16 - 29 октября 2002 Континент (Алма-Ата) №20(82)

Наследники Тимура

Владимир Сергиенко

Говорить о геополитике Республики Узбекистан и просто, и сложно. Просто – потому что, как и все остальные центральноазиатские государства, Узбекистан лишь используется подлинными геополитическими игроками в их "центральноазиатской игре". Сложно – потому что он является единственным государством региона, которое за прошедшее десятилетие несколько раз меняло свою внешнеполитическую ориентацию

Мы ни в коей мере не хотим осуждать Узбекистан за это. Напротив, как опытный политик, Ислам Каримов действовал в строгом соответствии с тезисом, согласно которому в политике нет постоянных друзей, постоянны лишь национальные интересы. А интересы эти сформулированы в его программной работе "Узбекистан. Свой путь обновления и прогресса". Их сущность в установлении двусторонних взаимоотношений с ведущими странами мирового сообщества с целью привлечения иностранных инвестиций для скорейшего преодоления экономического кризиса, а также обеспечение мира и стабильности в регионе, то есть провозглашение приоритета экономики над политикой.

Этими целями и объясняются все крены во внешней политике Узбекистана, который в зависимости от ситуации ориентируется то на Турцию, то на Китай, то на Германию или Южную Корею и Пакистан, то на США, то на Россию.

Есть и еще один элемент, отличающий Узбекистан от всех остальных государств региона. Ряд внешнеполитических идей президента Ислама Каримова аргументируется традициями узбекской государственности. Главный приоритет внешней политики Республики Узбекистан – соседние страны. Ключевая региональная идея – "Туркестан – наш общий дом". Он обосновывает претензии республики на региональное лидерство рядом факторов, в том числе и при помощи исторических аргументов (наличие "великой истории и великого духовного наследия", "великой культуры"), а также определением границ и названия геополитического региона, в котором находится Узбекистан. Как подчеркивает президент Каримов: "Мы далеки от желания принизить других. Однако в ту пору, когда население некоторых нынешних стран жило еще племенами, на нашей священной земле процветали науки и искусства".

Сегодня образовавшийся после развала СССР идеологический вакуум в Узбекистане заполнен новой государственной идеологией, в основе которой лежит провозглашение эмира Тимура идеологическим и историко-культурным символом нации. Узбекскому народу как наследнику Тимуридов отводится ведущая роль в Центрально-Азиатском регионе. А это – прямая заявка как на строительство великого узбекского государства, так и на политическое, экономическое и военное лидерство в Центральной Азии. Именно таким образом в Узбекистане прочитывается наследие Тимура, и чтобы понять данную особенность, не нужно обладать специальным историческим образованием, достаточно лишь посетить Государственный музей истории Тимуридов в Ташкенте и взглянуть на имеющуюся среди его экспонатов карту империи Тимура.

Идентификация современного Узбекистана с империй Тимуридов, а эмира Тимура – с этническими узбеками, наряду с объективными факторами, связанными с численностью населения Узбекистана, его экономическим и военным потенциалом, географическим расположением и т. д., и порождают миф о "стержневой" роли Узбекистана в Центральной Азии и его способности проводить независимую внешнюю политику.

Возможно, для "внутреннего потребления" этот миф не так уж и плох. Нельзя отобрать у народа веру, ничего не дав ему взамен. Апелляция к наследию Тимура не только способствует национальной самоидентификации узбеков, Тимур в глазах узбекских политиков воплощает величие, силу и могущество. Символизируя великое прошлое, он делает более убедительным новый мобилизующий лозунг узбекской элиты "Узбекистан – государство с большим будущим".

Кроме того, в условиях построения нового государственного порядка Тимур олицетворяет определенную форму власти, тип правления. В этой связи несомненный политический подтекст несет надпись на цоколе памятника Тимуру в Ташкенте, которая гласит: "В силе справедливость". Именно так "железный эмир" перевернул знаменитую строчку из эпоса "Шахнамэ" Фирдоуси "в справедливости сила". Ислам Каримов пошел еще дальше, его девиз: "Сильная власть – сильное государство". И в этом есть своя логика, но к внешнеполитическим амбициям она не имеет ни малейшего отношения. Напротив, знакомство с внешней политикой суверенного Узбекистана показывает, что ее основа – попытка использования чужих моделей и игра на противоречиях между великими державами с целью получения как можно больших политических и экономических дивидендов. По-другому, по-видимому, не только не может, но и быть не должно. Другой вопрос, как долго великие державы позволят находиться в состоянии неопределенности. И не окажется ли Узбекистан, как в известной притче, в ситуации, когда в его очередной зов о помощи никто просто-напросто не поверит.

В поисках модели для подражания

Как уже говорилось выше, в основе внешнеполитической концепции Узбекистана лежит экономика. Именно этим обстоятельством объясняется его довольно прохладное отношение к выходящим за экономические рамки интеграционным инициативам в СНГ. Узбекистан в течение всех десяти лет рассматривал эту структуру только как объединение, способствующее формированию рынка на постсоветском пространстве и возрождению кооперационных и межхозяйственных связей между предприятиями на новой основе.

Более того, стремительные политические и экономические реформы в России и Казахстане, взявших курс на демократическую модернизацию и рыночные преобразования, пугали Ислама Каримова, отдававшего себе отчет в том, что они могут "взорвать" Узбекистан. Еще на заре своей президентской карьеры в декабре 1991 года он имел возможность убедиться на собственном примере, сколь велика в Узбекистане мобилизующая сила ислама, и искушать судьбу еще раз у него не было ни малейшего желания. Попытки США повлиять на характер и темпы преобразований встретили резкий отпор со стороны Ислама Каримова, который в августе 1992-го резко критиковал американских дипломатов за контакты с оппозицией и сбор недостоверной и тенденциозной информации.

Ориентиром была выбрана в меру светская и в меру демократическая Турция. "Моя страна будет идти по турецкому пути" – эти слова произнес президент Ислам Каримов во время своего первого визита в Турцию в декабре 1991 года.

Однако идиллия продолжалась недолго, уже с 1993-го в Узбекистане активно заговорили о применимости для него "китайской модели развития". Такой крен объясняется тем, что у Ислама Каримова не встретила понимания идея Тургута Озала об интеграции тюркских народов под эгидой Турции. Как он подчеркивал позднее, "Турция хочет, чтобы мы стали турками. Мы – узбеки, а не турки". Определенное влияние на охлаждение отношений с Турцией сыграла и победа на выборах 1996-го исламской партии Эрбакана, лишившая Каримова аргументов в пользу светского пути развития Узбекистана. Накануне очередного визита в Анкару в ноябре 1997-го Ислам Каримов не только подверг резкой критике политику Турции в Центральной Азии, но и посчитал нужным подчеркнуть, что "Узбекистан придерживается узбекской модели".

Однако это не означало, что "турецкий фактор" снимался с повестки дня. Напротив, он достаточно активно использовался, когда возникала необходимость обозначить свою исключительность во взаимоотношениях в рамках СНГ. Подписывая 9 мая 1996 года Договор о вечной дружбе, Ислам Каримов и Сулейман Демирель высказали тревогу в отношении того, что они рассматривали как сигналы имперской политики России. По словам Ислама Каримова, визит президента Демиреля в Ташкент и подписание договора "пришлись на самое подходящее время". Напомним, что накануне, 29 марта и 2 апреля, на территории СНГ возникло два новых межгосударственных объединения, закрепленных Договором об углубленной интеграции между Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Россией и Договором о создании Сообщества Белоруссии и России. Оба объединения были оценены президентом Каримовым как "завеса, за которой Москва сможет грабить южные государства и навсегда оставить их в бедности". Столь резкие оценки по отношению к России не позволял себе ни о дин из политических лидеров государств СНГ.

Странное сотрудничество

Нельзя сказать, что Узбекистан не поддерживает отношения с Россией. Более того, Ислам Каримов даже подверг критике российских журналистов за такие оценки. Во время своего официального визита в мае 2001-го в Москву он подчеркнул: "Разговоры о том, что Узбекистан дистанцируется от России, ведет тот, кто не вникает в ситуацию. У Москвы и Ташкента нет позиций, по которым они бы расходились, но есть вопросы, по которым Узбекистан выступает с самостоятельных позиций, при этом они не противоречат стратегическим интересам России".

По-видимому, в этой "самостоятельной позиции" и заключается вся суть. Когда и где ему выгодно, Узбекистан готов "дружить домами", но там, где речь идет о необходимости поступиться принципами в интересах коллективной безопасности, дружба заканчивается. Вряд ли имеет смысл осуждать Узбекистан за такую политику. В конце концов, он всего лишь следует своим национальным интересам, и если эти интересы вступают в противоречие с интересами других государств, в том не его вина. В большей степени виновато само российское руководство, у которого до настоящего времени отсутствует сколь-нибудь целостная центральноазиатская политика.

В период 1992–1994 годов, когда, собственно говоря, формировался новый для региона расклад геополитических сил, и происходило становление новых независимых государств Центральной Азии, Россия играла в регионе присутствующую роль. И Узбекистан, взявший на вооружение идеологию Тимуридов и объективно менее подверженный русскому влиянию, не мог не воспользоваться этим благоприятным моментом. В отличие от других постсоветских государств Центральной Азии, "катапультирование в независимость" было воспринято им не только не со страхом, но с определенной долей оптимизма.

Только одно обстоятельство омрачало жизнь Ташкенту – угроза исламского экстремизма. И когда эта угроза становилась реальностью, отношения Ташкента и Москвы моментально приобретали иные оттенки. Достаточно вспомнить, что первыми свои подписи под Договором о коллективной безопасности поставили в мае 1992-го. Узбекистан и Россия. Правда, до этого в 1991-м имели место события в Намангане.

Второй "звонок" прозвенел осенью 1996-го, когда движение "Талибан" захватило Кабул и отбросило правительственные войска Раббани за перевал Саланг. Ташкент, понимая, что в случае прорыва талибами границы без поддержки России он не справится, принял участие в формировании антиталибской коалиции, хотя уже в то время у него была "самостоятельная позиция".

Почему эта позиция появилась, понятно. Апрель 1995-го стал переломным для отношений между Узбекистаном и США. Узбекистан посетил министр обороны США У. Перри, выразивший поддержку процессу демократизации и стабильности и назвавший эту страну "островом стабильности". Не остались не замеченными в Вашингтоне и другие факты, сигнализирующие о стремлении Ислама Каримова установить с США основанные на сотрудничестве отношения. Так, при голосовании резолюции ООН, осуждающей введенное США экономическое эмбарго в отношении Кубы (12 ноября 1996-го), среди трех стран, поддержавших это эмбарго, наряду с США и Израилем оказался и Узбекистан. Годом позже президент Узбекистана единственный из руководителей стран Центральной Азии публично одобрил инициированное Вашингтоном эмбарго против Ирана. Тон официальных заявлений американской администрации по отношению к Узбекистану изменился, она начала выражать большее беспокойство по поводу "стабильности", чем по поводу "демократии" в этой стране. Америка признал а Узбекистан региональной державой, и это должно было сигнализировать России, что в скором времени Узбекистан не преминет воспользоваться "самостоятельной позицией".

Так оно и произошло двумя годами позже. Капитуляция подразделений генерала Дустума перед движением "Талибан" в августе-сентябре 1998-го привела к краху всей существовавшей на тот момент региональной системы безопасности. Отряды движения "Талибан" вышли на узбекский участок бывшей советско-афганской границы в районе города Термез. Одновременно, в результате так называемого Ошского инцидента, произошедшего в самый разгар наступления талибов, было прервано снабжение отрядов Ахмад Шаха Масуда в Северном Афганистане.

30 ноября 1998-го на пресс-конференции, посвященной визиту президента Аскара Акаева, Ислам Каримов выступил с резкими заявлениями в адрес российских спецслужб и Таджикистана, обвинив их в организации мятежа полковника Махмуда Худойбердыева. Весной 1999-го Ташкент вышел из Договора о коллективной безопасности и стал новым членом ГУАМ, добавив к названию этой организации еще одно "У". Тем самым Узбекистан давал понять, что в помощи России он больше не нуждается.

Но тут прозвенел третий "звонок". Летом 1999-го произошли так называемые Баткенские события. Группы боевиков из Исламского движения Узбекистана под руководством Джумы Намангани атаковали с территории Таджикистана горные районы Кыргызстана и захватили несколько сел. Боевики стремились прорваться в узбекскую часть Ферганской долины и поднять там восстание против режима Каримова. Угроза была настолько реальной, что, по-видимому, нужен был лишь удобный повод, чтобы, "сохранив лицо", возобновить военно-техническое сотрудничество с Россией.

И такой повод появился в лице нового президента России Владимира Путина. И хотя контакты между Москвой и Ташкентом особо не афишировались, уже в начале 2000-го в российской прессе начали появляться сообщения, намекающие на некое "стратегическое партнерство" двух стран. В мае Владимир Путин нанес свой первый официальный визит в Центральную Азию, и нанес он его в Ташкент. На пресс-конференции в Ташкенте Путин заявил, что любая угроза Узбекистану – это угроза России. Ислам Каримов ответил, что его страна обращается к России за помощью, поскольку Узбекистан не может самостоятельно противостоять враждебным силам. Казалось, отношения между государствами входят в нормальное русло, но вмешались объективные обстоятельства, заставившие Ташкент вновь вспомнить о своей "самостоятельной позиции".

Лето и осень 2000-го выдались жаркими. В августе боевики ИДУ атаковали территорию Узбекистана в Сурхандарьинской области, а в сентябре талибы предприняли массированное наступление на позиции Северного альянса и практически вышли к южным границам СНГ. Ташкент, отвергнув идею России о создании коллективных региональных вооруженных сил, пошел на прямой диалог с талибами. 5 октября новый министр обороны Узбекистана Кодыр Гуломов объявил о сокращении войсковой группировки на границе с той частью Афганистана, которая контролируется талибами, а глава МИД Абдулазиз Комилов признался: "Я сам за последнее время неоднократно встречался с главой талибов муллой Омаром и его министром иностранных дел муллой Муттавакилем". Сам Ислам Каримов пришел к выводу, что тотальная победа талибов "не означает того, что они намерены нарушить южные границы СНГ", а после визита в Ашхабад выступил с заявлением, в котором призвал Россию не пугать Узбекистан и другие страны этого региона талибами. "Сама талибанская угроза , как и "опасность внутреннего исламизма" сильно преувеличена, – сказал он, – фактически просто-напросто выдумана Москвой, которая преследует исключительно свои цели – сохранить военно-политический контроль над Средней Азией".

В декабре руководство Узбекистана выступило против американских и российских планов нанесения по Афганистану военных ударов и вышло с предложением о подключении к диалогу с талибами всех государств СНГ. Ислам Каримов заявил, что его стране "не нужна вялотекущая война с талибами, которые стали реально существующей силой в Афганистане".

Однако новый год не принес ожидаемой стабилизации в регионе. Напротив, большинством экспертов ситуация в нем оценивалась как нестабильная. Оказалась несостоятельной и ставка на талибов. Весной Северный альянс начал контрнаступление и не только вернул себе утраченные позиции, но и серьезно потеснил движение "Талибан". Более того, международное сообщество пообещало поддержку Северному альянсу, в то время как в отношении талибов еще в декабре Советом Безопасности ООН были введены санкции. Как опытный политик, Ислам Каримов не мог не почувствовать, что попутные ветры дуют в паруса российской политики в регионе.

Опыт прошлого года, да и имеющая место вероятность повторения вторжения боевиков подсказали Исламу Каримову единственно возможный выход из создавшейся пиковой для него ситуации: не теряя лица, попытаться использовать потенциал членов ЦАЭС, входящих в систему ДКБ, и через них урегулировать несколько подпорченные отношения с Россией. На саммите ЦАЭС, прошедшем в рождественские дни 2000-го в Алматы, он делает очередной реверанс в сторону России. "Стабильность и процветание нашей страны мы тесно увязываем с безопасностью Таджикистана, Казахстана и Киргизии, – заявляет Ислам Каримов на пресс-конференции по итогам саммита. С нами великая Россия с огромным потенциалом и доверием, которое мы выражаем ей, а также ее 201-й дивизии, российским пограничникам, охраняющим границы Таджикистана с Афганистаном".

В марте 2001-го Ташкент посетила представительная военная делегация России, с которой достигается договоренность о поставках в Узбекистан военной техники. В это же время огласке придается факт переговоров Узбекистана с представителями Северного альянса. 15 марта Ташкент посетил министр иностранных дел Афганистана доктор Абдулла, который провел переговоры с Абдулазизом Камиловым. Стороны открытым текстом заговорили о координации усилий по борьбе с ИДУ. Доктор Абдулла заверил узбекскую сторону, что Северный альянс предпримет все меры для пресечения деятельности исламских боевиков на контролируемой им территории.

В начале мая с государственным визитом Москву посещает Ислам Каримов. В обращенных к Владимиру Путину словах он подчеркнул: "Центральноазиатский регион является южным рубежом России, которая заинтересована в мире и согласии в этом районе. Активность, которую вы проявляете там, полностью поддерживается Ташкентом... В лице России мы имеем не только гаранта безопасности, но и стратегического партнера".

Более того, было решено, что Узбекистан присоединится к "Шанхайской пятерке", которая к этому времени уже существовала как механизм регионального военно-политического сотрудничества. Через месяц президенты России, Китая, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана подписали соответствующие документы, и "Шанхайская пятерка" превратилась в Шанхайскую организацию сотрудничества. И хотя по отмечаемой узбекской делегацией уже в ходе юбилейного саммита "Шанхайской пятерки" "стержневой" роли Узбекистана в этой организации было ясно, что "самостоятельной позиции" Ташкента не избежать, тем не менее включение Узбекистана шестым членом ШОС было чрезвычайно значимым событием для системы коллективной безопасности в регионе. Возможно, грядущей конфронтации и удалось бы избежать, но опять вмешались объективные обстоятельства.

Не было ни гроша, да вдруг алтын

События 11 сентября 2001 года и начатая США военная операция в Афганистане внесли существенные коррективы в позицию Узбекистана. Он вновь почувствовал свою значимость для США, а следовательно – возможность использовать их усиливающееся влияние в регионе в собственных интересах.

Во имя укрепления своих отношений с США Ислам Каримов пошел на беспрецедентный для его внешней политики шаг: дал согласие на размещение на территории Узбекистана иностранных воинских формирований. По-видимому, игра стоила свеч, обещая как политические, так и экономические дивиденды.

Изменение отношения к себе Ташкента Москва почувствовала уже в январе: главу российского МИД приняли там подчеркнуто прохладно. В ответ на предложения дружбы российский министр услышал примерно следующее: "Вечную дружбу в банк не положишь, и проценты по ней не набегают".

В марте 2002-го во время визита Ислама Каримова в США две страны подписали Декларацию о стратегическом партнерстве, в которой Узбекистан был назван основным стратегическим партнером США в Центральной Азии. Буквально сразу по возвращении в Ташкент Ислам Каримов сделал любопытное признание. По его словам, Узбекистан и его народ последние пять лет жили под угрозой вооруженного вторжения талибов, и "решающую роль в снятии напряженности на южных рубежах Узбекистана сыграли исключительно США, их решимость и хорошо подготовленные вооруженные силы, а не участники Договора о коллективной безопасности в рамках СНГ".

Другими словами, Узбекистан окончательно разочаровался в структурах, обеспечивающих коллективную безопасность в регионе. О ДКБ речи нет, Узбекистан вышел из Договора еще в 1999-м. Другое дело – ШОС. Из шести заседаний представителей государств – членов ШОС, проведенных в апреле-мае в рамках подготовки к Санкт-Петербургскому саммиту, представители Узбекистана приняли участие только в двух, касающихся согласования позиций по экономическому сотрудничеству и по проекту хартии ШОС. Вопросы региональной безопасности, обсуждаемые на остальных четырех совещаниях, Узбекистан оставил без внимания.

"Самостоятельная позиция" Узбекистана проявилась и во время Санкт-Петербургского саммита, когда остальные члены ШОС готовы были пойти на беспрецедентный шаг – подписать документы без Узбекистана. Совсем не случайно в тексте хартии ШОС оказались и слова о "недопущении любых противоправных действий, направленных против интересов ШОС", а также положение о принятии соответствующих мер воздействия в отношении государства – члена организации, систематически нарушающего требования принятых ею к исполнению документов.

Следующий любопытный шаг был сделан Узбекистаном в отношении ГУУАМ. 14 июня Узбекистан заявил о своем выходе из этой организации в виду "отсутствия прогресса в ее деятельности". Через неделю Узбекистан вновь продемонстрировал "самостоятельную позицию", заявив, что лишь приостанавливает членство в этой организации. Однако последнее решение, по всей видимости, было принято под диктовку Белого дома. Уже 16 июня Госдепартамент США завил: "Мы... считаем, что членство в ГУУАМ поможет укрепить позиции Узбекистана как регионального лидера, и мы надеемся, что правительство Узбекистана пересмотрит это решение". С мнением своего "стратегического партнера" Узбекистан не мог не посчитаться. Такая вот "самостоятельная позиция".