Адоптация или ассимиляция

Русская  диаспора  Южной Африки

"Азия и Африка сегодня", 2004, №5 (публикуется в сокращении).

Б.Горелик

Уже более столетия южно-африканское направление является одним из важных для российской эмиграции. В конце XIX – начале XX веков сюда из России ехали в основном евреи, привлеченные новыми возможностями и экономическим подъемом, охватившими Капскую колонию и бурские республики после открытия богатейших золотых и алмазных месторождений. В результате большая часть южно-африканских евреев может похвастаться российскими предками.

В начале 1930-х годов иммиграционное законодательство Южно-Африканского Союза (ЮАС) было ужесточено. Бурный поток россиян, намеревавшихся поселиться в этой стране, превратился в ручеек. Через препоны, воздвигнутые южно-африканским законодательством, могли прорваться только самые отчаянные. Алмазный и золотой бум сошел на нет, и эмигрантов из России привлекали уже другие страны.

Так продолжалось вплоть до "перестройки", когда советские граждане получили право более свободного выезда за границу. К тому времени правительство белого меньшинства Южно-Африканской Республики (ЮАР) уже начало политику активного привлечения иммигрантов к делам своей страны, и немало наших бывших сограждан, даже в отсутствие дипломатических отношений между СССР и ЮАР, правдами и неправдами получали вид на жительство в этой стране. Ныне число наших соотечественников в Южной Африке исчисляется тысячами – официальных данных на этот счет, к сожалению, нет.

А что же было в промежутке между двумя этими мощными волнами российской эмиграции в Южную Африку? Сведения о русских в Южной Африке вплоть до конца 1980-х годов довольно скудны. Русская диаспора в эти годы была малочисленной. До "перестройки" в СССР и связанной с ней крупной волны российской эмиграции общее число русских в Южной Африке вряд ли превышало несколько сотен. По приблизительным оценкам, перед Второй мировой войной в Йоханнесбурге, важнейшем городе ЮАС, проживало около 20 русских. К концу 1950-х годов там было уже около 50. В дальнейшем их число в ЮАР только сокращалось, несмотря на небольшой приток русских из бывших африканских колоний. В 1973 г. в "Южно-Африканской энциклопедии" русская диаспора страны названа "вымирающей".

Здесь вообще не издавались русские газеты и журналы, а эмигрантская пресса из Европы и США приходила с большим опозданием. Но все же здесь ее ждали с большим нетерпением, читали от корки до корки. В Южную Африку доставлялась русская пресса, выходившая не только в Западной Европе и США, но и в Прибалтике (например, рижская газета "Сегодня"). Эмигранты ходили друг к другу в гости, обменивались экземплярами газет и журналов, читали статьи, а затем обсуждали их. Некоторые сами посылали корреспонденции в газеты русского зарубежья. Статьи с юга Африки можно было прочитать в "Новом русском слове", "Русской мысли", "Сегодня", "Православной Руси". Русские эмигранты, оказавшись в Южной Африке, не хотели оказаться в изоляции и стремились всеми силами поддерживать связи с мировыми центрами русской диаспоры.

В период после окончания Второй мировой войны роль и влияние русской общины Южной Африки возросли. В предыдущие десятилетия здесь знали лишь отдельных русских эмигрантов, достигших успеха и заслуживших уважение в новой для них стране (например, геологи П.С. Назаров и П.Е. Ковалев). Но это все же были одиночки, не связанные друг с другом организационно, не объединенные групповой необходимостью сохранить свое национальное самосознание. После войны русских в ЮАС стало больше, чем в предыдущие годы, а значит, возникли условия, необходимые для создания общины как альтернативы ассимиляции, и южно-африканские русские воспользовались этим моментом.

В первые предвоенные и первые послевоенные годы в ЮАС приехали русские из таких важных центров российской эмиграции послереволюционной волны, как Франция, Германия, Югославия. Они знали формы-способы объединения русских беженцев в этих государствах. Некоторые из них, возможно, принимали участие в деятельности эмигрантских организаций. В любом случае, им была знакома и близка идея сохранения в себе и своих детях русского и православного начал как способа избежать ассимиляции и сберечь свою идентичность. Без таких "подготовленных" кадров создание "Общества русских эмигрантов" в Южной Африке (оно было основано в 1952 году) было бы невозможно. Большинство его организаторов принадлежало ко второму поколению эмигрантов из России, и пока они были сравнительно молоды и полны энергии, т.е. в 1950-1970-е годы, русская община, по крайней мере, в Йоханнесбурге, процветала. Но передать "эстафету" своим детям они не смогли. Третье поколение, по большей части, считали себя не русскими, а стопроцентными южно-африканцами. А значит, для них не было нужды поддерживать и культивировать в себе русское начало, "Русское общество" было им не нужно.

Русская иммиграция в стране была минимальной, а дети членов "Общества русских эмигрантов" не ощущали себя причастными к России и русскому самосознанию. Перемещенные лица и редкие советские иммигранты были весьма малочисленны и склонны к ассимиляции в южно-африканском обществе. Такая ситуация была тупиковой, и если бы не новая, "перестроечная" волна иммигрантов из Советского Союза, начавшаяся в конце 1980-х годов, русская община Южной Африки была бы, очевидно, обречена на исчезновение.

Несмотря на то, что, как указывалось выше, русская диаспора в этом регионе вплоть до конца 1980-х годов была сравнительно малочисленной, многие ее представители заслужили уважение и известность в принявшей их стране.

Наверное, самый известный "русский южноафриканец" – это художник Владимир Григорьевич Третчиков. По мнению влиятельной южно-африканского журнала "Leadership", Третчиков – самый знаменитый художник ЮАР. Он родился в 1913 году, после революции с родителями эмигрировал в Китай, а в 1946 году оказался в Кейптауне. В 1952 г. передвижную выставку Третчикова в Кейптауне, Йоханнесбурге и Дурбане посетило более 100 тысяч человек. С тех пор выставки Владимира Третчикова в Южной Африке побивали все рекорды по сборам и посещаемости. Репродукции произведений Третчикова можно было приобрести во всех книжных и художественных магазинах Кейптауна. Его картины стали хорошо известны в США, Канаде, Англии. Впоследствии художник занялся изготовлением репродукций своих полотен, и этот бизнес принес ему немалый капитал. К 2001 г. Третчиков провел в разных странах (кроме России) 52 персональные выставки. Сейчас художник живет в фешенебельном пригороде Кейптауна Бишопс Корт. Он до сих пор говорит по-английски с сильным русским акцентом. По-русски же он говорит, постоянно сбиваясь на английский.

Другим популярным в ЮАР художником, одним из корифеев южно-африканской карикатуристики был Виктор Архипович Иванов (1909-1990). Сын донского казака, он обучался в кадетском корпусе в Югославии, выступал в Хоре донских казаков Сергея Жарова. В 1936 г. во время гастролей Хора в ЮАР Иванов решил остаться в этой стране. В 1930-1960-х годах он активно работал в различных южно-африканских изданиях и стал одним из самых известных карикатуристов этой страны. В 1946 г. художник составил и издал альбом своих работ, ранее опубликованных в разных газетах, – "Вторая мировая война в карикатурах". Кроме этого, он писал картины, многие из которых были приобретены южно-африканскими музеями и галереями, а также выступал в оперном театре Претории, исполняя басовые партии. В 1960-1970-е годы В.А. Иванов был председателем "Общества русских эмигрантов" в ЮАР и регентом церкви св. Владимира в Йоханнесбурге, в 1968 г. стал одним из создателей "Русского дома", общинного центра выходцев из России в Йоханнесбурге. В часовне при "Русском доме" Иванов расписал стены, а также написал иконы для домовой церкви св. Владимира в том же городе. Согласно завещанию, урну с прахом художника опустили на дно водохранилища, разлившегося на месте его родной станицы на Дону.

Знаменитая в Европе в 1920-1930-е годы русская певица Ксения Александровна Бельмас (1890-1981) перед Второй мировой войной поселилась в Дурбане. Здесь она создала школу оперного пения Мадам Бельмас (так ее звали ученики и знакомые). В годы войны Ксения Бельмас активно участвовала в благотворительных концертах, сборы от которых направлялись на поддержку Советского Союза в его борьбе с фашистскими оккупантами. После открытия "Русского дома" Бельмас стала одним из его членов и исправно платила членские взносы. Согласно завещанию, урна с ее прахом была захоронена на Байковом кладбище в Киеве.

Русские иммигранты были и среди крупных южно-африканских бизнесменов. Например, сестры Тумановы, приехавшие в ЮАС в 1951 г. из Италии и преуспевшие в производстве косметики. Крупным русским бизнесменом в ЮАР в 1960-1970-х годах был Константин Михайлович Лащин, владелец компании по продаже автомобилей. Нина Александровна Швецова в 1960-1970-е годы возглавляла одну из крупнейших в стране компаний по добыче асбеста. Выпускник Петроградского института гражданских инженеров Михаил Сергеевич Свиридов был владельцем большой инженерной компании, существующей и по сей день. Константин Константинович Владыкин, сын генерала К.И. Владыкина, в Южной Африке занимал пост директора нескольких важных горнодобывающих предприятий. А Михаил Дмитриевич Бибиков, старейшина русского дворянства в ЮАР, стал в этой стране первым, кто начал профессионально готовить собак-поводырей для слепых. Впоследствии он около двух десятилетий возглавлял PR-службу южно-африканского отделения компании IBM.

Русские эмигранты в ЮАР достигли успеха и в научной сфере. Елизавета Григорьевна Кандыба-Фокскрофт основала в Университете Южной Африки первую в стране кафедру славистики, которую возглавляла около 20 лет. Борис Иванович Балинский в 1960-1970-е годы занимал должность заведующего кафедрой зоологии в крупнейшем в стране вузе – Витватерсрандском университете. Николай Константинович Мосолов, живший в Юго-Западной Африке, в то время фактически провинции ЮАР, был видным археологом и историком. Доктор Юрий Стефанович фон Зоон, крупный энтомолог, многие годы работал в Трансваальском музее.

Список наших соотечественников, игравших важную роль в разных сферах жизни южно-африканского общества, будь то культура, образование, наука или бизнес, можно продолжить. Но даже приведенных примеров достаточно для иллюстрации того факта, что малочисленность и изолированность русской диаспоры ЮАР в период до конца 1980-х годов не помешала многим ее представителям добиться успеха в новых и непривычных для себя условиях и при этом не лишиться национальной идентичности, не раствориться в принимающем обществе. Эти люди, оставаясь русскими не только по происхождению, но и по своему самосознанию, тщательно оберегали свой язык, свою культуру, активно участвовали в делах русской общины. И как это ни горько, они понимали, что передать "эстафету" своим детям им не удастся, потому что новое поколение, несмотря на усилия своих родителей, в большинстве случаев не ощущало своей принадлежности к России, к русской культуре.

И все же русская община Южной Африки не погибла. Она продолжает жить благодаря русским иммигрантам "перестроечной" волны. Это уже совсем другая иммиграция, движимая, прежде всего, экономическими, а не идеологическими причинами. Какое место она займет в жизни южно-африканского общества, покажет будущее. Но в ЮАР снова есть русские культурные центры, здесь недавно открыта новая русская церковь, появилась школа для русских детей. А значит, остался повод для оптимистического взгляда в завтрашний день.