Парадокс отношений без перспективы на будущее

17.10.05., МИК

Беседовал Ираклий Чихладзе

Российско-грузинские отношения зашли в последнее время в определенный тупик. Неуклюжие попытки налаживания мостов с обеих сторон не дают практически никаких результатов. На протяжении последних 15 лет наши страны стабильно падают в пропасть конфронтации. Сколько еще времени будет продолжаться падение, сказать сложно. И если в грузинском обществе этот процесс воспринимался сперва очень болезненно, то сегодня в глазах большинства грузин Россия — уже не друг. Соответственно, любые проблемы между странами уже воспринимаются как должное, как устоявшаяся норма.

Наверное, было бы не совсем правильно обвинять в сложившейся ситуации лишь одну сторону. Как российская, так и грузинская политика в постсоветский период отличались непоследовательностью. Соответственно, клубок проблем продолжал запутываться, принимая все более уродливые формы. И сегодня, когда речь заходит о наших отношениях, в первую очередь на ум приходят такие термины, как конфликт, конфронтация, осложнение и т. д. О существующих проблемах грузинско-российских отношений мы попросили рассказать Георгия Хуцишвили, председателя Международного Центра по конфликтам и переговоров:

- Какова, по-вашему, самая большая проблема во взаимоотношениях между Россией и Грузией? У наших стран очень много общего, сохраняются культурные, бизнес-связи, и, тем не менее, за последние годы наблюдается стабильный кризис отношений…

- Постсоветские грузинско-российские отношения представляют собой некий парадокс. Объективно все говорит о том, что между нами должны были развиваться взаимовыгодные добрососедские отношения, несмотря на прошлое, на тяжелое наследие советского периода. Даже в новых условиях развивающейся независимости бывших советских республик наши отношения должны были быть нормальными. Но получается наоборот. Я бы хотел выделить одну причину, хотя на самом деле их очень много. В глазах грузинского общества Россия сделала недопустимый шаг — фактически отказалась сотрудничать с Грузией по вопросам разрешения конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. То есть Россия предпочла осуществлять свой план, который не совместим с государственными интересами Грузии. По-моему, именно это и определило все наши последующие отношения.

- Существует ли на данном этапе какой-либо реальный выход из сложившейся ситуации?

- Если бы Россия в своё время начала выполнять ту миссию, которую она сама на себя взяла — попыталась бы реально помирить грузин и абхазов, это и стало бы выходом из тупика отношений. На самом же деле происходит обратное — Россия все делает для того, чтобы абхазы и осетины ничего не имели общего с грузинским обществом. Причем поощрение этого идет на всех уровнях — политическом, военном, экономическом.

- В грузинском обществе бытует и такое мнение, что России достаточно просто отойти в сторону и дать возможность грузинам самим найти общий язык с абхазами и осетинами — тогда любые конфликты разрешатся довольно быстро. То есть самым действенным шагом стал бы отказ России от роли посредницы.

- Нужно обратить внимание на одностороннее влияние всех эмиссаров, будь то политики, военные, бизнесмены, которые курсируют между Москвой и Сухуми. Они предлагают помощь Абхазии, со стороны России, в обмен на отказ от любого сотрудничества с Грузией, отказ от компромисса. Эта позиция настолько явная, определенная, что отойти в сторону России уже не получится. Может отойти в сторону Путин, но Затулин, Лужков и другие в сторону ни за что не отойдут. Эти люди имеют в Абхазии свои экономические и другие интересы.

- Какова роль России в состоявшемся недавно саммите глав непризнанных государств? Москва создает новый подконтрольный ей блок или это своего рода пиар-кампания?

- Сейчас уже стало ясно, что СНГ — нежизнеспособное объединение и рано или поздно развалится. Поэтому появилась идея создать так называемое «малое СНГ», в которое должны войти непризнанные государственные образования — Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье. «Малое СНГ» представляет собой попытку сохранения зон влияния над бывшими советскими республиками со стороны России. Таким образом конфликтные регионы выполняют роль проводников влияния России на постсоветском пространстве. Однако нельзя ожидать реального союза непризнанных государств, который был бы экономически и политически жизнеспособен. Военные круги и некоторые депутатские группы российской Госдумы стараются проводить неоаннексионистскую политику. Можно даже сказать, что созданы влиятельные группы лоббирования этой политики. Даже если официальная позиция Кремля отличается от политики этих групп, их влияние настолько сильно, что часто их действия, шаги более заметны и более резонансны. Я считаю, что между нашими странами должны существовать очень тесные экономические, политические, культурные связи. Это, в конечном счете, пойдет на пользу обеим странам, но камнем преткновения является отношение к отторженным де-факто территориям.

- Исходя из развития отношений между Грузией и Россией, остается лишь вынести приговор — перспективы развития отношений не существует?

- С точки зрения России выход из тупика заключается в том, чтобы Грузия «одумалась» и заняла позицию, аналогичную армянской. То есть осознать силу и влияние России в регионе и перенаправить свои ориентиры в сторону России, стать ее вассалом. То есть спрашивать у России, прежде чем о чём-то говорить с Западом. Но сейчас об этом даже смешно говорить, потому что Грузия уже определилась, выбрала даже не западный, а американский ориентир. В таких условиях Россия может окончательно потерять Грузию. Для Грузии единственной перспективой развития остается наращивание западного присутствия. Фактически, путей сближения не ищут ни Грузия, ни Россия. Печальная перспектива заключается в том, что в Грузии будут расти антироссийские настроения, в России — антигрузинские. Остается предположить рост активной конфронтации. А это отрицательно влияет на стабильность и безопасность в регионе, на экономику, внутриполитическую ситуацию.

В Грузии русский язык практически умирает, умирают культурные связи между нашими странами, которые налаживались веками. Большой и влиятельный северный сосед становится все менее понятным и всё более отчужденным для нашего народа. Пропасть в отношениях, в которую в течение последних лет падают наши страны — результат политики России, направленной на разобщение ради ослабления.

- В таком случае, во избежание давления со стороны России, не является ли единственным выходом создание некоего противовеса, альтернативной лиги, союза государств? Может быть расширение ГУАМ, привлечением в него прибалтийских и других государств?

- Я думаю, что ГУАМ имеет определенные перспективы. Очень многое зависит от Украины, от того, насколько удачно она сбалансирует свое геополитическое положение; насколько она найдет способ взаимодействия с Россией, который позволит ей быть ориентированной прозападно, но в то же время защищенной в своих отношениях с Россией. Не вызовет ли это опасного крена в ту или иную сторону? Украина, в отличие от Грузии, является самым крупным стратегическим игроком в регионе. И независимость Украины, как и независимость Грузии, для России представляется чем-то очень болезненным. Россию очень беспокоит продвижение НАТО на восток. По мнению ее политиков, теоретическое размещение натовских войск в Украине и Грузии представляет опасность для России.

- Как вы считаете, почему смена власти в Абхазии не принесла никаких видимых изменений в отношениях между Грузией и Абхазией?

- Я и не ожидал никакого улучшения грузинско-абхазских отношений после прихода Багапш к власти. Его позиция определена всем комплексом тех сил, которым держат ситуацию в Абхазии под контролем и которым выгодна замороженность конфликта. Багапш официально будет проводить пророссийскую политику, будет добиваться признания независимости Абхазии, продолжать бескомпромиссную политику по отношению к Грузии. Но в любом случае то, что происходит после смены власти в Абхазии, а именно рост самосознания абхазов — это положительный фактор. Рано или поздно абхазы осознают, что в их пророссийской позиции имеется большая опасность.

Недавно МИД Финляндии организовал поездку на Аландские острова для представителей Азербайджана, Армении, Грузии и Нагорного Карабаха. Представители Абхазии тоже были приглашены, но в поездке не участвовали. Аландские острова — автономная территория Финляндии, населенная шведоязычным меньшинством. Финский опыт решения вопросов автономий может стать очень полезным не только для Нагорного Карабаха, но и для нас.

Меня приятно удивило, что представители Азербайджана, Армении и Нагорного Карабаха вместе обсуждали различные варианты решения карабахской проблемы. Конечно, у каждого была своя четкая позиция, но каждый слушал и оппонентов. Абхазы же нам практически не оставляют никаких вариантов. Единственный вариант, предлагаемый абхазами, несовместим с национальным проектом Грузии. Если не будет стартовой платформы для переговоров между Тбилиси и Сухуми, то можно считать, что ничего вообще не будет. Замороженность проблемы не означает ее «вечную мерзлоту». Чем дольше конфликт находится в замороженном состоянии, тем больше опасность попытки его решения военным путем. То есть при отсутствии других вариантов решения может возобладать идея возврата территории силой оружия. Сухуми требует от Тбилиси гарантий невозобновления боевых действий. В данном случае поиск общей платформы для ведения переговоров и поиск возможных путей урегулирования конфликта и является такой гарантией. Сухуми же фактически отказывается от переговоров.

- А как же в случае с Южной Осетией?

- В России все больше популяризируются аннексионистские варианты решения конфликтов на Кавказе. В течение всего периода существования конфликтов наблюдается ползучая, но, тем не менее, активная аннексия территорий. Создаются все условия для максимальной «привязки» территорий к России. Я имею в виду не только массовую паспортизацию, приватизацию, но даже прямое насаждение российского государственного, чиновничьего аппарата, что мы наблюдаем сейчас в Южной Осетии.

Две Осетии — это один, хотя и разделенный народ. Обе части связаны прочными родственными узами, но в то же время между ними есть и существенная разница. За долгие десятилетия в каждой из двух Осетий развилась своя, отличная от другой специфика. В мире существуют много примеров разделенных народов. Но не во всех случаях эти народы автоматически стремятся к объединению, они выбирают наилучшие варианты. В данном случае мы можем наблюдать попытку насильственного объединения двух Осетий. С точки зрения международного права объединение в рамках одного государства разделенного народа, проживающего в разных странах — очень рискованный шаг. Это большой риск, в первую очередь, для того государства, которое старается инкорпорировать территорию соседнего государства, населенную определенной этнической группой. Но в настоящее время мы наблюдаем ослабление международных организаций. И если вдруг российские власти примут такое решение, то вряд ли международные организации смогут этому помешать. Но готово ли российское государство пойти на такой шаг и автоматически вызвать большую войну на всем Кавказе? Я не верю в то, что Москва хочет войны. А политические игры в фактическую аннексию говорят об иррациональности российской политики.

- В свое время Грузия сыграла огромную роль в деле колонизации Кавказа Россией. Не может ли получиться так, что Грузия, которая помогала России завоевать Кавказ, сейчас сыграет роль главного детонатора в деле распада России?

- Я бы не стал говорить о таких масштабах — о развале России в целом. Но если будет продолжаться та же деструктивная политика, то распада стабильности на Северном Кавказе не избежать. И, конечно же, косвенную роль в этом процессе может сыграть и Грузия хотя бы исходя из того, что она является противником номер один для России в этом регионе. Но такой сценарий развития событий невыгоден Грузии. Что касается политики России, то я приведу такой пример. Я встречался с некоторыми экспертами Евросоюза, и они в конфиденциальном разговоре высказали такую мысль, что на месте России они так же продолжили бы манипуляцию конфликтными зонами. Так как это в сегодняшней ситуации единственная возможность для России сохранить хоть какой-то контроль над регионом — в противном случае Россия полностью теряет контроль над Кавказом. Не вытекает ли отсюда вывод, что и в Евросоюзе существуют силы, поощряющие политику России на Кавказе?

- А может, США тоже отчасти заинтересованы в сохранении нестабильности на Кавказе? В случае, например, с Абхазией можно часто услышать, что США не заинтересованы в разблокировании абхазского транспортного коридора, так как это приведет к интеграции экономик России и Грузии — соответственно, и к росту российского влияния в регионе в целом.

- Это соображение не лишено логики. Я даже не исключаю, что между Россией и США может существовать определенная согласованность по вопросам задействования новых транспортных артерий. Но я не думаю, чтобы в настоящее время за спиной Грузии проходили какие-то переговоры. Исходя из увеличивающейся заинтересованности со стороны США в процессах, происходящих в регионе, можно предположить заключение некоего трехстороннего (США, Россия и Грузия) соглашения.

- Однако история показывает, что очень часто при соглашениях двух супердержав интересы маленьких стран практически не учитываются…

- Да, в целом это так. Но в данной геополитической ситуации Америке необходимо существование фактора доверия со стороны Грузии, так же как и Грузия убеждена, что необходимо наращивать присутствие США на своей территории, опираться на мощь Америки.

- Как вы оцениваете грузинскую политику по отношению к России?

- В ней тоже присутствует момент иррациональности. На протяжении долгих лет часто можно было наблюдать театральную истерическую реакцию грузинских политиков на любые действия России по отношению к Грузии. Пусть даже ее действия и были часто необоснованны с правовой точки зрения, но момент истерии со стороны Тбилиси был излишним. Необходима была реалистичная, сбалансированная, просчитанная реакция, которой всегда отличались прибалтийские государства в отношениях с Россией. Но, может быть, у нас срабатывал восточный менталитет.

- Насколько и в какую сторону изменилась грузинская внешняя политика после «революции роз»?

- Если вначале с приходом новых лиц я видел рационализацию грузинской политики, то самой большой ошибкой я могу назвать события в Южной Осетии летом прошлого года. Но мне кажется, что официальный Тбилиси смог вынести уроки из военной кампании июля-августа 2004 года. План урегулирования южноосетинского конфликта, который выдвинул президент Саакашвили в начале 2005 года, объективно является очень реалистичным. И он имел бы намного больше шансов для осуществления, если бы был выдвинут до лета прошлого года — тогда реакция Цхинвали могла быть совершенно другой. Сейчас же мы оказались отброшены на многие годы назад.

- Получается, что узел грузинско-российских проблем распутать не так-то просто. А может, воспользоваться старым, испытанным методом — разрубить?

- Не дай Бог! Радикальные способы не есть решение проблемы.

Об авторе:

Георгий Хуцишвили — основатель и руководитель Международного центра по конфликтам и переговорам, профессор, доктор философских наук. Около 20 лет работает в области разрешения конфликтов. Автор многочисленных книг и научных статей.