Туманные перспективы «суперпрезидентской» интеграции

Александр Фадеев

Во время недавней встречи с президентом РБ Александром Лукашенко министр иностранных дел России Сергей Лавров сообщил о том, что Владимир Путин намерен обсудить с белорусским лидером пути дальнейшего развития стратегического партнерства. Лукашенко ограничился замечанием о том, что в белорусско-российских отношениях накопилось немало вопросов, но они могут быть разрешены. Глава белорусского государства подчеркнул также, что Белоруссия отстаивает свое право выбора, чтобы «решать свою судьбу так, как мы считаем нужным в зависимости от наших интересов». 24 марта российский лидер позвонил президенту Белоруссии и договорился провести переговоры по широкому кругу вопросов белорусско-российских отношений 4 апреля в Сочи.

Путь в Сочи был долог, а диалог глав суперпрезидентских стран имеет свою предысторию. Разногласия между Владимиром Путиным и Александром Лукашенко начались с 2000 года. С конца лета 2002 г. всяческое движение обеих стран навстречу друг другу было остановлено. 14 августа 2002 г. в Москве президент России предложил своему белорусскому коллеге интенсифицировать процесс сближения России и Белоруссии, представив Минску на выбор несколько вариантов потенциального союза. Среди них был и план инкорпорации республики в состав Российской Федерации на правах субъекта, который особенно возбудил противников интеграции внутри Белоруссии и на Западе, чья политическая мельница раскрутилась во всю под мощной струей этой «имперской» идеи. В целом, изложенные российским президентом меры по объединению двух стран явно и демонстративно шли вразрез с заявленной еще в 1997 году принципиальной позицией Александра Лукашенко – «через суверенитет Беларуси я никогда не переступлю».

Все варианты Владимира Путина были отклонены руководством Белоруссии, которое выступило с заявлением о том, что модель политической интеграции с Россией неприемлема, поскольку направлена против политического суверенитета республики, являющегося ее самым ценным достоянием. Испуганный интеграционной активностью Кремля (особенно вариантом по включению Белоруссии или ее отдельных областей в состав РФ) Александр Лукашенко попытался резко изменить вектор своей внешней политики, заявив о своем намерении участвовать в пражском саммите Совета Евроатлантического партнерства. Решительный отказ Града выдать президенту «государства со значительным военно-промышленным и научным потенциалом, стратегическим географическим положением» въездную визу, побудил Лукашенко усилить контакты с КНР, искать новых партнеров не на Западе, а на Среднем Востоке, в зоне Персидского залива, среди богатых ближневосточных арабских стран.

Осенью 2002 г. белорусский президент срочно встречается с министром Исламской Республики Иран М.Шариатмадари и просит его поспособствовать визиту в Минск президента Ирана Сейеда Мохаммада Хатами. При этом Лукашенко подчеркнул, что экономическое сотрудничество республики с Ираном развивается динамично, а в политических взглядах руководителей двух стран нет расхождений(!). Чуть позже президент Белоруссии совершает блиц-вояж в Королевство Бахрейн и в Кувейт. Там он стремится наладить глубокое взаимодействие по широкому кругу вопросов – от инвестиций в белорусскую экономику до военно-технического сотрудничества, предлагая Манаме и Эль-Кувейту открыть доступ к акционированию ведущих предприятий республики. Для главы белорусского государства, кроме того, крайне важно было получить от этих стран поддержку независимого курса Белоруссии и своей политики, направленной на недопущение вмешательства во внутренние дела республики.

Сегодня высшим руководителям России и Белоруссии предстоит строить свои отношения фактически с нуля. Очевидно, что домашние заготовки Владимира Путина вызывают определенные опасения у президента РБ, который отдал своим министрам указание готовить весь спектр вопросов, которые белорусская сторона хотела бы поставить перед российским лидером. Подготовка к встрече двух президентов проходит на фоне разногласий национальных правительств по отношению к интеграционной повестке дня. Последнее заседание Совета министров Союзного государства в который раз завершилось абсолютно безрезультатно. Премьер-министры – Сергей Сидорский и Михаил Фрадков – так и не смогли сблизить свои позиции ни по одному кардинальному вопросу интеграции. Проблема разработки и принятия проекта Конституционного акта Союзного государства вообще оказалась вне рамок обсуждения.

Нет никаких оснований полагать, что проект Конституционного акта станет темой апрельских переговоров двух президентов в Сочи. Дело в том, что по этой проблеме позиции сторон разошлись с момента прихода Владимира Путина к руководству Россией. Путин изначально демонстрировал свое нежелание выполнять условия Договора о создании Союзного государства (подписанного его предшественником на посту президента России Борисом Ельциным), поскольку, как представляется, относится к Договору критически, как к неудобному наследию ельцинской внешней политики. Очевидно, что структура органов власти Союзного государства, которая закреплена в Договоре, не соответствует главной идее реформы органов управления, проведенной президентской администрацией России. Помимо прочего в союзном документе не решен вопрос о том, кому конкретно принадлежит высший пост потенциального российско-белорусского государства.

Президент союзной Белоруссии Александр Лукашенко, наоборот, всегда подчеркивал, что положения Договора-1999 важны, соответствуют интересам республики, и что он будет выступать против любой возможной ревизии этого документа. Более того, Лукашенко буквально в ультимативной форме настаивал на включении всех основных норм, содержащихся в Договоре 1999 года, в проект Конституционного акта Союзного государства. С одной стороны, белорусская сторона вроде бы демонстрировала готовность представить на суд Кремля сразу несколько вариантов  Конституционного акта. С другой – во всех этих проектах Минск упорно прописывал положения Договора-1999, прекрасно зная, что российское руководство совершенно не устраивает, как в нем определяются разделение властных полномочий сторон и функции высших законодательных и исполнительных органов Союзного государства. Это, кстати, использовалось Лукашенко для прямых нападок на интеграционную политику правящего класса России, который белорусский президент обвинял в стремлении отбросить Договор 1999 г., понизить и ослабить его фундаментальные положения. Таким образом, основы для принятия решений в контексте определения принципов разработки Конституционного акта СГ у сторон сейчас нет.

Другой важнейший аспект взаимоотношений России и Белоруссии – переход на единую валюту – также не получит импульса на встрече Путина с Лукашенко. Вдохнуть жизнь в эту программу можно только при условии кардинального изменения подхода Минска по вопросу о введении российского рубля на территории республики. Однако нет никаких свидетельств тому, что жесткая позиция руководства Белоруссии изменилась в последнее время. Главная идея, которой следует, как представляется государственно-политическая элита республики в этом вопросе, состоит в том, что пути и механизм объединения валютных систем двух стран до 2008 года определять вообще нет никакого смысла. Только окончание срока президентства Владимира Путина и приход к власти в России нового политического руководства, в большей степени устраивающего «Красный дом», может послужить восприятию идеи валютного союза и началу реального продвижения белорусского правительства и Национального банка Беларуси к нему.

Президент РБ Александр Лукашенко прямо заявляет, что в период правления в соседней стране команды Владимира Путина, он не видит с кем в России можно вести переговоры по валюте, кредитам, а также по акционированию и созданию совместных предприятий. Причина такого подхода состоит в том, что белорусский лидер опасается обмана (как в случае со «Славнефтью»), а главное – боится потерять политическую власть, собственность и контроль над банками, финансовыми потоками и предприятиями «реального сектора экономики».

 Тем не менее, глава белорусского государства Александр Лукашенко (любимый афоризм которого: «нет денег – нет власти») обозначил принципиальные параметры потенциального объединения валютных систем, исходя из того, что Минск оставляет за собой право определять эмиссионную политику, сохраняет полный контроль над национальным бюджетом, а также над системой банков, кредитно-финансовой сферой. Кроме того, российская сторона обязана компенсировать Белоруссии экономические потери от перехода на российский рубль – один миллиард долларов США по факту, а вообще потери ранее оценивались белорусской стороной в 5 млрд. долларов. Более того, республика продолжает увязывать проблему перехода на единую валюту с возмещением со стороны России потерь, которые экономика и бюджет Белоруссии понесли в предшествующий (до 1 января с.г.) период, когда действовал иной порядок взимания косвенных налогов во взаимной торговле.

Российское правительство неоднократно заявляло о том, что отказывается обсуждать проблему компенсаций. Идея многоуровневого центра управления эмиссионной политикой, предложенная Белоруссией,  также не нашла поддержки у правительства и Центрального банка России.

Исходя из всего вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что ни Конституционный акт СГ, ни процесс создания валютного союза России и Белоруссии, ни союзный «бюджет», который Лукашенко считает «несерьезным», не станут по отдельности центральным предметом переговоров в Сочи. Поскольку и пути потенциального вступления в ВТО России и Белоруссии тоже разошлись, то и этот сюжет выпадет из круга обсуждаемых вопросов. А вот проблему учреждения союзной собственности белорусская сторона, скорее всего, будет поднимать, поскольку считает ее актуальной и соответствующей своим национальным интересам. Однако в данном случае трудно представить, что тяготеющее к прагматизму российское руководство согласится передавать в собственность виртуальному пока Союзному государству, формально руководимому председателем ВГС Александром Лукашенко, реальные промышленные предприятия России.

Оба президента, скорее всего, сосредоточатся на особенностях современной международной обстановки, прежде всего, в связи с изменением политических режимов в ряде стран СНГ  или их внешнеполитической ориентации. Помимо прочего, Владимир Путин и Александр Лукашенко не смогут игнорировать и абстрагироваться от позиции Вашингтона по отношению к интеграции России и Белоруссии, которая стала ясна в ходе мартовского визита в США группы белорусских оппозиционеров. Новое здесь состоит в том, что американские политики дали ясно понять – США видят необходимость быстрого движения Белоруссии к демократии, но не через союз с Россией. Поэтому Вашингтон собирается координировать свои действия по утверждению демократии в Белоруссии исключительно с Западной Европой и вместе с западноевропейскими странами добиваться изменения государственно-политического строя республики.

Кремль, как представляется, интересует и позиция руководства Белоруссии по проекту создания Единого экономического пространства. Данный проект активнее всего продвигал Владимир Путин, который рассматривал его как единственную в настоящее время, реальную и перспективную программу интеграции на постсоветском пространстве. Украина, как известно, при новом президенте предложила ограничить процесс формирования ЕЭП, сконцентрировав усилия «четверки» на учреждении зоны свободной торговли. Таким образом, весь смысл построения ЕЭП выхолащивался, а без Украины и в условиях неясного будущего политического режима в Казахстане (приход к власти преемника Назарбаева, попытка осуществления «киргизского сценария») проект «провисает» окончательно и побуждает к поиску альтернативных решений.

Здесь следует учитывать и то, что в Минске к зоне свободной торговли относятся с явным подозрением: свободный обмен товарами с Россией и Украиной с точки зрения белорусских политиков может привести к упадку национальной промышленности республики. Поэтому Белоруссия, что очевидно, не будет спешить отказываться от правительственного протекционизма в торгово-экономической сфере и стимулирования белорусской экспортной экспансии в соседние страны. Политика же ограничения доступа российских и украинских товаров на внутренний рынок, которую демонстрирует Белоруссия все последнее время, будет только активизироваться. Любые шаги по открытию дверей для импортных товарных потоков рассматриваются республиканским руководством как угроза сохранению экономической независимости страны.

Вместе с тем, Белоруссия крайне заинтересована в присутствии на обширнейшем российском рынке сбыта, который в значительной степени пополняет валютные запасы республики и обеспечивает устойчивый курс национальной валюты, чрезвычайно мягкой и тяготеющей к обесцениванию. Республику с российского рынка до 2004 года постепенно вытесняли конкуренты (в основном предприятия РФ): по признанию Александра Лукашенко белорусские экспортеры теряли в год до 5% рынка сбыта в России. В прошлом году эту тенденцию удалось поломать, но с начала 2005 года из-за нового порядка взимания НДС во взаимной торговле экспортные потоки белорусских товаров в Россию стали сокращаться, и это тревожит правительство РБ. Поэтому не исключено, что президент Белоруссии выступит в Сочи с новым планом развития торгово-экономических отношений, обеспечивающим национальные интересы республики.

В целом, возможности Белоруссии по присоединению к каким-либо интеграционным программам следует признать ограниченными. Это объясняется тем обстоятельством, что в Белоруссии, в отличие, скажем, от стран ЕС, необходимые для сближения с другими странами изменения в политической и социально-экономической сферах, унификация законов, реформы в экономике и трансформации во внешней политике изначально парализуются стремлением президентской администрации во что бы то ни стало удержать всю полноту власти. Этот фактор, а также то, что нынешний режим в Белоруссии носит мобилизационный характер, обусловливающий его внутреннее напряжение и применение репрессивных мер, в значительной мере снижает способность республики к интеграции с государствами,  экономика и политика которых базируется на иных принципах.

К тому же внешнюю политику государств, тем более стран, стремящихся к объединению, в первую очередь определяют интересы правящего класса и стоящих за ним групп собственников и предпринимателей. Однако в специфических условиях развития современной Белоруссии верхушка государственного аппарата объективно не смогла подняться до осознания собственных интересов, поскольку, по сути, не является властвующей элитой. Вся полнота власти на протяжении десяти последних лет находится в одних руках – в руках президента Александра Лукашенко. Именно им, исходя из личных интересов и представлений о будущем республики, определяются приоритеты, принимаются основные решения во внутренней и внешней политике Белоруссии.

Что же касается остальных высших управленцев, то они довольствуются дарованными им со стороны президента привилегиями, а их устремления не простираются дальше желания сохранить за собой эти льготы, статус и преимущества на возможно более длительный срок. Сам процесс селекции правящего слоя республики, находящийся под полным контролем главы государства, делает невозможным политику лоббирования каких-либо групповых интересов, тем более, направленных на изменение вектора внешней политики, со стороны этих отобранных и рекрутированных лично Лукашенко чиновников.

Характеризуя политику России в отношении Белоруссии, хочется заметить, что российскому руководству за последние годы так и не удалось продвинуться в плане наполнения конкретным содержанием процесса создания Союзного государства. Правительства России и Белоруссии оказались неспособными принять хоть одно значимое «живое решение», к чему призывал их российский лидер, встречаясь с Александром Лукашенко в своей загородной резиденции «Волынское» в конце ноября 2002 года. Во многом такое отсутствие прогресса во взаимоотношениях сторон объясняется позицией президента России Владимира Путина, который считает, что у Кремля нет монополии на политические решения в контексте постсоветского пространства. Поэтому Белоруссия, также как и другие страны СНГ, может строить свои отношения с Россией в соответствии с собственными национальными интересами, а ее правящий класс якобы должен «дозреть» до понимания необходимости и важности интеграции с восточной соседкой.

Совершенно противоположных взглядов на страны СНГ и Прибалтики придерживаются США, Евросоюз и НАТО, которые не ждут пассивно иллюзорного созревания ситуации в нужном для них ключе, а демонстрируют чрезвычайно эффективную, активную и скоординированную политику в этом регионе, полностью игнорирующую интересы России, включая ее национальную безопасность. Пока российский МИД предпочитает рассуждать о желательности формирования демократических институтов в бывших советских республиках на собственной, национальной почве, Вашингтон настойчиво экспортирует «демократию», насаждая угодные ему режимы на пространстве бывшего Союза ССР.

Эти, утвержденные во власти при прямой поддержке США правительства, не успев научиться подлинной демократии, спешат немедленно выразить словами и делами свою антироссийскую сущность. В таком случае, если «Украина (подставляем: Грузия, Молдова, Латвия и т.д.) должна быть с Западом», то почему Кремлю ответственно не заявить – «Белоруссия (подставляем: ….) должна быть с Россией»? Если российское руководство опасается прецедента новой блоковой стратегии и конфронтации с Западом, то эти опасения запоздали. Сегодня антироссийские блоки в Европе, внутри МПО, в которых, между прочим, участвует и которые финансирует РФ (в ОБСЕ, например), и по европейскому периметру границ России Западом уже фактически созданы. Сейчас на очереди страны Средней Азии, Казахстан и Белоруссия.

Российским государственным деятелям надо найти мужество, чтобы честно и публично это признать, а главное - сделать соответствующие выводы и предпринять ответные шаги. В качестве срочной меры следует рассмотреть целесообразность дотирования, спонсирования и льготных поставок российских энергоресурсов и стратегического сырья всем странам на постсоветском пространстве, осуществляющим антироссийскую политику и ущемляющим права русского и русскоязычного населения на своей территории. Пора прекратить подпитывать группу стран на постсоветском пространстве, демонстрирующих враждебность России и активно участвующих в антироссийских блоках, за счет российского бюджета и кармана российских граждан. Встреча в Сочи – хороший повод, чтобы заявить о новой стратегии России на пространстве бывшего Союза ССР, а также дать понять и Минску (с его иллюзиями о перспективах самостоятельной субъектности в контексте международного права) актуальность и историческую важность момента.