Грузии прибегло к протекторату России. Никакого отношения грузинские цари не имели ни к территории Южной Осетии, ни к территории Абхазии - в 1810 Абхазия самостоятельно вошла в состав России. Если говорить об Абхазии, то говорить о каком-то ее существовании в единой государственном пространстве с Грузией можно только применительно к X-XII веку, и то на какой-то период – период царицы Тамары и Давида Сослана.

Поэтому если мы говорим о территориальной целостности, то имеем ввиду формальный принцип, по которому произошел распад СССР. После Беловежских, а затем Алма-Атинских соглашений был провозглашен принцип территориальной целостности входивших в Советский Союз республик. Действительно, в советский период существовала Грузинская ССР, которая осуществляла юрисдикцию по отношению к Южной Осетии и Абхазии, а сами они были автономными образованиями. В Советском Союзе существовал закон о порядке выхода союзной республики из СССР, по которому автономии обладали самостоятельностью в решении своей судьбы. Что бы потом ни говорили, этот закон был нарушен.

Осетинский конфликт начался задолго до распада СССР, еще в 1989 г., когда стало ясно, что Грузия стремится к выходу из Союза, а Южная Осетия и Абхазия к этому не стремятся. Как известно, первое, что сделала Грузия после распада Советского Союза, это возврат к конституции независимой Грузии 1921 г., которая существовала несколько месяцев в ходе гражданской войны, и которая не предусматривала никаких автономий. Отнять у автономий право быть автономией и рассчитывать, что они спокойно это воспримут – для этого надо быть весьма наивными людьми. Грузия начала при Гамсахурдиа боевые действия в Южной Осетии, а при Шеварднадзе – в Абхазии. Мне кажется, что именно эти действия перечеркнули возможность территориальной целостности Грузии в границах бывшей Грузинской ССР.

Я не вижу прямых, безусловных аналогий между разными конфликтами, которые происходили на постсоветском пространстве. Кроме одной – все они явились следствием распада СССР. В том, что касается Чечни – можно, конечно, обсуждать это в абстрактном, типологическом плане: похожи сепаратисты Чечни, как считает автор вопроса, на сепаратистов в Абхазии и Южной Осетии, или не похожи. Но дело не в этом. Я персонально был против того, чтобы мы в 1994 г. решали чеченскую проблему методом военного вторжения.

К сожалению, я ни тогда не обладал, ни сейчас не обладаю полномочиями, чтобы принимать такие решения. Но решение было принято, и мы уже 10 лет испытываем его последствия. И это в России, где живет 150 миллионов человек, которая существует на этих пространствах больше 1000 лет, которая простирается от Балтийского моря до Тихого океана и которая, конечно же, как государство имеет свой запас прочности. Разве можно, с точки зрения будущего государственности, сравнить стоимость ошибки, даже если она была допущена Ельциным, в Чечне и стоимость ошибки, которую совершили Гамсахурдиа в Южной Осетии и Шеварднадзе в Абхазии?

Наших грузинских коллег постоянно мучает одна проблема: им все время кажется, что Грузия и Россия – это равновеликие, одинаковые величины. Но не надо путать формальное равенство государств, их равный статус в ООН например, с их реальным потенциалом. Все люди равны между собой, и Грузия, в которой в 70 раз меньше людей, не равна России. Даже если мы здесь какие-то болезни роста переживаем, то мы можем в худшем случае от них получить насморк. Но насморк, который может схватить Россия – смертелен для Грузии.

С этой точки зрения совершенно бессмысленно обсуждать какие-то общие стандарты и подходы к решению абхазского, осетинского и чеченского конфликтов.

14. ПОЧЕМУ У РОССИИ НЕТ СТАБИЛЬНОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ПО СНГ? Эмил.

Не может быть стабильной внешней политики для нового явления, которое еще до конца не понято. Не может быть стабильной внешней политики в условиях, когда многие внутренние вопросы еще не нашли своего решения в государстве. Не может быть стабильной внешней политики, когда мы еще не обрели подлинного понимания в том, какие наши цели в СНГ главные, а какие – второстепенные. Мы ведь никогда не жили с этими государствами как независимыми. Этот процесс идет, но он идет постепенно – мы только начинаем обретать это понимание. И обретая его, мы постепенно формируем более стабильную, более предсказуемую внешнюю политику.

Я думаю, что сейчас уже есть основания говорить о том, что уже есть кубики, из которых эта политика может сложиться. Могу назвать несколько параметров такой политики. Прежде всего, страны СНГ должны нас интересовать не как пространство, которое мы собираемся аннексировать, присоединить. У нас нет таких планов. Есть несколько обращений со стороны непризнанных государств, которые мы, к сожалению, сегодня не можем рассмотреть. Но это связано не с нашими происками против новых независимых государств, сколько с тем, что народы спасаются от безумного правления и безумного политического курса, который привел, скажем, к приднестровскому, абхазскому или югоосетинскому конфликтам. Это желание народов спастись от националистического угара, укрывшись в России.

Так что у нас никаких планов проводить территориальный передел. Но у нас есть другие планы. Мы понимаем, что безопасность России – и экономическая, и военная – может быть обеспечена только при наличии дружественного пояса союзных нам государств в СНГ. Это наш идеал, но к нему можно прийти по-разному. Иногда – через бесконечные уступки политическим элитам этих государств, которые, как показывает практика, не приводит к желаемому результату. Иногда – через более жесткую постановку вопроса, через попытку внести ясность в то, кто сколько вносит в тот или иной процесс.

Сегодня мы настроены на то, чтобы со стороны бывших союзных республик не исходила угроза безопасности Российской Федерации. Второй вопрос, который должен нас интересовать – это гарантии прав и свобод наших соотечественников. И в том, и в другом вопросе у нас есть серьезные проблемы. Очевидно, что угроза исходит от размещения в Прибалтике передовых сил НАТО, угроза исходит от того, что на всем пространстве СНГ русское и русскоязычное население подвергается ассимиляции и дискриминации. Решение этих проблем – безопасности и защиты соотечественников – я бы поставил в основу стабильной и предсказуемой внешней политики.

Я уверен, что проблемы безопасности должны иметь приоритетное значение – хотя бы потому, что мы никогда не жили в таких усеченных границах, по крайней мере с XVII века. Нельзя делать вид, что нас совершенно не касается то, что происходит по другую сторону этих границ. Ради того, чтобы ликвидировать угрозу безопасности России, мы должны быть готовы пойти на многое. В том числе и на влияние на внутреннюю ситуацию в этих государствах – нам ничего не остается если, некоторые из этих государств сами себя предлагают для того, чтобы быть плацдармом для действий против России. Если, условно говоря, где-нибудь кто-нибудь захочет сделать свое государство базой для террористов, проникающих в Россию, или превратить свою страну в караванную тропу для наркотиков на пути в Россию, - мы должны действовать.

Конечно, нам важны экономические связи, потому что они создают ткани жизни на этих пространствах. Но я бы не считал (может, в этом я расхожусь с нашей официальной пропагандой), что вопросы нашей безопасности и самочувствие соотечественников, сохранение нашего культурного ареала, - имеют подчиненное значение по отношению к газовым контрактам или поставкам электроэнергии.

15. Учитывая, что после расширения, влияние ЕС на страны Балтии заметно уменьшилось,  каких конкретных мер по защите русскоязызчного населения можно ожидать? ( Елена)

Здесь, видимо, ошибка – наверное, имеется ввиду, что влияние увеличилось. Если с этой точки зрения, то у нас внутри России всегда была дискуссия. Долго считалось – и в этом находил себе оправдание наш МИД – что расширение Европейского союза может привести к тому, что страны Прибалтики вынуждены будут подогнать свои законы под стандарты единой Европы. Но очень скоро выяснилось, что по этим вопросам у нас нет взаимопонимания с Европой. И она на сегодняшний день не озабочена этими проблемами так, как озабочены мы в России. Европа продолжает поддерживать Латвию и Эстонию, вознаграждая их за геополитический выбор. НАТО же вообще не приемлет никаких разговоров о правах человека в Прибалтике. На Западе такая постановка вопроса рассматривается как имперские притязания и закамуфлированного желания России дестабилизировать обстановку в этих государствах.

Хочу заметить, что была и другая точка зрения. По крайней мере, я всегда говорил, что мы совершенно зря тащим на общееропейский или общенатовский суд провинившихся Латвию и Эстонию. В условиях, когда все судьи настроены к ним благожелательно, а наши беды и нужды не воспринимают – абсолютно нерационально с российской стороны надеяться, что мы обретем здесь адвокатов, и через Европу, через многосторонний диалог добьемся большего. Мы не добились большего. Мы только потеряли время, которое можно было использовать для более жесткой постановки вопроса в двусторонних отношениях. Мы дотерпели до вступления этих государств в ЕС, и теперь в каждом случае, когда мы предъявляем к ним претензии, нам говорят: «Это претензии не к нам, а ко всей Европе».

Я уверен, что время, момент в межгосударственных отношениях играет очень важную роль. А мы этот момент упустили. По крайней мере, на этом этапе истории.

16. У России было время для того, чтобы жестко поставить вопрос о положении русского и русскоязычного населения в этих странах.А не кажется ли Вам, что очень опасно  рассуждать так.Не гуманнее ли приложить заинтерисованность и помочь всем желающим покинуть страны бывших республик и не надо ставить жеские позиции.Мне кажется Россия заняла преступную позицию бросив на произвол своих граждан.   ( Лев)

Конечно, можно поторопиться судить Россию за то, что она была так невнимательна к проблеме русских за пределами Российской Федерации. Я помню, в 90-е годы задавались эти вопросы творцам новой независимой России – Ельцину, Козыреву и другим. Их спрашивали: а что мы будем делать с русскими, если СССР развалится? Они отвечали: ничего страшного, мы их всех примем и обустроим. Этого не произошло. Многие уехали, но не так уж хорошо они обустроились. А многие остались, потому что некуда бежать, и стали просто добычей диктаторских режимов, как, например, в Туркмении.

Россия здесь, конечно, наделала ошибок, она оказалась не готова к такому развитию событий. Я бы только не усугублял такую оценку, потому что в ее оправдание можно сказать, что Россия сама рассчитывала на лучшее отношение и к себе, и к своим соплеменникам в бывших союзных республик. После всего, что Россия сделала для того, чтобы эти государства встали на ноги, после того, что она предоставила им вольную без всяких условий и территориальных претензий, - она рассчитывала на определенную взаимность, но так ее не получила.

И многие наши соотечественники, живущие, например, в Прибалтике, вспоминая прошедший путь, могут и самим себе предъявить претензии. Ведь в 90-е годы они голосовали за независимость Латвии и Эстонии. Их обманули, им говорили, что эта независимость будет означать, как говорили тогда, «балтийский путь» к свободе, равенству и братству для всех. А первым же актом этих освободившихся республик было объявление апартеида в отношении всех русских. Для них даже выдумали термин «неграждане», чтобы изменить этнический баланс.

Так вот, у нас думают над тем, как предоставить нашим соотечественникам возможность перееехать и обустроиться в России. Я уже рассказывал об этом, отвечая на первый вопрос. Но при этом нельзя снимать с себя задачу бороться всеми средствами за то, чтобы обеспечить права соотечественников в новых независимых государствах. Мы должны требовать для русской диаспоры гарантий, чтобы даже находясь за пределами Российской Федерации, наши соотечественники могли сохранить свое культурное своеобразие, и будучи лояльными гражданами новых государств, не теряли своего духовного родства с Родиной.

17. Здравствуйте, Константин Федорович. Хоть мы и не входим в СНГ, но вопрос очень болезненный.Нам все больше и больше урезают просмотр оригинальных Российских телепрограмм,заменяя их сурогатами,и объясняя это тем,что Россия должна платить за свои трансляции.Одновременно мы можем смотреть телепрограммы других стран(по кабелям)без купюр.Прокоментируйте пожалуста.Спасибо ( Герман)

Очевидно, что это не столько вопрос коммерческий, сколько проблема выбора языковой и национальной политики. Я уже говорил о том, что большинство новых государств расходится с Россией в том, что касается основ своей национальной политики. Россия продолжает развиваться как интернациональное государство, такой проект начал развиваться еще со времен Московского царства и имел разные названия – Российская империи, Советский Союз, теперь Российская Федерация. А эти государства хотят побыстрее замкнуться в своем национальном мирке, превратить Украину в государство для украинцев, Казахстан – в государство для казахов, Латвию – для латышей.

Конечно же, действуя подобным образом , политическая элита этих стран (и Вашей страны, вероятно, тоже) от того, что она считает культурной зависимостью от России. Отсюда и логика их поведения, когда они, особо не беспокоясь по поводу проникновения в свой эфир англоязычных программ, и даже всячески это приветствуя, ставят такие преграды на пути российских программ. Они просто боятся культурного влияния России. Они понимают, что им с этим влиянием конкурировать достаточно сложно. Тем более, учитывая наше общее прошлое. И они, также как некоторые наши недобросовестные автопроизводители пытаются отгородиться высокими таможенными сборами, хотят отгородить свою неконкурентоспособную культуру от конкурентоспособной российской.

18. Какие позитивные улучшения наметились в отношениях России и Узбекистана, кроме собщений в СМИ? ( Александр)

Сегодня Россия и Узбекистан переживают период развития отношений. Еще несколько лет назад об этом нельзя было говорить в такой степени. Прежде всего это связано с тем, какие выводы для себя делает правящий в Узбекистане режим Ислама Каримова. Времена, когда в Узбекистане надеялись, что на смену Советскому Союзу могут прийти Соединенные штаты – как инвестор, как спонсор, как заинтересованный в развитии республики партнер, в том числе и как своего рода гарант режима личной власти Каримова, - сменились разочарованием. Выяснилось, что никакие солидарные с США голосования в ООН, никакое размещение американских войск на своей территории никоим образом не гарантирует поддержки режима. Напротив, окапываясь в Узбекистане, американцы все дальше и дальше влезают во внутренние дела этого государства, и все чаще навязывают свои стандарты поведения. К чему власти в Узбекистане, как и в любой другой среднеазиатской стране, не привыкли.

Под впечатлением от всего этого, а также желая как-то использовать заинтересованной не только России, но Китая в этом регионе, власти Узбекистана пытаются как-то заново строить отношения с соседями. Это, например, выразилось в том, что если поначалу Узбекистан проигнорировал создание Шанхайской организации сотрудничества, то теперь он стал одним из активных участников ШОС.

С другой стороны, лично Каримов очень уязвлен тем, что в западных средствах массовой информации он третируется как диктатор, нарушающий права человека. Это ему кажется опасной тенденцией, и он не хочет попадать в зависимость от США в такой степени, как еще недавно, когда он хотел быть лучшим другом Соединенных Штатов в Средней Азии.

19. Существуют ли у России рычаги для присутствия на информационном пространстве СНГ, и что необходимо для этого. ( Вартан)

Конечно, существуют! Прежде всего есть базовые условия для такого присутствия. Это то, что нас с русским языком все в СНГ понимают. Я не уверен, что все знают турецкий, английский, но, по крайней мере, 80 % живущих на территории бывшего СССР знают русский язык. Такой рычаг есть только у нас.

Второе – это то, что мы соседи и наши программы могут принимать, даже если недостаточно технических средств. Препятствиями являются наша общая бедность, политическая предвзятость со стороны государств СНГ, которые хотят от нас отгородиться от нас, а главное – отсутствие воли со стороны России навязывать свое информационное присутствие. У Запада, у США есть желание царить, доминировать в информационном поле. У нас пока с технической и технологической точки зрения это недостаточно развито. Но потенциальная возможность есть. Надо только обратить на это внимание и понять, что расходы на эти цели всегда окупятся.