Константин Затулин: «Дело Гонгадзе отличается от ситуации с Политковской»

10.10.2006. Правда.РУ

Анна Фоменкова

Убийство Политковской сейчас сравнивают с украинским делом Гонгадзе, применяя соблазнительную в таких делах аналогию. Это не совсем так. Я никогда высоко не ценил бывшего президента Украины Кучму – и был прав. Кучма мог в сердцах сказать все, что угодно по поводу Гонгадзе – с присущей ему грубостью и бестактностью. Но вряд ли он был заинтересован в смерти Гонгадзе. Я не могу предполагать, что президент страны дает поручение убить журналиста, работающего в Интернет-издании. В этом вопросе явно есть какая-то передержка. Обвинение против Кучмы было гипертрофировано.

А теперь посмотрим, как дело Гонгадзе было использовано на практике, а использовано оно было с оглушающим результатом. Начнем с того, что в результате него, по сути, уже через год после избрания Кучмы была развернута массивная кампания по дискредитации президента Украины. Сегодня пошло уже полтора года как у власти страны стоит команда Ющенко, но никто так и не в состоянии ничего раскрыть по делу Гонгадзе.

Возникает отвратительное впечатление, что труп журналиста просто повесили на Кучму – таким образом, что он уже не смог после этого оправиться.

Из этой ситуации я сделал свой вывод: считаю, что дело Гонгадзе было выгодно тем людям, которые могли влиять на спецслужбы Украины и были заинтересованы как можно скорее привести на смену Кучме другого человека. И ради этого вошли с кем-то в определенные договоренности. Не исключаю, что оппозиция в России может использовать убийство Анны Политковской сходным образом.

Я не имею права подозревать кого-нибудь из действующих политиков Украины в том, что они причастны к делу Гонгадзе. Но если исходить из римского принципа «ищи кому выгодно», то очевидно, что было много людей, которые хотели держать Кучму на крючке. В результате дела Гонгадзе они и добились своей цели. Этот труп все время давлел над Кучмой и его окружением – как образ царевича Дмитрия над Борисом Годуновым.

Дело Гонгадзе на Украине отличается от ситуации с Политковской в России. В тот момент, когда Гонгадзе исчез, сам по себе рейтинг Кучмы обеспечивался только административным ресурсом. Большой народной любви к президенту не было – и быть не могло. Стала очевидной слабость правящего режима. В России же ситуация принципиально иная.

«Новая газета» и лично Анна Политковская всегда критически выступали против власти. И продолжают выступать. Однако абсурдно считать, что власть терпела это все, а потом ближе к выборам почему-то решила убрать именно Политковскую. Именно ее, а не кого-либо другого. Такая логика может родиться только у человека, находящегося, мягко говоря, в возбужденном сознании.

Я не вижу никаких причин, чтобы убийство этой журналистки принесло власти какие-либо дивиденды. Никакие разоблачительные материалы сегодня в России не могут стать основанием для того, чтобы лишить человека жизни. Скажем откровенно, сейчас в нашей стране нет такого компромата, который бы хоть сколько-нибудь детонировал реакцию населения.

Я не исключаю, что Политковская могла задеть кого-либо, кто занимает какой-нибудь ответственный пост. Это возможно. И, конечно же, и эта версия тоже должна быть отработана. Но даже в этом случае случившаяся трагедия не может стать обвинением власти как таковой, так как это уголовное преступление конкретного человека, испугавшегося разоблачения в глазах президента. А вот бояться общественного мнения чиновникам в России, поверьте, совершенно не нужно.

Будет ли это убийство использовано для раскручивания какой-то истерии? Не исключаю, что такие попытки могут быть. До некоторой степени всякая стихийная реакция оппозиции неизбежна. Говорить с уверенностью о манипуляциях в целях дискредитации нынешней власти мы можем только тогда, когда появятся очертания следующих звеньев цепи событий.

Сейчас важно проявить максимум внимания к расследованию трагедии и всех ее обстоятельств, чтобы это привело к раскрытию преступления. Когда дело касается громкого убийства, власть заинтересована, чтобы оно было раскрыто. Особое внимание надо уделить тем деталям, которые могут указывать на попытки дестабилизации обстановки в стране.

Нельзя исключать и возможность государственного терроризма со стороны других стран, заинтересованных в обеспечении на территории России своих экономических и геополитических интересов. Не секрет, что спецслужбы в состоянии проводить подобные операции. Но даже если они к этому не приложили руку, такого рода трагедии могут оперативно приниматься на вооружение недружественной пропагандой. Событие муссируют ради создания серьезного политического и социального эффекта внутри интересуемой страны.

Подобные технологии за последние годы стали еще более изощренными и более циничными. Но пока, без достаточных на то оснований применительно к конкретной ситуации, нельзя приклеивать к зарубежным странам этот ярлык, называя кого-то конкретно вдохновителем или организатором. Это слишком серьезное обвинение, и я не могу им бросаться – даже исходя из своих собственных предположений.

Но то, что Запад был бы не прочь поэкспериментировать в нашей стране на предмет "оранжевой революции" – это очевидно. Так что, версия сценария по типу украинских событий тоже весьма правомочна. Конечно, для Запада это достаточно авантюристичная затея, но, как мы убеждались, считать ее невероятной нельзя. Запад достаточно часто идет на авантюры. Соответственно, эту гипотезу также необходимо рассматривать, анализировать и проверять. Но я все же надеюсь, что в России такое не произойдет.

В течение ближайшего времени нам необходимо внимательно следить за ситуацией и понять, есть ли в этом деле заранее продуманный сценарий, или его будут изобретать по ходу событий. Возможны оба варианта. Нередко определенные силы пытаются в своих корыстных интересах пристроить то, что происходит в России. Тут есть существенная разница – использовать уже случившийся факт, или самим его подготовить – тогда это уже не манипуляция, уголовно наказуемое деяние. И здесь нам предстоит разобраться.

И тот, и другой варианты возможны. Но сейчас мы должны пресекать и отсекать попытки голословных обвинений. Вот чего было полно в деле Гонгадзе – так это голословных обвинений, которые сформировали общественное мнение. Затем это общественное мнение уже стало материальной силой.

Бурная реакция официальных зарубежных персон создает дополнительное общественное напряжение вокруг этой трагедии. Для меня это неприемлемо, но я не могу здесь повлиять на ситуацию. Такая реакция, кстати, вполне закономерна – в мире у нас много недоброжелателей и конкурентов. И это мы должны понимать и учитывать. У Запада есть стремление при каждом удобном случае ставить Россию в оправдывающееся положение. Особая потребность в этом возникает в определенные исторические моменты – такие как период нынешних российско-грузинских отношений.

Анализируя молниеносную реакцию Запада и российской оппозиции нам важно понять, является ли она прагматичным ответом на убийство, или само убийство было задумано именно ради этой самой реакции. Например, сейчас не вызывает сомнений, что когда Ван-дер-Люббе в 1934 году поджег Рейхстаг, то он не просто спонтанно пришел к этой зловещей мысли. За несколько дней до этого там в подвалах уже стояли канистры с бензином.

Были ли или нет в случае с Политковской подобные «приготовленные канистры с бензином» – это нам уже совсем скоро станет ясным.

Россияне должны потребовать от власти провести расследование всех обстоятельств данного убийства и недопустить повторения подобных трагедий – всеми возможными и невозможными методами. Ведь нет ничего ценнее жизни человека, а наши граждане имеют право спокойно ходить по своей земле.