Разнообразие культур: диалог или конфликт?

|21.04.2006, Молодежь Эстонии

С Лидией КЫЛВАРТ, членом «круглого стола» нацменьшинств при президенте Эстонии, руководителем Союза национально-культурных обществ «Лира», беседует наш корреспондент Нелли КУЗНЕЦОВА.

— Недавно состоялось выездное заседание «круглого стола» нацменьшинств, на котором, как известно, помимо экспертов присутствовал и сам президент. Каковы ваши впечатления от состоявшегося там разговора? И почему эксперты «круглого стола» сочли необходимым выехать именно в Ида-Вирумаа?

— На обсуждение «круглого стола» была вынесена тема образования, будущего русской школы, проблема подготовки учительских кадров, особенно в связи с переходом на эстонский язык обучения. А тема эта особенно остра именно на Северо-Востоке. Мы хотели встретиться с учителями, с директорами школ. Многие из них были приглашены на заседание.

Собственно, разговор шел о главном: во имя чего проводятся реформы?

Сфера образования, как известно, консервативна. Эксперименты здесь опасны, тем более, если они не додуманы, не просчитаны до конца. Возможны немалые потери. А речь ведь идет о воспроизведении интеллектуального слоя. Если мы не можем решить проблемы без ущерба для себя, то лучше этого и не делать.

— Многие институтские преподаватели с горечью, с тревогой говорят о снижении уровня учебной подготовки. Похоже, это не только наша проблема. Не так ли?

— В других странах тоже говорят о снижении уровня знаний. Очевидно, сказывается и утилитарно-прагматический подход, который к тому же еще и не всегда понимается, и падение интереса к учению у школьников. Весьма ощутимо и отсутствие нравственных, ценностных ориентиров у молодежи. Вспомним, кстати, гимнасии, которые зарождались и существовали в античном мире. В них преподавали философы. А почему? Потому что и тогда уже понимали, что воспитание нельзя оторвать от получения знаний.

Если же вернуться к нашим проблемам, то я думаю — и разговор об этом шел, — что надо готовить для школ, и русских, и эстонских, двуязычных учителей. Есть ли государственный заказ на подготовку таких учителей?

— В Финляндии, кстати, есть интересный опыт работы таких двуязычных педагогов, которые в течение урока могут свободно переходить с одного языка на другой. Наша газета об этом рассказывала и будет, думается, рассказывать еще и еще раз.

— О школьной реформе у нас говорилось давно и много. Но что практически делалось? Похоже, мы приступили к делу, не проанализировав ситуацию до конца, не представив себе картину в ее целостном виде, не поняв, в сущности, как все это скажется на внутренней жизни семьи, ее целостности, ее языковой, культурной ориентации и т.д. А как будут соотноситься ценности школьного образования с ценностями семейного воспитания?

— А что говорили школьные учителя, директора школ Северо-Востока? Какие проблемы они выдвигали перед экспертами «круглого стола»?

— Ну, проблемы известны. Я, кстати, в перерывах много разговаривала с учителями. Я говорила, что понимаю их ситуацию, болею за них, сочувствую им. Но зачем же молчать? Не надо прятаться за словами, что мы-де ничего не добьемся, что за нас все решают другие. Надо говорить о своих заботах, о своих проблемах, надо выходить со своими предложениями, надо высказывать свое мнение по поводу предлагаемых мер.

Между прочим, немалая часть учителей к концу заседания просто ушла. Остались те, которые действительно озабочены ситуацией, которые хотят принять участие в диалоге.

Можно что угодно говорить о «круглом столе» нацменьшинств, но все-таки это трибуна для дискуссий, для прямого разговора. Не стоит этим пренебрегать. К тому же в заседаниях участвуют авторитетные, известные в республике люди. Это трезвые голоса…

Кстати, одна из рекомендаций «круглого стола» заключалась в том, что необходим учебно-методический, педагогический центр, где собиралась и анализировалась бы вся информация о ситуации в русских школах. Если процесс будет носить насильственный характер, то мы получим массу полуграмотных, полуобразованных, неинтеллигентных людей. А это плохо для страны.

Насколько я понимаю, в эстонских школах тоже есть серьезные вопросы, и во многом это проблемы, схожие с нашими. Их тоже надо решать, иначе мы получим и полуобразованных эстонцев.

Говоря все это, я исхожу из общегосударственных интересов. Мы не имеем права терять ни одного человека, ни одну личность. Получение знаний, высокий уровень образования — это общая наша ценность, это ценность для всего государства в целом. И надо очень серьезно думать, как наилучшим образом обеспечить получение этих знаний. Для всех наших детей, для всех молодых людей…

— В последнее время состоялись заседания целого ряда «круглых столов». Наверное. такое уж активное время. Или остро назрели разные проблемы?

Один из этих «круглых столов» был посвящен вопросам сохранения и развития русской культуры. Вы ведь тоже участвовали в этом обсуждении?

— Да, но мне даже не хочется говорить об этом серьезно. Я думаю, там было больше столкновения амбиций, чем чего-то другого… Что касается меня, моей позиции, то я убеждена, что русская, русскоязычная интеллигенция создает здесь, в Эстонии, свою субкультуру.

— Она подпитывается, очевидно, от великой русской культуры, от культуры лежащей, дышащей, существующей рядом огромной страны.

— Конечно. Но здесь создается и что-то свое. Ведь недаром говорят, что мы эстонские русские…

— Насколько я знаю, вы очень серьезно готовитесь сейчас к большой конференции на весьма актуальную и острую тему: «Разнообразие культур: диалог или конфликт?» Чего вы ждете от этой конференции? Не думаете ли, что как раз и случится столкновение мнений, интересов? Ведь одни считают, что диалог между национальными общинами у нас есть, другие прямо заявляют, что его нет. А что будет дальше? Тем более, что Эстония — не остров, изолированный от всего остального мира. А посмотрите, что творится в Европе, во Франции, например..

— Не могу понять, откуда столь мощное неприятие друг друга? Нечто подобное, конечно, бывало и прежде, но не достигало все-таки такой остроты, как теперь. Никогда раньше мы не предполагали, что возможен конфликт культур. Мы не предполагали, что разнообразие может привести к конфликту, что оно, разнообразие, может стать таким сильным раздражителем. У нас нет, я думаю, однозначных ответов сейчас на все эти вопросы, которые так остро ставит перед нами жизнь.

Хотя я думаю, диалог всегда возможен. Только тот, кто не свободен внутренне, считает, что все вопросы можно решать лишь принуждением, давлением.

И тут мы опять возвращаемся к теме образования. Только образованный человек способен понять другого, только образованный, интеллигентный, развитой человек видит широкий спектр, способен понять культурные различия.

Хотя я убеждена, что противостояния культур быть не может. Нет и не может быть в самой культуре ничего враждебного по отношению к другим. И если возникает столкновение, всегда надо искать первопричину. Обычно это все-таки социальные, политические моменты, маскирующиеся под противостояние культур. И всегда надо ставить перед собой задачу — понять, что, собственно, происходит. Тогда, может быть, удастся что-то предотвратить, опередить хотя бы на полшага, пока это враждебное, крывшееся где-то в глубине, не вырвалось на поверхность, не выросло в большую беду.

Мы и на конференции собираемся поставить перед собой и перед нашими гостями, участниками конференции из разных стран целый ряд вопросов, достаточно острых.

— А что — будет много гостей из-за рубежа? Франция тоже пришлет своих представителей?

— Нет, Франция, пожалуй, единственная страна, которая отказалась принять участие в конференции. И я понимаю это. Им самим надо разобраться в том, что происходило, что весь мир видел на экранах телевизоров, читал на газетных страницах.

Но вообще-то мы нашли понимание и поддержку в самых разных кругах. Нас поддержали в министерствах, на наш призыв откликнулись дипломаты, социологи и т.д. Очень интересная предварительная беседа состоялась у нас, например, с послом Турции. Там немало своих проблем. Мы очень надеемся, что в работе конференции примет участие и посол США.

Словом, наша аудитория, как мы рассчитываем, глядя на список гостей, будет представлять широкую картину Европы, даже мира. Собираются приехать люди из Америки, России, Турции, Украины, Казахстана и других стран.

Нам интересен, важен опыт разных стран, как позитивный, так и негативный. Осмысление этого опыта должно помочь нам позаимствовать у других лучшее и удержаться, быть может, от ошибок. Интеграционные модели у всех разные, а где-то их, быть может, и совсем нет. Почему? Очевидно, нет универсальной модели, одинаково пригодной для всех. И это, с одной стороны, доказывает нашу непохожесть, а с другой — дает возможность рассмотреть разнообразный опыт.

Хочется понять, что наработали за последние годы немцы, у них ведь немало национальных меньшинств. Только число русскоязычных людей достигло уже трех миллионов. А еще турки… Хотелось бы поближе ознакомиться с образовательной политикой Финляндии. Как складывается она по отношению к национальным меньшинствам, которых становится все больше? Как строится в разных странах иммиграционная политика?

— Словом, вы ожидаете, что состоится большой полезный разговор?

— Надеемся на это. Нельзя сидеть сложа руки, пока не возникнут, не дай Бог, какие-нибудь серьезные осложнения.