Украина бессовестно манипулирует историческими фактами

15.06.2007. Новый Регион

Елена Маргвелашвили

Украинские националисты вновь затеяли безнадежное мероприятие – усиление внедрения «ридной мовы» в подведомственной стране. Национальный совет по вопросам культуры и духовности подготовил концепцию соответствующей государственной политики. Об этом читайте в материале обозревателя РИА «Новый Регион» Елены Маргвелашвили.

В теоретической части документа в очередной раз развивается любимый тезис национально озабоченных о том, что Российская Империя и Советский Союз подвергали украинцев неслыханным языковым репрессиям, насильно ассимилируя и запрещая наслаждаться собственной культурой.

Это – типичное для современной Украины бессовестное манипулирование историческими фактами. Правда же состоит в том, что если в царской России национальный язык просто не подвергался репрессиям, то при Советах его буквально силой внедряли в жизнь. Почему же потомки Кобзаря до сих пор не желают говорить на украинском? Да потому, что он в своем современном виде – смесь галицко-польского наречия и новояза, придуманного в 19 веке.

Главными символами насильственной русификации считаются Валуевский циркуляр и Эмский указ.

«Никакого особенного малороссийского языка нет и быть не может», – именно эту фразу запоминают не очень прилежные украинские школьники из курса национальной истории. Расчет на то, что никто из них не сподобится обратиться к первоисточнику.

А между тем министр внутренних дел Валуев употребил эту фразу не от себя лично, а со ссылкой на местную украинскую печать, в которой развернулась дискуссия о национальной литературе. Сам же министр утверждает, что ряд произведений этой литературы отличаются «более или менее замечательным талантом или своею оригинальностью».

Далее он поясняет, что издание циркуляра связано с политическими причинами, не имеющими отношения к вопросам культуры и литературы. Имелись в виду сепаратистские настроения в интеллигентской среде, усилившиеся после польского восстания 1863 года. Поэтому к печати дозволялись произведения, принадлежащие к области изящной литературы. Другие же книжки можно было печатать только по согласованию с министром народного образования, обер-прокурором священного синода и шефом жандармов. Аналогичную цель преследовал и Эмский указ 1876 года, который всего-навсего запрещал ввоз на территорию империи литературы из Австро-Венгрии.

Государству, которое высылает без суда из страны руководителей пророссийских крымских организаций, называть Валуевский циркуляр и Эмский указ репрессивными актами просто даже неприлично.

Впрочем, возможно, и эти запреты были тогда излишни, поскольку политическая литература печаталась на Украине на том самом галицком языке, который и сейчас пытаются предъявить местному населению как родной. Последнее его и тогда, и сейчас не вполне понимает.

«В России после столиц первые губернии, которые потребляют книги и журналы более всех, – губернии малороссийские, а малорусских книг, кроме Шевченко, почти никто не покупает», – писал Драгоманов.

Справедливости ради заметим, что Эмский указ запрещал также использование украинского языка в науке и общественной сфере. И это было по-своему справедливо, поскольку лексической базы народной речи явно не хватало там, где требовалась сложная терминология. Этого не могли отрицать и сами украинофилы. Поэтому в 19-м веке разворачивается интенсивный процесс выдумывания («выковывания») новых слов, цель которого – сделать украинский максимально непохожим на русский.

«Поднимать малорусский язык до уровня образованного литературного в высшем смысле, пригодного для всех отраслей знания и для описания человеческих обществ в высшем развитии – была мысль соблазнительная, но ее состоятельность высказывалась с первого взгляда. Язык может развиваться с развитием самого того общества, на котором он говорит; но развивающегося общества, говорящего малороссийским языком, не существовало», – писал Костомаров.

Сохранились воспоминания Грушевского о том, что после издания Эмского указа, люди собирались, пели народные песни, обсуждали политические новости, при этом никто не выглядел угнетенным.

Провалились попытки украинизировать украинцев и в начале 20-го века. Многочисленные газеты и журналы, издание которых было профинансировано Австро-Венгрией, печатались на галицком наречии и не находили своего читателя. Самая большая подписка была у газеты «Ридный край» – 200 экземпляров. В тоже время, русскоязычные «Киевская мысль», «Киевлянин» имели десятки тысяч подписчиков, а русские «Родина» и «Нива» – сотни тысяч. Стоит ли удивляться, что более поздние попытки украинизации, предпринимавшиеся Центральной Радой, Скоропадским и Директорией в анархических условиях революции и гражданской войны, также провалились.

Гораздо больших успехов достигли те, которых по последнему писку киевской политической моды сегодня называют оккупантами, – большевики. С ними тогдашние националисты успели вовремя заключить союз на почве борьбы с наследием царизма. Не зря тот же Грушевский заявлял: «Я убежден, что нам очень нужно взаимопонимание с большевиками, а не их падение, которое принесет Украине новую руину и реакцию». Ведь вождь мирового пролетариата утверждал, что развитие украинской культуры – обязанность коммунистов.

Именно при советской власти на украинский перевели большинство школ, а тех родителей, которые высказывали недовольство, арестовывало ЧК. Уже в 1921 году сразу после окончания Гражданской войны в условиях голода и разрухи на печатание украинских учебников было выделено 500 тысяч рублей золотом. А позднее по личной инициативе Ленина – еще 250 тысяч.

Наибольших масштабов украинизация достигла, когда партийным руководителем на Украине был назначен Лазарь Каганович. На предприятиях прошли тотальные чистки тех, кто не желал говорить на «родном языке». Украинскими стали 91,8% школ на Киевщине, 90,1% – на Волыни, 79,1% – в Екатиринославской губернии. Театры заставляли переводить на украинский даже «Евгения Онегина». Было ограничено распространение на Украине центральных газет, даже «Правды». Рядовой украинизатор получал жалование вдвое больше, чем партийный комиссар. Была продолжена работа по выдумыванию новых слов, непохожих на русские, власть всячески поощряла к этому советских украинских писателей, нимало не заботясь тем, что их книжки невозможно читать.

Деятельность Когановияа нашла горячую поддержку в тогдашней Галиции. Львовская газета «Дило» писала:

«Возобладала там какая-то лихорадочная работа вокруг втягивания на ответственный должности партийных, а в советскую работу вообще всяких, значит, и беспартийных украинцев, с подчеркиванием, чтобы они были не территориальными, а национально сознательными украинцами». (Пользуясь случаем, передаю горячий привет создателям музея советской оккупации в Киеве, которые сегодня публично утверждают, что все коммунисты на Украине были исключительно инородцами).

«Никакая национальная шовинистическая петлюровская жовто-блакитная власть не могла бы сделать столько, сколько сделала Коммунистическая партия и Советская власть», – восторженно восклицал националист Рачко.

Именно большевистские методы пытались взять на вооружение пламенные антикоммунисты-националисты после обретения Украиной независимости 16 лет назад. К счастью, ни у них, ни у их вождей нет той политической воли, которой обладал Каганович. Даже в центральных областях Украины народ продолжает говорить на языке, близком по лексике к русскому. Его националисты называют суржиком и продолжают навязывать населению искусственный галицкий новояз.