Национальная автономия в различных форматах

Текст доклада на конференции ЕРА 9 сентября 2006 г. в Риге

10.09.2006, http://eursa.org/

Владимир ВИДЕМАНН

Принцип самоопределения наций был выдвинут впервые в начале XX века, взамен "принципа национальности" ("право нации"), который толковался как догма о преимуществах при любых обстоятельствах создания однонациональных государств: "Одна нация - одно государство". Со временем принцип самоопределения превратился в международно-правовую норму, обязательную для всех государств. В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 637 (VII) от 16 декабря 1952 года записано, что "право народов и наций на самоопределение является предпосылкой для пользования всеми основными правами человека". Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый Генеральной Ассамблеей ООН 19 декабря 1966 г., гласит: "Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого закона они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие... Все участвующие в настоящем Пакте государства… должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право»".

Считается, что этот принцип имеет два аспекта - юридический и политический. В юридическом плане право на самоопределение признается за всеми народами и нациями. Однако определение формы, в которой реализуется это право в каждом конкретном случае (отделение, автономия, федерация и др.), является политическим вопросом.

Одной из таких форм будет национально-культурная автономия. Впервые концепция национально-культурной автономии была разработана в конце XIX века австрийскими социал-демократами Карлом Реннером и Отто Бауэром. Она строились на идее национально-персональной, экстерриториальной автономии, где источником и носителем национальных прав являются не территории, а сами нации. Не удивительно, что эта концепция появилась именно в Австрии - в то время одном из самых многонациональных государств Европы. После Февральской революции, на территории другого многонационального государства, бывшей Российской империи, было предпринято несколько попыток осуществления национально-культурных автономий: для мусульман России и Сибири, автохтонных народов Дальнего Востока, русского, еврейского и польского меньшинства на Украине, немецкого и шведского меньшинства в Прибалтике.

Очевидно, что принцип самоопределения вступает в противоречие с принципом территориальной целостности государства. В СССР идея экстерриториальной национально-культурной автономии не прижилась, большевики пошли путем строительства многонационального государства на основе неционально-территориальной автономии: автономные республики, автономные области, автономные округа и национальные районы-сельсоветы. Сегодня проект экстерриториального "права народов" пытаются продвигать отдельные идеологи-неоевразийцы, но в целом понятие национально-культурной автономии, как оно прописано в современном российском законодательстве и законодательстве других постсоветских государств, не имеет ничего общего с декларативным "правом народов" как ius gentius, а больше касается прав общественных организаций на культурно-просветительскую деятельность в том или ином формате.

Однако, это вовсе не значит, что тема национально-культурной автономии окончательно уходит с повестки дня в исторический архив. Благдатную почву для ее возрождения представляет Единая Европа как многонациональное, мультикультурное образование. Сам принцип "национального государства" подвергается в современной Европе радикальному пересмотру. Сегодня уже принято делать различие между "национальным" и "этническим" государством. "Национальное" - это такое, где законодательная деятельность осуществляется демократически избранным общенациональным (т.е. общегражданским) парламентом. С этой точки зрения, национальное государство может быть моно- или мультиэтничным, но не может быть недемократическим, ибо в этом случае законодательную власть осуществляет не "нация" как гражданское общество, а некая элита (опять же, моно- или мультиэтническая).

В современной Европе мы видим государственные образования как моно-, так и мультиэтнические, причем с разными пропорциями автохтонных и пришлых меньшинств. Компактно проживающие местные меньшинства больше заинтересованы в реализации для себя "советской" модели территориальной автономии, тогда как пришлые диаспоры видят перспективу в модели экстерриториальной культурной автономии в общеевропейском формате. Это - совершенно новая тема, которая только начинает проявляться в общественном сознании неавтохтонных диаспор Евросоюза. Правда, в самое последнее время она сильно нагружает и самые что ни на есть титульные нации - и моно (как в Германии), и мультиэтнические (как в Швейцарии).

Сегодня уже можно ставить вопрос о национально-культурной автономии литовцев в Ирландии, поляков в Великобритании или русских в Германии. Это уже не говоря про вероятные евро-автономии арабов, турок, индийцев и китайцев. С другой стороны, можно поднять тему культурных автономий, к примеру, англоговорящих или франкофонных диаспор Евросоюза. Разумеется, все это, в сущности, пока что совершенно праздные вопросы, но дискурс проблемы уже задан - самой жизнью.

Каким образом сложится европейская практика т. н. национально-культурных автономий (и сложится ли она вообще) - пока что никому не ясно, поскольку сами государства ЕС переживают сегодня парадоксальный процесс экономической и правовой консолидации, при одновременном усилении регионалистских тенденций, стремлении местных авторитетов воспроизвести в общем хоре собственный фальцет. Иными словам, юридический формат Единой Европы пока что строится по хорошо известному в теологии принципу "нераздельности-неслиянности". Это - хорошая загадка для политологов, бьющихся над созданием европейского Универсала согласия.