Ждать ли экспансии?

19.01.2007. Республика (Казахстан)

Айтолкын Курманова, Институт экономических стратегий – Центральная Азия (ИНЭС)

Современная нефтегазовая стратегия Китая и ее отражение в странах Центральной Азии

За последние два десятилетия на глобальной арене неожиданно вырос новый экономический гигант – Китай. Вместе с Индией и другими развивающимися рынками эта страна стала потреблять все больше энергии, что значительно изменило ситуацию на мировом рынке нефти.

Дефицит нефти застал врасплох и сам Китай. Со дня основания Китайской Народной Республики в 1949 году страна обеспечивала себя собственной нефтью, в основном с самого крупного месторождения нефти в стране Дацин, открытого в 1959 году.

Поэтому нефтяные шоки 1970-х почти не затронули строящуюся китайскую экономику, придясь на пик дацинской добычи. Китай даже экспортировал нефть своим азиатским соседям в этот период. Однако с начала 1980-х экономика (в первую очередь промышленность) Китая начала развиваться ускоренными темпами. Население росло, росли доходы, и это требовало больше нефти – за таким стремительным ростом спроса собственное производство нефти угнаться было не в состоянии. В 1993 году Китай стал нетто-импортером нефти, а в 2006 занял третье место в мире после США и Японии по импорту нефти.

Энергетическая стратегия и безопасность

Как прогнозируется, потребность Китая в энергоносителях вкупе с падающим собственным производством будет увеличиваться в ближайшие годы быстрыми темпами. По данным Международного агентства по энергетике, потребление нефти в Китае вырастет с 7,5 млн. баррелей в сутки (б/с) в 2006 году до 15,0 млн. б/с к 2030. Прогнозируется почти семикратный рост потребления природного газа – рост с 1,2 триллиона куб. фунтов до 7,0 триллионов к 2030 (!). Вместе с тем в 2006 году доказанные запасы нефти в Китае составляли около 16 млрд. баррелей (1,3% мировых запасов), а резервы газа – 83 триллиона куб. фунтов (также около 1,3% мировых запасов).

Китай испытывает дефицит электроэнергии, и естественно, что при сокращении собственного производства и росте потребления импорт энергии будет только расти, углубляя зависимость страны от внешних поставщиков. Поэтому Китай связывает нехватку энергии со стратегическим интересом государства, называя это «национальной энергетической безопасностью». Дефицит энергии для подпитки экономического бума и обеспечения роста рабочих мест и доходов многочисленного населения (внушительная доля которого по-прежнему бедствует) действительно грозит большими социальными проблемами для Китайской коммунистической партии.

Другой аспект безопасности затрагивает путь транспортировки нефти в Китай. Преобладающая часть импортируемой нефти и нефтепродуктов поступает в страну по танкерам через Малаккский пролив, соединяющий Индийский океан и Южно-Китайское море. Опасность зависимости от залива, переполненного индонезийскими пиратами и американскими военными кораблями, в Китае называют «Малаккской дилеммой». Китай наращивает собственный танкерный флот, чтобы транспортировать нефть своими силами. Помимо этого, китайское руководство постоянно изучает возможности для усиления военной мощи для контроля поставок.

Учитывая все выше сказанное, Китай выбирает многостороннюю энергетическую стратегию, компонентами которой являются:

(a) реформа энергетического сектора для максимизации внутреннего производства и привлечения иностранных инвестиций;

(б) диверсификация используемой энергии для сокращения зависимости страны от твердого топлива, что также снизит растущее загрязнение окружающей среды;

(в) диверсификация источников энергии для сокращения зависимости от одного региона (т.е. Ближнего Востока).

Интересно, что для реализации этой стратегии у Китая отсутствует единый государственный регулятор. После многочисленных институциональных преобразований в мае 2005 года был создан Государственный энергетический комитет, но он пока не представляет собой эффективный госмеханизм для контроля нефтяного сектора.

С другой стороны, зачем внутренний энергетический регулятор, если основной интерес Китая лежит за пределами страны? Для этого работают три крупнейшие госкомпании: Китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC), Китайская нефтехимическая корпорация (Sinopec) и Китайская национальная нефтяная морская корпорация (CNOOC) – государство владеет контрольным пакетом во всех этих компаниях.

CNPC и Sinopec управляют почти всеми китайскими НПЗ и внутренней системой нефтепроводов. CNOOC вовлечена в международные операции и вкладывает значительные суммы на разведку и освоение морских проектов. Помимо них, крупными игроками являются PetroChina Co. (дочерняя компания CNPC, третья по рыночной капитализации энергетическая компания в мире) и частная компания Great Wall Petroleum Group (Нефтяной комитет Великой Китайской стены). Все эти компании нацелены на укрепление энергетической безопасности Китая и инвестируют во внутреннюю разведку и добычу, а также зарубежные активы.

Кроме того, Китай стремится нейтрализовать угрозы поставкам нефти и газа и начал создавать стратегический резервный фонд, рассчитанный на 90 дней потребления. Стратегические запасы будут располагаться в четырех городах страны. Учитывая текущее потребление нефти Китаем – свыше 7 млн. баррелей в сутки, запасы должны составлять около 630 млн. баррелей. Для сравнения: Казахстан планирует нарастить добычу нефти до 3,5 млн. баррелей в сутки к 2015 году.

Политика «выхода»

Потребление Китаем энергии немного отличается от других стран. Страна использует много твердого топлива, особенно угля, что вредит экологии (и так достаточно нарушенной китайским производством), а также угрожает глобальному рынку угля (хотя Китай является одновременно крупнейшим в мире потребителем угля и его производителем). Поэтому Китай разумно уходит на большее потребление нефти и особенно более дешевого природного газа (в структуре потребления энергии Китаем уголь занимает около 70%, а газ всего около 3%).

Кроме того, основные месторождения природного газа и нефти в Китае находятся на западе и в северо-центральной части страны, в то время как основная часть населения и индустриальные центры находятся на востоке и юго-востоке. Для этого был построен газопровод Запад – Восток, а также для этого необходимы трубопроводные проекты из России и Казахстана и терминалы для импортного сжиженного газа (LNG). Поэтому сектор природного газа в китайской экономике только стал развиваться и отсюда рост интереса к международным газовым проектам.

Международная экспансия Китая сегодня часто обсуждается. В декабре 2001 года Китай официально присоединился к ВТО. Примерно в это время китайская Компартия призвала китайские компании к политике «выхода» – то есть к более широкой глобальной экономической экспансии.

Действительно, Китай не может похвастаться длинным списком крупных поглощений на мировом энергетическом рынке. Более того, ему приходится действовать там, где не доминируют американские или европейские компании, – Иран, Судан или Венесуэла. А основные поставщики нефти Китая находятся на Ближнем Востоке и в Африке. Все эти недостатки глобальной экспансии китайского капитала были идентифицированы, и был дан приказ с ними бороться. Это дало мощный толчок экспансии и придало агрессии китайским компаниям на международных рынках.

Попытка зайти на американский рынок выкупом Unocal в июне 2005, как известно, не увенчалась успехом из-за вмешательства конгресса США. Но это не остановило Китай – число сделок в нефтяной сфере по всему миру с тех пор перевалило за сотню. Например, китайские компании инвестируют в нефтяные пески Канады (дополнительный источник энергии будущего), интересуются атомной энергетикой и т.д. Китай все шире использует финансовую помощь и торговлю как рычаг для заключения нефтяных сделок, особенно со странами третьего мира и на постсоветском пространстве.

Именно в этих странах (часто богатых нефтью, как Иран, Венесуэла и Россия) стратегия глобального доминирования США встретила особенное неприятие. Китай же заключает не просто сделки – он обеспечивает долгосрочное партнерство. При этом представляет отличную модель для копирования – комбинацию открытой экономики и авторитарной политической системы и не ставит во главу угла необходимость демократических преобразований в странах – объектах инвестиций. Стоит упомянуть, что китайский авторитет также связан с обладанием права голоса в Совбезе ООН.

В фокусе интересов – Казахстан

Неудивительно, что особенное поле для такого сотрудничества КНР видит в Центральной Азии, страны которой нуждаются в инвестициях. И хотя в регионе уже конкурируют Индия, ЕС, США, Япония и Россия, Центральная Азия – издревле регион стратегических китайских интересов. Интересы США в регионе касаются не только энергетики и безопасности, но еще и демократии – и это бросает автократические режимы от американского покровительства в дружественные российские и китайские объятия.

В апреле 2006 года Китай договорился с Туркменистаном о поставках природного газа в объеме 30 млрд. кубометров в год в течение следующих 30 лет и строительстве газопровода для осуществления этих поставок (начало поставок запланировано на 2009 год). В дополнение к этому проекту вложил около $600 млн. в Узбекистан для начала строительства газового трубопровода. И, помимо этого, сотрудничает с бедными на углеводороды, но богатыми на электроэнергию странами Центральной Азии – оказывает финансовую помощь Кыргызстану и Таджикистану для развития совместной торговли.

Однако основным фокусом китайских энергетических интересов является Казахстан – близость и самые большие запасы нефти делают нашу страну объектом более приоритетным, чем другие центральноазиатские страны.

В июне 1997 китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) приобрела за $325 млн. долю в размере 60,28% в СП «Актобемунайгаз» на северо-западе Казахстана, а в 2003 году выкупила государственную 25-процентную долю в предприятии, став держателем 85,4% в компании. Китайские инвестиции в СП с тех пор выросли, так как компания вкладывает значительные средства в развитие сопутствующей инфраструктуры, строительство железной дороги и газопереработку в Актюбинской области.

Сделка с PetroKazakhstan была совершена в 2005 году, за ней последовала сделка с Nations Energy – обе они показали, что Китай готов на компромисс с казахстанским правительством. Китайская сторона, благодаря своевременным законодательным поправкам, согласилась на продажу части приобретаемых активов «КазМунайГазу». Другая национальная нефтяная компания Китая, Sinopec, приобрела в 2004 году долю американской компании First International Oil в СП «Адай», совместно с «Роснефтью» разрабатывающем блоки Адай на северо-западе Казахстана.

В мае 2006 года Китай стал получать нефть со своего первого транснационального нефтепровода в Казахстане, построенного совместно CNPC и «КазТрансОйлом» от Атасу до станции Алашанькоу в китайском СУАРе. К 2011 году трубопровод расширится до Душанзи и дополнится газовой веткой. Таким образом, Китай почти напрямую вышел к берегам Каспийского моря.

Но приоритет в сотрудничестве с Центральной Азией лежит еще и в другой плоскости – политической. Основными поставщиками нефти для Китая останутся Африка и Ближний Восток – здесь преобладают его коммерческие интересы. Однако в Центрально-Азиатском регионе интересов целый стратегический комплекс, включая безопасность.

Интересы в ШОС

У основных игроков в Центральной Азии есть отличная площадка для энергетической кооперации в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), которая включает Китай, Казахстан, Кыргызстан, Россию, Таджикистан и Узбекистан как постоянных членов и Индию, Иран, Монголию и Пакистан как наблюдателей. Саммит лидеров ШОС в Казахстане в начале июля 2005 года показал, что участники организации стремятся к созданию сильного регионального блока с минимальным, если не нулевым, западным участием. Энергетические вопросы находятся в числе приоритетов ШОС, и Россия, Казахстан и Узбекистан уже обсуждают возможность совместных поставок газа в Китай.

Соединенные Штаты уже публично оскорбили Китай во время визита Ху ЦЗИНЬТАО в апреле 2006 года, отказав ему в пышных почестях, далее последовало выступление в Вильнюсе вице-президента Дика ЧЕЙНИ с обвинениями в адрес России. Ответом в июне 2006 года на заседании ШОС стало обсуждение членства Ирана. Несмотря на то что страны на время отказались принять Иран в члены ШОС, эта демонстрация показала потенциал сотрудничества в энергетической сфере трех стран – Китая, России и Ирана. На что тогдашний министр обороны США Дональд РАМСФЕЛЬД заметил, что «странно для организации, целью которой является борьба с терроризмом, пускать в члены одну из самых террористических стран мира».

У Китая два интереса в ШОС – экономика и безопасность. Теоретически и исторически Китай мог бы кооперироваться с Россией. Однако отношения все еще настороженны, несмотря на очевидный прогресс ШОС. Обе страны озабочены военно-демократической политикой США, торговый оборот между странами растет (китайская армия помимо прочего является основным потребителем российского вооружения), и они даже провели совместные учения в 2005 году.

Однако китайская экспансия, как экономическая, так и трудовая, опасна для России. Более того, две страны – потенциальные конкуренты в Центральной Азии. Столкновение интересов России, которая кровно заинтересована в туркменском газе для последующей перепродажи в Европе, с Китаем может стать показательным для хрупкой дружбы «медведя» и «дракона».

Россия хочет с помощью энергетического партнерства в рамках ШОС утвердить силу своей монополии на транзит в евразийском регионе и закрепить благоприятные для себя цены. Китай видит себя как доминирующего игрока, обеспечивающего страны инвестициями и торговлей. Центральная Азия же вовсе вынуждена создавать энергетическую «массовку» в ШОС, где, естественно, ни один из президентов стран Центральной Азии не играет роли, сопоставимой с российско-китайским тандемом.

В целом очевидно, что Китай использует Центральную Азию как буферную зону, сырьевой придаток и рынок сбыта как товаров, так и людей. При этом Китай может применить и военную силу в случае эскалации уйгурской угрозы – китайская разведка активно работает в Центральной Азии в поисках террористов. Такое участие создает базу для вмешательства во внутренние дела центральноазиатских стран – «новые вассальные отношения», как это было озвучено на Западе, через инвестиции, торговлю и военное сотрудничества.

Неудивительно, что Китай, пройдя через ужасы колонизации и опиумных войн, возрождает национализм и амбиции мировой, а не региональной державы. Экономическая агрессивность вместе с военной мощью дают Китаю все основания для этого. В этой ситуации страны Центральной Азии не могут сопротивляться такому влиянию поодиночке. Не секрет, что Китай умело играет на взаимном недоверии центральноазиатских режимов.

Несбалансированность и непонимание очевидной общности энергетических интересов и погоня за собственными интересами в ущерб соседям обнажают Центральную Азию перед китайской экспансией. У пяти партнеров много спорных вопросов в деле строительства общей энергетической системы, хотя взаимовыгодность сотрудничества очевидна.

Между тем Казахстан обладает естественным географическим аргументом для участия в проектах создания нефтегазовых трубопроводов, соединяющих ресурсы Центральной Азии и рынок Китая. Но хотя мы завоевали политический авторитет в России, Грузии, Украине, благодаря наличию энергоресурсов и умелому дипломатическому маневрированию, в богатой энергоресурсами Центральной Азии Казахстан пока обладает ограниченными политическими рычагами.

Наша страна демонстрирует приоритет России в качестве своего партнера в СНГ. Взаимовыгодное интегрирование нефтегазовых индустрий обеих стран основано на российских транспортных и перерабатывающих рычагах, которые дополняют слабые казахстанские структуры. В то же время потенциал конкуренции за новые рынки сбыта и экспортные маршруты между двумя странами значителен, и Китай вполне может вбить кол между двумя своими поставщиками нефти.

Кстати, Россия уже отказывается участвовать в казахстано-китайском трубопроводе и спорит с Китаем по поводу маршрута будущей нефтяной трубы из Сибири, предпочитая более дорогой путь, который бы дал возможность России экспортировать нефть не только в Китай, но и Японию и Корею. Центральноазиатским странам тоже не мешало бы помнить, что безопасность должна быть не только у покупателя, но и у продавца. Вместе с тем регион и его региональный лидер Казахстан пока не разработали ясной стратегии по отношению к Китаю, в отличие от России.

ОТ РЕДАКЦИИ – За 16 лет независимости Казахстан не раз менял ориентиры и курс в экономической, внутриполитической, национальной, социальной и даже культурной сферах. В результате в нашей новейшей истории можно легко выделить «американский», «российский», «китайский» и прочие периоды.

Очевидно, что молодое независимое государство с гигантской территорией и небольшим по численности населением, расположенное в центре континента, недалеко от «дуги напряженности», и богатое полезными ископаемыми, всегда будет вынуждено искать оптимальное положение между своими более сильными экономически, политически или в военном отношении соседями и мировыми центрами влияния. Но для этого необходимо как минимум знать их, понимать, чего они хотят, какими инструментами продвижения своих интересов располагают и чем могут быть опасны. Без этого невозможно выстроить балансы, позволяющие малому государству выжить.

Пока большинству населения от сотрудничества с Китаем видны только плюсы: мы одеваемся в недорогие китайские товары, продаем соседям лом черных и цветных металлов, поставляем нефть и газ по достойным ценам. Китайцы готовы дорого платить за наши активы, проложили нефтепровод и собираются строить газопровод, развивают приграничную торговлю.

Но насколько уязвим 15-миллионный Казахстан рядом с более чем миллиардным Китаем? Никто этого не считал. Что будет завтра, если КНР вдруг начнет проявлять имперские амбиции? Мы не знаем. А ведь, по всем прогнозам, в XXI веке КНР станет государством номер один в мире и будет открыто соперничать с США. Поэтому нам необходимо открыть для себя Китай, чтобы понять – куда он движется и по пути ли нам.

Предлагаемый читателям материал открывает собой тему, к обсуждению которой мы хотели бы привлечь специалистов – экономистов, политологов, социологов, историков. Потому что если народ пока отстранен от управления, то надо хотя бы понять, куда ведет страну глава государства. Потом может оказаться поздно – легко пустить китайских инвесторов в нефтегазовый сектор, но может так оказаться, что это станет началом конца независимости страны.