В Россию с любовью

Они успешны, амбициозны, предприимчивы. Они получили второе образование в престижных европейских и американских университетах, имеют диплом МВА и опыт работы в крупных зарубежных компаниях и инвестиционных банках. Они – это 30–40-летние менеджеры и предприниматели, решившие в очередной раз круто изменить свою жизнь и вернуться на родину. Несмотря на стабильность, гарантированный карьерный рост и высокие зарплаты на чужбине.

26.03.2008http://www.russkiymir.ru/ru/magazine/

Евгений ВЕРЛИН

На вопрос, что побудило их это сделать, наши собеседники давали различные ответы, но, по большому счету, все они сводились к одной мысли: на родине больше возможностей для самореализации и воплощения идей, более быстрого карьерного роста, более широкого применения обретенных навыков. Впрочем, как выяснилось, среди наших собеседников не нашлось тех, кто изначально стремился уехать на Запад и остаться там навсегда.

«Я никогда не смотрел на учебу или работу за рубежом как на некий иммиграционный механизм, – рассказывает «Русскому Миру.ru» исполнительный директор Ассоциации менеджеров Сергей Литовченко. – Хотя понимаю, что часть людей именно так на это смотрит и действует. Но для меня Родина с большой буквы всегда была, есть и будет местом, где я хотел жить и работать, где мне комфортно, где мне интереснее применять свои знания. Но при этом я – человек, открытый миру, считающий важным смотреть на опыт других, перенимать его».

Мотивы возвращения

«Почему вернулся? – переспрашивает генеральный директор корпорации «Группа ТТ» Михаил Панченко. – Ну, во-первых, потому, что люблю Россию. А во-вторых, понял, что здесь начинается интересный этап развития. В Джорджтаунском университете в 2000 году помимо изучения государственных наук я занимался исследованиями оценки психологических качеств лидеров.

Написал работу «Психологический портрет Путина». В ней пришел к выводу, что в России к власти пришел лидер, который в состоянии обеспечить стабильное развитие страны. Сравнив Путина с двумя предыдущими президентами и их окружением, которые ничего, кроме колоссальных проблем, для страны не создали, я понял, что пора возвращаться и работать с людьми, близкими мне по духу. В августе 2000 года, на следующий день после получения диплома, я уволился с работы в Вашингтоне и вылетел в Москву».

Хотя, как правило, по окончании университета или бизнес-школы российские менеджеры остаются за границей, чтобы несколько лет поработать в местных компаниях. И это очень даже разумно, убежден Сергей Литовченко, который проработал в свое время несколько лет в Лондоне в сфере управленческого консультирования – в компании Accenture. «На раннем этапе карьеры, – считает он, – западные компании дают очень многое. Особенно это относится к хорошо структурированным, обладающим сильным брендом, с четко отстроенным менеджментом корпорациям. В них очень развита система карьерного роста, прекрасно отстроены кадровая работа, система обучения и ротация, как вертикальная, так и горизонтальная. Это хорошая школа, которая позволяет быстро освоить корпоративную культуру, искусство бизнеса, понять, как устроены внутрикорпоративные коммуникации. И это надо сознательно делать в начале карьеры, чтобы понять суть бизнеса, корпоративных механизмов, набраться базовых навыков и сформировать в себе мощный хребет, чтобы потом, на следующем этапе, можно было пойти на более неожиданные, рисковые позиции, дающие возможность более полной самореализации».

Но при этом, как выяснилось в ходе бесед с «возвращенцами», многие из них все годы учебы и работы на Западе держали в уме, что следующий этап их карьеры будет реализован именно в России. Да, на Западе, может быть, и комфортнее жить, и даже в некоторых случаях спокойнее работать, но жизнь и бизнес там все же скучнее. Россия же, рассуждают наши собеседники, страна, стремительно растущая и быстро меняющаяся. А потому интересная для жизни и работы.

Выбор в пользу «своих»

Справедливости ради заметим, спокойная корпоративная карьера на Западе никому не гарантирована: даже в очень хорошей корпорации очень хорошего работника могут сократить по причинам макроэкономического характера (нынешний финансовый кризис на Западе – наглядный тому пример).

Управляющий директор департамента инвестиционно-финансового блока компании «Антанта Пио-Глобал» Сергей Петров получил МВА по инвестициям и финансам в Университете Джорджа Вашингтона в 2001 году, когда в США начался крах высокотехнологичных компаний. «Я наблюдал тогда, как много денег было в одночасье потеряно на фондовом рынке. Очень быстро начало ломаться то, что создавалось под «доткомы», в том числе специализации в бизнес-школах, структурные подразделения в компаниях». Для Сергея случившееся стало лишним доводом в пользу принятия решения о возвращении на родину после нескольких месяцев работы в США. Но главным мотивом было осознание более благоприятных перспектив. В Америке, чтобы чего-то добиться в сфере инвестиций и финансов, нужно затратить многие годы. В России же, говорит Сергей Петров, примерно ту же дистанцию можно пройти за срок вдвое или втрое короче. К тому же, замечает он, в США все-таки налицо явная корпоративная дискриминация. Там очень устоявшиеся элиты, и, если выбирают между американцем и иностранцем при оценке кандидатуры на ту или иную вакансию, при всех прочих равных выбор чаще всего будет сделан в пользу «своих».

Где больше рисков?

Но ведь, провоцировали мы собеседников, возвращаясь в Россию, они могли столкнуться с теми рисками, которые давно минимизированы на Западе. Это и «избирательные зачистки» в бизнесе, и административные барьеры, и коррупция, и, наконец, «ползучая национализация» в экономике в целом, о чем без конца пишут западные СМИ. «Возврат стратегических активов государству, например, меня не пугает, а, скорее, воодушевляет, – возражает Михаил Панченко. – Более того, я надеюсь, что процесс возврата и перераспределения активов продолжится в крупном и среднем бизнесе в пользу государства и в пользу ответственных лиц, в то время как ответственность ходорковских увеличится».

Ну а как все-таки, спрашиваю, с «избирательными зачистками»? «Не может же, – продолжает Михаил, – власть всех сразу призвать к ответственности. Тем более что сначала пришлось решать совершенно другие задачи – остановить распад и фрагментацию государства и страны, консолидировать политическую волю, обеспечить рост экономики. Что касается ответственности, то наша власть, по-моему, успешно использует весь спектр явных и скрытых инструментов по возврату активов и смещению центров влияния в высшей власти в сторону соблюдения национальных интересов России. К власти пришли квалифицированные люди. Иванов, Якунин, Чемезов, Патрушев, Медведев, Лавров, многие другие... У них во главе угла интересы государства и нации. Посредством достижения успехов России и они сами становятся успешными».

А вообще, парирует доводы западных критиков г-н Панченко, Россия в экономике и политике куда более либеральная страна, чем, например, США.

Где больше платят?

При принятии решения о возвращении на родину, выборе в пользу работы в российской или западной компании многие, в том числе и наши собеседники, задавались вопросом: а как с выплатой долгов за учебу или, скажем, ипотечного кредита за купленную там квартиру?

Есть такой веский довод: поступая после престижной бизнес-школы в крупную корпорацию, четко знаешь, какую зарплату будут платить в первый год, что станет – при рутинном темпе карьерного роста – годом-двумя позже, а что ждет впереди – через пять-десять лет. То есть трудоустройство в западной компании надежнее в плане возвращения учебных и прочих кредитов.

Еще одним важным моментом для начинающего финансиста, рассуждает Сергей Петров, являются приобретаемые при работе в западном банке ценные навыки и опыт. «Однако, – продолжает г-н Петров, – работа в западном банке в целом тяжелый, предсказуемый труд каждый день. В России же все происходит быстрее. Да, может быть, начальные ставки ниже, зато путь наверх значительно короче. Наверху же, когда человек чего-то добивается, ему начинают платить зарплаты вполне сопоставимые с западными. А вот задачи, которые решают здесь те же банковские работники, гораздо интереснее».

Да и «корпоративная предсказуемость» в Америке, замечает Сергей Петров, вещь весьма относительная. Там, например, почти нет людей старшего возраста на позициях менеджеров среднего уровня; как правило, они с возрастом переходят на более высокие позиции. То есть если к какому-то возрасту не достигаешь определенной позиции, тебе указывают на дверь.

Что приживается в России

Фраза: «Здесь вам придется забыть почти все, чему вас учили в Гарварде», сказанная руководителем одной крупной российской компании выпускнику Гарвардской бизнес-школы, стала почти анекдотом. Но вопреки распространенному мнению о неприменимости многих компонентов западного корпоративного стиля в российской среде немало наработанного в мировой корпоративной практике нашим собеседникам и их коллегам удается весьма успешно внедрять. «Не надо говорить, что мы из другого теста сделаны, а поэтому, мол, для россиян мало что годится из западного опыта, – убежден Сергей Литовченко. – Западные компании хороши прежде всего в разработке различных человеческих технологий, которые применяются в бизнесе. Это вопросы найма, карьерного роста, продвижения, подготовки персонала, создания корпоративной культуры, базирующейся на правилах и всем понятных ценностях. На мой взгляд, эти вещи очень хорошо проработаны, они должны внедряться у нас. Более того, я уверен, что они очень хорошо ложатся на российский менталитет, русские тоже очень легки на корпоративный подъем, любят корпоративный масштаб. Так что все вещи, связанные с технологизацией работы с человеческим ресурсом, легко переносятся на российскую почву».

Ну а как с драконовскими мерами по соблюдению дисциплины: мониторинг прихода и ухода на работу, тотальный запрет курения в офисных помещениях, контроль за соблюдением чистоты на рабочем месте и прочие «ужасы» западной корпоративной жизни? Да, признавались наши собеседники, очень многое из перечисленного они в своих компаниях внедрили или стремятся это сделать.

Хотя и без лишнего драматизма, с учетом, так сказать, национального менталитета и традиций. Да, российскому менеджменту действительно не хватает дисциплины и порядка, но, с другой стороны, рассуждали наши собеседники, бесконечные запрещения и ограничения плохо влияют на такой важный компонент, как развитие креатива в компаниях. Так что здесь важно не перегнуть палку.

«Раньше, – признается Михаил Панченко, – я пытался насаждать, например, правила делового поведения во вверенных мне коллективах, но потом отошел от этого. Нужен какой-то симбиоз: постепенно и методично брать лучшее, что-то внедрять, планомерно, поэтапно, даже изощренно. Скажем, в подавляющем большинстве российских компаний практически отсутствует культура делового письма, общения, переговоров. Вот это надо внедрять, и это сравнительно легко сделать. Но еще важнее и труднее добиться культуры держать слово, быть пунктуальным, ответственным».

Не менее важно, продолжает тему Сергей Литовченко, грамотное выстраивание внутрикорпоративных коммуникаций, а также минимизация внутрикорпоративных рисков. В западных компаниях это достигается за счет целого ряда инструментов сдержек и противовесов, когда выработанные за десятилетия существования акционерного капитала правила позволяют принимать более взвешенные решения менеджмента. «Возвращенцы», отмечает Литовченко, стремятся в своих компаниях в России выстроить не просто внутрикорпоративные коммуникации как таковые, а механизмы, нацеленные на повышение эффективности и минимизацию корпоративных рисков.

«Факт остается фактом, – говорит Михаил Панченко, – бизнес в современном его виде создали англосаксы. Если мы не научимся у них элементарным азам создания добавленной стоимости, отчуждения этой стоимости у наших оппонентов, мы проиграем. То есть нужно изучить их культуру, язык, кодекс, оружие, если хотите. И делать это нужно быстро, потому что быстрые поедают медленных, неповоротливых, неискушенных и неосведомленных».

Где комфортнее среда

Наши собеседники в свои 30–40 лет достигли весьма завидных позиций в российском бизнесе. Решены почти все бытовые проблемы. С другой стороны, по их словам, довольно мало их сокурсников и коллег, из тех, кто остался на Западе, спустя 10–15 лет чувствуют себя нормально в корпоративном и бытовом отношении. Да и до такой глубины самореализации «оставшиеся» по сравнению с «вернувшимися», как правило, не дошли.

В привычной обстановке, в своей языковой среде это делать легче и комфортнее. Тем более что в России сейчас все быстро меняется. «Когда ты работаешь в иной культурной среде, даже если ты отлично знаешь язык и хорошо разбираешься в иной культуре, все равно она остается для тебя чужой, – убежден Сергей Литовченко. – «Принимающая» же сторона приоритет все равно будет отдавать, невзирая ни на какие правила политкорректности, людям, которые являются «своими». То есть все равно наш соотечественник в инокультурной среде сталкивается с отношением к себе как к иммигранту».

Но у многих осевших на Западе людей такой довод: «Ну да, у меня все могло быть и лучше, но если лучше не будет, тогда, может быть, дети мои по-настоящему преуспеют». «Вопрос, – отвечает на это Литовченко, – в том, что ты считаешь своей базой. Если Россию со всеми ее прелестями или недостатками – то это одна стратегия. Если же это другая страна – то у тебя и стратегия иная. Но в любом случае эта стратегия будет в какой-то степени ущербна, ибо другая страна есть чужая страна. Ты можешь быть там интересен, полезен, экзотичен, но все равно ты в ней иностранец, все равно у тебя в ней будет меньше шансов. У тех же, кто чувствует себя комфортно на родине, и дети на родине живут. Они выезжают работать за рубеж, они учатся там, но всегда конечной целью видят возвращение и работу на родине».

Итак, резюме наших бесед с «возвращенцами» таково. Люди, изначально рассматривавшие учебу и работу на Западе как возможность приобрести корпоративные навыки и знания, вернувшись в Россию, сделали очень серьезный скачок. Они, по сути, трансформировали знания, почерпнутые в той среде, сумели адаптировать их к российским условиям и раскрутили в России западную модель корпоративного успеха, превратив ее и в свой, личный успех.

Другой вопрос, что образованных и энергичных соотечественников, кто мог бы вернуться на родину, на Западе еще десятки тысяч.

«Надо, чтобы государство высказало заинтересованность в них, – считает Михаил Панченко. – Надо честно сказать: мы вас ждем. И предложить такую позицию, в которой человек как личность, как профессионал реализуется, еще больше раскроется, сделает что-то большое, главное».