Константин Затулин: «Что нужно, что можно и чего нельзя России во внешней политике»

Мы публикуем полный текст статьи депутата ГД РФ, директора Института стран СНГ Константина Затулина опубликованной в сокращенном варианте 31.07.2007 в газете «Известия»

Робеспьеру принадлежит мысль: «Теория революции так же нова, как и революция ее породившая». Несмотря на накопленный ойкуменой опыт распада многонациональных государственных образований – империй, – каждое такое землетрясение требует своего собственного осмысления причин и следствий. И развал СССР в конце XX века это только подтверждает. Какие выводы извлечь для политики Российской Федерации как «наследницы по прямой» Советского Союза и царской империи? Ностальгировать по прошлому или «перевернуть страницу»? Верить в грядущий парад планет СНГ и Восточной Европы или выкорчевывать с корнем рецидивы «ленинской дружбы народов» в отношениях с бывшими союзными республиками и странами СЭВ?

В попытке не дать утвердиться в нас комплексу неполноценности, новому «веймарскому синдрому» Денис Драгунский в своем эссе не щадит вчерашние иллюзии и сегодняшние обиды. Слова правды, бросаемые в лицо цезарю или толпе с легкой улыбкой на устах, – это ли не благородная стезя для свободного ума во все времена? Но какой же практический вывод следует извлечь толпе? Или цезарю, – власти, которой осторожный автор не хочет давать советы по внешней политике? «Так делайте же свой вывод!» – так и хочется, в плену аллюзий, повторить слова, адресованные жирондистами затянувшему свою обвинительную речь Робеспьеру.

Увы. Сделав ряд интересных и верных наблюдений, Д. Драгунский покидает лед, который становится для него все тоньше. С него довольно – и так он успел поскользнуться, между прочим порадовавшись тому, что у России, к счастью, сейчас нет сил и средств для активной политики за рубежом (странное счастье). Почти как в булгаковском «Беге» – хорошо начал, но тем же кончил.

Попробуем вернуться к недосказанному. Что нужно России от внешней политики после пережитой геополитической катастрофы СССР В ответе на этот вопрос разные представители нашей национальной элиты не стремятся к оригинальности: России, словами старца Горчакова, «нужно сосредоточиться», то есть обеспечить внешние условия и предпосылки для внутреннего, экономического и социального возрождения страны. Но на этом общенациональный консенсус по вопросу о целях нашей внешней политики заканчивается и начинаются споры о том «какая дорога ведет к храму». Какие прежние позиции, ближние и дальние проблемы международных отношений считать балластом, подлежащих списанию во внешней политике в интересах новой России, а какие – рычагом, подручным средством укрепления нашего международного авторитета, необходимого для возрождения страны? Что лучше - бороться с вызовами или вести себя «тише воды, ниже травы»? И что считать вызовом? Наконец, отгораживаться от хлопотного нового зарубежья или конкурировать за влияние на новые независимые государства, видя в этом свою перспективу?

Я убежденный сторонник активной внешней политики, которая характеризуется не столько отвлекающими внимание дипломатическими десантами на второстепенных направлениях, сколько общим напряжением и не только дипломатических сил ради настоящих целей – обеспечения национального суверенитета, безопасности в новых, прежде не испробованных границах, сохранения сферы применения русского языка и возможностей реинтеграции при благоприятных условиях. Мне не безразлично, придет ли когда – нибудь мир на землю Палестины. Но гораздо важнее, что будет с Украиной, Казахстаном, что произойдет в зоне грузино-абхазского или нагорно-карабахского конфликта. Мне не кажется самодостаточным выбор между кнутом и пряником при планировании и осуществлении нашего внешнеполитического курса по отношению к бывшим союзникам по СССР или соцлагерю: я против того, чтобы действовать как пятящийся рак, одной клешней. Уверен, что активная внешняя политика, как и сохранение окружающей среды, затратна, но отказывающийся от нее пожнет опасные всходы – как тот, кто отказываясь кормить свою армию, рано или поздно обречен кормить чужую.

У меня есть претензии к рецептуре тех или иных наших инициатив в отношениях с теми, кого мы в свое время «приручили». Поддерживаю, скажем, переход к прозрачным, рыночным взаимоотношениям в торговле энергоресурсами и отказ от анонимного спонсирования соседских экономик. Не поддерживаю экономию на адресной экономической помощи странам СНГ, копеечные расходы на поддержание нашего языка и культуры за рубежом, фактическое безразличие соответствующих министерств и ведомств, российского телевидения к борьбе за русское образование в странах СНГ и Восточной Европы, за сохранение и развитие общего информационного пространства. Не понимаю, почему американский конгресс в состоянии принять закон, ассигнующий средства на весьма сомнительное «стремление Украины в НАТО», а наша законодательная и исполнительная власть после «оранжевой революции» свернула всякие попытки будоражить политическую и экономическую элиту Украины пряником Единого экономического пространства.

В контексте такого подхода и моё отношение к обиде, как явлению совместной жизни народов и государств. Денис Драгунский списывает всякие наши обиды на прежних соратников и союзников за неконструктивизм. Мне кажется, он серьезнейшим образом ошибается в психологии международных отношений. Не приходится спорить с Оруэллом, доказавшим, что только тот, кто дает картину прошлого, в конечном счете формирует перспективу будущего. Отказаться полностью от обид на то, что мы вправе считать неблагодарностью, отступничеством, а тем более предательством истории наших взаимоотношений, - значит расписаться в своем безразличии к прошлому, а значит и будущему. Закоснеть в обидах – другая непозволительная крайность.

«Какие вы, русские, дураки – такой предательский народ освобождаете»,- будто бы сказал плененный «Плевненский лев» Осман-паша возвратившему ему за храбрость оружие Александру II, освободителю болгар. Совсем забыть его слова – значит поощрить отказ от совести и памяти у наших братьев-славян, дважды в мировых войнах выступавших не на стороне России, собиравшихся вступить в СССР и вступивших в НАТО. Полностью исходить в своем отношении к болгарам из этой филиппики – добровольно отказаться от претензии на особые взаимные чувства, которые одни только и являются надеждой на будущее за горизонтом сегодняшней мировой конъюнктуры.

Мы, как и другие, имеем право на обиду не по всякому поводу и не всяким образом. Имели ли мы в России законное право обидеться на власти Эстонии за надругательство над памятью войны и Бронзовым солдатом? Безусловно, ибо было задето гораздо большее, чем любой практический, суетный интерес – основы нашего самосознания. Как мы отреагировали? Неумно. Вместо погонь за автомобилем эстонского посла вся Москва должна была бы выйти и молча пройти по улицам. В Европе бы прикусили язык, прежде чем ерничать в следующий раз по нашему поводу.

Лучшие умы России не были склонны к самообольщению. «Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны не малейшею благодарностью… они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее. Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия – страна варварская, мрачный северный колосс… гонитель и ненавистник европейской цивилизации». Это предупреждения Федора Михайловича Достоевского, не сомневавшегося, однако, в особом славянском предназначении. Разве разговор о славянском союзе России, Белоруссии и Украины, склонных пообижаться друг на друга, лишен сегодня для нас всякого прагматического смысла?

Чтобы быть эффективной, активная внешняя политика России не должна быть бесстрастной и неэмоциональной. Без эмоций, как известно, дети не рождаются. Даже подкидыши.

Константин Затулин,

депутат Государственной Думы РФ,

директор Института стран СНГ