Куда показывает флюгер Ислама Каримова? … или об оборонительном векторе Узбекистана

20.07.2005. Ozod Ovoz

Алишер Таксанов

После последнего июньского 2005 года визита президента Узбекистана Ислама Каримова в Москву, в международной прессе опять прозвучали идеи о том, что Ташкент вернется в Организацию Договора о коллективной безопасности, создание которого он сам инициировал еще в 1992 году. Насколько возможна эта ситуация, когда ОДКБ получает новый импульс развития, формируясь в более устойчивую структуру, спрашивают себя многие эксперты. Некоторые склоны считать, что у узбекского лидера нет желания связывать себя военно-политическими обязательствами, и поэтому вряд ли стоит рассчитывать на это, а другие утверждают, что борьба с экстремизмом и терроризмом требует участия в военном блоке.

Геополитические условия Ташкента таковы, что можно "держать на пульсе" весь Центрально-Азиатский регион, а также страны, которые для ряда государств представляют особую напряженность/тревогу. Речь идет о Китае, Иране, Индии, Пакистане, обладающих ядерным оружием, приемлемыми военными технологиями/техникой и значительными объемами людских ресурсов. Кроме того, это контроль за Россией и Афганистаном – и этот аспект особенно хорошо осознают США и Западная Европа.

Так что же возможно? Постараемся ответить на ряд вопросов…

Постсоветская военная тенденция

Как известно, в первые годы существования СНГ между республиками продолжали действовать союзные обязательства по поставке вооружений и боеприпасов, рекрутов, охраны границ. Тогда еще объединенными вооруженными силами СНГ командовал маршал Шапошников, однако все уже понимали, что дни экс-советской армии, флота и авиации уже сочтены. Во-первых, не было нормативно-правовой основы, на которые опирались бы эти силы. Ну, скажем, на каком основании гражданин Узбекистана должен проходить военную службу на территории России или Украины? Он кто – наемник, военнообязанный, оккупант? Безусловно, "традиции" советской армии, особенно в части, "дедовщины" создали такие предпосылки, что жители уже независимых республик не хотели здесь служить, особенно вдали от родины. Это породило "дезертирство", скажем, из Тюмени в Наманган.

Во-вторых, у республик сложились различные политические и военные интересы. Ташкенту не было интересов охранять тихоокеанские или северные границы евразийского континента, а Беларуси или Молдове – околоафганские. Россия уже выводила свои воинские контингенты из Кубы, Вьетнама, Германии, Польши, начался такой же процесс на Кавказе и частично – в Молдове/Приднестровье. Это привело к тому, что Узбекистан отказался от своей доли в военно-морских силах бывшего СССР, стратегической авиации, ракет дальнего радиуса действия, ядерного арсенала и т.д. Наша страна довольствовалась тем, чем располагает. В это время были сформулированы основные принципы оборонительной доктрины, в приоритете которой стояли поддержание технических средств ненаступательного характера. Республика объявляла себя страной, лишенной стремлений к переделу границ и к агрессии.

В-третьих, бюджеты республик не позволяли содержать громоздкую по численности живой силы и вооружению армию. То есть, перед правительствами ставилась задача создания компактной военной структуры, отвечающей экономическим возможностям государства. Поэтому численность вооруженных сил Узбекистана составляет около 60 тыс. человек, значительная часть призывников переводятся в мобилизационный резерв.

Объединение от внешних угроз

Между тем, напряжение возле границ с Афганистаном росло. После вывода советский войск гражданская война в этой центрально-азиатской стране вспыхнула с новой силой. Кланы, этнические группы, провинции, сторонники правительства Наджибуллы и оппозиции (моджахеды) столкнулись между собой, и казалось, что остановить это невозможно. Более того, война полыхала у границ Узбекистана, чем вызывало особую тревогу у Ташкента. Было ясно, что независимая республика не способна отразить потенциальную агрессию армии, имеющей опыт к этому времени 15-летней войны, соответствующую идеологию, современную технику (в свое время в Афганистан "свалили" оружие и США, и СССР, и Китай, и Европа, и Ближний Восток). Более того, в самой узбекской армии происходили изменения, которые в меньшей степени способствовали ее боеспособности: увольнялись или переводились в Россию кадровые офицеры, происходили хищения и утери боеприпасов. Кстати, к 2004 году из 2 тыс. танков и 330 самолетов ВВС лишь 10% были "на ходу", а 40% полевых орудий выработали ресурс. С таким "потенциал" было нечего мечтать о победе. Зато единственным аргументом Ташкента стало минирование границ с Афганистаном, Таджикистаном и Кыргызстаном, хотя эксперты склоняются, что это был в большей степени политический нажим, военная акция. До настоящего времени ни один боевик не подорвался.

Поэтому в мае 1992 года в столице Узбекистана семью странами Содружества был подписан Договор о коллективной безопасности, который устанавливал, что нападение на одного из членов ОДКБ означает нападение и на других, в результате отпор дается совместными силами. Через некоторое время к договору присоединился и Азербайджан, и тут возник парадокс: Баку и Ереван находились в вооруженном конфликте между собой, так за кого заступаться? Известно, что и на той, и на этой сторонах участие принимали так называемые "наемники" из стран-участниц ОДКБ, что ставило в затруднительное положение лидеров СНГ. К счастью, к 1994 году удалось "погасить" пламя армяно-азербайджанской войны.

Был представитель Узбекистана в Штабе по координации вооруженных сил СНГ (ШКВС), базировавшегося в Москве. Его функции выполнял до 1996 года военный советник Посольства Узбекистана в России, однако к этому моменту Ташкент склонялся к мысли, что ОДКБ не отвечает военно-политическим интересам республики. Более того, правительство приняло решение на переориентацию на западные стандарты в вооруженной технике и технологиях, участии в программе НАТО "Партнерство во имя мира", особенно учитывая растущий ответный интерес Запада к Узбекистану. В чем была причина?

Нельзя сказать, что до конца 90-х годов ОДКБ как-то себя проявила, стала точкой военной интеграции. Подписанные межправительственные договора плохо работали. Срывались поставки военной техники, взвинчивались цены на них, менялись ориентиры и установки, что раздражало не раз Ташкент. Более того, после широкомасштабной наступательной операции движения "Талибан" на север Афганистана, когда была разгромлена армия Рашида Дустума, а таджикский "Пандшерский лев" вынужден был занять оборонительную позицию на 10% территории страны, то у моджахедов замелькали планы перехода Амударьи. Мулла Омар, правда, только грозил это сделать, но насколько были у него шансы это осуществить? Однако, в любом случае превентивные меры требовались.

Были сделаны соответствующие запросы в Москву, "братьям по оружию" ОДКБ, однако реакция оттуда поступила довольно вялая. У России были свои сложные проблемы на Кавказе, белорусы и украинцы особо не жаждали направлять своих военных спецов, солдат и технику на отражение возможной угрозы из юга. Они считали, что Центральная Азия – это существенная преграда для исламских радикалов, "талибы" надолго завязнут сами в регионе.

Это вынудило окончательно усомниться Ташкенту в боеспособности и эффективности ОКДБ, и поэтому в 1999 году республика покинула организацию.

Миротворческие силы СНГ

После распада СССР, как известно, в национальных республиках усилились политические трения, что привело к гражданским войнам (Таджикистан, Молдова, Грузия), а с другой – межгосударственным столкновениям (Армения и Азербайджан). Понятно, что враждующие силы обладали достаточным потенциалом для военных действий. Набрав скорость, столкновения шли по инерции, хотя к этому моменту было понятно, что подобными методами невозможно достичь своих целей, и войны, скорее всего, приведут к политическому и экономическому краху самих участников. Не стану говорить о моральной стороне.

Узбекистан впервые применил миротворческие силы в Таджикистане в 1994 году, чтобы развести по разные стороны оппозицию/боевиков и правительственные силы. В рамках принятых обязательств по СНГ, Россия поставила армейские корпуса, составлявших 50% от общего числа миротворцев, Казахстан - 20%, Кыргызстан - 10%. Ташкент направил два батальона – это тоже 10% объединенных сил. Однако к 1995 году они были выведены обратно на родину и вели охрану узбекско-таджикской границы. Чуть позднее узбекскому примеру последовали Астана и Бишкек. Лишь Москва сохранила свой контингент, переоформив его в военную базу в составе 201-й мотострелковой дивизии и пограничников.

В 1995 году президент Грузии Эдуард Шеварднадзе обратился к исполнительным органам Содружеств проработать вопрос участия многонациональных миротворческих сил на грузино-абхазской территории. Не скроем того факта, что Ташкент рассматривал возможность отправки полицейских сил. Однако правительственные эксперты пришли к выводу, что это втянет Узбекистан в сложные политические взаимоотношения на Кавказе с различными силами как внутри региона, так и за его пределами. К этому времени Узбекистан проектировал проект ТРАСЕКА, и поэтому саботажники или диверсанты на этом участке транспортного маршрута были совершенно не кстати (а они, естественно, могли появиться). Такое же решение, видимо, приняли и другие республики. В итоге миротворческие обязанности выполняла Москва.

Однако идея миротворчества, как способа внешнеполитической активности, у Ташкента не угасла. К середине 90-х годов в рамках Единого экономического пространства Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана возник проект создания Центрально-Азиатского миротворческого батальона "Центразбат". Он был поддержан НАТО, который направил инструкторов, технику, профинансировал учения, в том числе и с участием американских вооруженных сил. Такая западная активность вызвала раздражение у Москвы, но стимулировала еще сильнее стремление Узбекистана к США и Европе. Однако, переход на западные военные стандарты оказались не по силам республике, и поэтому от этой мысли пришлось отказаться.

В целях придания особого статуса "Центразбата" было направлено заявление Генеральному секретарю ООН о включении этой структуры в качестве резервных сил Объединенных Наций. И только тогда выяснилось, что миротворческим батальон может быть тогда, когда его учредители не имеют никаких стратегических и геополитических интересов в тех странах, куда они направляются. То есть узбекская сторона была извещена, что "Центразбат" будет направлен или в Африку, или в Латинскую Америку. Это вызвало соответствующую гримасу. Стало ясно, что и экономической выгоды у миротворцев нет особой, так как ООН испытывало ряд финансовых проблем со своим бюджетом. Безусловно, миротворческие операции считались самыми затратными и дорогостоящими.

В итоге "Центразбат" как бы усох… Во всяком случае, в Ташкенте об этом больше не вспоминали. И даже первоначальное желание направить в Ирак военных медиков как-то отпало само собой, поскольку на западном направлении произошли радикальные изменения. Стратегическое партнерство с Америкой было заморожено, а с бывшим "старшим" братом, наоборот, реанимировано.

Таможня в контексте военных интересов

Идея создания военных баз на территории бывших "меньших братьев" в основном была у Москвы. Она их имела в Армении, Азербайджане, Молдове, Грузии. К сегодняшнему дню российская авиабаза "Кант" дислоцируется в Кыргызстане. В тоже время идет процесс вывода войск из Грузии в Армению, из Таджикистан – в Кыргызстан и Россию.

В середине 90-х российские военные стремились сохранить свои позиции на территории СНГ, особенно видя, как с запада на восток приближается НАТО, а с юга идет наркотрафик, контрабанда оружия, радикальные идеи и сепаратисты-экстремисты. Авторитета у Бориса Ельцина особого не было, да и Россия не располагала особыми резервами. Но поиск путей продолжался. Возникла необходимость усиления ОКДБ дополнительными документами. Так, в 1995 году Ташкенту предложили вступить в Таможенный союз СНГ, который к этому моменту состоял из России, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана. Не станем затрагивать экономические интересы этого объединения, лишь отметим, что Москва в рамках этого процесса ставила задачу совместной охраны границ. А поскольку таможенные границы порой совпадали с государственными, то получалось, что узбекские границы должны были инспектировать, равно и как охранять российские военнослужащие. Одновременно ставились задачи создания или аренды военных баз на территории Таможенного союза, в частности, южного региона Узбекистана. Естественно, эти условия такой интеграции были отвергнуты Ташкентом. Военный союз в рамках таможенного не получился.

Зато события 11 сентября 2001 года в США показали всему миру, откуда может идти реальная угроза. Ташкент был одним из первых, кто дал согласие использования наземной территории и воздушного пространства республики для антитеррористических и гуманитарных операций. Так, был арендована база "Ханабад" по Карши американскими ВВС, а аэропорт Термез – германскими и французскими силами. Наметилась тенденция сближения военных интересов, но, как показало время, ничего нет постоянного в этом мире.

Хотя следует сказать, что со стороны Запада усилились оборонные поставки Ташкенту: чуть ли не ежеквартально пограничники, таможенники, полицейские, военные получали специальную технику и оборудование, обучались на соответствующих курсах, принимали участие в учениях. Было ясно, что США намерено осесть здесь надолго. Нужно добавить, что и ранее Капитолий благосклонно относился к узбекскому стратегическому партнеру. Так, Ислам Каримов принимал участие в праздновании 50-летия создания НАТО, где он стоял рядом с президентом США Биллом Клинтоном. Тогда пресса преподнесла это, как доказательство сближения американской и узбекской внешней политики, хотя правда была несколько прозаичной: согласно протоколу, главы делегации располагались по алфавиту, а Узбекистан и США начинаются с U. В любом случае, первый посол республики в Бельгии Алишер Файзуллаев в большей степени считался аккредитованным в штаб-квартире НАТО в Брюсселе.

Однако все эти планы рассеялись последними событиями в Узбекистане и в мире. Во-первых, война в Ираке приобрела затяжной характер и ее цели для американцев стали более туманными. Во-вторых, Ислам Каримов предположил, что западники поддерживают "цветные революции", которые уже осуществились в Грузии, Кыргызстане и на Украине, и Андижанские события – это предтеча революции нового колера. В-третьих, американцы за четыре года эксплуатации авиабазы "Ханабад" под Карши не внесли в бюджет республики ни доллара, тогда как правительство Узбекистана оплачивало охрану по внешнему периметру базы, затраты инфраструктуры. Таким образом, это была "халява" для США и значительная финансовая нагрузка для Узбекистана, с чем Ислам Каримов был принципиально не согласен.

Более того, возникли подозрения, что ВВС США не чистоплотны в своих обязательствах, и неизвестно, что они вывозят из Афганистана в Узбекистан. Поэтому был сделан запрет на полеты воздушных судов США в ночное время (когда высмотреть ничего не возможно), а потом они вообще были объявлены "нон грата". Американцам пришлось передислоцировать свои самолеты в Баграм (Афганистан)и Бишкек (аэропорт "Манас"), этим самым усложнив свое собственное военно-стратегическое положение, поскольку на новом месте базирования далеко не идеальные технические условия для приема и обслуживания данных типов судов. В ответ Конгресс США наложил вето на предоставление военно-технической помощи (в том числе и финансовой) Узбекистану. Но Ташкент это не сильно расстроило: мы возвращались, как блудное дитя, к своим братьям по СССР, прежде всего, России. Это было заметно по активизации участия узбекской стороны в ШОСе и СНГ.

Так закончился недолгий "военно-полевой роман" Ташкента с США.

ШОС или снова ОКДБ?

Как известно, Шанхайская группа создавалась с целью снижения военной угрозы из-за пограничных претензий России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана друг другу. Они были урегулированы, но структура не канула в прошлое: ей с включением в состав Узбекистана предоставили новые задачи. Прежде всего, борьба с экстремизмом и преступностью. Безусловно, это требует координации действий силовых структур. А значит, военно-политический союз (как средство борьбы с вышеуказанными явлениями) уже существует. В Ташкенте базируется Региональный центр по антитеррористической деятельности, проводятся консультации, ведется перегруппировка сил полицейского характера. Заключены соответствующие межправительственные соглашения. Идет поставка техники и технологий, обучение кадров. Москва оживила процесс военного обеспечения, которого Ташкент ожидал еще со времен визита в столицу Узбекистана российского премьера Виктора Черномырдина (июнь 1995 года). Тогда две стороны "братались", клялись в вечной дружбе, но она начала приобретать какие-то реальные очертания лишь в последнее время.

Вполне возможно, что ШОС определил новую геополитическую ось Москва-Ташкент-Пекин, как военной составляющей евразийского континента. Не зря же в последние годы в трех странах визиты глав государств/правительств/ведомств стали наиболее интенсивными. Более того, усиление узбекско-российского сотрудничества возродили адекватно и военные отношения, это ярко проявилось на фоне ухудшения взаимопонимания между Ташкентом и Вашингтоном. Теперь уже говорят о том, что Ислам Каримов, отказавшись от политики "холодного мира" с Москвой, стал нагревать идеи нового полюса интересов в противовес "гегемонии" США. Вопрос в другом: к чему это приведет?

Это будет военный блок, как реальный символ демонстрации силы против Запада с его демократическими ценностями или все-таки оборонительный союз? Тогда кто противники? И от кого и от чего держать оборону? Это не столь важно. Главное показать миру, что Узбекистан не играет под чужую дуду. Но и его музыка мало кого устраивает. Лишь по тоталитарному ШОСу, где собрался оркестр из стран с явно не демократическими ценностями: вот там играют по нотам, расписанным в стиле победных маршей. Над западом и демократией. А нынешняя ОДКБ – это всего лишь ширма, чтобы скрыть свои геополитические интересы, например, России в Центральной Азии.