Злые силы Владимира Воронина

«Ольвия-пресс», Тирасполь, 12.11.08

Похоже, что президентам Молдовы и Приднестровья этой осенью не суждено встретиться. До конца ноября, правда, еще почти три недели. Но если в эти три недели все будет развиваться так, как в последние полтора месяца, то переговорный процесс на уровне президентов не возобновится.

Приднестровская сторона неоднократно предлагала Кишиневу провести переговоры на высшем уровне. Однако Владимира Воронина с конца сентября одолевают какие-то осенние фантазии, по большей части инфернального порядка. Не хотелось бы эти фантазии называть другим словом. Сначала молдавский президент сравнил руководство Приднестровья с Цынцаренской мусорной свалкой, затем, совсем недавно, с некоей «злой силой». Чуть только не сказал, что «нечистой». 

Особенно возмутило Воронина то, что «Приднестровье посягнуло на нашу духовность, на нашу святыню – Православную церковь Молдовы». Посягательство выразилось в том, что молдавского президента не пустили на освящение церкви в селе Коржево. Это стало для него поводом поговорить о «духовности». Повод весьма сомнительный – хотя бы потому, что Воронин не иерарх Православной церкви, и освящение без него ничего бы не потеряло.

История вокруг села Коржево напомнила другой эпизод, уже довольно давний. В мае 2001 года Владимир Воронин, взяв с собой Митрополита Владимира, хотел посетить Кицканский монастырь. Это произошло через неделю после освобождения Илие Илашку. Кортеж Владимира Воронина подъехал к приднестровской границе. Однако на границе выяснилось, что визит молдавского президента не был согласован с руководством Приднестровья. В результате Воронина не пропустили, и он вернулся в Кишинев. В начале ноября 2008 года повторилась та же история.

Оба случая имеют даже внешнее сходство. Любопытно, что молдавского президента тянет в левобережные церкви и монастыри именно тогда, когда начинаются встречи на высшем уровне. В апреле 2001 года тоже была встреча президентов. Она была первой после президентских выборов в Молдове. Через семь лет ситуация повторилась. В апреле – первая после долгого перерыва встреча президентов, а спустя некоторое время Воронин пытается проехать в Приднестровье «по церковным делам».

Сходство есть и в том, что оба раза молдавский президент даже не пытался согласовать свой приезд с руководством ПМР. Возможно (даже почти очевидно), что его бы без особых проблем и пропустили. Однако, скорее всего, цель Воронина была не в том, чтобы все согласовать и затем мирно проехать. Цель была в том, чтобы как раз не проехать. А затем заявить о «провокациях» Приднестровья (что Воронин сделал в 2001 году) или о «злой» силе (что он сделал сейчас). Ситуация сознательно приводилась к конфликту.

Помимо чисто внешних признаков, существует и более глубокое сходство. Оба раза Владимир Воронин попытался поставить молдавскую православную церковь на службу политике. И оба раза ему это в какой-то мере удалось. Хорошо сказал по этому поводу дьякон Андрей Кураев в своей давнишней статье как раз о кицканских событиях: «Этот конфликт - замечательный пример того, как сами по себе совершенно неполитические действия церковных людей руками светских модельеров вдруг облачаются в политические одежды».

В 2001 году спор возник вокруг того, должны ли быть русскоязычные группы в семинарии Кицканского монастыря. Архиепископ Тираспольский и Дубоссарский Юстиниан, который был назначен тогда ректором семинарии, посчитал, что нужны, так как и Молдова, и Приднестровье – полиэтничные страны. Значит, и церковная школа должна быть многоязычной.

Однако часть националистически настроенных монахов и семинаристов Кицканского монастыря начала протестовать против «русификации». Конфликт, скорее всего, разрешился бы при посредничестве Митрополита Владимира. Но тут вмешались кишиневские политики и пресса. И произошло так, что церковный конфликт стал политическим. 

В 2008 году молдавская православная церковь уже не столько стала жертвой обстоятельств, сколько сама скомпрометировала себя. Протоиерей церкви Успения Пресвятой Богородицы (которую освящали в Коржево) Олег Чернату заявил, что с 1992 года в Приднестровье не было построено или отремонтировано ни одной церкви. Но, во-первых, это совсем не соответствует действительности, во-вторых, получилось так, что православная церковь фактически «подыграла» Владимиру Воронину, рассуждающему о «злой силе». Духовность все-таки оказалась на службе у политики.

Собственно говоря, молдавский президент в последнее время и не скрывает, что хотел бы использовать Молдавскую Митрополию как инструмент в своих планах. В недавнем интервью «Эху Москвы» Воронин отметил, что только православная церковь на двух берегах осталась не разъединенной. А значит, дескать, можно подключить ее к процессу урегулирования…

Только вот урегулирование – не дело церкви. Она может способствовать разрешению конфликтов, способствовать опосредованно, но не более. Основные вопросы урегулирования – это мирское дело, компетенция участников формата 5+2. Или других форматов, в которых церковь никак участвовать не будет. И не стоит президенту Воронину уподобляться деревенскому бурмистру, который говорит крестьянам – три года дождя не было, ничто не помогает, надо провести крестный ход. Крестный ход тоже не поможет.

То, что Молдова и Приднестровье остались в рамках одной Митрополии – хорошо. Но для молдо-приднестровского урегулирования вовсе недостаточно. В процессе этого урегулирования сторонам необходимо решить многие важные проблемы. Однако молдавский президент, судя по всему, к их обсуждению и решению не стремится. Гораздо проще ездить в Каларашский район и рассказывать тамошнему населению (живущему довольно далеко от Приднестровья) о «злых силах».

Любопытно, что первая история с попыткой Владимира Воронина посетить левобережный храм произошла в самом начале его президентства, а нынешняя – практически в самом конце. В какой-то мере президент Молдовы оканчивает тем, с чего начал. Это - как еще один символ того, что за годы его правления ничего в молдо-приднестровском урегулировании достичь не удалось. После федеративных и конфедеративных планов все вернулось к исходной позиции, при которой многое нужно начинать заново.