Стенограмма семинара Института стран СНГ “Постстафганская Средняя Азия и вызовы для России: утрата позиций или новое качесво отношений?"

К.Ф.ЗАТУЛИН

Уважаемые дамы и господа! Уважаемые товарищи!

Мы рады приветствовать в Институте стран СНГ, в этих скромных дружеских условиях всех пришедших. Сегодня мы собираемся вместе с вами обсудить тему, которая последнее время по естественным причинам вошла в повестку дня, стала очень актуальной. Организаторы нашего семинара предлагают назвать ее таким образом - "Постафганская" Центральная и Средняя Азия и вызовы для России: утрата позицией или новое качество отношений?

Вначале, предлагаем вашему вниманию выступления сотрудников нашего Института. Господин Грозин выступит с первым докладом - "Внешнеполитические аспекты, проблема расширения иностранного военно-политического присутствия в "постсоветской Азии", а затем дополнит его своим выступлением тоже сотрудник нашего Института, отдела Средней Азии и Казахстана господин Хлюпин - "Реакция центральноазиатского сообщества на присутствие миротворцев, поиск новой трансформации".

Мы сформулировали несколько вопросов, которые считаем важными для обсуждения в ходе нашего семинара. Эти вопросы были доведены до сведения наших гостей, но я напомню их еще раз.

Как оценить явное усиление внерегионального военно-политического присутствия на пространствах "постсоветской Азии"? Речь идет о размещении в ряде государств Средней Азии американских военных баз, военнослужащих Соединенных Штатов и других стран НАТО.

Произойдут ли под воздействием новых событий внутренние изменения в странах Средней Азии и Казахстане? Какими они могут быть, по вашему мнению?

Ведет ли Российская Федерация последовательную политику по отношению к странам Средней Азии и Казахстана?

В чем состоит курс РФ по отношению к региону? Какова динамика политики Москвы в отношении "новой Азии"?

Мы постараемся вместе с вами дать оценку вероятного развития событий в Средней Азии с учетом новых обстоятельств на ближайшие два-три года, на среднесрочную перспективу и, может быть, на долгосрочную перспективу.

Вот такая сверхзадача стоит перед организаторами семинара. Мы призываем всех к активности.

Я хочу также представить вам Владимира Леонидовича Жарихина, заместителя директора Института стран СНГ. Владимир Леонидович будет председательствовать на семинаре, вести нашу дискуссию.

Вначале, если позволите, я хотел бы сказать несколько слов от себя.

Мы хорошо знаем, что в результате событий 11 сентября мир изменился. Как он изменился и к чему это все приведет, это, наверное, будет предметом не только дискуссии, но и реального развития событий в ближайшее время и в дальнейшем.

По крайней мере, одно можно сказать точно. Впервые с момента распада Советского Союза на территории Содружества Независимых Государств - в ряде государств, являющихся участниками СНГ, а некоторые - Киргизия и Таджикистан - входят в Договор о коллективной безопасности СНГ, появились военнослужащие Соединенных Штатов Америки и государств НАТО.

В ходе семинара еще будет уточнено, о каких объектах идет речь, о каком количестве и каких качественно новых силах идет речь. Но одно очевидно. Вне зависимости от того, сколько этих людей и какие объекты им будут предоставлены, уходит в прошлое время, когда все происходившее на пространствах бывшего Советского Союза, Содружества Независимых Государств, с военно-политической точки зрения было под контролем России.

Эту ситуацию я уже неоднократно комментировал, на телеканале ТВЦ вышла передача, посвященная данной проблеме. И еще раз я хочу обратить внимание, что наступил очень важный этап в истории последствий распада Советского Союза. Можно сказать, что Советский Союз, как виртуальная реальность, постсоветское пространство, как особая зона интересов и особая зона влияния Российской Федерации, подвергся очень серьезному испытанию. Советский Союз "умер" еще раз. Как к этому относиться? Относиться можно к этому по-разному. Кто-то по этому поводу, я бы сказал, проявляет олимпийское спокойствие. В Средней Азии последовала бурная дискуссия о появлении американцев в Грузии. Наш Президент, как вы знаете, сказал, что если можно американцам быть в Средней Азии, почему бы им не быть в Грузии?

Более подробно сторонники такого подхода, выступая по телевидению и в печати, как правило, опирают на то, что после 11 сентября все мы в одной лодке, и более того, Соединенные Штаты в Афганистане выполняют те задачи, которые не выполнили мы, и чужими, можно сказать, американскими руками Россия достигла своих интересов в Афганистане, свергла режим талибан. Сегодня, вполне возможно, американскими руками будет наведен порядок в Панкийском ущелье. И по этому поводу мы можем только аплодировать и кричать "ура!". Последнее было сказано в моем присутствии господином Павловским в передаче "Свобода слова".

Я лично считаю, и не собираюсь этого скрывать, что кричать "ура" по этому поводу могут только полнейшие безумцы. Потому что не взирая на наш стратегический выбор союзников, наши добрые и дружественные отношения с мировой сверхдержавой - Соединенными Штатами, Россия вряд ли заинтересована в том, и сейчас, и на перспективу, чтобы свои собственные проблемы в ближайшей близости от своей границы решались без ее фактического участия или даже альтернативным образом.

В логике подхода, что мы должны по этому поводу кому-то аплодировать и быть довольными, мы могли бы пойти дальше и сказать, что всякая самостоятельная военная оборонительная политическая деятельность России не необходима, нам достаточно лишь полагаться на добрые намерения Соединенных Штатов и быть уверенными в том, что они нас не обидят.

Аплодировать по этому поводу - значит, вести дело, утратив статус самостоятельного лица, не только в каких-то далеких регионах и далеких конфликтных зонах, но и в ближайшей близости от своей границы со всеми вытекающими последствиями.

Если американцы так хорошо справляются и за нас все делают, в таком случае, почему бы нам не поручить им проведение дальнейшей операции в Чечне, почему бы нам не упразднить, по логике этого подхода, все соответствующие у нас военно-политические структуры, почему бы нам не разогнать СНГ и Договор о коллективной безопасности. Тем более, что в процессе американского освоения Средней Азии нормы Договора о коллективной безопасности были абсолютно отброшены, и не американской стороной - они в этом договоре не участвуют, а, прежде всего, самой Российской Федерацией.

Никаких положенных публичных процедур в Договоре о коллективной безопасности, в связи с появлением на территории стран - участников договора американцев, до сих пор проведено не было. Консультации были проведены, но процедуры задействованы не были.

На семинаре будет дан подробный анализ всего происходящего. Но я считаю очень важным то, что те конструкции, которые мы пытались развивать в рамках СНГ, сегодня находятся под угрозой. Само СНГ, Договор о коллективной безопасности, его будущее, наметившиеся с участием России региональные конструкции, например, "шанхайскую пятерку", предполагающую особые отношения Средней Азии с Китаем и другими государствами, - теперь надо оценивать заново.

Я не хотел бы, чтобы то, что я говорю, воспринималось кем-то как упрек в злонамеренности Соединенных Штатов или блока НАТО. Напротив, если можно в чем-то аплодировать Соединенным Штатам и блоку НАТО, так это в том, что они последовательно реализуют задачу расширения своего влияния. Средняя Азия уже давно была объявлена зоной особых интересов Соединенных Штатов, но в большей мере, это была "игра в штабном ящике", как любят говорить военные. Сейчас игра начинает воплощаться в жизнь.

Впечатление такое, что сняв тот региональный вызов, который существовал в ближайшей близости от границ с СНГ, я имею в виду афганский талибан, эту проблему (еще неизвестно, надолго ли), Россия столкнулась с более важным для себя геополитическим вызовом и создала прецедент вмешательства во внутренние дела СНГ. Этот прецедент, как мы видим, начинает использоваться уже не только в Средней Азии, но и в Грузии, далее везде, и может быть применен и в отношении внутренних дел.

Совсем недавно госпожа Карла дель Понте, занимающаяся теперь судом над Милошевичем, заявила о том, почему бы и не привлечь Президента нынешней Российской Федерации к процедуре Гаагского трибунала в том случае, если он отказывается обсуждать в этом трибунале преступления, действительные или мнимые, российских военнослужащих в Чечне и руководителей этих Вооруженных Сил.

Я не вижу, в принципе, никакой существенной разницы между процедурой Гаагского трибунала в отношении Милошевича и генералов Югославии, и, скажем, в отношении к Верховному Главнокомандующему и президенту Российской Федерации - Борису Ельцину и Владимиру Путину, которые отдавали приказы по проведению контртеррористической операции в Чечне, и генералам российской армии. Принципиальной разницы:, на мой взгляд, не существует. Существует политическая разница, но это ведь зависит от контекста и дальнейшего развития событий.

Вот как много разных, не имеющих отношения к самой Средней Азии, последствий можно иметь в виду, когда начинаешь интересоваться, что же происходит в том регионе, который мы сегодня намерены обсудить.

На этом я хотел бы предоставить возможность выступить уважаемым докладчикам со своими сообщениями. Первым из них, как договорились, будет выступать господин Грозин. В дальнейшем, ждем ваших вопросов, выступлений, дискуссий.

Дополнительно хотел бы подтвердить, что мы собираемся опубликовать материалы семинара на своем сайте, в нашем бюллетене, который выходит два раза в месяц.

Я предоставляю слово Андрею Валентиновичу Грозину. Пожалуйста.

А.В.ГРОЗИН

Уважаемые гости!

Большое спасибо, что вы нашли время, чтобы к нам прийти. Мы попытаемся, в силу наших возможностей, осветить эту очень сложную и серьезную проблематику. Я попытаюсь сказать о внерегиональной проблематике "постсоветской Азии", ее новом статусе в свете контртеррористической операции в Афганистане и расширении иностранного военного присутствия в новых независимых государствах постсоветской Азии. Внутрирегиональные аспекты сегодняшней ситуации в ЦАР осветит Виталий Николаевич Хлюпин

И самое главное для нас - ваши размышления, мнения, ваши тексты, которые будут изданы. Мы готовим доклад и потому ваши оценки будут, безусловно, очень и очень важны.

Если говорить о постсоветской Центральной Азии в новой ситуации, когда американцы “твердой ногой” встали на советско-азиатское пространство, то надо выделить четыре основных блока.

Во-первых, это Афганистан, во-вторых, это Иран, в-третьих, это Китайская Народная Республика и в-четвертых, это, конечно, Россия.

Существует еще и Индия, Пакистан и монархии Залива, но это – уже за гранью нашего исследования...

Попробуем рассмотреть существующее сейчас положение вещей.

То, что по отношению к Исламской Республике Иран Соединенные Штаты Америки очень серьезно, настойчиво и постоянно применяют тактику, явной дискриминации - очевидно. Этот подход постоянен, но сегодня на лицо новая ситуация - та, которая сейчас складывается вокруг Центральной Азии.. Новые реалии говорят о том, что Иран является не только потенциальным партнером Российской Федерации, но и кроме того, государством и страной, которая способна влиять на решение массы вопросов на континенте. Вопросов, от которых прямо зависит будущее Российской Федерации. Это и взаимоотношения по линии Православие-Ислам, и ряд геостратегических и геоэкономических проблем России.

Примерно то же самое относится и к Пекину. Китайская Народная Республика сейчас отдалена от “афганско-азиатского наступления” Запада, но в то же самое время мы можем наблюдать факторы, которые явно свидетельствуют о том, что китайские властные структуры явно близки к тому, чтобы закрепиться, во-первых, на афганской территории; во-вторых, на территории "постсоветской Центральной Азии".

И кроме того, есть данные о том, что ряд китайских корпораций (неотделимых, от военно-политического руководства страны), занимающихся впрямую энергетикой и нефтегазовыми проектами, имеют некоторые выходы на ряд российских структур. Идея контроля над нефтегазовыми провинциями постсоветской Азии в КНР весьма популярна. Причем, как на уровне массового сознания, так и в среде руководителей всех рангов.

Если все эти факторы смогут реально совпасть, то есть и внутрироссийские, и региональные, и внерегиональные, тогда я думаю, мы можем ожидать того, что в ближайшее время китайское экономическое присутствие будет нарастать.

Но это то, что касается сугубо экономических потенций Китая.

Кроме того, существует еще и фактор Народно-освободительной армии Китая - НОАК - то есть сугубо оборонная проблематика. Пока она явно не проявляет себя. Но и то, что в ныне западные силы активно строят структуры, которые способны на достаточно продолжительную перспективу влиять на Центральноазиатский регион, использовать его в качестве не только ресурсной, но и опорной военно-политической единицы, говорит о многом. Поэтому, естественно, Пекин определенным образом обеспокоен нынешней ситуацией.

Думается, что именно так называемый китайский фактор (проявляющий себя пока что не слишком заметно), в ближайшем будущем обозначит себя в ЦАР весьма и весьма реально, и очень зримо.

Вероятно и постсоветским центральноазиатским государствам следует задуматься над тем, насколько серьезно они намерены связать свою судьбу с Соединенными Штатами и с НАТО. До каких пределов союзничества они способны будут пойти?

Пока о обострении конфронтации между КНР и его соседями на западных окраинах Поднебесной речи нет, но, наверное, с расширением внерегионального военного присутствия в Центральной Азии реакция Пекина будет все более болезненной.

Кроме Ирана и Китая, не следует забывать и о том, что есть другие региональные державы, такие, как Индия, не стоит сбрасывать со счетов Пакистан, не стоит забывать об арабском мире. Пока, к сожалению, российское руководство демонстрирует, совершеннейшее пренебрежение к интересам этих государств... Но стоит надеяться, что все же и Правительство России, и глава Российской Федерации четко обозначат позиции и по отношению к палестино-израильскому конфликту и к весьма опасному индо-пакистанскому противостоянию, да и, вообще, к ситуации в арабском мире. Пока, к сожалению, понимания протекающих в данных пространствах процессов у российских властных элит не наблюдается.

Не стоит забывать о том, что мусульманский мир - это очень сложная, многополюсная структура. Причем речь идет не только об экономике и даже идеологических и конфессиональных различиях. Проблема “многослойности Мира Ислама” гораздо глубже:страны Ближнего и Среднего Востока весьма болезненно относятся к любым “резким” трансформациям. А после 11 сентября и изменения во всем мире и давление на мусульманские государства приняли беспрецедентно серьезные масштабы.

А потому, руководству Российской Федерации следует в первую очередь, обратить внимание на взаимоотношения с исламским миром. При этом, первостепенное внимание следует уделять некоему идеологическому взаимодействию с мусульманонаселенными государствами, а также, конечно, упускать из виду и экономические составляющие, и в первую очередь трубопроводные и нефтегазодобывающие элементы.

Сегодня Российская Федерация, к сожалению, оказалась в очень серьезном кризисе. Руководство ее не может найти нормального и достойного ответа на те вызовы, которые возникают сейчас. Причем речь идет не о каких-то отвлеченно толкуемых “нетрадиционных вызовах”, а о тех проблемах, которые перед нами сейчас появляются в связи с форсированным “прорывом” Соединенных Штатов Америки в зоны исторического влияния России.

Поэтому, думаю, что сейчас Кремлю необходимо очень серьезно подойти к этой проблематике, оценить ее и привлечь специалистов, которые способны аргументированно ответить на главные вопросы: “Необходимо ли сохранение российского политико-экономического, военного, культурно-образовательного и иного присутствия в постсоветских новых независимых государствах? Как оно должно выглядеть и на каких основаниях строится? Что мы приобретем и потеряем “сдав” Западу Азию, Кавказ и Украину?”

Вопросы можно множить и далее, но именно российскому экспертно-аналитическому сообществу, по моему мнению, следует, в первую очередь, озаботиться поисками ответов на них.

В.Н.ХЛЮПИНЯ буду выступать на основе своих впечатлений от путешествий по Центральной Азии, возможно, кто-то меня дополнит...В расширении присутствия США в ЦАР главное – финансово-экономическая составляющая

Почему режимы азиатских ННГ так легко пошли на сотрудничество и просто с распростертыми объятиями приняли предложение Соединенных Штатов?

Даже по официальной статистике, и путешествуя по Ферганской долине, следует единственный вывод: положение действительно трагическое. Киргизия публиковала последние данные - у них 75% населения бедного по двум областям - по Ошской и Джалалабадской, 50 % населения бедных и нищих - по остальным областям республики. Но по Узбекистану таких трагических цифр нет. Просто потому, что не существует такой статистики.

В Таджикистане ситуация ничуть не лучше, а еще хуже. Правда, мы можем опираться на оценки работающей сейчас там Комиссии Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ), которая признала в республике просто катастрофическую ситуацию. И мои личные впечатления полностью подтверждают это.

Поэтому, в принципе, сейчас эти страны хотят увидеть в США решение своих экономических проблем. Они пытаются "раскрутить" Вашингтон на серьезные экономические вливания в экономики своих стран. Причем на вливания на безвозмездной основе под “борьбу с терроризмом”, под еще какие-то программы, когда очень трудно проконтролировать расходование средств.

Мне понравилось высказывание киргизского журналиста Курбанова, который сказал, что сейчас вся ситуация в Центральной Азии и полемика внутри ННГ Азии определяется попыткой завоевать статус "любимой жены США". Все ННГ региона выступают сейчас в этом качестве, каждая из них старается дать США что-то такое, чего у них как бы еще и не было. Конечно, наиболее преуспело в этом плане руководство Киргизии. И на основе вот этой киргизской позиции легко проиллюстрировать две политики. Любой специалист по Центральной Азии вам скажет, что есть одна политика, которую представляют лидеры этих стран в Москве, и вторая политика, которую они представляют во время визитов в Вашингтон, в Лондон и так далее.

Тот же Акаев, будучи в январе в Москве, четко заявил в двух своих интервью: "срок военного присутствия США в регионе - год". Вернулся он в свою родную Киргизию и в следующем тут же интервью в "Вечернем Бишкеке" заявляет о том, что сроки военного присутствия не ограничены, в зависимости от развития ситуации. Какие тут могут быть комментарии? В принципе, позиция этих стран очень даже ясна. Это патрональные режимы, которые сейчас увидели возможность снятия и решения своих экономических проблем за счет США.

И причем, на мой взгляд, собственно, борьба с терроризмом, наркотрафик - это попутные составляющие. По тем же официальным данным, которые распространило Министерство безопасности Киргизии, поток наркотрафика и вообще задержание наркокурьеров в КР в этом году выше, чем в предыдущие.

То же самое и в Казахстане. Есть отчетность по Южно-Казахстанской области (собственно, там и проходит главная граница, где пересекаются наркопути ЦАР). Так вот, судя по ценам и на гашиш, и на героин, цены ниже в этом году, чем были в прошлом. Это хорошее косвенное свидетельство того, что дело наркомафии очень успешно движется, и никак военное присутствие США на нем не сказалось.

Новые черты, которые я наблюдал в Центральной Азии предыдущей осенью, которые до этого как бы и не так отмечались. Очень оживился, скажу так, псевдодемократизм режимов региона. Особенно это заметно по Узбекистану, потому что там просто допустили такое, чего не было ранее даже в принципе.

В прошлом году один из старших следователей МВД Узбекистана подал в Конституционный Суд Узбекистана, который все время существовал, но о нем никто никогда не вспоминал, иск на президента Каримова. Причем он сейчас находится на свободе и президент Каримов как бы не отреагировал на данный факт.

Более того, в Узбекистане, в Ташкенте, главный редактор одной из центральных газет умудрился сделать выставку репортажей и статей, которые были сняты без текста цензуры. При этом, правда, он был снят с работы, но не посажен и не объявлен врагом народа, а переведен на другую должность. Причем сняли с формулировкой, что в связи с исполнением 60 лет он переведен на работу редактором какой-то районной газеты.

То есть новые черты есть. Псевдодемократизм явно оживился. И референдум в Узбекистане о введении двухпалатного парламента, и регистрация ряда правозащитных организаций, которая произошла в Узбекистане, об этом ярко свидетельствуют. Тут спорить не приходится.

Другой вопрос, искренняя ли эта политика?. По-моему, это просто пускание пыли в глаза, что узбекские лидеры очень хорошо умеют делать.

И следующий важный момент, который меня тоже поразил. Присутствие такого центра силы, как США, в регионе отнюдь не привело к снижению внутрирегиональной напряженности. Поясню.

Резко обострились пограничные проблемы между странами ЦАР. Все они теперь пытаются апеллировать к США, как к единственному главному центру силы, и доказать Штатам, что именно их позиция верна. Речь идет прежде всего о пограничных проблемах Казахстана с Узбекистаном.

То, что произошло в декабре месяце, это просто феномен: 28 декабря жители спорных территорий, которые находятся в Южно-Казахстанской области, провели референдум. Два поселка, Туркво и Багыз, провозглсили Казахско-Багызскую республику, избрали собственный парламент, собственного президента, который проправил у них 12 дней, после чего одновременно обе страны ввели в эту самопровозглашенную республику свои милицейские части. Милиция Узбекистана захватила поселок Туркво, разогнала всю эту самодеятельность, президента до сих пор ищут, но он скрылся в Казахстане.

Но вопросы высветились очень ярко. И сейчас до сих пор эта Комиссия по установлению границы заседает. Последнее заседание прошло на днях. Было объявлено, что все равно, при всех попытках найти позитивные общие моменты, 54 километра как были неустановленные Так и есть, но по моим данным, далеко там не 54 километра, а гораздо большая территория, а по Аральскому морю и его высохшему дну проблемы огромные, отдельно нужно говорить и говорить... Думаю, мы, может быть, и остановимся на этом вопросе.

А про киргизско-узбекскую границу тут даже и говорить не хочется. Там просто состояние полного хаоса. Девять раундов переговоров прошли совершенно безрезультатно, затем последующие раунды переговоров стали приносить какие-то плоды, но все равно пограничный вопрос остается совершенно подвешенным. Ситуация в этих изолированных анклавах за этой колючей проволокой, за минными заграждениями - очень яркая экзотика. Как они эту проблему будут решать, я не знаю.

И следующий важный момент, который можно отметить. Очень заметно меняется отношение этих стран к России. Меняется на уровне местной прессы. Россию все-таки воспринимали как крупнейший центр влияния на ЦАР. Даже при Борисе Ельцине

То же, что сейчас проводит Россия в Центральной Азии, это, на мой взгляд, гораздо хуже, чем при Ельцине. Ельцина боялись за его непредсказуемость - он мог щелкнуть ложкой Акаеву по лбу. Сам, Акаев, кстати, в этом плане очень открытый человек, и когда мне приходилось с ним встречаться, он с веселым юмором вспоминал об этом случае...

Так вот, сейчас комментарии местной прессы по отношению к России не отрицательные, там нет прямой русофобии. Они пренебрежительные. Практически вся казахстанская пресса, и киргизская особенно, по освещению последнего Чимбулакского вояжа Путина, - просто смеются над главой РФ, над его горнолыжными талантами - заголовки были такие: "Путин еще и плохой горнолыжник"...

И отсутствие продуманной российской политики по отношению к Центральной Азии просто поражает.

Причем у нас, как и было ранее, еще остались в руках многие козырные карты. Россия - это такой игрок, который получил в прикупе массу козырей и не может ими воспользоваться. Нас опять покупают на очередную "утку".

Сейчас объявлено: Туркменбаши, который великий выдумщик по части различных эпохальных проектов, заявил, что они будут тянуть трубу через Афганистан в Пакистан. Тут же и Каримов подтвердил, что они ее потянут, и наши нефтяники тут же как бы переполошились, что зря обижают замечательного Ниязова, замечательного Каримова, вот они сейчас нам сделают такую штуку...

Ничего они не сделают. Они эту трубу будут тянуть еще десятилетиями, и скорее всего, никогда не протянут. Представить просто Афганистан, и что они потянут трубу. Я был в Северном Афганистане: какая там труба? Там все пропадет, не говоря о трубе.

Поэтому надо спокойно реагировать на такие вызовы, которые и рассчитаны в основном на российскую реакцию. К сожалению, мы на них как-то покупаемся.

России надо понять, что у нас нет там союзников. Вот на сегодняшний день союзников в Центральной Азии у нас нет. У нас есть там конкуренты, которые выходят на внешний рынок, с тем же самым продуктом, который есть у РФ, и которые рассматривают Россию в качестве конкурента.

На мой взгляд, перестраивать российскую политику надо на основе экономических отношений. Ни в коем случае не надо заниматься реализацией схем управляемых конфликтов, думая, что мы раскачаем ситуацию, а местные режимы там еле дышат. Да можно поднажать, можно, скажем, Акаева сместить. Несколько сотен тысяч долларов и местная оппозиция выведет народ, штурмом сметет его дворец, тем более он почти не охраняется. Это не проблема. Проблема в том, что эта дезинтеграция пойдет просто как черная дыра - будет всех засасывать. И Таджикистан, и Узбекистан приедут к нам и будут здесь у нас же и "нахлебничать".

Не надо нам пытаться эти режимы раскачать. Не надо никого “свергать” и устраивать государственный переворот. Нужно просто занять жесткую, но ясную позицию, и их "продалбливать" на экономическое сотрудничество. "Продалбливать" их на концессии, на концессии трубопроводов, железных дорог, чтобы просто замкнуть окончательно их выход на мировые рынки. Того же самого продукта конкурентоспособного.

И кстати, в этом плане о Путине в азиатских СМИ пренебрежительно пишут. А вот о гендиректоре "Итеры" Макарове ни в Узбекистане, ни в Туркмении никогда не напишут ничего плохого. Он просто знает, как с ними разговаривать... Частный, но очень показательный пример.

Еще генерал Скобелев говорил, что в Средней Азии очень легко добиться подписания любых договоров и совершенно невозможно добиться их исполнения. Вот та же самая ситуация, которая была там и в позапрошлом веке, и сейчас. Отсюда и надо строить политику.

И еще, что мне очень понравилось в позиции США.

США сейчас являются главными покровителями как самих режимов, так и их оппозиции, и этим они их умело раскачивают. Потому что сейчас все оппозиционеры местные, обиженные люди, все они находятся не в Москве, а в западных столицах, и пытаются как-то там решить свои проблемы. Но дело в том, что Америка сейчас и режимы фактически спонсирует, и тех людей они могут вытянуть из рукава в любом момент, и шантажировать эти режимы.

Я думаю, решить вопросы по Туркмении Путину довольно просто, элементарно даже, пригласив, скажем, на кружку чая Бориса Шихмурадова, главного врага Ниязова. И ничего там не обсуждать, за этой кружкой чая. Просто в российских СМИ это осветить, что Путин встретился в чай-хане с Борисом Шахмурадовым, посидели, попили чай, поговорили... Политика Ниязова тут же среагирует должным образом. Потому что все равно режимы ЦАР не прочны, четко реагируют на жесткую и ясную политику. На неясную и нежесткую не реагируют никак.

Вот рефрен всех моих впечатлений. Я готов поделиться, если кто-то еще что-то хочет прояснить, с удовольствием подискутирую на этот счет.

В.Л.ЖАРИХИН

Спасибо. Я благодарен выступающим за выступления.

Вы знаете, мы с Владимиром Ивановичем Романенко посоветовались и решили, что дополнительно надо дать информацию. А собственно говоря, о чем мы ведем речь, о каком военном присутствии реальном, в настоящий момент что мы обсуждаем? Вот у наших коллег, людей гражданских, эта тема прозвучала мало, поэтому я хотел бы предоставить слово для сообщения Романенко Владимиру Ивановичу, заместителю директора Института стран СНГ и генерал-майору.

В.И.РОМАНЕНКО

Дорогие друзья!

Во-первых, давайте вернемся к теме нашего сегодняшнего семинара, все-таки вопрос именно в российской оценке ситуации, складывающейся в Центральноазиатском регионе. Недавно, давая интервью американской телекомпании Эн-Би-Си, мне задали вопрос: как с точки зрения советского генерала Вы ощущаете вопрос военного присутствия Соединенных Штатов в Центральной Азии?

Моя реакция была искренняя. С точки зрения советского генерала рассматривать присутствие американцев в Центральноазиатском регионе - это полный кошмар. Это значит полное поражение, это значит в твоих тылах противник, а мы всегда рассматривали Среднеазиатский регион как крепкий тыл всего постсоветского, а в свое время и советского пространства.

В свое время и советское вторжение в Афганистан было связано с желанием сохранить стабильность в тылу. Потому что уже в тот период возникла реальная угроза прихода американцев в Центральноазиатский регион.

На сегодня ситуация сложилась совсем иная. Давайте смотреть правде в глаза. Иногда оценки многих наших политологов, в том числе и военных экспертов, исходят из, может быть, из старых позиций, возможностей Советского Союза решать свои военно-стратегические и политические задачи. Ведь всем понятно, что ситуация с талибаном влияла на всю систему взаимоотношений в Центральноазиатском регионе. Вся дестабилизация в Центральноазиатском регионе и в последующем ее воздействии и на Россию, я имею в виду в первую очередь, наркотики и многочисленных переселенцев, которые тоже являлись источником дестабилизации, они создавали для России ситуацию, когда рано или поздно вопрос Афганистана надо было решать и в первую очередь военным путем.

Способны мы были бы решать эту проблему? Без силового воздействия решить афганскую проблему невозможно. Способна Россия на сегодняшний день военным путем решить афганскую проблему?

Можно сказать однозначно - невозможно. У нас на сегодняшний день все, что может стрелять, летать - все задействовано в Чечне. Если дать оценку наших сухопутных войск, то понимаете, реальное состояние наших Вооруженных Сил? Наверное, далеко не все представляют. Приведу один пример.

Сейчас много говорят о том, что идет интеллектуальная деградация Вооруженных Сил. Командирами взводов набирают прапорщиков и присваивают им, как во время Великой Отечественной войны, после трехмесячных курсов, офицерские звания и ими укомплектовывают все первичные должности, особенно в сухопутных войсках. Что мы хотим от таких Вооруженных Сил, чтобы потерь было меньше в Чечне? Не будет этого.

И исходя из всех возможностей, - я немного здесь полемизирую с нашим директором К.Ф.Затулиным, - возможно, это Россию очень здорово унижает. Это действительно приводит к тому, что мы навсегда на сегодняшний день распрощались с виртуальным образом бывшего Советского Союза. Россия считала себя на всем постсоветском пространстве ведущей страной, чтобы ни говорил Путин, стараясь не подчеркивать эту позицию Москвы. Я надеюсь, что время идет и что-то в перспективе изменится, но реальность оказалось такова, что к моменту начала антитеррористической операции мы уже тоже не могли, с одной стороны, согласиться с той ситуацией, которая складывалась в Афганистане, и в то же время мы не могли, с другой стороны, решить этот вопрос военным путем. Поскольку силами одной 201 дивизии, которая укомплектована наполовину жителями Таджикистана, решить эту проблему вообще невозможно (учитывая то, что мы в свое время вводили туда 40-ю армию одну, а надо было бы три-четыре, если бы мы хотели решить эту проблему до конца). И вот в этих условиях, когда американцы начали военную кампанию, надо понимать, что у нас, в общем-то, выхода другого не было.

У нас сейчас появилось много борзописцев, которые бросают камень в адрес Советской Армии, что за десять лет пребывания в Афганистане не смогла решить военным путем те проблемы, которые были на его территории. Если таким образом смотреть, то и американцы не смогли во Вьетнаме в свое время решить таким же образом эти проблемы.

Почему? Что во Вьетнаме, что в Афганистане воевал-то Советский Союз с Соединенными Штатами или наоборот. И это надо ясно понимать. И вот когда не стало ни финансовой, ни экономической поддержки в Афганистане, вы видите, что все эти “грозные” талибские войска рассыпались как карточный домик - даже практически без участия сухопутных войск Соединенных Штатов Америки.

Но, с другой стороны, американцы на сегодняшний день оказались в ситуации, как и мы в начале афганской кампании. Сначала было 4,5 тыс. сухопутных войск. Сегодня уже принято решение об увеличении этой группировки до 9 тысяч. И постепенно этот процесс, уверяю вас, будет затягивать Америку туда, если она вовремя не остановится. Они обязательно окажутся в той же ситуации, в какой оказались мы. Потому что сопротивление со стороны талибов возрастает. Вы видите, фактически в открытом бою талибы понесли только некоторые потери в северной части Афганистана. Дальше талибов вроде вообще не стало.

Что от этого их идеология поменялась, что от этого изменились те запасы, которые, они создали в горной местности, не хуже, чеченцы в Чечне. И с моей точки зрения, этот процесс будет продолжаться очень долго. Здесь, в военном плане, для американцев безвыходное положение, необходимо использовать военную инфраструктуру Центральноазиатского региона. Почему? Потому что воевать с палубы авианосцев больше месяца невозможно, особенно силами сухопутных войск. Плюс – с палубы авианосца подлетное время только до границы Афганистана, там 550 км. – это, считайте, половина полетного времени, когда любой летательный аппарат тратит топливо только для того, чтобы дойти до границы Афганистана, а потом выполнять боевую задачу. Я беру именно тактические средства, которые необходимы для поля боя. И мы видим, что в атмосфере неприятия, которая существует в Пакистане по отношению к американцам, создать там другие условия не представляется американцам возможным, остается только один вариант – наземные базы Центральноазиатского региона. Они являются действительно удобными, уже апробированными, и с военной точки зрения Россия оказала неоценимую услугу Соединенным Штатам.

С другой стороны, все режимы, которые существуют в том же Узбекистане, Киргизии приветствовали присутствие американцев, но видели-то они другие цели. Здесь этот вопрос прозвучал: не борьба с талибами, не борьба за стабилизацию ситуации видится этим руководителям, а именно в первую очередь элиты видят возможность обогатиться за счет присутствия американцев. Это звучит напрямую во многих средствах массовой информации. В Соединенных Штатах задавали вопрос: а чем режим Каримова отличается от режимов других, мягко скажем, недемократических государств? Такие вопросы ему задавали напрямую и, наверное, американцы оценивают всю нелегитимность нынешнего руководства РУ.

Но именно военно-политические потребности заставили закрыть глаза на все остальное ради достижения определенной цели в Афганистане. Для России же гораздо важнее, чем эта тактическая задача разгрома военной группировки талибов на территории Афганистана, последующее развитие событий. Еще раз хочу сказать, что для нас было неприемлемо второй раз войти на территорию Афганистана. Сейчас задача разгрома талибов в целом решена. И развитие событий в дальнейшем является определяющим для всей ситуации в Центральноазиатском регионе. Она затрагивает, как здесь было сказано, и Китай, и Индию, и Иран, и Пакистан. Совокупность позиций будет влиять и изменять ситуацию. Россия не должна здесь упустить своих позиций. На мой взгляд, после завершения активной фазы антитеррористической операции, существование американских баз в Центральной Азии для России неприемлемо.

И с этих позиций, наверное, и стоит задача перед внешнеполитическим ведомством и нашим Министерством обороны, всеми другими государственными структурами РФ - создать условия для достижения этой цели. Легко это будет? Наверное, очень сложно. По моей оценке, американцы всегда очень быстро приходят и очень долго уходят из любого региона, куда они попали.

Спасибо за внимание.

В.Л. ЖАРИХИН.

Спасибо. Как видите, мы продемонстрировали максимальную степень плюрализма от единой организации. Но это, наверное, не случайно. Потому что это тот вопрос, который сейчас еще только осуществляется. Поэтому, может быть, и настало время для абсолютно однозначных ответов и это было самое простое – однозначно ответить. Поэтому, собственно говоря, мы и пригласили вас на этот семинар.

Есть вопросы?

Вопрос. Владимир Иванович, что есть причина, а что следствие: приход ли Соединенных Штатов или наземная военная операция в Афганистане как причина для того, чтобы оставить свои сапоги в Средней Азии и взять под контроль практически не только Центральную, но и всю Среднюю Азию. Или эти базы в Центральной Азии. Но для этого надо было просто перестать финансировать Афганистан, талибы бы сами разбежались. Но талибы, на мой взгляд, были использованы как причина для того, чтобы прийти в Среднюю Азию к границам России. Или это не так?

В.И.РОМАНЕНКО.

Я с Вами полностью не согласен, хотя этот элемент, безусловно, присутствует, и его отрицать просто глупо. Используя ситуацию, американцы вошли, и я не исключаю, что они вошли надолго и очень серьезно. Они получают в местах своего пребывания страстное желание удерживать и углублять их присутствие. Я имею информацию, что все эти временные базы строят на долгосрочной основе, и сейчас из Штатов военно-транспортными самолетами сборные бетонные сооружения доставляются на базы в Манате и Хонабаде. Это продуманная, долгосрочная политика. Но отрицать то, что оперативно-тактические элементы присутствовали, особенно в момент начала антитеррористической операции нельзя. Не надо думать, что та же северная группировка талибов была так слаба. Когда они почувствовали, что поддержки нет, тогда началось их отступление и потеря позиций. Они почувствовали это, когда увидели кольцо, которое было создано вокруг Афганистана. И накладка этих моментов создает очень сложную, многоплановую ситуацию. И сказать, как дальше развернуться эти события, достаточно сложно.

Вопрос. Они потеряли 4,5 тыс. жителей. Невольно напрашивается вывод, что все это было организовано изнутри. Такими малыми потерями, такие большие достижения.

В.И.РОМАНЕНКО.

Вы знаете, что сейчас Березовский распространяет кинофильмы о том, что наше ФСБ в Москве взрывало дома. Да нет, в истории вряд ли такое возможно. Мне кажется, что надо отдать американцам должное, что из каждой ситуации они умеют выжимать максимум возможного. Мы, к сожалению, такой гибкостью пока не владеем.

Вопрос. А скажем, китайский фактор мог сыграть какую-то роль в американском военном присутствии? Если бы это было против Китая, логичнее было бы из Афганистана, если бы это было направлено против России, легче было бы договориться с Казахстаном.

В.И.РОМАНЕНКО.

Вы не присутствовали на первых двух докладах, эта тема в них звучала. Я думаю, мы далее рассмотрим этот порядок. Естественно, китайский фактор, достаточно резко проявившийся на сегодняшний день в этом вопросе, может в перспективе оказаться определяющим, на мой взгляд.

В.Л.ЖАРИХИН.

Я хотел бы высказать личные впечатления. Так случилось, что осенью 1999 года я был в Штатах и встречался с одним из конгрессменов. У нас была как бы некая общеполитическая беседа. И я тогда в 1999 году говорил, что для наших стран “осевым” может являться фактор “исламистской угрозы”. Знаете, он тогда меня просто не слышал. Он говорил о Китай, что Китай – это самая “главная угроза”.

Поэтому, действительно, в ходе дискуссии нам следует добавить, что это некий вызов для России, может быть, вызов для России процесс и с другой стороны находящийся. Это интересный вопрос для дискуссии, но подошло время для кофе-брейк. Может быть, мы выпьем кофе, а после этого продолжим наш разговор.

Перерыв

В.Л.ЖАРИХИН.

Несомненно, контингент в Средней Азии только появился, наверное, надолго. Видимо, все еще усугубляется, тем самым знаменитым выражением из знаменитого фильма: Восток – дело тонкое.

Поэтому я хотел бы предоставить слово завсектором политологии Института Востоковедения Юрию Георгиевичу Александрову, для слова о Востоке, который он профессионально изучает много лет.

Ю.Г. АЛЕКСАНДРОВ

Об отношении официальной России к тем событиям, которые происходят сейчас в Афганистане и вокруг него, можно правильно судить, если помнить, что политика – это всегда искусство возможного в пределах тех максимальных целей, которые государство ставит перед собой. С этой точки зрения, следует положительно оценить ту активную поддержку, которая сразу же была оказана российским государственным руководством военной акции США в Афганистане. Даже, несмотря на то, что появление американских военных баз – пусть, временных – на территории государств Средней Азии – членов СНГ, бесспорно, таит в себе потенциальную угрозу геополитическим планам России в этом регионе. Тем более, поскольку сами американцы уже объявили, что их войска в самом Афганистане останутся на неопределенное время.

Тем не менее, стоит вспомнить, что еще совсем недавно как политики, так и общественность в нашей стране негативно оценивали последствия ожидавшейся полной победы талибов и утверждения их в качестве государственной власти в Афганистане. Прежде всего, сильную тревогу вызывала перспектива массового бегства населения из северных районов страны на территорию среднеазиатских республик по мере военных успехов талибов. Волны, которую не представлялось возможным остановить и которая могла только ускорить дестабилизацию положения в этих и без того не вполне спокойных государствах, особенно в Таджикистане. При этом вполне обоснованным выглядело предположение, что вслед за волной беженцев в Среднюю Азию вторгнутся сами талибы – носители идеологии радикального средневекового ислама и социальной демодернизации мусульманского мира.

На дальнейшее опасность усматривалась в том, что непосредственно на среднеазиатских границах СНГ утвердилась бы организованная сила, поддерживаемая проамериканским политическим режимом в Пакистане и в то же время продолжающая вынашивать идеи агрессии на территории Средней Азии. Теперь эти опасности исчезли, и пока что они не сменились другими, не менее серьезными.

Важно также сравнить те изменения, которые произошли после начала американской военной акции в позициях США и России в Афганистане и вокруг него. США, действительно, создали в Средней Азии несколько военных баз. Окажутся ли они временными, как это было договорено, или нет, прояснит будущее. Но понятно, что это будет зависеть от целого ряда факторов, которые определят возможности американского и российского влияния в регионе.

Один из таких факторов – перспективы американской антитеррористической акции в Афганистане. Подобно тому, что имеет место в Чечне, такое ее название лишь в ограниченной степени отражает суть происходящего, представляет собой только вершину айсберга. Разгром окопавшегося в Афганистане международной террористической организации “Аль-каида” и свержение режима талибов – лишь первый шаг по пути глобальной войны против международного терроризма. Чтобы он больше не поднял голову в этой стране, в ней должна быть восстановлена государственность и начаты серьезные социальные изменения. Прежде всего, с целью восстановления роли городов как центров политической, экономической и культурной жизни. Но приступить к решению такой задачи можно только при условии, если нынешняя война против талибов приведет к их полному разгрому и не сменится гражданской войной – так, как это произошло после вывода из Афганистана совестких войск. И сейчас уже появляются некоторые признаки очередной дестабилизации обстановки в стране.

Если дела пойдут именно так, США вряд ли станут вмешиваться в них своей военной силой сильнее, чем сейчас. Опыт таких попыток уже приобретен Советской армией в том же Афганистане и самими американцами во Вьетнаме. Тем более что Афганистан – это лишь начало долгой войны мирового масштаба. Теперь следует ожидать ответа со стороны сил международного радикализма, выступающих под знаменами ислама, демодернизации и антиамериканизма. Происходящая в настоящее время перегруппировка их сил, признаки которой вполне наблюдаемы, надо полагать, уже вскоре приведет к очередному подъему террористических выступлений в разных странах. Если же США в соответствии с логикой войны предпримут попытку покончить с режимом Саддама Хуссейна в Ираке, в этой стране вряд ли удастся избежать развала государственности. Скорее даже, определенно не удастся. И тогда США будет вообще не до Афганистана и не до Средней Азии. Тем более, не до прямых посягательств на жизненно важные российские стратегические интересы в регионе. К тому же, если обстановку к югу от среднеазиатских государств не удастся нормализовать, это осложнит положение и в них самих. Начиная, хотя бы, с дальнейшей ативизации афганского и международного наркобизнеса в благоприятной для него обстановке политической и социальной нестабильности в Афганистане. По сообщениям, уже сейчас, очень скоро после свержения режима талибов, выращивание опийного мака в стране, которое они запрещали, увеличилось в десять раз. Таким образом, политический хаос всегда опасен не менее чем даже враждебный политический режим.

Единственная сила, которая сможет в тех или иных пределах реально участвовать в поддержании стабильности в Средней Азии – это Россия. Вряд ли можно отрицать, например, что российская 201-я дивизия, пусть недостаточно хорошо укомплектованная, значит для Таджикистана намного больше, чем все вооруженные силы США, - просто потому, что те туда не пойдут для участия во внутренних конфликтах. С этой точки зрения, вряд ли есть большие основания считать, что появление американских военных в Средней Азии может поставить крест на российских усилиях создать в регионе систему коллективной безопасности. (Сомнения при этом больше других вызывать позиция Узбекистана.) В таком случае длительное сохранение в среднеазиатских республиках военных баз США будет вызывать там растущее раздражение и окажется катализатором возможных провокаций. Уже сейчас недовольство появлением американских военных проявилось во время недавних волнений в Киргизии, будучи спровоцированным подозрениями, что арендная плата за использование американскими ВВС аэропорта Манас близ Бишкека, в основном, оседает в карманах коррумпированных высокопоставленных чиновников.

Подход стратегов США к Средней Азии, безусловно, должен отличаться от их политики по отношению к Грузии. В последнем случае они, видимо, готовы практически помочь решению двуединой политической задачи, к которому стремится грузинское руководство: вернуть в лоно своего государства Абхазию и Южную Осетию и отдалиться от России. Россия же (в отличие от своей среднеазиатской политики, направленной на поддержание целостности ННГ региона) разыгрывает против Грузии именно карту фактической поддержки сепаратизма ее “окраин”. То есть карту дестабилизации грузинского государства, будучи в тоже время связанной в своих действиях обязательствами в отношении принципа неизменности границ.

Появление в Средней Азии американских военных баз, пожалуй, единственный явный минус для российской геополитики. Но вместе с тем, произошли и такие изменения, которые надо записать ей в плюс. Прежде всего, как факт, Россия вернулась в Афганистан в качестве друга, о чем, конечно, никто не мог и помышлять еще полгода назад. Напротив, утратил свое влияние в стране Пакистан, давно считающийся форпостом геостратегии США на Среднем Востоке. Его позиции ослабляются не только разгромом движения талибов как организованной силы, но и неспособностью помочь американцам покончить с его лидерами, изолировав их от социальной опоры в приграничных районах страны. А на другом фланге ему грозит опасность дестабилизации обстановки на Ближнем Востоке. Последнее, разумеется, не в стратегических интересах России как одного из активных участников международной антитеррористической коалиции. Но такая возможность должна быть трезво учтена при выработке позиции нашего государства по отношению к действиям США в Афганистане и к новым независимым среднеазиатским государствам.

О сложности выбора российским государственным руководством линии поведения в отношении Средней Азии в новых условиях свидетельствуют, помимо прочего, произошедшие за самое последнее время изменения в области экономической геополитики в Каспийском регионе и вокруг него. В первую очередь, это касается экспорта углеводородов из региона Каспия и, в последующем, вероятно, из внутренних районов Казахстана. То есть проблемы, которая имеет принципиальное значение для оценки перспектив последующей интеграции или, наоборот, развала СНГ. Прежде всего, потому, что весь накопленный опыт прошлых лет подсказывает: маршруты нефти и газа, а также транспортные пути – это, при исторически сложившихся условиях, сейчас наиболее реальный и эффективный способ реинтеграции экономического пространства бывшей союзной Евразии. А значит, и политического сближения.

Восстановление и дальнейший прогресс того разделения труда внутри промышленности и между различными отраслями хозяйства, которое возникло в этом пространстве в советские времена, играет в принципе не менее важную роль. Возможно даже, оно предстанет в перспективе как более фундаментальный фактор интеграции экономик стран СНГ. Но он может дать большие результаты только в сравнительно отдаленной перспективе, учитывая масштабы структурной ломки их хозяйственных систем и сильно ограниченный совокупный спрос.

Между тем, в области экспорта углеводородов уже сейчас события начали заметно ускоряться. Как известно, во время мартовского неформального саммита лидеров СНГ близ Алма-Аты президенты России, Казахстана, Туркмении и Узбекистана сделали заявление о долговременном сотрудничестве и стратегическом партнерстве своих стран как производителей природного газа. Сотрудничество предусматривает развитие ресурсного потенциала и трубопроводного транспорта, согласование экспортно-импортной политики, энергетическую безопасность. Цель - обеспечить баланс производства и потребления природного газа в государствах-членах альянса, координировать экспорт по объемам и направлениям. Соглашения на этот счет должны заключаться на двусторонней и многосторонней основах. Комментаторы сразу же окрестили проект “Газовым альянсом” или “Газовым ОПЕК”.

Объяснение произошедшего с очевидностью вытекает из оценки событий в Афганистане и вокруг него. К примеру, еще в конце прошлого октября “Отец туркменов” в беседе с заместителем генерального секретаря ООН Кензо Ошимой говорил о проекте трансафганского газопровода в Пакистан как о действенном средстве для налаживания мирной жизни в Афганистане. Но довольно скоро стало понятно, что клубок противоречий, запутанный талибами, участниками Северного альянса, различными афганскими племенами, США и Ираном, вряд ли будет распутан быстро, а это практически перечеркивает надежды туркменского лидера на трансафганский вариант. Точно так же, как перед этим американская акция возмездия смела его расчеты на возможность договориться с режимом талибов. Сомнительно, чтобы необходимые для такого дела условия безопасности могли быть обеспечены в обозримом будущем, и потому его недавнее совместное с главой временного правительства Афганистана Хамидом Карзаем заявление о необходимости строительства газопровода следует воспринимать как простую декларацию о желаемом.

Приостановлена и разработка проекта транскаспийского газопровода. Так что о многовариантности экспорта углеводородного сырья из Туркмении пока что остается только мечтать. В том числе и об иранском маршруте и транзите через него, обходя Афганистан, в Пакистан и Индию. Ради этого пришлось бы слишком сильно поссориться с США. Но в составе “альянса”, при поддержке со стороны России, этот вопрос, не исключено, может быть, положительно решен в какой-то перспективе. Пока же в нынешнем году Туркменистан собирается поставить в Иран всего чуть более 12 процентов своего экспортного газа - 7 млрд. кбм из планируемых 57 млрд. кбм. Газ, который должен идти транзитом на Украину, российский “Газпром” намерен откупить для последующей перепродажи на границе между Туркменией и Узбекистаном.

Более того, с российской стороны начинается подстройка своих действий под планы Ашхабада. По словам министра нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов Туркмении Курбанназара Назарова, предусматривается к 2005 г довести добычу газа до 85 млрд. кбм, а еще через 5 лет до 120 млрд. кбм. Поставки газа на экспорт вырастут до 70 млрд. кбм в 2005г. и 100 млрд. кбм в 2010г. В соответствии с этим, по российско-туркменскому соглашению от декабря прошлого года, “Газпром” и “Туркменнефтегаз” должны заключить долгосрочный контракт об увеличении закупок туркменского газа с 2 млрд. кбм в 2002 до 80 млрд. кбм. в 2012г. В том числе по 60 млрд. кбм. ежегодно для перепродажи на Украину и в другие страны СНГ. При этом, в случае с Украиной покупателем газа будет выступать “Газпром”, а не НАК “Нефтегаз Украины”, как сейчас.

Итак, Туркменистан, похоже, созрел для “Газового альянса” под эгидой России. А дальше газ предполагается двинуть по существующим с советских времен трубопроводным маршрутам. Россия, как уже говорилось, должна покупать газ на туркменско-узбекской границе. В числе разрабатываемых российско-узбекистанских программ - доразведка и освоение ресурсов нефти и газа на плато Устюрт, реконструкция евроазиатских газопроводных систем “Бухара-Урал” и “Средняя Азия – Центр”, производство оборудования для сжижения газа и нефтегазохимии. Предстоят также поставки узбекского газа для российских энергетиков и транзитом через Казахстан и Россию на Украину. Доля газа в экспортных доходах Узбекистана должна достичь 35 процентов к 2005г.

Попутно Узбекистану и Казахстану надо договариваться о ценах на газ, поставляемый первым второму. Российское правительство, в свою очередь, одобрило проект соглашения с Казахстаном о сотрудничестве. В нем предусмотрены разработка совместного баланса поставок и транзита газа; развитие и эксплуатация газопроводов и других объектов инфраструктуры газового комплекса; совместные проекты транспортировки газа на рынки третьих стран; разведка, освоение и эксплуатация месторождений, в том числе на принципах раздела продукции; переработка казахстанского газа в России. Соглашение заключено сроком на 10 лет и может автоматически продлеваться на пятилетние периоды.

Намного сложнее обстоят интеграционные дела в области транспортировки нефти. Еще в конце ноября прошлого года Нурсултан Назарбаев выдвинул предложение создать в рамках СНГ нечто вроде “мини-ОПЕК” - региональное объединение экспортеров нефти, в которое кроме Казахстана вошли бы Россия, Азербайджан и Туркмения. Почти сразу же об инициативе казахстанского президента одобрительно отозвались и в Государственной нефтяной компании (ГНКАР) Азербайджана. Сама по себе такая идея не оригинальна. В мире уже есть подобные структуры - как, например, Организация арабских стран-экспортеров нефти (ОАПЕК). Она призвана координировать внешнюю нефтяную политику на региональном уровне, в рамках общей линии ОПЕК. Но в случае с “мини-ОПЕК” предложение Назарбаева прозвучало своего рода вызовом в адрес картеля. По крайней мере, не было лишено налета конфронтационности по отношению к нему, которая пока не подкрепляется реальной конкурентоспособностью. Поэтому в Москве встретили очередную идею президента Казахстана так же прохладно, как и многие его предыдущие громкие инициативы.

Назарбаева заподозрили, что за его предложением кроется не только хорошо известная любовь к броским политическим лозунгам, но и определенный конкретный расчет. Ведь оно было выдвинуто в тот момент, когда руководство “большого” ОПЕК максимально ужесточило давление на Россию с целью заставить ее пойти на согласованные меры по ограничению экспорта нефти. Звучали даже угрозы обвалить мировой рынок, сбив цены до катастрофического для нашей страны уровня. И хотя в тот момент российское правительство еще продолжало уламывать своих “нефтяных генералов” и вяло торговаться с ОПЕК, догадаться, что уступки все же последуют, было нетрудно. Вопрос заключался лишь в том, насколько будет ограничен экспорт нефти и как долго все это продлится.

Но для руководства Казахстана и вслед за ним Азербайджана он формулировался еще и так: что будет все это время с транзитом их нефти, который приближается к 15% того количества, что поступает на экспорт с территории РФ? Ведь ни та, ни другая страна практически не имеют сегодня солидных альтернативных экспортных маршрутов. Пока они существуют только в проектах. Как, кстати говоря, и сама та “большая нефть”, которую предполагается направить по новым трубопроводам в будущем. Казахстан и Азербайджан не примкнули к курсу ОПЕК на ограничение экспорта нефти - тем более что давления на них практически не было оказано. Поэтому больше всего их волновал вопрос, не затронут ли ограничения на экспорт нефти в России не только отечественные компании, но и их. С этой точки зрения, региональная организация представилась им полезной в роли координатора транзита нефти.

Однако есть еще один вопрос, который затрагивает не только конъюнктурные интересы Казахстана и Азербайджана. Что последует дальше, в предвидении роста добычи нефти, к которому стремятся все четыре страны? Как будут решаться при этом проблемы развития сфер производства, транспортировки, соблюдения взаимных интересов при диверсификации экспортных маршрутов, раздела потенциальных внешних рынков? Ведь уже сейчас развертывается нешуточная международная конкуренция за возможность на свой лад делить шкуру неубитого медведя – все ту же будущую нефть Каспийского региона. На как можно большую часть того, что обещает дать в ближайшие годы Казахстан, претендуют несколько стран. Кроме России с ее маршрутами на Новороссийск, Балтику и нефтепроводом “Дружба” это также Турция с проектом нефтепровода Баку – Тбилиси - Джейхан и Украина с надеждами направить казахстанскую нефть в польские порты по нефтепроводу Баку – Супса – Одесса - Броды – Гданьск, а также от себя в Европу по маршруту Одесса – Броды - трубопровод “Дружба”.

За всеми планами, альтернативными российским, помимо прочих расчетов, стоят и крупные геополитические интересы США. Это придает им значительно больший вес, чем их чисто экономическая обоснованность – довольно слабая. Правительство США не только “продавливает” экономически сомнительный проект нефтепровода Баку – Джейхан, но и всячески завлекает в него Казахстан – в прогнозируемой перспективе ключевого партнера, вклад которого в наполнение этой “трубы” рассматривается как решающий для успеха всего проекта. В конце прошлого года сам госсекретарь США Колин Пауэлл агитировал президента Назарбаева за этот маршрут.

Не оставлена в стороне даже не имеющая своей нефти Украина с ее настойчивым стремлением диверсифицировать источники поступления энергоресурсов. В том числе и для дальнейшего транзита в Европу с вытекающим из этого интересом к каспийской нефти, которая могла бы транспортироваться через систему Баку – Супса – Одесса – Броды - Гданьск. Переговоры на этот счет представители “Укртранснефти” вели в Баку не далее как в феврале. А незадолго до того представитель Госдепа США обсуждал с главой администрации украинского президента не только этот вопрос, но и перспективы украинского участия в строительстве нефтепровода Баку Джейхан на участке Баку – Тбилиси. И конечно, активнее всех связывает свою судьбу с нефтепроводами, альтернативными российским маршрутам, Азербайджан. Так, в конце января глава азербайджанского МИД Вилаят Гулиев акцентировал вопрос о поддержке США проекта Баку – Джейхан. При этом он высказал мнение, что заявление вице-президента Дика Чейни о готовности его страны выделить на реализацию проекта 2,5 млрд. долл. следует расценивать как мнение официального Вашингтона. По его словам, сотрудничество с США в нефтяной области распространяться и на обеспечение безопасности азербайджанских нефтепроводов и газопроводов. Вполне понятно, что все это прямо затрагивает интересы России.

Итак, координировать, вообще говоря, есть что уже сейчас, а в дальнейшем может оказаться еще больше. Например, на тот случай (все более вероятный), если нефтепроводы, альтернативные российским, все же начнут действовать. Поэтому есть смысл задуматься, нет ли конструктивного начала в самой идее “мини-ОПЕК”, если избавиться от того ореола конфронтационности с “большим” ОПЕК, который существует вокруг нее. Вопрос в том, что именно нужно России от прикаспийских государств СНГ как нефтеэкспортеров. Можно ли говорить, что российское правительство имеет на этот счет вполне четкие представления и ведет последовательную политику?