Этнополитический подтекст киргизских учебников по истории

А.А. Князев, д.и.н., профессор Киргизско-Российского славянского университета (доклад на Конференции)

Историческая наука и образование в большинстве стран бывшего СССР с самого начала их самостоятельного существования были адаптированы под задачи строительства этнократических государств. В рамках этого процесса за основу было взято формирование не гражданских, а этнических наций. Учитывая же отсутствие во многих случаях сформировавшихся титульных этносов, одним из основных направлений внутриэтнической консолидации (наряду с языковой политикой и некоторыми другими направлениями) становится и выработка «нового понимания истории».

В Киргизии важной характеристикой изложения истории (в том числе — как учебного курса) является отсутствие прямых и конкретных фобий — как по отношению к России и русским, так и по отношению к другим странам и этносам. Это создает иллюзию того, что «историографическая ситуация в этой стране, пожалуй, наиболее благоприятная по сравнению с другими государствами региона». Но доминантой «нового понимания истории» в Киргизии является направленность курсов истории на формирование гипертрофированных представлений об истории киргизского этноса, о его роли и месте в истории Евразии и на территории нынешней Киргизии. Главная задача сегодняшней киргизской историографии — подтвердить историческую обусловленность образования национального киргизского государства на данной территории, обосновать права киргизов на нынешнюю территорию Киргизии.

Важнейшей составляющей подобной трактовки истории в учебных курсах является формирование подобной мировоззренческой установки на исключительность киргизского этноса, что, в свою очередь, становится одной из основ роста этнического национализма, легко способного трансформироваться в любую из фобий при наличии соответствующей политической конъюнктуры. Важное место в курсе истории раннего средневековья занимает изучение истории т.н. «киргизского великодержавия». При этом авторами учебников часто осуществляется намеренное смещение понятий. Принятое в исторических источниках средневекового периода и у ряда исследователей применение термина «киргиз» по отношению ко всем тюркоязычным кочевникам Степи в контексте учебников воспринимается как применяемое исключительно к прямым предкам нынешнего киргизского этноса. Объективно же, как этноним, эта дефиниция используется лишь с 1924 г., с образования Кара-Киргизской автономной области в составе РСФСР. У неподготовленного школьника возникает, таким образом, необоснованная иллюзия былого киргизского могущества.

Одним из инструментов в создании этноориентированной истории является полное игнорирование истории других этносов, населяющих республику. В школьных учебниках истории отсутствует изложение истории некиргизских этносов, при том что их суммарная доля в составе населения близка к его половине. Более того, узбекское население Южной Киргизии традиционно осознает себя полностью автохтонным по крайней мере в долинной части южных киргизских областей. Существующая же трактовка национально-территориального разделения 1920-1930-х гг. полностью игнорирует исторические реальности, включая и передачу целого ряда территорий с компактным проживанием узбекского населения Кара-Киргизской АССР (затем Киргизской ССР), исходя из политической мотивации тогдашнего союзного руководства. Подобная трактовка является одним из факторов напряжения в межэтнических отношениях, проецируясь на проблемы сегодняшнего дня. Иногда это приводит к нонсенсам. В 2003 г. по инициативе президента А.А. Акаева в республике широко праздновалось «2200-летие киргизской государственности», подразумевавшее прямое происхождение современных киргизов от усуней. Вслед за этим, исходя из датировки примитивных поселений эпохи бронзы на территории г. Ош, было организовано помпезное празднование 3000-летие города, получившее поддержку ЮНЕСКО и повлекшее, как и «2200-летие киргизской государственности», большой вал соответствующих публикаций местных историков. Излишне говорить, что оба «юбилея» заняли соответствующее место в школьных курсах и учебниках. В подобных случаях в научный оборот при этом отнюдь не вводятся документальные или иные новые источники, современная киргизская историография представлена в основной массе жанром «обобщающих работ», «переосмыслением» предшествующих трактовок, «разоблачением фальсификаций» и т.п. Для мифологизации исторического сознания общества из работ историков дореволюционного и советского периодов целенаправленно подбираются те факты, оценки, положения и выводы, которые удобны для формирования этноориентированных трактовок или концепций.

Методологическая особенность построения курса по истории в системе среднего (и высшего) образования Киргизии — не линейный, а концентрический принцип изложения материала. То есть, изучение исторического материала осуществляется не в хронологической последовательности, а вокруг наиболее важных, с точки зрения составителей программ и учебников, проблем. Следование данному принципу не позволяет учащемуся (студенту) получить системное представление об историческом процессе как о непрерывном и обусловленном некими закономерностями. Следование концентрическому принципу в чрезвычайно малой степени формирует представление о логике исторического развития, об этапах развития общества и отдельно взятого этноса, о необходимой последовательности прохождения этапов исторического развития и т.д. Следование данному принципу позволяет акцентировать внимание учащихся и студентов на произвольно определенной проблематике, вычленяемой из общего исторического материала по субъективному усмотрению авторов курса.

Известно, что историческое познание существует не как функция индивидуального ума, а как общезначимое знание, доступное и понятное всем, оно обеспечивает связь поколений, их преемственность, создает условия для общения, взаимопонимания и определенных форм сотрудничества людей в различных сферах социальной деятельности. Историческое познание и историческое сознание связаны генетически по содержанию, но они не совпадают полностью, а взаимодействуют, удовлетворяя потребности формирования социального самосознания. Социально-историческая память человечества, выступающая как знание о прошлом, дает множество образцов социально-значимого поведения. В этом контексте, помимо иного, современные курсы истории в Киргизии оказываются направлены и на разрыв связи поколений. Уже сегодня, полтора десятка лет спустя после распада СССР, можно говорить о таком разрыве как о свершившемся факте. И если контуры такого разрыва поколений в России проходят скорее в сфере «чистой идеологии», через призму классового подхода, то в условиях Киргизии довлеющим критерием такого разрыва оказывается этнизация истории.

Для того чтобы знание о прошлом могло служить будущему, необходимо располагать особыми познавательными структурами, то есть специальным логическим механизмом, гарантирующим правильность переноса информации о прошлом, которого уже нет, на будущее, которого еще нет. Правильность такого переноса может быть основана только объективными законами общественного развития, действие которых идентично как в прошлом, так и в будущем. Вот почему историческое познание делается особенно привлекательным, если концепция законов общественного развития уже выработана, а их применение подтверждено практикой и приводит к определенным результатам. Вопрос природы, сферы действия и логической сущности законов исторического развития становится в силу этого одной из центральных проблем исторического познания. Всего этого сегодняшние курсы изучения истории — как в школах, так и в системе высшего образования Киргизии — лишены.

Здесь возникает закономерный вопрос: а что же историческая наука? На протяжении постсоветского периода профессиональный уровень исторической науки в Киргизии упал чрезвычайно. Естественное убывание (включая и миграционный отток) кадров профессиональных историков советской школы сопровождалось дроблением преподавательского состава по многочисленным новообразованным вузам, а также весьма заметным идеологическим воздействием на систему со стороны многочисленных иностранных фондов и других организаций. Это небезызвестные и работающие на постсоветском пространстве практически повсеместно «Институт открытого общества» («Фонд Сороса»), USAID, ACCELS (Американский Совет по сотрудничеству), Educational Services (США), IREX, организации и отдельные программы Турции, стран ЕС, Южной Кореи, ряда арабских стран. Являясь, как правило, финансирующей стороной в различных программах и проектах в сфере образования, они одновременно оказывают мощное влияние на идеологию образования, суть которого сводится к отказу как от советских (российских) педагогических и  методологических принципов, так и от ценностно-содержательных основ в изучении как отечественной, так и мировой истории.  

Утвердившиеся к настоящему времени во всех государственных структурах Киргизии кадровые принципы, исключающие подбор людей на руководящие должности, исходя из приоритета их профессиональных качеств, приводят к тому, что и в системе народного образования основные управленческие функции сосредотачиваются в руках людей, очень часто весьма далеких от понимания содержания собственно образования. 

Господствующие в сегодняшней исторической науке Киргизии подходы, свидетельствуя о ментальной ущербности большинства работающих в этой сфере людей, лишь маскируются под национальные, приводя, как минимум, к национально-культурной замкнутости, ограниченности, стагнации, к добровольному перемещению киргизского общества на задворки  цивилизации. Как, в общем-то, и любая псевдопатриотическая демагогия только лишний раз заостряет наше внимание на том, как неуютно жить в обществе повальных недоучек с необоснованно завышенными амбициями.

В общественном мнении в России, да за ее пределами, за постсоветское время сформировался стереотип о некой лояльности киргизского социума и, особенно, киргизских политических элит, определяющих общественно-политическую атмосферу, к России, к русским, к русскому языку, к общей  с Россией истории. Это не совсем так. И анализ учебников по истории позволяет выделить целый ряд характеристик, а также конкретных проблемных эпизодов, позволяющих подвергнуть указанный стереотип аргументированной критике. В сегодняшних учебных программах и учебниках присутствует целый ряд эпизодов, которые могут при возникновении политической целесообразности (или в силу мировоззрения преподавателей) трактоваться в русофобском или антироссийском духе. Наиболее очевидным из подобных эпизодов совместной истории является, пожалуй, антирусское восстание 1916 г.

Если, резюмируя, попытаться ответить на вопрос: каков же может быть результат обучения истории в описанной выше ситуации, то можно утверждать следующее.

Современное поколение киргизских школьников лишено возможности получить системные знания по курсу истории и, таким образом, изучение данного курса в малой степени способно влиять на формирование их гражданского мировоззрения в целом.

При этом доминирующими тенденциями в освещении отечественной истории, заложенными в действующих курсах и учебниках, являются следующие.

- Киргизский этнос является одним из наиболее древних в рамках человеческой цивилизации в целом.

- Киргизы являются главным и единственным автохтонным этносом на нынешней территории КР и на определенных территориях, в настоящее время включенных в состав стран-соседей — КНР, Казахстана, Таджикистана, Узбекистана и России.

- Включение Киргизии в состав России носило характер колониального завоевания, ставшего причиной отсталости киргизского этноса и его нынешнего критического состояния.

- Приобретение государственной независимости было многовековой мечтой киргизского народа.

- Киргизский этнос является безусловно доминирующим на территории республики во всех сферах жизни.

- Современная политика России в отношении Киргизии не является равноправной, имеет в себе черты имперскости и элементы постколониализма.

Можно констатировать, что существующая фальсификация и мифологизация истории Киргизии является в высокой степени востребованной со стороны киргизской политической элиты, являясь идеологическим базисом доминирования киргизского этноса в основных сферах жизни республики. В связи с произошедшим в марте 2005 года межклановым перераспределением политической власти в республике, в ближайшее время можно ожидать пересмотра ряда ранее устоявшихся положений в курсах истории — в сторону принижения в тех или иных исторических ситуациях роли северных киргизских кланов и персоналий, и, напротив, возвышения роли южных кланов и деятелей. И, таким образом, нового этапа в фальсификации и мифологизации и истории самой республики, и истории ее взаимоотношений с другими странами.