Размораживание Смирнова – киевская версия

28.05-03..06.2005. Зеркало недели (Киев)

Александр Сушко

На саммите Совета евроатлантического партнерства, состоявшегося в среду в приполярном шведском городке Оре, Украина была в центре внимания. И дело не только в демократическом прорыве полугодичной давности, продолжающем приносить внешнеполитические дивиденды, но и в новых амбициозных планах Киева в отношении урегулирования так называемых замороженных конфликтов на территории бывших республик СССР. Выступления главы МИД Бориса Тарасюка свидетельствовали о серьезности намерений Киева стать активным игроком в процессах разрешения таких конфликтов через фундаментальную формулу, вытекающую из опыта постпомаранчевой Украины: урегулирование через демократизацию. Впрочем, если само намерение взять на себя ответственность за решение застарелых проблем приветствовалось всеми и безоговорочно, то содержание конкретных инициатив активно дискутировалось.

Одним из главных сюжетов стал опубликованный на днях полный текст плана урегулирования приднестровской проблемы, предложенный официальным Киевом. Следует сказать, что оценки документа варьируются от одобрения (таких, по нашим наблюдениям, пока большинство) до резкой критики, усматривающей в планах Киева скрытое намерение установить «украинско-российский протекторат» над Приднестровьем (Владимир Сокор, Фундация Джеймстаун). Очевидно, и похвалы, и критика имеют свою логику. Мы же предлагаем проанализировать данный документ с точки зрения главного критерия пригодности — его реализуемости, поскольку очевидно, что провал плана может стать существенным и чувствительным поражением новой внешней политики Украины. Несмотря на масштабность усилий, предпринятых Киевом для согласования плана со всеми заинтересованными сторонами, вероятность неудачи остается значительной.

Мы в Украине уже привыкли к существованию странного непризнанного образования у наших юго-западных границ. После завершения военных действий в 1992 году интерес к приднестровской проблеме постепенно падал. Нынешний взрывообразный всплеск интереса к предмету оказался неожиданным почти для всех. Конструктивная роль в урегулировании «замороженных конфликтов» ныне выступает одним из способов активного вовлечения страны в международную политику. Нельзя сказать, что это исключительно наша инициатива. Вопрос формирования украинской позиции по Приднестровью поднимался всеми ключевыми внешнеполитическими партнерами Украины, в частности, президентом США во время визита Президента Ющенко в Вашингтон в апреле, руководством ЕС во время саммита Украина—ЕС в феврале.

Все идет к тому, что история Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) во главе с гражданином России Игорем Смирновым подходит к концу, однако формат неизбежного финала еще неясен, контуры окончательного урегулирования только формулируются. Нахождение варианта, приемлемого для всех сторон (в том числе для Кишинева и Тирасполя), — задача почти фантастическая, скорее всего, кому-то придется сдаться. Почетная капитуляция Тирасполя — это то, о чем как о приемлемой цели говорят представители ключевых мировых столиц. Впрочем, четкого видения сценария достижения цели нет почти ни у кого, поэтому сила украинского плана в том, что его практически не с чем сравнивать. Был, правда, российский план 2003 года, так называемый «меморандум Козака», отвергнутый Кишиневом. Обнаружение в тексте украинского плана некоторых параллелей с российским документом (например, придание анклаву ограниченной субъектности во внешней политике «в случаях, затрагивающих интересы» Приднестровья) уже стало предметом критики с молдавской стороны. Появилась и еще одна инициатива — румынская. Несмотря на договоренность с Румынией, изложенной в совместном заявлении президентов Ющенко и Бэсеску от 21 апреля о том, что стороны будут координировать подходы по приднестровскому вопросу, согласование не состоялось. В результате Румыния выступила с собственными идеями: президент Бэсеску озвучил их по завершении саммита Процесса сотрудничества в Юго-Восточной Европе на прошлой неделе. На этом фоне молчание (по существу) Брюсселя и Вашингтона предоставляет пространство для маневра региональных игроков, но в то же время создает некоторую нервозность: а что «мавры» скажут завтра?

Теперь по сути украинского плана. Он предполагает трехэтапный алгоритм воссоздания единства Молдовы путем предоставления Приднестровью автономных прав, подобных тем, которыми обладает Автономная Республика Крым в Украине. Правда, упомянутый выше тезис об участии ПМР в формировании внешней политики Молдовы, а также норма о трех государственных языках (молдавском, украинском, русском) свидетельствует о выходе за рамки «крымского пакета». ПМР, согласно украинскому плану, может претендовать на полную независимость в одном случае — если Молдова решит войти в состав другого государства и (или) «в связи с утратой Республикой Молдова международной правосубъектности».

Большинство пунктов плана являются суперкомпромиссными. Например, Украина предлагает включить ЕС и США в переговорный процесс, однако их статус отличается от статуса «посредников» (Украина, Россия, ОБСЕ). Включение Румынии не предполагается вовсе.

Стоит особо выделить в украинском плане три слабых звена: два — недостающих, одно — недостаточно обоснованное. Первое недостающее звено — отсутствие в плане пункта о необходимости вывода иностранных войск (российских), пребывание которых на территории Молдовы противоречит как суверенным правам самой Молдовы, так и решению (подписанному Россией) Стамбульского саммита ОБСЕ 1999 года. Позиция Молдовы, поддерживаемая США, Европейским Союзом и Румынией состоит в том, что присутствие иностранных войск, фактически служащих опорой самопровозглашенной ПМР, является одним из основных препятствий легитимному решению приднестровской проблемы. Решение украинской стороны обойти эту проблему обусловлено нежеланием на данном этапе прописывать в документе условия, особо «чувствительные» для Тирасполя и Москвы, и тем самим торпедировать план как таковой. Украина, безусловно, выступает за выведение российских войск из Молдовы (это еще раз публично подчеркнул министр Тарасюк на саммите СЕАП), однако считает, что этот вопрос может быть выведен за рамки плана, поскольку по этому поводу уже имеется вышеупомянутое решение ОБСЕ. В МИД Украины подчеркивают, что надеются на последовательную позицию ведущих стран ОБСЕ, призванных оказать давление на Россию с целью выполнения ею взятых на себя обязательств. Логично, однако, не факт, что такой подход найдет понимание в Кишиневе и Бухаресте. Собственно, вышеупомянутая инициатива Бэсеску, где пункт о выводе иностранных войск прописан первым и ключевым, подтверждает несогласие с украинским подходом.

Второе недостающее звено — демилитаризация (и «декагэбизация») ПМР. Пока гипертрофированные силовые структуры ПМР осуществляют жесткий контроль над социально-политической жизнью анклава, полноценная общественно-политическая жизнь в приднестровском регионе невозможна. Около 20 тысяч вооруженных людей, в абсолютном большинстве граждан России, являют собой крупнейшее незаконное вооруженное формирование в Европе. Военно-транспортные самолеты, время от времени приземляющиеся на аэродроме Тирасполя, снабжают этих людей всем необходимым для поддержания их деятельности. Не секрет, что самолеты прибывают из России, между прочим, через воздушное пространство Украины. В ответ на настойчивые запросы Кишинева, российская сторона с надлежащим юмором заявляет, что они доставляют почту для российских миротворцев.

Демилитаризация должна коснуться и миротворческой деятельности. ПМР ныне не испытывает потребности в вооруженных миротворцах, тем более с тяжелым вооружением. На смену им должны прийти долгосрочные гражданские миссии, обеспечивающие поддержание политического и гражданского диалога между сторонами, функционирование инфраструктуры вдоль нынешней «линии раздела». Существует необходимость концептуального пересмотра целей миротворческой деятельности в регионе — от поддержания статус-кво (ныне действующая российская версия) к его преодолению.

Другой составляющей проблемы является деятельность «министерства государственной безопасности» ПМР во главе с Владимиром Антюфеевым, гражданином России, генерал-майором ФСБ РФ. Данная структура представляет реальную власть в анклаве, обладая полномочиями определять, кто имеет право на выражение своей гражданской позиции, а кто является «агентом Кишинева», и потому должен быть изгнан либо арестован. Речь идет о фактическом запрете на свободную политическую деятельность для тех в ПМР, кто не разделяет взглядов Смирнова—Антюфеева.

Можно сколько угодно «демократическим путем» избирать парламент, но при сохранении незыблемости режима как такового реальная власть будет принадлежать тем же лицам, даже если в Верховном Совете Тирасполя поднимут флаг Румынии.

Так мы подходим к третьему проблемному элементу украинского плана — идее проведения в конце этого года выборов в Верховный Совет Приднестровья. Подход Киева справедливо предполагает, что нынешний режим ПМР нелегитимен, и потому не может представлять интересы жителей самопровозглашенного анклава. Однако из правильной посылки выводится не вполне корректное заключение — о необходимости срочного проведения выборов в анклаве. Пусть даже «свободных и демократических», пусть даже под строжайшим международным мониторингом. В принципе, выборы — один из важнейших инструментов реальной демократии. Но это лишь вершина процесса. Многое должно быть сделано для того, чтобы избирательный процесс не оказался фиктивной квазидемократической ширмой для легитимации власти узурпаторов, держащих в страхе местное население на протяжении 14 лет. Не стоит забывать, что Приднестровье — единственный регион в европейской части бывшего СССР, лишенный даже краткосрочного (как в Белоруссии) опыта демократии. Тем, кто верит в действенность международного мониторинга выборов в условиях неототалитаризма, советуем поговорить с наблюдателями, посещавшими в большом количестве Донецкую область 21 ноября — 26 декабря прошлого года. А ведь Донецк по сравнению с Тирасполем — это цветочки!

Гражданское общество в Приднестровье существует только в воображении Дмитрия Соина, гражданина России, отвечающего за идеологическое прикрытие «конституционного порядка» ПМР. Например, все попытки автора этих строк установить контакты с какими-либо родственными (в смысле круга профессиональных интересов) неправительственными организациями, занимающимися вопросами европейской интеграции, отношениями с ЕС и НАТО, европейских исследований, не имели успеха в силу их отсутствия. Единственная организация данного профиля — тираспольский аналитический центр «ПроЕвропа» — оказался в полуподпольном статусе, а его лидер Борис Асаров фактически был вынужден перебраться в Кишинев.

Переходный этап должен включать создание условий для свободной общественной и политической деятельности, в частности, снятие запрета на деятельность общемолдавских политических партий и общественных организаций в ПМР; обеспечение свободы распространения информации, в первую очередь через ликвидацию системы цензурирования информационных потоков неприднестровского происхождения.

Лишь после реализации условий, создающих фундамент для свободных выборов, можно ставить вопрос об их дате.

Наконец, что считать действенным международным мониторингом выборов? Украинцы на своем опыте должны знать ответ на этот вопрос. Прекращение деятельности «миссии СНГ» относится к вопросам чести. «Бригада Рушайло» в достаточной мере дискредитировала себя, чтобы поставить вопрос о дезавуировании ее мандата.

Украина предполагает сохранить за Россией статус посредника, хотя этот статус неадекватен фактической роли РФ в Приднестровье как де-факто стороны конфликта. Автор сознательно подчеркивает гражданство главных действующих лиц режима ПМР, государственную принадлежность базирующегося в регионе «миротворческого контингента», источники материального снабжения местных вооруженных формирований. Наличествующих фактов достаточно, чтобы воспринимать ПМР не как самостоятельную сторону, а как исполнителей воли государства, рассматривающего «замороженные конфликты» в качестве одной из основных форм своего политического присутствия на постсоветском пространстве.

Украинский план — это попытка нахождения максимально широкого компромисса, учитывающего частично интересы всех, а полностью — никого. Следует отдать должное виртуозности авторов документа, попытавшихся совместить несовместимое. Однако в политике такого рода наиболее действенными являются компромиссы, достигаемые в результате солидарного и концентрированного натиска (Президент Ющенко знает об этом из собственного опыта). Жаль, если возможный отказ сторон от реализации данного плана поставит под сомнение способность новой Украины стать региональным лидером европейского типа.