Профиль,
17 марта 2003

Мирный приговор. Попытка России примирить Абхазию с Грузией может оказаться удачной. Но от России уже ничего не зависит.

Владимир Жарихин, зам.директора Института стран СНГ

 Российский президент в сочинской резиденции Бочаров Ручей встречался со многими и в разных составах, но такой круг гостей, пожалуй, оказался для всех неожиданным. Президент России, президент Грузии и премьер-министр Абхазии сели за стол переговоров, совещались в общей сложности два дня, но их попытка прийти к окончательному и устраивающему все стороны решению в отношении сложнейшего и застарелого грузино-абхазского конфликта, естественно, и не могла завершиться успехом. Принятая в мировой практике модель умиротворения мятежных территорий, решая главную проблему -- прекращение боевых действий, обычно загоняет все остальные аспекты урегулирования в беспросветный тупик. Действительно, как принято действовать? На линию разделения вводятся миротворческие силы, которые разделяют настолько эффективно, что прекращаются практически все экономические, культурные, человеческие связи между сторонами конфликта. Против непризнанного государственного образования вводится международная экономическая блокада. Чтобы быстрее одумались. Считается, что все эти меры наилучшим образом должны способствовать ведению политических переговоров под эгидой различных международных организаций.   Переговорный процесс идет обычно десятилетиями. За это время народы по обе стороны барьера привыкают жить друг без друга, более того -- начинают привычно обвинять во всех своих бедах соседей. Совсем свежий, но далеко не единственный пример: только что под эгидой самого Генерального секретаря ООН Кофи Анана полным провалом закончились тридцатилетние переговоры, которые велись по воссоединению северной и южной частей Кипра. Причем лидеров турок-киприотов не прельстила даже перспектива вхождения в богатый Европейский союз.   Так что сочинским переговорщикам опираться на позитивный мировой опыт не имело смысла. По причине его отсутствия. Тем не менее Путину, похоже, удалось нащупать то направление действий, двигаясь по которому шаг за шагом можно постепенно восстановить самое главное -- утерянное взаимное доверие между народами Абхазии и Грузии. Общее и взаимовыгодное дело. Он предложил уже сейчас, не дожидаясь пресловутых окончательных политических договоренностей, начать совместную модернизацию Ингурской ГЭС (она находится частично в Грузии, а частично -- в Абхазии), восстановление сквозного железнодорожного движения Сочи -- Тбилиси через Сухуми.   Шеварднадзе, в свою очередь, заявил, что миротворческий контингент СНГ будет оставаться в зоне грузино-абхазского конфликта до тех пор, пока одна из сторон не потребует его вывода. Дело в том, что долгое время грузинская сторона сваливала на миротворцев СНГ (которыми реально являются только российские военнослужащие) и тупик в политических переговорах, и проблему возвращения беженцев, регулярно поднимала вопрос об их отзыве как не справившихся. Хотя миротворческие силы всегда призваны выполнять только одну задачу -- разделять противоборствующие стороны, чем они успешно и занимаются уже больше десяти лет (кстати, ценой гибели более 90 российских военных). Все остальное -- это проблемы политиков, в первую очередь грузинских.   Пойдут ли участники конфликта по пути, предложенному российским президентом? Пока твердой уверенности в этом нет. По возвращении в Тбилиси Шеварднадзе привычно заявил: "Грузия может стать федеративным государством, в котором Абхазии будут предоставлены особые права". И получил привычный ответ от Гагулиа: "Надежды Грузии вернуть Абхазию тщетны". Если вместо конкретных совместных проектов грузинский президент снова увлечется привычной политической риторикой, то, может быть, лет через двадцать Генеральный секретарь ООН вынужден будет, как Кофи Анан на Кипре, заявить: "К сожалению, это конец пути -- все наши усилия не привели к успеху.