Казахстанская федерация — решение русского вопроса

Этот материал давно находился в «редакторской папке», но только сегодня, на наш взгляд, самое подходящее время его публикации. В республике начались общественно – политические преобразования. Начались они с укрупнения пропрезидентской партии «Отан», кадровой перестановкой в верхних эшелонах власти. Грядёт конституционная революция – президентская диктатура плавно преображается в парламентскую республику. Возможно предложения Ярослава Бутакова пригодятся для «казахстанской перестройки».

24.04.2006., http://www.analitika.org

Ярослав Бутаков

Немного личного.

 У автора этих строк — казахстанские корни. То есть, географически — они сибирские, но с политико-административной точки зрения — казахстанские. В паспорте отца местом рождения было проставлено "село Пресногорьковка Кустанайской области Казахской ССР" (хотя не было в 1932-м Казахской ССР, была АССР, но паспорт писали уже в 50-х). Насколько помню, сам покойный батюшка говорил, что родился он в рядом расположенном селении Пресноредуть (сейчас она в Северо-Казахстанской области), а в Пресногорьковке просто был сельсовет, где регистрировали. Впрочем, это он сам мог помнить только со слов своих родителей, так как в тот же год семья была раскулачена и выслана.

Накануне войны его семья перебралась с Кузбасса, где перебивалась при "стройках пятилеток", в Южно-Казахстанскую область, поближе к каким-то родственникам. Когда я подрос и стал изучать историю (в годы "перестройки"), долго не мог понять, каким образом им удалось всё-таки осуществить это переселение при отсутствии свободы передвижения и при паспортной системе. И только недавно, прочитав книгу одного современного украинского исследователя национального вопроса в СССР, понял. Оказывается, в самом конце 30-х , 1940-м году Сталин, в порядке присущей ему политики "переселения народов", производил возвратное заселение русскими тех земель, с которых в 1916-22 гг. были согнаны столыпинские колонисты, включая самые южные анклавы прежней русской колонизации. Вот так мои предки затесались в ряды этого нового "колхозного казачества" и очутились в Южном Казахстане, т.е., по дореволюционной географической номенклатуре, уже в Туркестане.

Детские впечатления от поездок к дедушке и бабушке в Туркестан — самые красочные. Всегда изобильный от свежих помидоров, арбузов, дынь и персиков стол, за которым собирались большие компании родственников. Большинства из них уже нет в живых, а те, кто есть, те уж далече… Журчание арыка. Сверкающие заснеженные вершины, проглядывающие сквозь кроны абрикосовых деревьев. А по ночам — феерическая, как никогда не бывает в наших северных краях, сплошная россыпь ярких звёзд по всему небу…

А вот на Севере Казахстана, где затерялась пра-родина предков, так и не довелось пока побывать. Меж тем, в отличие от Южного Казахстана, это район, где, наверное, числит свою родину не одна сотня тысяч моих соотечественников. Это район, с 1991 года ставший таким же фактором ущемления "национальной гордости великоросса", как и Крым. Итак, о Северном Казахстане.

Откуда тут русские?

Граница между советскими внутригосударственными политико-административными образованиями, ныне — независимыми Российской Федерацией и Республикой Казахстан, тянется изломанной линией от Каныгинской протоки в дельте Волги до истока Бухтармы в Южном Алтае. Приложите линейку к карте и измерьте расстояние по прямой. Получится чуть больше 3000 км. А на самом деле протяжённость российско-казахстанской границы свыше 7000 км. Причём отметьте, что вся она пролегает к северу от приложенной вами к карте линейки.

Вот почти всё это пространство, лежащее между прямой линией, соединяющей крайние точки российско-казахстанской границы, и зигзагообразной границей, прочерченной на карте, и есть по большому счёту Северный Казахстан, который в советское время воспринимался как естественное и органичное продолжение России — в природном и этнографическом смыслах.

Поселения русских казаков на реке Яик (как до пугачёвского бунта звалась река Урал) стали возникать ещё в XVI веке, а в конце того же столетия русские проникли за Уральский хребет и начали осваивать Сибирь. Тогда же на территории нынешнего Северного Казахстана начали возникать русские города. Первым был Яицкий городок (позднее ставший зваться Уральском), основанный в 1584 году. Затем был Гурьев, основанный купцами этой фамилии в земле яицких казаков в 1640 году. В те времена казахов здесь не было. Земли яицких казаков окружались ногаями Большой орды. Казахи подошли к Яику только в XVIII столетии.

В 1-й половине XVIII века начинает складываться Сибирское казачье войско. При Петре I военная экспедиция под начальством Бухгольца положила начало Сибирской линии, заложив ряд крепостей вверх от Омска по реке Иртыш. Так, в 1718 году возник Семипалатинск, в 1720-м — Павлодар и Усть-Каменогорск. Укрепления и посты Иртышской линии предназначались для защиты от Джунгарского ханства, от которого в ту пору немало страдали и казахи.

В 1752 году на запад от Омска протянулась укреплённая Пресногорьковская или просто Горькая линия. На реке Тобол она сомкнулась с Оренбургской линией одноимённого казачьего войска. Ключевым звеном обороны Горькой линии стал город Петропавловск, основанный тогда же. Помимо оборонительной функции, это укреплённое место исполняло также роль торгового пункта на границе между Россией и степью. Сохранилось даже известие о том, что хан казахского Среднего жуза Абылай просил русские власти открыть здесь пункт для пограничной торговли, так как его подданным было далеко ездить со своими товарами в Оренбург и Троицк.

С 70-х годов XVIII столетия казаки, служившие на Горькой, Иртышской и проложенной восточнее Колывано-Кузнецкой линиях, стали именоваться казаками Сибирской линии. А 19 августа 1808 года было официально учреждено Сибирское казачье войско, которое, таким образом, через два года отметит свой 200-летний юбилей.

Сибирское войско складывалось из вольно переселявшихся крестьян (в основном с севера Европейской России), добровольцев из числа временно служивших в Сибири донских казаков, башкир и крещёных татар, ссыльными запорожцами. Разнообразное этническое происхождение не мешало слиянию в один общественный организм сибирского казачества. Под защиту казачьих линий от агрессии джунгар уходили многие казахи. Так возникли существующие до сих пор многочисленные казахские анклавы к северу от Сибирской линии.

Подобные переселения продолжались и долго после. Так, нынешний крайний западный выступ территории Казахстана образовался в 20-х годах XIX века. Когда ногаи, кочевавшие к западу от реки Урал, ушли в степи Предкавказья, старейшины казахской Букеевской орды обратились к русским властям с просьбой позволить им занять освободившееся жизненное пространство. Переправившись через реку Урал и пройдя через земли Уральского (бывшего Яицкого) войска, Букеевская орда расселилась к западу почти до Волги. Административно до 1917 года она находилась в Астраханской губернии, но была выделена в район с особым управлением.

Сибирское казачье войско было немногочисленным. На момент учреждения оно насчитывало немногим больше 5000 строевых (т.е. вместе с семьями население Сибирской линии едва ли превышало 30 тысяч). Так что линия была весьма и весьма пунктирной. До начала ХХ века южная окраина Сибири оставалась малолюдной.

К югу от Сибирской линии, в пустыне, казачьих поселений не возникало. Основывались только укреплённые пункты по мере проникновения русских вглубь Центральной Азии с целью замирения Кокандского и Хивинского ханств и Бухарского эмирата. Так, в 1830 году было создано укрепление Акмолы, в 1853 году русские войска взяли кокандскую крепость Ак-Мечеть (нынешняя Кзыл-Орда). Исключение составляет область, примыкавшая к Иртышской линии — Семиречье, где в 50-е годы XIX века начали возникать поселения будущего Семиреченского войска, а в 1854 году было основано Заилийское укрепление, с 1885 года ставшее городом Верным.

В годы столыпинской реформы развернулась бурная колонизация нынешнего Северного Казахстана обезземеленными крестьянами из Европейской России (русскими, украинцами и белорусами — всеми вместе). Но откуда могла взяться земля для них? Ведь большая часть угодий была распределена между сибирскими казаками. Как передавал отец, дед сказывал, что у них, у казаков, земли всегда было много, а вот жившие промеж них крестьяне земли имели мало. Поскольку царские власти не собирались трогать казачьи земли, переселенческий фонд мог создаваться только изъятием земли у кочевников — казахов. Царская администрация исходила при этом из того соображения, что кочевники со своим типом хозяйствования пользуются несоразмерно большими земельными угодьями, могут-де и потесниться. Так были брошены семена гнева, давшие кровавые ростки в 1916 году.(1)

Эту часть истории пересказывать не будем, она достаточно известна. События казахского восстания, революции и гражданской войны привели к ликвидации очагов столыпинской колонизации. Частично было подвергнуто репрессиям и изъятию земель казачество, жившее здесь столетиями. Земли Уральского и Семиреченского войск, почти вся территория Сибирского войска были включены в Киргизскую (с 1924 г. — Казахскую) АССР в составе РСФСР. Та же судьба готовилась и области бывшего Оренбургского войска, поскольку Оренбург был первоначально столицей новой автономии. Но так как одновременно Оренбург являлся также столицей Башкирской АССР, то в конце концов решили выбрать что-то одно (последующими административными реформами Оренбург был выделен и из Башкирской автономии, а столицей последней стала Уфа, первоначально в неё не входившая).

В 1924 году население Казахстана на 61 % состояло из казахов. Однако стройки пятилеток, раскулачивание, насильственные депортации целых народов, а особенно освоение Целины существенно изменили этническую картину Казахстана. По Всесоюзной переписи 1970 года доля казахов в населении республики составила всего 30 %. В последние годы существования СССР, по данным переписи 1989 года, удельный вес титульного народа возрос до 40 %, доля русских составила 38 %. Третьим по численности народом были немцы — 6 %.

Относительное большинство по сравнению с казахами русские имели в 8 регионах республики: Алма-атинской (вместе со столицей), Восточно-Казахстанской, Карагандинской, Кокчетавской, Кустанайской, Павлодарской, Северо-Казахстанской и Целиноградской областях. Причём в Восточно-Казахстанской, Карагандинской и Северо-Казахстанской областях русские составляли абсолютное большинство населения.

Иммиграция русских из Казахстана после распада СССР (выехало около 2 млн.), возвращение немцев heim in Reich, хотя и уменьшили в целом численность населения Казахстана на 1 млн., но изменили этническую карту республики в лучшую для казахов сторону. Теперь уже минимум 53 % населения Казахстана составляет титульная нация, причём весьма молодая по своему среднему возрасту. Ситуация будет продолжать меняться в том же направлении, так как наибольший прирост отмечается в регионах с преобладанием казахского населения, в то время как русскоязычные регионы испытывают убыль населения(2) — как за счёт превышения смертности над рождаемостью, так и из-за продолжающейся иммиграции русских. Тем не менее, зря кто-то полагает, что проблема русских областей Казахстана быстро решится "естественным" путём, если, конечно, её развязка в таком виде не будет искусственно спровоцирована. Но мы оставим такую вероятность за рамками рассмотрения.

Модели национальных автономий и биэтнических государств

На официальном уровне Казахстан не признаёт наличия проблемы русского населения. Стержнем государственной пропаганды и декларируемой целью национальной политики Республики Казахстан является создание единой казахстанской нации, не знающей разделения по этносам. На практике, однако, это выражается в засилье в органах власти и управления представителей одного, титульного народа. Поэтому русский вопрос в Казахстане никуда не делся. Он существует, но замалчивается, загоняется вглубь.

Найти формулу взаимоприемлемого существования русской и казахской наций в рамках Казахского государства — вот задача, которую История, если не сейчас, так позже, но неминуемо, остро поставит перед Республикой Казахстан, перед его властью и его полиэтничным социумом. Как убедительно доказал советский опыт, игнорировать национальный вопрос нельзя. И русские здесь — не исключение из правил. Сейчас качели качнулись в сторону деколонизации и упадка бывшего имперского этноса. Но строить государственную политику в расчёте на то, что такое положение продлится вечно, что качели замрут в верхней точке, могут только политические самоубийцы. И чем дольше национальный вопрос игнорируется, тем неизбежно жёстче будет последующая реакция, как опять же подсказывает поздняя советская история, да и не только она.

Государства с долей одного этноса менее двух третей политология относит к категории полиэтничных. Однако в разделении на моно- и полиэтничные (одно- и многонациональные) государства есть недоучёт некоторых особенностей. Есть государства, где много численно небольших нацменьшинств, а есть государства, где одно-два нацменьшинства имеют значительную долю в населении страны. Если же эти нацменьшинства являются государствообразующими за пределами данного государства, то это уже не одно- и не многонациональные, а скорее, двунациональные (биэтнические) государства.

Такие государства, как правило, не могут быть унитарными. Федерация или автономия национальных районов — единственно возможные формы устойчивого существования подобных политических организмов. На таком принципе построена и Российская Федерация, хотя в ней статус многих этносов завышен до государствообразующего (до права иметь республику в составе РФ) совершенно необоснованно. Но федеративный строй РФ нельзя пока считать устоявшимся. Рассмотрим более показательные примеры из мировой практики.

Канада. Численное соотношение англо-канадцев к франко-канадцам — 3:2. Канада имеет федеративное устройство, включая 11 провинций, из которых только 1 преимущественно франко-канадская и 1 (недавно образованная) — эскимосская. Однако французский язык обладает правами государственного языка наравне с английским по всей территории Канады.

Швейцария. 65 % населения — швейцарские немцы, 18 % — франко-швейцарцы, 10 % — итало-швейцарцы. Кантоны, из которых состоит Швейцарская Конфедерация, складывались исторически, и не во всех из них имеется выраженное преобладание одного этноса. Как и Канада, это федерация не национальных образований, а территориальных. В ней, однако, численно преобладающий этнос имеет преимущество благодаря большему числу административных единиц, в которых он преобладает. Но это не влияет на правовое положение полиэтничных граждан, так как языки всех трёх государствообразующих народов являются государственными на всей территории Швейцарской Конфедерации.

Испания. Собственно испанцы (кастильцы) составляют 75 % населения королевства. Страна включает 17 самоуправляющихся областей и фактически представляет собой федерацию. Из них три области — национальные. В соответствующих из них местные языки — каталонский, галисийский, баскский — используются наравне с государственным.

Бельгия. Реформой 1980 года была разделена на три самоуправляющиеся части: Фландрию, Валлонию и Столичный регион (Брюссель) со смешанным населением. Фламандцев — 57 % населения, валлонцев (франко-бельгийцев) — 32 %. Оба языка являются государственными по всей стране.

Италия. Весьма показательный пример уважения прав нацменьшинств. Хотя 90 % населения этой страны — итальянцы, но там есть пограничные районы, заселённые государствообразующими народами соседних стран. Они обладают широкой политической и языковой автономией. Это: 1) Валле д’Аоста — франкоязычная область в Альпах, самая маленькая из 20 самоуправляющихся областей, на которые делится Итальянская Республика; 2) Южный Тироль — населённая немцами (австрийцами) северная провинция области Трентино-Альто-Адидже. Французский и немецкий языки соответственно употребляются в этих регионах наравне с государственным (итальянским). Географические названия в таких местностях пишутся на итальянских картах на двух языках.

Таковы успешные в целом примеры государственного строительства на основе двух и более государствообразующих народов. Это состоявшиеся в мировой практике биэтнические государства.

Есть и яркие примеры того, как слепой национализм правящих верхов приводил государство к катастрофе. Самый близкий — это Ирак. Вряд ли США так легко приняли бы решение об интервенции в эту страну, если бы не были уверены в безоговорочной поддержке со стороны курдского нацменьшинства. Курды составляют около четверти населения Ирака и занимают очень компактную территорию. Это сложившаяся нация. Но иракские арабы никогда не хотели дать им долю в общегосударственном управлении, чем и провоцировали их на сепаратизм. В ходу у иракской элиты времён Хусейна, как свидетельствуют многие наши сограждане, работавшие в Ираке, всегда было убеждение, что курдский вопрос решится только тогда, когда не будет курдов. Провозглашённая автономия иракского Курдистана никогда не соблюдалась на деле. И вот: курд — президент Ирака. Пусть даже на иностранных штыках. Всё равно в этом нельзя не усмотреть некоторого справедливого возмездия за тупой шовинизм.

Схожая участь может ожидать и Иран. Персы составляют примерно половину населения Исламской Республики. Другую половину — несколько десятков нацменьшинств. Большинство из них — дробны и немногочисленны. Но есть и сложившиеся нации. Это, как и в Ираке, курды, но в первую очередь — это азербайджанцы, составляющие, по некоторым оценкам, до трети всего населения Ирана. Азербайджанский вопрос, то есть нежелание персидских правящих верхов Ирана признать за этим народом право на автономию и/или на законную долю в общегосударственной власти может, в случае войны с США, сыграть для Ирана такую же роковую роль, как курдский вопрос — для саддамовского Ирака.

Что касается русских в Казахстане, то их территория компактного расселения довольно аморфна. Если попробовать выделить на карте русскую автономию Северного Казахстана, это будет затруднительно — так перемешано тут население. Придётся кромсать сложившиеся границы областей, а потом кроить из них, как лоскутное одеяло, экономически несостоятельную автономию. Понятно, что это — не вариант. Есть и другие возражения, в частности — вероятность ответного роста национализма на Юге Казахстана, который может привести к крупным внутригосударственным миграциям и прочим потрясениям. Вообще, глупо межевать землю на этнические феоды. Не в средневековье всё-таки живём, а в XXI веке.

Поэтому наиболее целесообразным было бы сохранение существующего политико-административного деления Казахстана (м.б., с некоторыми поправками, например — с восстановлением пяти областей, упразднённых в конце 90-х гг.), сопровождающееся приданием им большей самостоятельности. Казахстану, если он действительно стремится решать национальный вопрос по образцу демократических стран, рано или поздно предстоит преобразование если не в федерацию по типу Канады, то, по крайней мере, в децентрализованное государство, состоящее из автономных областей, как Испания. При этом русский язык должен получить статус государственного языка, наравне с казахским, на всей территории Казахстана, поскольку его носители живут в Казахстане большими группами повсеместно. Конечно, и сейчас ситуация с русским языком на просторах Казахстана неплохая. Тем более — есть все условия для юридического закрепления этого фактического положения.

А вот, например, введение национальных квот на выборах в общегосударственный парламент — это путь в никуда и очень опасная затея. Государственное устройство подобного рода — это провоцирование гражданской войны. Национальные квоты в органах власти имели Ливан и Кипр, но подобным образом оказалось невозможным достичь примирения национальных общин в этих странах. Кроме того, в Казахстане придётся тогда выделять квоты для многих других народов и регулярно их пересматривать. В общем, даже если отбросить постулаты демократии о равенстве в политической конкуренции, следует признать, что пресловутое национально-пропорциональное представительство — это путь к ливанизации государства. Любого.

Зато введение, скажем, поста вице-президента, который бы регулярно замещался представителем русской общины Казахстана, благотворно сказалось бы на межнациональном климате в республике, достойным образом закрепив прогнозируемые здесь преобразования. Конституционная норма, согласно которой президентом обязательно становится представитель одного этноса, а вице-президентом — другого, невозможна в современном демократическом государстве. Речь может идти только о традиции, заложить которую в нынешних условиях, при огромном авторитете верховной власти Казахстана, было бы весьма просто. Конечно, такая мера будет иметь ожидаемый эффект только в том случае, если кандидат в вице-президенты станет подбираться кандидатом в президенты после широких консультаций с русскими общественными организациями, выдвигаться ими в процессе политической самодеятельности.

Казахстан — биэтническое государство с пока ещё неоформленным статусом. Перед ним два пути. Первый — это демократический путь западных стран, типа Канады, Бельгии или Швейцарии. Путь цивилизованной реализации права наций на самоопределение в рамках единого государства. Второй — это путь хусейновского Ирака, путь игнорирования и замалчивания национальных проблем и подавления протестов. От того, как будет решать Республика Казахстан национальный вопрос, определяющим образом зависят её будущее и все многообещающие программы её развития.

Примечания:

1. Снова немного личного. Восстание 1916 года далеко не везде смогло порушить добрососедские отношения между русскими и казахами. Мой дед, по рассказам родни, после подавления большевиками Сибирского крестьянского восстания 1921 года, с разбитым отрядом спасался в Западный Китай, откуда спустя несколько лет вернулся по одной из советских амнистий. В отряде вместе с ним было много казахов, которые всячески помогали мало приспособленным русским выжить в тяжелейших условиях многодневного перехода по пустыне зимой.

2. За 2005 год население Казахстана выросло на 1 %. При этом в пяти областях — Северо-Казахстанской, Восточно-Казахстанской, Кустанайской, Павлодарской и Акмолинской — отмечалось сокращение численности населения. Это как раз преимущественно русскоязычные области республики.