Образование на русском с точки зрения жизни и бизнеса

23.11.2007, МЭ "Суббота"

Элла АГРАНОВСКАЯ

Высшее образование на русском языке - тема, которая в нашей стране то становится немыслимо актуальной, то, теряя свою значимость, увядает, чтобы спустя какой-то промежуток времени вспыхнуть с новой силой. На каком этапе мы находимся сегодня? Отвечая на этот вопрос, проректор университета Audentes, профессор Ирина НЕЛИСОВА говорит, что возникает ощущение, будто сейчас мы вернулись лет на десять-пятнадцать назад.

Когда абитуриентов мало, любой хорош

- Казалось, что процессы у нас уже развиваются в рамках саморегуляции, - продолжает профессор Нелисова. - Есть такая теория бифуркационной интеграции. Это когда государство, скажем, отстаивает очень важные для него ценности, а то, что не совсем в эти ценности вписывается, в условиях демократического общества может, например, существовать в частном секторе. И до недавнего времени образование на русском языке, по крайней мере, высшее, вполне могло существовать именно в частном секторе. Сейчас этот вопрос снова обрел остроту дискуссии. Почему? Трудно сказать. Но, видимо, это напрямую связано с апрельскими событиями. И, мне кажется, с двух сторон есть некоторые непроработанные вещи, связанные со страхом, с напряжением. Однако, возникнув в обществе, ни то, ни другое не становится хорошим советчиком.

- Известно, что в любой дискуссии существуют, как минимум, две стороны. О каких сторонах, на ваш взгляд, можно говорить сегодня, если речь идет о русском образовании?

- Обратите внимание, когда мы говорим «русское образование» - немедленно возникает политический аспект. Образование на русском языке - это звучит несколько мягче. Однако сегодняшняя ситуация, связанная с желанием ректора Таллиннского университета Рейна Рауда создать Екатерининский колледж с обучением на русском языке, как мне кажется, окрашена именно в политические тона. Решение об открытии этого колледжа должен был принять Сенат Таллиннского университета. Противниками же этой идеи, насколько можно судить, стали Таллиннский Технический университет и Тартуский университет. И тут трудно сказать, кто что защищает. Не мною придумано, что любая политика - это концентрированное выражение экономики. Поэтому нужно посмотреть, за что люди борются. Взглянув на демографическую ситуацию в стране, без труда обнаружим, что через три-четыре года у нас возникнет демографическая яма, потому что дети, которые должны были родиться в период перестройки, не родились. Естественно, абитуриентов в вузах будет меньше, и тогда любой абитуриент будет хорош. Понятно, что эстонская интеллигенция хочет студентов обучать на эстонском языке: чтобы выжить. А русская интеллигенция хочет обучать на русском языке: тоже чтобы выжить. Заранее приняв во внимание грядущую расстановку сил, наш международный университет Audentes стал лидером, предложив концепцию обучения на трех языках. Это был очень разумный ход. Где-то по такой же модели, в принципе, оправданной с точки зрения жизни, решил пойти Рейн Рауд. Объяснима эта модель и с точки зрения бизнеса. Но если в эти сферы вторгается политика, то она, естественно, использует все рычаги власти, чтобы как-то распределить имеющиеся средства. Ведь каждый пришедший в вуз абитуриент - это одновременно и деньги, не важно, из своего кармана он заплатит за обучение или из кармана налогоплательщика, - важно, что эти деньги будут находиться в бюджете того или иного университета. Поэтому, скажем, университеты с национальной ориентацией хотят использовать политические рычаги, сделав образование только на эстонском языке, которое будут получать в том числе и русские выпускники. А Рейн Рауд, исходя из своего образования и своего понимания ситуации, решил демократизировать этот процесс.

С позиции конкурента и человека

- А если взглянуть на проблему шире - нам нужен еще один колледж, дающий образование на русском языке?

- Ну, что я могу ответить? Естественно, нашему университету не нужен еще один конкурент. И лично мне, как человеку, отвечающему в Audentes за образование на русском языке, он тоже не нужен. Не важно, что колледж намерен предлагать социальное и гуманитарное направление, - важно, что часть абитуриентов туда, конечно же, уйдет. Тут важно еще понимать, что образование тоже стало бизнесом. И стало стратегическим ресурсом, в том числе и государственным. Поэтому как конкурент, исходящий из прагматики, я как бы против. Но как человек и русский интеллигент хотела бы выразить поддержку эстонскому интеллигенту Рейну Рауду, потому что не каждый сможет пойти против потока в столь сложной ситуации. Однако при этом, наверное, не стоило позволять себе не совсем этичное высказывание в адрес русской интеллигенции, называя частное образование на русском языке «сомнительным». Хочется напомнить, что именно эта бифуркационная модель помогла русской интеллигенции сохраниться в новых условиях и остаться в своей профессии. Безусловно, хочется оставаться в своей профессии и дальше. Более того, мне кажется, что ни одно государство не заинтересовано в том, чтобы шла люмпенизация общества. Ведь кто в таком случае будет лидером мнения? До сих пор нам все-таки удавалось договариваться.

Отбросив психологический аспект

- Но если отбросить интересы конкретного университета, в том числе и вашего, интересы его преподавательского состава, в том числе и ваши личные, что помимо психологического аспекта, на ваш взгляд профессионала, дает высшее образование на русском языке в условиях национального государства?

- Хороший вопрос. В принципе, да, тут есть отчасти моменты, которые позволяют детям расслабиться и не учить как следует эстонский язык. Но есть и другая сторона, и тут нужно найти баланс. Известно, что усваивать специальные предметы на родном языке лучше, и этот факт бессмысленно опровергать. Но не нужно забывать и эстонский язык. Думаю, что эта схема - 60 и 40, или 70 и 30, или 80 и 20, это неважно - должна в какой-то степени сохраняться и в высшем образовании. Словом, ряд предметов нужно обязательно прослушать на эстонском или английском языке. Кстати, наш университет дает такую возможность, то есть можно параллельно брать какие-то курсы и слушать их на эстонском или английском языке, и наоборот.

- А человеку, который получает университетский диплом, полностью пройдя курс обучения на русском языке, разве потом не сложно вступать в профессиональную жизнь, не имея языковой основы по своей специальности?

- Вы задаете вопрос, на который у меня нет ответа, поскольку наше общество в этом, психолингвистическом смысле, не изучено. В нашем обществе 32 процента населения говорят на русском языке. И у нас есть культурное пространство, есть образовательное пространство. Не знаю, хорошо это или плохо как наследие, допустим, советского режима, да это и не имеет значения. Главное, что это есть. И как с этим наследием поступать, я не знаю. Мне кажется, что не следует поступать, как варвары.