Непризнанные епархии признанных республик.

rpmonitor.ru, 14.09.08

Елена Малер-Матьязова

Грузинское православие – только для грузин?

Современный «грузино-абхазо-осетинский» конфликт, в полной мере проявивший себя в августе 2008 года, помимо обсуждаемых в первую очередь территориального и национального измерения, имеет не менее серьезную церковную проекцию. Параллельно с начавшимся в начале 90-х ярко выраженным политическим конфликтом между Грузией, Абхазией и Южной Осетией, все это время параллельно развивался не менее серьезный церковный конфликт между Грузинским Патриархатом и существовавшими на территории непризнанных республик епархиями.

Хотя де-юре эти территории являются канонической территорией Грузинского Патриархата, на протяжении вот уже второго десятилетия церковное управление со стороны Грузии на них де-факто не осуществляется. Анализ этого церковного конфликта упирается в выяснение обстоятельств, вынудивших эти республики на протяжении многих лет добиваться принципиального для них утверждения политической и церковной независимости от Грузии.

Для выяснения этих обстоятельств прежде всего нужно обратиться к истории церковных епархий, существовавших на территории Абхазии и Южной Осетии.

ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕТРОСПЕКТИВА

Начнем с того, что в регионе исторически существовала не одна, а несколько отдельных церковных структур, с неоднократно меняющимися каноническим статусом и границами. Территории Абхазии и Осетии относились к северо-восточной периферии Византийской империи, и возникшие на них первые церковные структуры появились и существовали независимо от Грузинской Церкви и входили в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Так, в Абхазии первой церковной структурой была Пицундская епархия – Парикия Питиунта. О ее существовании можно говорить с IV века, поскольку известно, что возглавляющий ее епископ Стратофил был участником I Вселенского Собора. Затем в VI веке при императоре Юстиниане была создана автономная Абхазская епархия с кафедрой в Себастополисе – Сухуме. На территории же Осетии с начала X века существовала древняя Аланская епархия. Это была Священная Аланская митрополия, входящая в юрисдикцию Константинопольского Патриархата и занимавшая 61-е место в списке его кафедр.. Затем в VI веке при императоре Юстиниане была создана автономная Абхазская епархия с кафедрой в Себастополисе – Сухуме. На территории же Осетии с начала X века существовала древняя Аланская епархия. Это была Священная Аланская митрополия, входящая в юрисдикцию Константинопольского Патриархата и занимавшая 61-е место в списке его кафедр.

Затем Абхазская епархия с X по XIII век в связи с возникновением объединенного государства абхазов и картвелов, была частью Грузинской Церкви. Но в последующий период сильнейшей политической раздробленности Грузии и ее разделения на Восточное и Западное царства, параллельно с Грузинским Католикосатом был установлен Абхазский Католикосат. Грузинский Католикос имел свой престол в Мцхете и назывался Карталинским, Кахетинским и Тифлисским, а Абхазский – имел свой престол сначала в Пицунде, затем в Кутаиси, и назывался Абхазским и Имеретинским. Такое сосуществование двух Католикосов длилось вплоть до присоединения к Российской Церкви. Аланская же епархия просуществовала самостоятельно до XVI века, после вошла в состав Грузинской, а затем и Русской Церкви.

После произошедшего в 1811 году присоединения Грузии к Российской Империи, в ответ на просьбу царя Георгия XIII «принять Грузию в вечное подданство», эти епархии более века находились в составе Российской Церкви. Важно отметить, что к моменту присоединения к России, Грузия находилась в состоянии сильнейшей раздробленности на многочисленные княжества, которые воевали друг с другом, а не существовали в качестве единого государства. Похожая ситуация была и в Грузинской Церкви, которая к этому времени была раздроблена на большое число мелких епархий, по 10-15 приходов в каждой.

Присоединение к России действительно просто спасло Православие в Грузии от окончательного дробления и исчезновения под огромным давлением ислама. Российский Синод провел огромную миссионерскую работу в Абхазии и Осетии. В течение XIX века вновь был крещен практически весь абхазский и осетинский народ. В 1814 году Синод восстановил осетинскую миссию – «Осетинскую духовную комиссию», впоследствии в 1860 году преобразованную в Общество восстановления православного христианства на Кавказе. В 1851 году была открыта Абхазская епархия, включенная в состав Грузинского Экзархата Российской Церкви.

В марте 1917 года без благословения и российского, и даже грузинского экзарха, в Мцхете состоялся Собор местных грузинских епископов, клириков и мирян, который провозгласил самочинный выход Грузинской Церкви из состава Российской Церкви и восстановление грузинской автокефалии. Более чем показательно, что этот шаг не был поддержан ни Абхазской, ни Осетинской общинами. В связи с этим, в апреле 1917 года по инициативе осетин на Владикавказском епархиальном съезде обсуждались перспективы учреждения новой Осетинской епархии, объединяющей Север и Юг Осетии. А в мае 1917 года в Сухуме прошел съезд абхазского духовенства, принявший решение о необходимости создания независимой Абхазской церкви. Об этом решении было направлено специальное обращение к Российской Церкви, Грузинской Церкви и Временному правительству. И по решению Российского Синода, абхазский церковный вопрос, как и вопрос об устройстве Православной Церкви Кавказа в целом, должен был быть рассмотрен на ближайшем Поместном Соборе; а до него – предписывалось сохранить существующее управление со стороны собственных епархий. К сожалению, решение по кавказскому церковному вопросу Поместного Собора вследствие известных политических обстоятельств представлено не было. Но согласно ряду сохранившихся предложений участников собора, епархии в Абхазии и Осетии мыслились как самостоятельные епархии в составе Русской Церкви. Таким, скажем, было предложение протоиерея Георгия Голубцова о создании самостоятельной Абхазской епархии в составе РПЦ – предложение, получившее одобрение Патриарха Тихона. Действия же грузинских автокефалистов жестко трактовались как неканоничные и абсолютно безосновательные.

Затем в ситуации серьезного ослабления России, Грузия начинает проводить агрессивную антироссийскую политику. Спорные территории Абхазии и Осетии в 1918 году оккупируются грузинскими войсками. Грузинская Церковь открывает на этих территориях собственные епархии, изгоняет служащих русских епископов и возводит собственных грузинских, проводит жесткую национализацию духовно-учебных заведений, повсеместно увольняя русских профессоров духовных учебных заведений, открытых в XIX веке именно Российским Синодом и все еще находившихся в его ведении.

Вместо попыток установить мирное взаимодействие и сотрудничество с Русской Церковью, спасшей Грузинскую от полного уничтожения, последняя отплатила ей конфликтной антироссийской политикой. В результате, после грубого пресечения с ее стороны осуществляемого Русской Церковью окормления нескольких оставшихся с ней кавказских приходов, по инициативе возрожденного Московского Патриархата произошел разрыв общения с Грузинской Церковью вплоть до 1943 года.

Итак, исходя из истории возникновения и развития кавказских епархий, важно подчеркнуть, что церковные структуры на территории Абхазии и Осетии формировались совершенно независимо от соседней Грузинской Церкви и на протяжении собственной истории всегда стремились осуществлять самостоятельное управление. Они несколько раз меняли юрисдикционную принадлежность, относясь то к Константинопольской, то к Грузинской, то к Русской Церкви; а потому однозначные утверждения об их исторической принадлежности как минимум спорны. Произошедший в начале XX века самочинный выход Грузинской Церкви из состава Русской, да еще и насильственное заключение в свою юрисдикцию епархий Абхазии и Осетии, высказавших свой протест и ожидавших решения Поместного Собора, не может считаться нормальным урегулированием кавказского церковного вопроса. И, наконец, важно, что вопрос об устройстве Православной Церкви в Закавказье не был разобран в результате срыва работы Поместного Собора, а значит, требует современного осмысления и разрешения.

АБХАЗЫ И ОСЕТИНЫ БОЛЬШЕ НЕ МОГЛИ ЖИТЬ В ГРУЗИИ

Современный грузино-абхазо-осетинский конфликт начался во время распада Советского Союза, в кризисный период конца 80-х – начала 90-х годов. Грузия проводила конфликтную антироссийскую политику, очень похожую на политику 1917–1918 годов.

Как известно, в период «парада суверенитетов» Грузия в числе первых изъявила желание выйти из состава Союза. При этом Грузия совершенно безосновательно заявила о своих претензиях на территории соседних Абхазии и Южной Осетии, и вышла из состава СССР незаконно приписав себе их территории, без необходимого проведения референдумов в этих республиках. Ведь Абхазия и Южная Осетия вошли в состав Грузинской ССР в особом качестве автономных республик, имеющих право на самоопределение в случае реорганизации Союза. Тем не менее, в ситуации падения СССР, Абхазия и Южная Осетия воспользовались своим правом на дальнейшее самоопределение. Прежде всего, они категорически отказались от выхода из СССР, да еще и в составе Грузии, а затем в обеих республиках самостоятельно были проведены референдумы, на которых было принято решение о независимости обеих республик и их воссоединении с Россией. Так что претензии нынешней Республики Грузия на территории Абхазской и Южно-Осетинской республик с правовой точки зрения совершенно безосновательны.

Такая позиция Абхазии и Южной Осетии была встречена первой жесткой агрессией со стороны установившегося в Грузии националистического режима Гамсахурдии. Жители Абхазии и Осетии были объявлены сепаратистами, любые национальные проявления, и прежде всего язык, были запрещены; в рамках установления «законного порядка» по-грузински, была осуществлена агрессия против мирного населения, уже тогда нередко называемая геноцидом.

Начавшаяся после падения СССР националистическая политика проявила себя в полной мере в период правления ее нынешнего президента Саакашвили. Более чем показательным ее итогом стала развязанная в августе 2008 года военная агрессия против Южной Осетии. Подводящиеся сейчас итоги этой тщательно спланированной агрессии против мирного населения Южной Осетии, а в неосуществившейся перспективе и Абхазии, говорят сами за себя. Последствия этой агрессии вполне обоснованно называют намеренным геноцидом, да еще и в рекордном масштабе: ведь называемая цифра в две тысячи человек, уничтоженных за сутки в результате шквального ночного обстрела мирного города Цхинвал и десятка мирных осетинских сел, при 70 тысяч жителей составляет около 2-3% населения страны… Способствовал осуществлению этого геноцида еще один рекорд – мировой рекорд по милитаризации, установленный Грузией и оказавшими ей эту финансовую и военно-техническую помощь США, странами НАТО и особо отличившейся в этом Украиной. Расходы Грузии в 1 млрд долларов на оборону в год, при учете 33 тыс. человек, служащих в грузинской армии, действительно не имеют прецедентов…

ГРУЗИНСКОЙ ЦЕРКВИ НЕ ЖАЛКО РАЗРУШЕННЫХ ПРАВОСЛАВНЫХ ХРАМОВ?

К огромному сожалению, политика, проводимая в период начала 90-х Грузинской Церковью, строилась на абсолютном потворстве устанавливающемуся в Грузии политическому режиму.

Так, еще до осуществления первой грузинской агрессии начала 90-х, несмотря на заявляемые Грузинской Церковью права на окормление территорий Абхазии и Южной Осетии, это окормление не осуществлялось. Деятельность грузинского священства была однозначно ориентирована исключительно на окормление грузинского населения этих территорий. Эта дискриминация проявлялась в том, что на территории Южной Осетии за редким исключением не открывались храмы и не осуществлялись богослужения, вся духовная литература издавалась исключительно на грузинском языке, все проповеди и требы совершались также только на грузинском, должное окормление этой территории полностью отсутствовало.

Во время агрессии 1992 года Грузинская Церковь повела себя еще более странно. С ее стороны не только ни разу не были высказаны хотя бы формальные слова сострадания к пострадавшему абхазскому народу, но делались заявления, потворствующие развязанной грузинской агрессии. Так, грузинский глава Сухумо-Абхазской епархии митрополит Давид Чкадуа в 1992 году приветствовал захват Сухума грузинскими военными и выступал по телевидению в призывами к войне с абхазами. Сменивший его митрополит Даниил (Датуашвили) занимал точно такую же позицию, выражал полную поддержку милитаристской политике Грузии и не направил ни одного архипастырского письма или слова поддержки собственной абхазской пастве. А после произошедшего в сентябре 1993 года освобождения абхазскими войсками города Сухума, он вместе со всем грузинским духовенством бежал в Грузию, тем самым демонстративно отказавшись от управления и абхазской паствой. В качестве же апофеоза грузинского церковного национализма можно привести провозглашенное в начале 90-х Католикосом Грузии Илией Вторым осуждение: «Всякий убивший грузина вне зависимости от вины или невиновности убитого подпадает под церковное проклятие и объявляется врагом грузинского народа».

К сожалению, позиция и политика Грузинского Патриархата ничуть не изменилась и после последней грузинской агрессии августа 2008 года. Ни в одном из сделанных грузинским Католикосом заявлений не прозвучало ни малейшего осуждения предпринятой попытки геноцида осетинского народа. Напротив, через два дня после агрессии в своей проповеди Католикос Илия Второй выразил сожаление в связи с тем, что «православная Россия бомбит единоверную Грузию», и заявил, что «Бог не позволит, чтобы враг раздробил нашу страну». Естественно, эта позиция вызвала очень негативную реакцию со стороны православных осетин и абхазов, заявивших о необходимости осуждения этого «разжигания шовинизма, национализма и благословения убийств».

Поразительно, что со стороны Грузинского Патриархата не прозвучало осуждение даже осуществленной грузинской армией разрушения уникальных памятников осетинской истории и культуры, и прежде всего – православных храмов! А ведь в результате грузинской агрессии и в Цхинвале, и в нескольких осетинских селах были полностью разрушены или сильно повреждены целый ряд православных церквей, в том числе древняя Кавтская церковь святого Георгия VIII века, церковь Хвтисмшобели ХVIII века, церковь святителя Николая, церковь Успения Пресвятой Богородицы и другие.

Над анализом и оценкой ущерба, нанесенного памятникам истории и культуры Южной Осетии, в данное время работает комиссия Росохранкультуры, а также Международный государственный фонд гуманитарного сотрудничества стран СНГ. Многие эксперты однозначно констатировали, что вооруженными силами Грузии было совершенно «грубейшее нарушение норм и духа Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта». По их оценкам, сейчас велика вероятность безвозвратной утраты уникальных осетинских археологических памятников. В связи с этим многие исследователи говорят о попытках осуществления со стороны Грузии самого настоящего культурного геноцида. Но со стороны Грузинского Патриархата не появилось ни малейшего намека на озабоченность и осуждение этих варварских разрушений православных храмов.

СИТУАЦИЯ В АБХАЗИИ

В результате выбранной Грузинским Патриархатом националистической и дискриминационной по отношению к негрузинским народам позиции с начала 90-х годов никакого окормления с его стороны на территориях Абхазии и Южной Осетии практически не осуществлялось.

Так, Абхазская Церковь, официально являясь канонической территорией Грузинского Патриархата, после 1992 года де-факто существует и административно, и духовно независимо от него.

Такая ситуация сложилась в связи с развязанной в 1992 году грузинским режимом Гамсахурдиа агрессии, после которой все грузинское духовенство с митрополитом Даниилом Датуашвили, полностью покинуло Абхазию и предоставило ее самой себе. Занятая грузинским священством позиция продемонстрировала абсолютно неканоничное разделение паствы по национальному признаку, выборочное отношение грузинского духовенства к своей грузинской и негрузинской пастве, которая в такой трагической ситуации оказалась оставленной и, вполне возможно, обреченной на исчезновение.

Но Абхазская епархия продолжала существовать. В поствоенной Абхазии остались всего четыре священника: трое русских – протоиерей Петр Самсонов, иеромонах Павел Харченко и игумен Виталий Голубь, и один абхазский – Виссарион Аплиаа, который после бегства грузинского епископа взял на себя управление брошенной епархией. Через несколько лет, в 1998 году, уже официально был создан Епархиальный Совет Сухумо-Абхазской епархии, принят Устав епархии и избран управляющий Советом, которым и стал священник Виссарион Аплиаа.

За помощью в окормлении своей паствы, в 90-е годы духовенство Абхазской епархии обращалось к Московскому Патриархату, и в результате им удалось наладить очень продуктивное взаимодействие. Главной проблемой православной Абхазии была реальная нехватка священников, поскольку все грузинское духовенство по собственному желанию покинуло эту территорию, а желающие принять сан абхазы получали отказы со стороны Грузинского Патриархата, который и сам их не рукополагал, и не позволял делать это Московскому Патриархату. В результате в Абхазии, не желая оставлять абхазский православный народ вообще без окормления, начали служить прибывающие из России священники Московского Патриархата. Вместе с тем, со стороны абхазского духовенства и паствы, еще с начала 90-х годов раздаются постоянные просьбы об осуществлении постоянного окормления епархии со стороны Московского Патриархата – то есть, о признании де-факто уже давно существующего положения вещей.

ОСЕТИНСКАЯ АЛАНСКАЯ ЕПАРХИЯ

Точно в таких же обстоятельствах оказалась и церковная община Южной Осетии, которая, официально принадлежа Грузинскому Патриархату, с начала 90-х годов де-факто существует и административно, и духовно самостоятельно.

После грузинской агрессии 1992 года и занятой Грузинской Церковью националистической позиции, православная югоосетинская община также осталась без окормления. В связи с этим уже в 1992 году духовенство осетинской общины обратилось к Русской Православной Церкви с просьбой о принятии под ее омофор, восстановлении и открытии на территории югоосетинской республики православных храмов и полноценного возобновления богослужебной практики. Комитетом по делам религии Южной Осетии были собраны тысячи подписей с аналогичной просьбой к Патриарху Московскому Алексию Второму. Осетинским духовенством были проведены целый ряд встреч с духовенством Ставропольской епархии, на которых обсуждалась возможность окормления Южной Осетии ее священниками.

К сожалению, тогда Русская Православная Церковь была вынуждена отметить, что речь идет о канонической территории Грузинской Церкви, несогласованное вмешательство на которую со стороны Русской Церкви невозможно, а потому этот вопрос не может быть разрешен таким образом и так стремительно. Видимо, эта позиция была связана с сохраняющейся надеждой Русской Церкви на изменение националистической политики Грузинского Патриархата и его способность заниматься окормлением всей своей паствы независимо от ее национальных различий.

При таких обстоятельствах православной югоосетинской общине пришлось искать другие выходы из ситуации. Очень правильный выход из этого сложного положения был найден благодаря российской осетинской диаспоре, которая обратилась за помощью в приход РПЦЗ. И в 1992 году югоосетинская община была принята в качестве отдельного Благочиния в Русскую Православную Церковь Зарубежом, причем по решению Синода РПЦЗ сначала приходы Южной Осетии относились к Одесско-Тамбовской, а затем – к Черноморско-Кубанской епархии. Главой же Югоосетинского Благочиния стал рукоположенный в 1993 году РПЦЗ игумен Георгий Пухаев.

Ситуация изменилась по прошествии десяти лет, во время процесса сближения между РПЦЗ и Московским Патриархатом, завершившегося в 2007 году их долгожданным воссоединением. Тогда перед югоосетинской общиной вновь встал вопрос о самоопределении: помня ранее высказанную официальную позицию Московского Патриархата о ненарушении канонической территории Грузинской Церкви, югоосетинская община предположила, что в случае воссоединения РПЦЗ и МП осетинская церковь неизбежно будет возвращена Грузии, чего она опасалась больше всего. В результате, когда в начале 2000-х годов югоосетинским благочинием очень заинтересовался митрополит РПЦЗ Виталий, протестовавший против воссоединения Московской и Зарубежной Русской Церкви и создавший Синод Истинно-Православной Церкви (РИПЦ), югоосетинское благочиние как бы автоматически и было к нему присоединено. Но югоосетинское духовенство адекватно оценило складывающее положение вещей и, в поисках иного выхода из ситуации, разослало обращение к различным Православным Церквям с просьбой об окормлении.

К сожалению, никаких конструктивных предложений представлено не было, и единственной церковной структурой, рассмотревшей это обращение, оказался так называемый «Синод Противостоящих» Истинно-Православной Церкви Греции. Это Церковная структура греческих старостильников – отколовшаяся от Элладской православной церкви конфессия, не принявшая произошедшего в 1924 году перехода с юлианского на григорианский календарь. Кстати, в создании этой церковной структуры в свое время принимала участие Русская Зарубежная Церковь, которая рукоположила ее первых епископов и до недавнего времени находилась с ней в общении. В начале 2003 года «Синод Противостоящих» принял Югоосетинское благочиние в свою юрисдикцию; а в 2005 году по его решению было объявлено о возрождении древней Аланской епархии на территории Южной Осетии.

При этом важно отметить, что решение о переходе Югоосетинского благочиния в юрисдикцию греческих старостильников было обозначено как носящее исключительный, вынужденный и временный характер. Кроме того, об этом решении возглавляющий греческих старостильников митрополит Киприан в письменном виде известил Первоиерарха РПЦЗ Митрополита Лавра, и получил от него подтверждение о прочтении послания.

КАК РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ?

В течение двух десятилетий, несмотря на просьбы о признании независимости республик Абхазии и Южной Осетии от Грузии и принятии их православных общин под омофор Московского Патриархата, со стороны России и Русской Православной Церкви прямых шагов в эту сторону не предпринималось. Москва до последнего времени признавала эти республики территорией Грузии и Грузинской Церкви и своим невмешательством предоставляла вроде бы подчеркнуто «демократическому» грузинскому режиму и Грузинскому Патриархату возможность мирно разрешить все существующие националистические конфликты и заняться полноценным государственным и церковным управлением своими народами.

Но после осуществления военной агрессии в августе 2008 года против мирного народа Южной Осетии и готовящейся, но неосуществленной – против народа Абхазии, современный грузинский режим в полной мере показал себя как ксенофобский, не способный к мирному управлению своими негрузинскими территориями.

Поэтому Россия более не могла ограничиваться политикой ожидания, наблюдения и даже косвенного влияния и была обязана защитить эти народы от полного истребления и обеспечить их мирное существование уже в качестве независимых от Грузии признанных республик. Теперь же возникает серьезная необходимость разрешения сложившейся в Абхазской и Югоосетинской республиках очень непростой церковной ситуации.

Сложность разрешения абхазского и югоосетинского церковного вопроса связана с необходимостью наладить каноническое окормление этой паствы, не получающей его от Грузинской Церкви, при этом не нарушая канонического принципа невмешательства на территории другой автокефальной церкви. Как было показано выше, именно следуя каноническим правилам, Московский Патриархат не удовлетворял поступавшие от Абхазской и Югоосетинской общины многочисленные просьбы о принятии под свой омофор. Но необходимо рассмотреть эту ситуацию с другой стороны и увидеть, что она создана абсолютно неканоничной политикой самой Грузинской Церкви. Ведь именно ее подчеркнуто националистическая политика и поддержка откровенно расистского политического режима современной Грузии стала причиной существования абхазской и югоосетинской общин без епископского окормления.

Поразительно, что подобная позиция Грузинского Патриархата, оказалась вообще возможной и до сих пор не получила критики и осуждения со стороны других Православных Церквей! В этой ситуации вмешательство и оказание помощи в разрешение этой проблемы со стороны Русской Церкви становится не только канонически оправданным, но и необходимым.

Кроме того, необходимость скорейшего разрешения кавказского церковного вопроса связана и с более общей проблемой сохранения православия в этом регионе. Ведь подобно возникшей угрозе истребления осетинского и абхазского народов, в данном случае есть реальная угроза существованию канонического православия на территориях этих республик. Потому что неопределенность существующего положения, да еще и игнорирование и невмешательство в сложившуюся ситуацию со стороны канонических Церквей, может способствовать проникновению и укреплению на этих территориях различных неканонических организаций, скажем той же РПАЦ.

Кроме того, нельзя забывать и о существующей возможности исламизации данных регионов: определенную активность в этом направлении уже проявил муфтий Абхазии Тимур Дзыба, совсем недавно давший интервью под характерным названием «Сухум смотрит на Восток». Угроза сохранению на этих исторически православных территориях канонического православия еще в большей степени оправдывает необходимость вмешательства и скорейшего урегулирования этой сложнейшей церковной ситуации.

При этом, конечно, желательно, чтобы урегулирование церковной ситуации на Кавказе происходило с согласия Грузинского Патриархата, с которым Московский Патриархат до сих пор связывало конструктивное сотрудничество. Так, между Русской и Грузинской Церковью действует соглашение о возможном открытии на территории друг друга подворий для окормления собственных диаспор. После же недавно произошедшей агрессии, благодаря ОВЦС МП, появилось «Совместное заявление» Московского и Грузинского Патриархатов от 12 августа о том, что обе стороны будут предпринимать совместные шаги по преодолению последствий военных действий.

Сейчас наиболее реалистическим вариантом окормления территорий Абхазской и Югоосетинской республик со стороны канонической церковной структуры могло бы стать создание Патриарших Подворий РПЦ, в состав которых может входить любое количество приходов. Тем более что эта практика уже урегулирована соглашением с грузинской стороной, которая также может открывать свои приходы на территории РПЦ для окормления грузинской диаспоры. В этом случае нынешние главы Сухумо-Абхазской и Аланской епархий могут возглавить Патриаршие Подворья МП на своих территориях. Показательным примером такой практики является Русская Духовная Миссия в Иерусалиме, действующая на территории Иерусалимского Патриархата, имеющая в своем составе целую сеть храмов, монастырей и паломнических центров. На наш взгляд, сейчас, пока Московский Патриархат работает с этим пространством как с канонической территорией Грузинской Церкви, открытие в обеих республиках Патриарших Подворий МП было бы самым продуктивным шагом для элементарного сохранения православия на этой территории и возобновления епископского окормления Абхазской и Аланской епархий.

Кроме того, огромную помощь в разрешении церковной ситуации в Абхазии и Южной Осетии может оказать Русская Зарубежная Церковь. Ведь именно РПЦЗ с начала 90-х годов окормляла территорию Южной Осетии, в которой находилось ее Югоосетинское благочиние. Да и старостильная Истинно-православная церковь Греции, ныне окормляющая осетинскую Аланскую епархию, в свое время создавалась при участии РПЦЗ, которая рукополагала для нее епископов. К тому же, стоит напомнить, что принятие решения о переходе Югоосетинского благочиния в юрисдикцию греческих старостильников было обозначено как вынужденное и временное, и отдельное извещение о сложившейся ситуации было направленно Первоиерарху РПЦЗ митрополиту Лавру. Это осознание временного характера сложившегося положения и постоянные обращения и разъяснения текущего положения вещей перед РПЦЗ говорят о реально рассматриваемой перспективе возвращения Югоосетинской церкви в юрисдикцию РПЦЗ. Более того, нынешний глава Аланской епархии Георгий Пухаев был рукоположен в 1993 году именно РПЦЗ, а потому может быть принят Русской Церковью как минимум в священническом сане, а поскольку иерархия греческих старостильников также восходит к РПЦЗ, возможно, даже и в епископском сане – ведь Московский Патриархат признает все рукоположения Зарубежной Церкви каноничными.

Вместе с тем, конечным вариантом урегулирования кавказского церковного вопроса является вариант присоединения Абхазской и Аланской епархий к юрисдикции Московского Патриархата. Именно этот вариант многократно озвучивался как самый предпочтительный главой Абхазской епархии Виссарионом Аплиаа и главой Аланской епархий епископом Георгием Пухаевым, которые в свою очередь не раз выказывали полную готовность присоединиться к РПЦ. По их убеждению, первым и абсолютно необходимым условием элементарной безопасности и нормального существования абхазских и югоосетинских государственных и церковных структур, является их полная независимость от Грузии и Грузинской Церкви; и нужно признать, что не существует никаких аргументов считать это утверждение безосновательным.

Возможно, для разрешения церковного вопроса в Абхазии и Южной Осетии, последовательно стоит поработать с каждым из этих вариантов – и с вариантом созданием Патриарших Подворий, и с вариантом возвращения хотя бы только Аланской епархии в юрисдикцию РПЦЗ, а затем и возможное присоединение обеих епархий к Московскому Патриархату.

Конечно же, нам нужно отдавать отчет в том, что в этом случае неизбежно начнется критика «неканоничности действий» Московского Патриархата за проведение им «политики двойных стандартов» в сравнении с якобы аналогичной ситуацией на Украине. На наш взгляд, очевидно, что подобная аналогия совершенно неадекватна. На Украине наблюдается ситуация, когда со стороны Московского Патриархата осуществляется непрерывное окормление всей своей паствы, без какого-либо разделения на «русскую» и «украинскую», и уж тем более – без каких-либо намеков на дискриминацию по национальному признаку.

А церковный конфликт Грузинского Патриархата с Абхазской и Аланской епархиями возник именно из-за проводимой им откровенно националистической, а в церковной терминологии еретичной филетистской политики, исходя из которой Грузинский Патриархат самовольно отказался от окормления своей негрузинской паствы. Именно такую политику действительно следует назвать не только абсолютно неканоничной, но и противоречащей самой сути христианства.