"План Зубакова" — это вполне реальный документ, который знаком дипломатам и в Кишиневе, и в Тирасполе

10.12.2007. Информационный центр Сообщества «За демократию и права народов»

Возможно, что именно "пророссийский" имидж, остатки которого все еще сохраняет Воронин, заставляет мудрых американских стратегов держать "коммуниста" на молдавском престоле. Нельзя сбрасывать со счетов, что основная масса населения Молдовы, прежде всего старшее поколение, сохраняет пророссийскую ориентацию. Таким образом, Воронин остается наиболее удобной фигурой для осуществления американской политики в Молдове.

О существовании тайных российско-кишиневских переговоров, касающихся статуса Приднестровья, журналисты начали догадываться еще весной 2007 года. "Утечка" информации шла из источников, близких к администрации президента Молдовы. Одновременно функционировала контрверсия о том, что воронинские советники намеренно запускают подобные слухи, чтобы поднять рейтинг Владимира Воронина путем создания иллюзий в молдавском обществе о скором потеплении молдо-российских отношений и возвращении молдовского вина в Россию. Однако серия блиц-визитов заместителя секретаря Совета безопасности России Юрия Зубакова в Кишинев в мае-июне, после которых следовали лишь сухие сообщения об обсуждении с Ворониным "приднестровской проблемы", заставила многих задуматься о виражах молдо-российских отношений и заговорить о "плане Козака-2", или "плане Зубакова-1".

Напомним, что "винная война", начавшаяся в апреле 2006 года, сильно пошатнула молдавскую экономику и соответственно рейтинг президента Воронина. Многие месяцы Россия не проявляла никакого интереса к открытию своих рынков молдавским производителям вин и виноматериалов. Только в конце 2006 — начале 2007 года начался затяжной процесс пересмотра «Роспотребнадзором» своего отношения к продукции из Молдовы. Открытия российских рынков "со дня на день" молдавские производители ждали с марта 2007 года, но дождались лишь к ноябрю. "Винный вопрос" — ключевой для молдавской экономики. Москва была намерена воспользоваться этим рычагом для возобновления переговорного процесса между Кишиневом и Тирасполем. Но усадить Кишинев за стол переговоров, как оказалось, не по силам и Москве.

Больше года Кишинев явно заигрывал с Москвой. Воронин активно добивался встреч с Владимиром Путиным. В молдавской прессе, контролируемой президентурой, создавался фон потепления молдо-российских отношений. Эти усилия, впрочем, не очень способствовали возвращению молдавских вин на российский рынок. Москва явно ожидала большего, об этом говорят и частые визиты Зубакова. Наконец Воронин достал свой главный козырь - Приднестровье. Судя по времени появления воронинских "инициатив" (в начале октября), торг между Москвой и Кишиневом несколько затянулся. Ничего нового Воронин предложить не мог, но удивила форма подачи инициатив — в виде интервью бульварной прессе. Показательно и то, что инициативы адресовались непосредственно Москве и отчасти международному сообществу. Тирасполь Воронин старательно игнорировал. Вряд ли именно этого ожидали от молдовского президента в Москве, поэтому Кишиневу еще предстояло убедить всех в своей искренности.

Пиар-кампания с инициативами Воронина раскручивалась почти месяц, причем строго по нотам. Первое интервью появилось 4 октября, незадолго до саммита ЕврАзЭС, в котором принял участие президент Молдовы. Еще одно интервью вышло 10 октября, накануне встречи посредников и наблюдателей в Вене. Все должно было говорить о том, что Кишинев готов к возобновлению переговоров. Внутри Молдовы инициативы были поддержаны привлечением ответственных чиновников и созданием рабочих групп. Наконец 18 октября на заседании Постоянного Совета ОБСЕ делегация Республики Молдова победно заявляет о том, что "Кишинев готов вернуться за стол переговоров по приднестровскому урегулированию без предварительных условий".

Кампания удалась. Несмотря на несерьезную форму подачи "инициатив", Воронину удалось убедить в своем желании возобновить переговоры не только Москву, но даже опытного дипломата, действующего председателя ОБСЕ Мигеля Анхеля Моратиноса. 23 октября он приглашает всех участников формата «5+2» на встречу в Мадрид. Вслед за этим, 29 октября молдо-российская межправительственная комиссия ставит точку в "винной войне", подписывая соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве.

В Кишиневе празднуют победу и тут же отказываются от участия в мадридской встрече. Власти Молдовы в духе истории с "Меморандумом Козака" грубо обманывают и Москву, и Моратиноса. Переговоры были сорваны, так и не начавшись.  

***

Разгадать балканскую логику молдавских властей оказалась не под силу ни российскому Совбезу, ни испанскому профи. Показательно, что Москва уже второй раз наступает на одни и те же грабли. Правда, в отличие от 2003 года, Россия была осторожнее и подождала, пока в ту же ловушку попадет и опытный западный представитель. Но от этого эффект не изменился - Кишинев получил допуск на российский рынок, а взамен не дал ничего.

Очевидно, что в Кишиневе возобновлять переговоры в формате «5+2» никто и не собирался. Воронин вел игру с расчетом, что от участия в мадридской встрече откажется приднестровская сторона. Ведь Тирасполь все время заявлял, что будет готов к возобновлению переговоров только после обеспечения международных гарантий своей внешнеэкономической деятельности. Этих гарантий Приднестровью никто не дал. В Кишиневе не могли предположить, что "твердая позиция Тирасполя" способна внезапно смягчиться. В итоге молдавская дипломатия попала в собственную ловушку. Желая доказать некоструктивность Тирасполя, Кишинев в очередной раз показал свою недоговороспособность и нежелание решать "приднестровскую проблему".

Однако главная интрига заключалась в другом. Как стало известно обозревателю официального сайта Сообщества "За демократию и права народов" из достоверных дипломатических источников, мифический "план Козака-2" или "план Зубакова" — это вполне реальный документ, который знаком дипломатам и в Кишиневе, и в Тирасполе. По сути, этот план, также как и "план Козака", предполагал сохранение пресловутой "территориальной целостности Молдовы" и наделял Приднестровье особым статусом. Однако по сравнению с "планом Козака", условия которого для Тирасполя были максимальной уступкой, "план Зубакова" давал Приднестровью еще меньше полномочий. Подробности "плана" выяснить не удалось, но суть такова: "Россия сдает Приднестровье, получая взамен Молдову". Однако авторство этого плана было российским лишь наполовину. Зубаков не сомневался, что проект, составленный в тесном сотрудничестве с главным воронинским советником Марком Ткачуком, будет принят официальным Кишиневом. Проблема была убедить Тирасполь. Но опыт Козака показывает, что Москва, как правило, находит аргументы для Приднестровья. Встреча в Мадриде должна была стать местом презентации нового плана урегулирования.

В Тирасполе знали о содержании "плана Зубакова" и долгое время уклонялись от официального его получения. Но к ноябрю, после широко разрекламированных воронинских инициатив, приднестровская дипломатия оказалась перед выбором: либо постараться сохранить статус-кво, отказаться от переговоров и остаться в изоляции, либо ехать в Мадрид с неизбежной перспективой получить "российский" план, по которому пришлось бы работать, по сути, на свертывание приднестровской государственности. Тирасполь сознательно шел на риск. Есть основания полагать, что в Тирасполе, хорошо зная специфику молдавской дипломатии, надеялись, что молдавские коллеги в критический момент как всегда "выручат" и помогут приднестровцам выпутаться из сложной ситуации. Расчет оправдался.

В Кишиневе, понятно, помогать Тирасполю не намеревались. Там попросту не готовы вести диалог о статусе Приднестровья ни под каким соусом, тем более под российским. Нынешнее поколение молдавских политиков боится поднимать проблему Приднестровья и не способно ее решить в принципе. Этот вопрос напрямую увязан с вопросом власти в Молдове. Каким бы ни было решение "приднестровской проблемы", оно непременно будет стоить власти тем политикам, которые осмелились ее затронуть. Это аксиома молдавской политики. Кишиневский режим может устроить только одно решение — аннексия Приднестровья на правах уезда, максимум — на правах Гагаузии. При этом о сохранении российского присутствия в регионе и речи быть не может. Такой исход можно назвать фантастическим, пока в урегулировании участвует Москва. Вместе с тем исключить российский фактор в Приднестровье не в состоянии ни Кишинев, ни Вашингтон, ни даже сама Россия. Именно поэтому все попытки Москвы решить с Кишиневом "приднестровскую проблему" обречены на провал.

Виноваты в этом даже не столько кишиневские политики, сколько сама конфигурация власти в Молдове. Дело в том, что молдавский политический режим все годы независимости испытывает сильнейшее давление со стороны правых прорумынских партий, тянущих Молдову на Запад, в Румынию. Пророссийских политических формирований в стране, уравновешивающих ее политическую систему, практически не осталось. Москва не заботилась в 90-е годы, не заботится и сейчас о воспитании пророссийских лидеров и формировании соответствующих движений в этой стране. Россия банально боится любых упоминаний о "руке Москвы". В итоге "коммунист" Воронин, послушно выполняющий все указки из Вашингтона, считается самым пророссийским политиком. И Москве ничего не остается делать, как работать с таким Ворониным.

Понимают ли в России, что Воронин готов на все, чтобы сохранить власть? Что он готов заигрывать с Москвой и обманывать Путина, ругаться с Румынией и заключать политические союзы со своими прорумынскими "оппонентами", но главное, он пойдет на все, чтобы сохранить за собой право оставаться молдавским менеджером Вашингтона. В Кишиневе у Воронина масса конкурентов, желающих оспорить это звание. Возможно, что именно "пророссийский" имидж, остатки которого все еще сохраняет Воронин, заставляет мудрых американских стратегов держать "коммуниста" на молдавском престоле. Нельзя сбрасывать со счетов, что основная масса населения Молдовы, прежде всего старшее поколение, сохраняет пророссийскую ориентацию. Таким образом, Воронин остается наиболее удобной фигурой для осуществления американской политики в Молдове.

***

У России на молдо-приднестровском направлении остается два пути, если она желает сохранить свое влияние в регионе. Первый — наиболее простой, быстрый и менее затратный — сосредоточиться на Приднестровье и забыть на время о Молдове. Она должна продолжать укреплять свои позиции на Днестре, пользуясь результатами приднестровского референдума 17 сентября 2007 года. Народ Приднестровья дал России карт-бланш. Как им распорядится Москва, зависит только от нее. Второй путь — может растянуться на многие годы, если не на десятилетия, и потребует колоссальных затрат — если Россия всерьез решила оставить Молдову в сфере своих интересов. Для этого Москва должна начать сплачивать пророссийские силы в РМ, хорошо их финансировать, проталкивать свои кадры во власть, готовить общественное мнение. В общем, вести ту же работу, которую все эти годы в Молдове проводила Румыния, заручившись поддержкой Вашингтона и Брюсселя. Даже в этом длительном забеге наперегонки с Румынией России обеспечен относительно быстрый успех, несмотря на 18-летнюю фору, которую она дала Бухаресту.

Впрочем, Москва вполне могла бы достойно работать по обоим направлениям. Но тот подход, с которым она действовала в последние годы, следует признать малоэффективным. "Сдавать" Приднестровье Молдове, рассчитывая тем самым получить сильную пророссийскую партию в этой стране, рискованно и неразумно. Кишинев быстро раздавит приднестровскую политическую элиту, а российские войска, пусть даже будет достигнута официальная договоренность о сохранении их присутствия на ближайшие 20 лет, будут выдавлены гораздо раньше, так, как это сейчас происходит в Грузии.

Такой ошибочный подход к урегулированию молдо-приднестровских отношений сохранялся на протяжении многих лет. Путину он достался в наследство от ельцинской эпохи. Уже дважды Россия обожглась, пытаясь применить его на практике. После ноября 2003 года в Кремле свою ошибку увидели в том, что в процессе подготовки итогового документа переговорщики не консультировались с Западом, сейчас Кишинев грубо обманул и Москву, и западного авторитетного дипломата.