Великий Кобзарь как символ раскола Украины. Размышления после шевченковского праздника

09.03.2007. Км. ру

Юрий Дума (Киев)

Факты: Тарас Григорьевич Шевченко. Родился 25 февраля (9 марта) 1814 года в селе Моринцы Киевской губернии. Умер 26 февраля (10 марта) 1861 года в Санкт-Петербурге.

Не успела украинская общественность прийти в себя после «оригинального предложения» Виктора Ющенко создать на Украине музей «советской оккупации», как на берегах Днепра разразился новый скандал – на этот раз в связи с празднованием очередной годовщины со дня рождения классика украинской литературы Тараса Шевченко. Нешуточные страсти, разгоревшиеся 9 марта у памятника Кобзарю в г. Киеве, без преувеличения явились знаковым событием, поскольку в очередной раз воочию продемонстрировали один малоприятный факт: в сегодняшней Украине остается все меньше и меньше символов и памятных дат, способных объединить общество, и все больше и больше появляется поводов для взаимной вражды и раздоров.

Как известно, традиция пышно отмечать шевченковские дни – 9 и 10 марта (соответственно день рождения и день смерти поэта) – существует на Украине давно, еще с советских времен, когда творчество Шевченко (кто бы сегодня что ни говорил), собственно, и стало широко пропагандироваться на государственном уровне. В 2005 году украинские власти, а конкретно не кто иной, как Виктор Ющенко, решили придать поминальной традиции официальный статус, учредив Национальный шевченковский день, который должен отмечаться ежегодно 9 марта; то есть по логике главы государства празднование шевченковских дней отныне как бы поднималось на уровень всенародного торжества.

Впрочем, и без президентского указа право «праздновать Шевченко» было законным правом любого гражданина Украины независимо от его политических взглядов, партийности, вероисповедания, этнической либо языково-культурной принадлежности (не праздновать, впрочем, тоже). Если, конечно, считать, что мы живем в демократическом государстве.

Суровая украинская реальность оказалась, однако, - как и всегда, - весьма далека от благостной пропагандистской картинки. То, что происходило у памятника Шевченко в Киеве 9 марта с.г., миллионы зрителей по всей Украине и за ее пределами благодаря ТВ имели возможность наблюдать своими глазами. И увидели они, по сути, очередную постановку «оранжевой» идиллии а-ля майдан-2004 (со стороны даже могло показаться, что смысловой кульминацией поминальной церемонии были именно трогательные объятия Виктора Андреевича и Юлии Владимировны, а вовсе не возложение цветов к монументу великого Кобзаря). Включая «отпадные» пассажи патриарха украинской «национал-демократии» (и по совместительству ближайшего соратника лидера БЮТ) Левка Лукьяненко относительно необходимости строить «украинскую Украину», для чего следует в срочном порядке переименовать все «советско-москальские» названия улиц во всех без исключения городах и селах «незалежной неньки». Непонятно, правда, как в таком случае быть с Шевченковским парком, где выступал означенный пан Лукьяненко, бульваром Шевченко, Киевским университетом имени Тараса Шевченко, Киевским же оперным театром имени все того же Шевченко и тому подобным наследием проклятого «советского империализма»?

 Разумеется, апофеозом праздника стала экстремистская выходка «отморозков» из УНА-УНСО, пытавшихся помешать лидерам нескольких левых партий возложить венки к монументу Шевченко. Особая пикантность момента заключалась в том, что дежурная демонстрация «нацсвідомого» жлобства произошла на фоне праздничного спича президента о либерализме, правах человека  и вхождении в Европу как национальной идее и стратегической перспективе нынешней Украины. Остается только посочувствовать старушке Европе – она, бедная, и не догадывается, какие «европейцы» в нее «прутся»...

В принципе тех, кто хоть немного знаком с украинскими реалиями, все случившееся едва ли могло удивить – разве что стать еще одним подтверждением давно установленного медицинского факта известной быдловатости некоторой части наших сограждан.

Если что и может вызвать недоумение (а лично у меня так и категорическое возражение), так это попытка гальванизировать труп «помаранчевой коалиции» с помощью авторитета великого Кобзаря. И здесь нельзя не сказать несколько слов хотя бы из уважения к памяти Тараса Григорьевича.

В принципе стремление представить Шевченко крестным отцом современной  украинской националистической идеологии не ново. Нельзя сказать, чтобы подобные попытки были вовсе лишены всяких оснований. Как у всякого талантливого самородка, творчество Шевченко отмечено многими, в том числе весьма противоречивыми мотивами  (что в значительной мере объясняется его нелегкой личной судьбой); при желании в поэзии Кобзаря можно и впрямь обнаружить немало такого, что ласкает слух нынешним украинским «оранжевым» псевдопатриотам. Чего только стоит один из последних шевченковских виршей, посвященных национальному герою украинского народа Богдану Хмельницкому:

Якби то ти, Богдане п'яний,

Тепер на Переяслав глянув!

Та на замчище подививсь!

Упився б! Здорово упивсь!

І препрославлений козачий

Розумний батьку!.. і в смердячій

Жидівській хаті б похмеливсь

Або в калюжі утопивсь,

В багні свинячім.

Амінь тобі, великій муже!

Великій, славний! та не дуже...

Якби ти на світ не родивсь

Або в колисці ще упивсь...

То не купав би я в калюжі

Тебе преславного. Амінь

Положа руку на сердце, сложно признать эту кое-как зарифмованную вульгарную ругань великой поэзией. Видно, совсем не зря близкие друзья Тараса Григорьевича (в первую очередь Пантелеймон Кулиш) говаривали, что отвержение многого, что написано Шевченко в его худшее время, будет со стороны общества «актом милосердия к тени поэта». Увы, подобного милосердия оказались напрочь лишены «національно свідомі» поклонники великого Кобзаря, многолетними стараниями которых худшее «из Шевченко» (наподобие упомянутого «шедевра»)  как раз возведено в культ и даже включено в школьную программу. Очень выгодно, видать, кому-то представить народного поэта в роли провозвестника примитивной антирусской «национальной идеи».

И, однако же, Шевченко никак нельзя раскрасить одной краской, тем паче вылепить из него «украинского националиста» в нынешнем понимании. Не говоря уже о том, что практически вся проза, большая часть личной переписки, наконец, дневник написаны Тарасом Григорьевичем на хорошем литературном русском языке (общеизвестный, хотя и малоприятный для «нациков» факт), он - вот что любопытно - нигде и никогда не пользовался терминами «украинец/украинцы». Несколько странно для «пророка национального возрождения», не правда ли?

Более того, взгляды Шевченко на Украину (включая ее территориальные границы) существенно отличаются от современных националистических представлений. Те, кто знакомился с творчеством Кобзаря в основном в его нынешней, казенно-официальной трактовке, надо думать, будут весьма озадачены, если узнают, что Шевченко однозначно различал Надднепрянскую Украину (каковая для него и была собственно Украиной) от территории, которую сегодня принято именовать Западной Украиной. Так, например, в поэме «Відьма» вдумчивый читатель непременно наткнется на следующие строки:

«Із-за Дністра пішли цигане

І на Волинь, і на Украйну».

То есть Волынь и Украина, по мысли Шевченко, – это далеко не одно и то же.

Но это, как говорится, еще цветочки. В одной из своих лучших повестей - «Прогулке   с удовольствием и не без морали» - Шевченко заявляет такое, что его, выражаясь на жаргоне «героев майдана», в самую пору обвинить в попытке раскола Украины на «Схід» и «Захід». Взять хотя бы необыкновенно красочный фрагмент, где дается яркая сравнительная характеристика «східняков» и «западенцев»:

«...минувшая жизнь этой кучки задумчивых детей великой славянской семьи не одинакова. На полях Волыни и Подолии вы часто любуетесь живописными развалинами древних массивных замков и палат... О чем же свидетельствуют эти угрюмые свидетели прошедшего? О деспотизме и рабстве! О хлопах и магнатах! Могила, или курган, на Волыни и Подолии — большая редкость. По берегам же Днепра, в губерниях Киевской, Полтавской, вы не пройдете версты поля, не украшенного высокой могилой, а иногда и десятком могил; и не увидите ни одной развалины на пространстве трех губерний... Что же говорят пытливому потомку эти частые темные могилы на берегах Днепра и грандиозные руины дворцов и замков на берегах Днестра? Они говорят о рабстве и свободе. Бедные, малосильные Волынь и Подолия! Они охраняли своих распинателей в неприступных замках и роскошных палатах. А моя прекрасная, могучая, вольнолюбивая Украина туго начиняла своим вольным и вражьим трупом неисчислимые огромные курганы. Она своей славы на поталу не давала, ворога деспота под ноги топтала и — свободная, нерастленная — умирала. Вот что значат могилы и руины».

И уж совсем нелицеприятно отзывается великий Кобзарь о «западенской» песне, какую малоизвестный автор в своей книжке ошибочно приписал запорожцам:

«Я прочитал песню. Песня начинается так: «Гей, козаче, в имя бога...». Эту самую песенку ученый исследователь запорожского житья-бытья вкладывает в уста запорожским лыцарям. Честь и слава ученому мужу! Как он глубоко изучил изображаемый им предмет. Удивительно! А может быть, он хотел просто подсмеяться над нашим братом хохлом, и больше ничего, Бог его знает, только эта волыно-польская песня столько же похожа на песню днепровских лыцарей, сколько похож я на китайского богдыхана».

Интересно, что бы сказал Тарас Григорьевич, имей он возможность хоть краем уха послушать пресловутую «музыку майдана», где что ни песня – то  фальшь и подделка «под Украину», где даже знаменитый шедевр надднепрянского фольклора «Ой у лузі калина» исполняется в нарочитой галицко-гуцульской обработке с характерными  карпатскими припевками и протяжным подвыванием?

Можно вспомнить и о яростном неприятии Кобзарем таких обожаемых галичанами словечек, как «пан» и «панство», – Шевченко употреблял их исключительно в негативном контексте; о жгучей ненависти Тараса Григорьевича к римско-католической церкви и ее иерархам – от папы до последнего ксендза включительно – за многовековую кровавую политику окатоличивания православного «руського народа» (за что Шевченко, кстати, весьма не любили в австро-польско-католическом Львове-Лемберге).

Вряд ли бы Шевченко воспринял и политику дискриминации русского языка, вот уже более полутора десятилетий настырно осуществляемую властями независимой Украины. Не говоря уж о том, что фигура Кобзаря – наглядное воплощение многовекового русско-украинского двуязычия, Тарас Григорьевич вовсе не считал нужным  радоваться любому графоманскому произведению  только по причине того, что оно написано «по-малороссийски». Об одном из подобных бездарных творений в личной переписке Шевченко сохранился весьма характерный отзыв:

«А между прочим, скажи ты мне ради всех святых, откуда ты взял эти вялые, лишенные всякого аромата «Киевские ландыши»? Бедные земляки мои думают, что на своем народном наречии они имеют полное право не только что писать всякую чепуху, но даже и печатать! Бедные! И больше ничего. Мне даже совестно и благодарить тебя за эту во всех отношениях тощую книжонку». (Из письма Бр.Залесскому 10 июня 1855 г.)

Ну а говорить о том, как воспринял бы Шевченко перенасыщенную галицизмами-полонизмами современную «державну мову» и вовсе не приходится – он бы ее просто не понял.

Вот и получается, что никак не может служить Тарас Григорьевич символом «соборной Украинской державы», тем паче – «оранжевой» «национальной идеи». А вот стать символом раскола Украины очень даже может. Что и показали события 9 марта в Киеве.

В конце концов, каждый имеет право праздновать того Шевченко, который ему ближе по духу. Если это не получается в рамках одного государства, может, стоит попробовать в нескольких? Разве так уж плохо если, через n-ное количество лет, одни будут чествовать великого Кобзаря в Киеве, другие - в Донецке, а третьи – в Львове? И при этом никто никому не будет мешать. И всем станет хорошо.