В плену обстоятельств

12.12.08. Сайт А.Князева

К.Л. Сыроежкин, докт. полит. наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований

Международная конференция "Внешнеполитическая ориентация стран Центральной Азии в свете глобальной трансформации мировой системы международных отношений" проходила 4-5 ноября 2008 года на побережье озера Иссык-Куль в Киргизии и была организована Общественным фондом Александра Князева. В ней принимали участие известные эксперты из Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Таджикистана и России. В настоящее время готовится к печати сборник материалов конференции. Ниже – некоторые из материалов (в сокращении) будущей публикации.

В плену обстоятельств (эпоха многовекторной внешней политики подошла к своему логическому завершению)

Рассмотрение вопросов геополитики и региональной безопасности да еще в историческом ключе - задача довольно сложная. И сложность ее обуславливается масштабностью поставленной задачи. По сути речь должна идти о двух хотя и взаимосвязанных, но все-таки самостоятельных блоках вопросов. С одной стороны, это анализ самой геополитической ситуации в регионе, то есть рассмотрение сути ведущейся в регионе "геополитической игры" и преследуемых ее основными участниками интересов. С другой стороны - это предполагает анализ реакции государств региона на формируемые этой "геополитической игрой" вызовы, адекватности понимания политическим руководством центральноазиатских государств характера и уровня возникающих угроз, а также оценку их возможностей по локализации или преодолению угроз и вызовов. Поскольку как содержание "геополитической игры" и состав ее участников, так и специфика возникающих вызовов и угроз на протяжении 1990-2000-х гг. менялись, причем, порой кардинально, масштабность задачи многократно увеличивается. Поэтому, памятуя Козьму Пруткова о том, что "нельзя объять необъятное", ограничусь сегодняшним днем, лишь иногда прибегая к историческим ретроспекциям.

То, что центральноазиатскому региону предстоит в ближайшей перспективе стать чуть ли не основным полем, на котором развернутся геополитические баталии, в экспертном сообществе обсуждалось еще в середине 1990-х г. По этому поводу приводилось множество аргументов, главные из которых заключались в том, что, во-первых, геополитический вакуум не терпит пустоты, и рано или поздно, но начнет заполняться иной (нероссийской) субстанцией. Во-вторых, природные ресурсы региона (главным образом углеводородные) сыграют с ним плохую шутку, обеспечив начало новой "Большой игры". И, в-третьих, борьба за пути транспортировки углеводородов станет основным содержанием этой игры. Сегодня все это мы наблюдаем в реальности.

Что бы там не говорилось, но "Большая игра" между геополитическими центрами силы за влияние в центральноазиатском регионе идет, и идет с переменным успехом. На определенном этапе верх одерживает Запад (точнее - США, поскольку о присутствии в регионе стран Еврозоны можно говорить только условно), на определенном - Россия. Китай пока держит паузу, не вступая в прямую конфронтацию с США и поддерживая у России иллюзию о том, что в регионе роль "первой скрипки" отведена ей.

При этом нельзя не признать и того факта, что на каком-то этапе (условно, до 1999 г.) сложившийся в регионе геополитический статус-кво устраивал всех заинтересованных игроков.

Устраивал Соединенные Штаты и Запад в целом, потому что гарантировал не только от возрождения антиамериканского или антизападного альянса, но и обеспечивал ослабление влияния в регионе России и возможность укрепления собственных позиций.

Устраивал Китай, поскольку противостояние между Россией и США в регионе, экономический и политический хаос в составляющих его государствах давал возможность "использовать благоприятный момент" для наращивания собственной мощи и решения значимой для КНР задачи - воссоздания "Большого Китая".

Устраивал исламские страны, прежде всего потому, что возникновение на просторах Центральной Азии новых независимых государств существенно расширяло ареал распространения ислама и идей тюркской и мусульманской солидарности.

Хотя не в полной мере, но устраивал и Россию. Последняя, не обладая достаточными материальными, финансовыми и военными ресурсами для безусловного доминирования в регионе и занятая налаживанием контактов с США и Западом, обеспечивала свое ограниченное присутствие и влияние в центральноазиатском регионе за счет: транспортных коридоров; доминирования во внешнеторговом обороте; участия государств региона в ДКБ и присутствия российских воинских контингентов на территории Таджикистана, Киргизии и Туркменистана; "комплекса вины" за развал СССР, на основе которого строилась мифическая интеграция в рамках СНГ.

Наконец, устраивал сами государства Центральной Азии, так как обеспечивал им условия не только для суверенного развития, но, что особенно важно - материального благополучия местной политической элиты. Главная задача, которую предстояло решить всем государствам региона, - преодоление их изоляции от внешнего мира и сохранение в условиях идеологического вакуума и жестких условий, диктуемых начавшейся "геополитической игрой", своей национальной идентичности.

Именно поэтому "колебания" государств региона не вызывали особого раздражения у геополитических конкурентов. Более того, многовекторность их политики даже приветствовалась, поскольку, с одной стороны, не оказывала особого влияния на осуществляемые ТНК экономические проекты в регионе, с другой - оставляла для всех основных игроков поле для маневра. Наконец, давала возможность государствам региона не только выжить в сложных условиях постоянно меняющейся международной ситуации, но и состоятся в качестве субъектов международного права.

Однако, поскольку претендентов на "советское наследство" оказалось слишком много, вполне естественным образом у политического руководства новых независимых государств Центральной Азии происходила переоценка ценностей и "стратегических" партнеров. На начальном (очень коротком) этапе в качестве таковых выступали Турция и Иран, а с середины 1990-х гг. - США, [1] которые, с некоторыми исключениями, остаются в данной роли и по настоящее время.

Россия в те годы, хотя и имела с государствами региона общие структуры обеспечения безопасности, а с некоторыми из них подписала декларации и договора о вечной дружбе, в списке "стратегических партнеров" не числилась. И причина тому - политика России в отношении государств региона. [2] Потратив громадные усилия для сближения с США и западными странами, Россия практически утратила имеющиеся на тот период возможности сохранить свое влияние в центральноазиатском регионе.

Ситуация начала меняться с конца 1990-х гг., когда стал очевидным крах проекта "российско-американской дружбы", а региональные угрозы из области научных дискуссий перешли в практическую плоскость, и Россия была призвана на помощь в их локализации. Это открывало для РФ своеобразное "окно возможностей" - если не для полного восстановления своего влияния в регионе, то хотя бы для укрепления в нем своих позиций. И процесс, что называется, пошел.

Однако укрепление позиций России в регионе разрушало геостратегию в нем США. [3] И после событий 11 сентября 2001 г. они сочли необходимым дополнить экономическое присутствие в регионе военным. Тогда же начали проявляться и еще несколько тенденций, ставших очевидными в последние годы и оказавших существенное влияние не только на сегодняшний расклад геополитических сил, но и на поведение всех региональных акторов.

Первое касалось политики Соединенных Штатов, которые на правах единственной глобальной сверхдержавы получили своеобразный карт-бланш на право единоличного вмешательства во внутренние дела других государств, которые были поделены на "наших" и "не наших".

Во-вторых, в мире возникла опасная тенденция ориентации во внешней политике на "право силы" и возникновения все у большего числа государств потребности в нанесении упреждающих ударов. Как результат - расширение сфер применения вооруженной силы при защите своих национальных интересов, активизация гонки вооружений и захлестнувшая мир волна террора.

В-третьих, стала очевидна неспособность гарантирующих безопасность традиционных международных институтов - ООН, ОБСЕ, НАТО - справиться с возложенной на них миссией. Более того, их присутствие в ряде регионов вело либо к эскалации конфликта, либо к его переводу на новую фазу развития.

В-четвертых, изменилась политика России. Во второй половине 1990-х - начале 2000-х гг. она предприняла попытку вернуть утраченные ею в начале 1990-х гг. позиции в регионе. И надо сказать, что обстоятельства складывались в ее пользу. В начале 2000-х годов она (вместе с Китаем) переиграла США в Центральной Азии, хотя и согласилась на их военное присутствие в регионе. [4]

Правда, в дальнейшем что-то "сломалось". С конца 2003 г., пытаясь хоть как-то реагировать на усиливающиеся попытки Запада расширить зоны своего влияния на постсоветском пространстве, она вела себя, словно слон в посудной лавке, разрушая достигнутое ранее хрупкое равновесие.

Здесь нелишне напомнить о появившихся в октябре 2003 г. двух любопытных концепциях: предложенном Анатолием Чубайсом проекте "либеральной империи", [5] а также "Доктрине Сергея Иванова", материализовавшейся в новой концепции реформирования российских вооруженных сил.

В середине 2005 г. в России, по-видимому, пришли к заключению, что "СНГ" - это весьма затратный и нежизнеспособный проект. И хотя отказываться от него Россия была не намерена, ее подход к взаимоотношениям с государствами, входящими в СНГ, был существенно скорректирован.

Суть нового подхода заключается в двух основных постулатах. Первое, Россия отказывается от доминирующего в ее политике принципа исключительной поддержки действующих политических режимов и демонстрирует, что более не испытывает аллергии к лидерам оппозиции на постсоветском пространстве. Второе, Россия отказывается оплачивать откровенно антироссийские проекты на постсоветском пространстве и готова "дружить домами" лишь на определенных условиях, гарантирующих учет национальных интересов России. Главным инструментом в реализации новой стратегии стала политика в области поставок энергоносителей в государства Содружества, которые начали осуществляться либо по мировым ценам, либо по ценам существенно ниже мировых, но на условиях передачи объектов энергетической инфраструктуры в собственность российских компаний.

Наконец, в середине 2000-х гг. стало очевидно, что стремление России играть более значимую роль на мировой арене, да и на постсоветском пространстве ее западными "союзниками" не приветствуется. В качестве сильного и самостоятельного политического игрока видеть ее никто не желает, и Запад постарается сделать все, чтобы не допустить восстановления российского влияния в традиционных регионах доминирования - на Кавказе, в Центральной Азии и в целом в СНГ.

Конфликт между Россией и Западом (точнее - США) становился все более очевидным. Причем, складывалось впечатление, что российские аргументы не только не воспринимают, но их не хотят слышать, даже тогда, когда Россия шла на очевидные уступки. Выступление Владимира Путина в феврале 2007 г. на конференции по безопасности в Мюнхене подвело промежуточный итог. Впервые на столь высоком уровне президент РФ высказал свои упреки Западу, обозначив как проблемное поле, так и те условия, на которых Россия готова с ним сотрудничать.

Для государств СНГ и в том числе государств Центральной Азии это означало, что время балансирования в рамках концепции многовекторности подходит к своему логическому завершению, и в ближайшей перспективе им будет предложено (причем геополитическими конкурентами) окончательно определиться со своими приоритетами во внешней политике.

Окончательно этот вывод подтвердился в августе 2008 г. Незначительный по своим военным масштабам грузино-осетинский конфликт в политическом и особенно геополитическом плане оказался достаточно значимым. В политическом плане он легализовал весь комплекс проблем, имеющих место как в СНГ в целом, так и в России в частности. В геополитическом - в очередной раз доказал, что интеграционный проект России и Запада - иллюзия. Видеть Россию сильной и адекватно реагирующей на угрозы ее (или ее союзников) национальной безопасности Запад не желает, а вся его демократическая риторика - от лукавого. Еще большая иллюзия - интеграционный проект Запад и постсоветские государства. В лучшем случае они всего лишь пешки в большой геополитической игре, в худшем - плацдарм для наступления на Россию.

Была опровергнута и другая геополитическая иллюзия - иллюзия о формирующемся многополярном мире. [6] На самом деле мир вступил в эпоху международной дезинтеграции и быстро движется от так и не сложившегося однополярного мира в сторону мира бесполярного. [7] Как долго будет доминировать эта тенденция, сказать трудно. Но то, что бесполярный мир неустойчив - вполне очевидно, и рано или поздно, но ему на смену придет новое биполярное мироустройство.

Третий геополитический урок этого конфликта связан с тем, что политика, основанная на "праве силы" и "двойных стандартах", стала доминирующей в мировой практике. Более того, как политики, так и дипломаты перестали стесняться этой политики, а, значит - перестали особенно серьезно относиться к собственным словам и поступкам.

Но самый значимый урок данного конфликта заключается в ответе на вопрос, в данном случае речь идет о разовой акции или же это одно из звеньев в единой цепи сознательно создаваемого в мире управляемого хаоса. Понятно, что, не имея на руках соответствующих документов, ответить на данный вопрос можно лишь предположительно. Однако, к сожалению, эти предположения достаточно убедительны и не внушают особого оптимизма.

Первое, что обращает на себя внимание, что на сегодняшний день в мире отчетливо просматривается дуга управляемого хаоса, простирающаяся от Пакистана через Афганистан, Иран, Грузию, Украину до Косова, раздирая единое геополитическое пространство Евразии на несколько зон вооруженных конфликтов.

Во-вторых, если попытаться сформулировать цель конфликта, то она видится в двух взаимосвязанных аспектах: 1) втянуть Россию в большую войну на постсоветском пространстве, осложнить ее отношения с государствами СНГ, актуализировать проблемы в отношениях центра с субъектами федерации; 2) проверка России и ее нового руководства "на прочность". Если грузинская сторона рассчитывала на результат в виде восстановления своей юрисдикции в Южной Осетии, то США интересовало другое. Для них, судя по всему, было важно оценить характер и быстроту российской реакции, а также открывающиеся перспективы, используя как фон негодование мирового сообщества по поводу "агрессии России против Грузии", [8] создать условия, объективно препятствующие повышению уровня влияния России на пространстве СНГ и обеспечивающие усиление военного присутствия США и НАТО на Кавказе.

В-третьих, этим конфликтом косвенно решались и другие геополитические цели, преследуемые США. Данный конфликт вбил небольшой клин между Россией и Китаем. В Вашингтоне правильно просчитали, что при любом раскладе Пекин, избегающий дискуссий вокруг скользкой темы "этнического сепаратизма", постарается выдержать паузу и дистанцироваться от однозначной поддержки России. …

По-видимому, делался расчет на то, что вмешательство России в грузино-осетинский конфликт неизбежно осложнит ее отношения с Европой и отдалит перспективу заключения нового соглашения о сотрудничестве, в том числе и по транспортно-энергетическим проектам. Наверняка просчитывалось и то, что втягивание Европейского Союза в процесс разрешения конфликта усложнит отношения внутри него, существенно сократив его амбиции по превращению в самостоятельный центр силы.

С учетом всех этих обстоятельств приходится признать, что грузино-осетинский конфликт - лишь один из серии управляемых конфликтов, и, к сожалению, отнюдь не последний. При этом почти наверняка можно утверждать, что США, проигравшие на Кавказе, попытаются взять реванш, и вторая попытка проверить Россию "на прочность" будет предпринята на пространстве Центральной Азии, где ставки не идут ни в какое сравнение с Грузией.

Какие из всего сказанного выше следует выводы для нашего региона. Первый и, пожалуй, главный заключается в том, что эпоха многовекторной внешней политики, по-видимому, подошла к своему логическому завершению. Это не означает, что нас начнут "принуждать к дружбе", речь идет о том, что приоритеты придется расставлять четче, а ответственность за внешнеполитические заявления и действия станет выше. Особенно отчетливо это будет проявляться в конкуренции России и США за политическое и экономическое влияние в регионе. Ожидать, что при новой администрации США изменяет свое отношение к России, не приходится. Жесткая и быстрая реакция России и растиражированный западными СМИ образ медведя сделали свое дело.

Во-вторых, своими действиями Россия доказала, что слов на ветер она более не бросает, и в критических ситуациях по защите своих национальных интересов и выполнению принятых на себя обязательств готова действовать быстро и решительно. С этой реальностью отныне предстоит считаться не только мировому сообществу, но, по-видимому, и государствам Содружества.

Эта реальность дает повод считать, что в случае угрозы ее союзникам и партнерам Россия может реально предоставить им военные гарантии. Но с другой стороны, этот же опыт может быть использован российской дипломатией для укрепления своих позиций и оказания нажима на партнеров. Последнее обстоятельство создает некоторый дискомфорт, однако нынешняя ясность лучше любой неопределенности. Тем более, что с учетом сложности положения, в котором оказалась Россия, в то, что она будет оказывать давление на своих партнеров по СНГ верится с трудом. Сегодня, как никогда, ей необходимы союзники и международная поддержка, которую могут оказать в первую очередь государства-члены СНГ….

При этом потеря Грузии ничуть не ослабляет СНГ, а напротив, усиливает, поскольку одним фрондером становится меньше. И с учетом новых задач, стоящих перед Содружеством, можно ожидать, что в ближайшей перспективе будет предложено несколько скорректировать деятельность СНГ как международной организации, сделав упор на координации внешней политики входящих в нее государств. Во всяком случае, такое предложение прозвучало из уст президента Армении Сержа Саргсяна на последнем саммите ОДКБ. [9]

В-четвертых, доказано, что при всей своей воинственной риторике вмешиваться в конфликты на постсоветском пространстве ни США, ни НАТО не готовы. Грузино-осетинский конфликт продемонстрировал пределы их ресурсов на постсоветском пространстве. Следовательно, в условиях нарастания напряженности между Россией и НАТО острыми становятся вопросы о целесообразности продолжения (или сворачивания) сотрудничества с Альянсом со стороны государств-участников ОДКБ.

Наконец, ставшие очевидными в результате грузино-осетинского конфликта "кризис доверия" на постсоветском пространстве, а также недееспособность международных организаций в урегулировании конфликтов обозначили главную проблему современной эпохи - необходимость коренного изменения международных правил игры и поиск механизмов, способных обеспечить как глобальный баланс сил в современных условиях "бесполярного мира", так и решение проблем региональной безопасности.

Вполне очевидно, что справиться с мировыми, да и региональными проблемами ни одно государство самостоятельно не способно. Попытки решить ту или иную проблему самостоятельно, как правило, приводят не только к ее усугублению, но и к тому, что взявшее на себя столь тяжкий груз государство оказывается само на грани кризиса. Роль ООН в разрешении конфликтов усилиями ряда государств сведена к нулю, а сама организация увязла в бюрократических процедурах. НАТО и ОБСЕ - анахронизмы времен "холодной войны" и в новых условиях без серьезного реформирования явно не способны адекватно реагировать на возникающие угрозы и вызовы. Более того, их присутствие в ряде регионов мира ведет лишь к усложнению конфликтов.

Отсюда вытекает вторая почти бесспорная констатация - проблемы региональной безопасности должны решаться самими региональными государствами, причем только в кооперации. Пример Центральной Азии в этом смысле, кстати говоря, весьма показателен, хотя на сегодняшний день, возможно, и не совсем успешен.

В регионе сложилась многоуровневая архитектура обеспечения безопасности. И хотя эффективность ряда присутствующей в ней механизмов оставляет желать лучшего, нельзя не признать того факта, что вся система в целом работает. Во всяком случае, при всех издержках, связанных главным образом с последствиями "Большой игры" в регионе, конкуренцией действующих в нем структур безопасности или параллелизмом в их деятельности, она позволяет не только находить консенсус по довольно сложным международным проблемам, но и практически решать актуальные вопросы обеспечения региональной безопасности.

Единственное, чего ей не хватает, - согласованности взглядов и действий. Но для этого нужно совсем немного - отбросить амбиции и признать, что мы есть на самом деле, что мы можем совместно и поврозь, к чему может привести никому не нужное противостояние. Возможно, тогда придет понимание, что главным источником угроз (в том числе и региональных) является "разруха в головах" некоторых политиков, что смысл понятия "коллективная безопасность" заключается именно в том, что действовать необходимо сообща, в чем-то уступая друг другу и беря от каждого то, что он может дать.

Примечания

[1] В октябре 1999 г. государства Центральной Азии включаются в зону ответственности Центрального командования США (CENTKOM). - See: Burk Adrian U. The Strategy of the USA in the Caspian Sea Region// Strategic Review. - 1999, Vol.27, № 4. - P.18-29.

[2] Подробнее см.: Syroezhkin K. The policy of Russia in Central Asia: a perspective from Kazakhstan// Russia and Asia. The Emerging Security Agenda /Ed. by Gennady Chufrin - N.Y.: SIPRI, Oxford University Press, 1999. - P.100-109.

[3] Согласно З. Бжезинскому - одному из главных геостратегов администрации Билла Клинтона - главная цель США заключалась в том, чтобы "укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии", исключающий возможность "появления враждебной коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли Америки", а в перспективе - содействовать появлению "в стратегическом плане совместимых партнеров, которые под руководством Америки могли бы помочь в создании трансъевразийской системы безопасности". - См.: Бжезинский З. Великая шахматная доска. - М.,1998: Международные отношения. - С.235.

[4] Подробнее см.: Syroezhkin K. On the Path to Empire?// Central Asia: The end of Transition /Ed. by Boris Rumer. - Oxford University Press, New York, 2005. - P. 93-129.

[5] Суть проекта заключалась в том, что в основе внешней политики России должно лежать сочетание рыночных экономических рычагов и агрессивной экспансии. По Чубайсу, российская либеральная империя "может и должна": (1) содействовать развитию русской культуры и культуры других народов России, защищать русских и русскоязычных граждан в соседних странах; (2) содействовать экспансии отечественного бизнеса в соседние страны как в торговле, так и в приобретении и развитии активов; (3) быть заинтересована в поддержании, развитии, а при необходимости и в защите базовых демократических институтов, прав и свобод граждан в соседних странах. - См.: Чубайс А. Миссия России в XXI веке// Независимая газета. - М., 2003. - 1 октября.

[6] Не путать с имеющей место в последнее десятилетие тенденцией, направленной на формирование полицентрического миропорядка. Разница между полицентрическим и многополярным миром принципиальная.

[7] "Бесполярный мир" - мир, где власть распределена по многочисленным, более или менее равным друг другу центрам. - See: Richard N. Haass. The age of nonpolarity// Foreign Affairs (US). - 2008, May.

[8] Именно в таком контексте подавался и продолжает подаваться данный конфликт в СМИ США и ряде публикаций европейских авторов.

[9] Откликнувшись на предложение Дмитрия Медведева о необходимости укрепления военной составляющей ОДКБ, Серж Саргсян добавил, что наряду с этим, "мы серьезно должны координировать и внешнеполитическую деятельность, потому что мы - члены одной Организации и мы должны об этом не только заявить, а взять это как руководство". - См. Пресс-конференция по итогам заседания Совета коллективной безопасности ОДКБ. 5 сентября 2008 г. - По URL: http://www.kremlin.ru.