Русский журнал,
18 марта 2003

Элиты-клиентелы как ключевой фактор политического развития центральноазиатских государств

Сергей Бирюков, к.п.н.

Недавнее "исчезновение" из публичной политики в начале марта текущего года президента Узбекистана Ислама Каримова, которое некоторые эксперты поспешили увязать с его болезнью и даже смертью, а также заметные перестановки среди хакимов (глав) областей в Верховном суде и правительстве Узбекистана - нарушили "межклановый баланс" и стимулировали борьбу сформированных по "земляческому" принципу групп и "внеклановых субъектов" за власть. В случае "невозвращения" Каримова, как полагают эксперты, борьбу за власть между собой поведут тесно связанный с интересами узбекистанских таджиков "джизакско - самаркандский клан" (лидеры - нынешний советник Каримова и бывший глава минводхоза УзССР И.Джурабеков и глава МВД республики З.Алматов), ставящий на поддержку США и их союзников по НАТО "ташкентско-ферганский клан" (лидеры - сотрудник аппарата президента Т.Алимов и министр обороны Узбекистана К.Гулямов) и дистанцировавшийся от кланов и пророссийски ориентированный премьер-министр У.Султанов. Развертывание межклановой борьбы за власть грозит республике с ее обострившимися в последнее время межнациональными противоречиями и социальными проблемами гражданской войной, помноженной на раскол силовых структур по этническому и клановому признаку и неизбежное при подобном раскладе вмешательство внешних сил. В данном случае Узбекистан столкнулся с политической "ловушкой", грозящей всем странам ЦАР в преддверии смены сформировавшихся еще в советскую эпоху элит: для воплощения в жизнь модели либеральной демократии отсутствуют социально-экономические и социокультурные предпосылки - условно "просвещенная автократия" во главе с бывшим советским руководителем страны находится под угрозой из-за отсутствия равного ему по политическому весу наследника, а вспыхивающая после смерти "автократа" межклановая борьба неизбежно оборачивается "откатом" назад ("демодернизацией") и создает угрозу для самого существования государства. Для более глубокого понимания существа проблемы рассмотрим природу и существующие модели межэлитных отношений в странах Центрально-азиатского региона.

В жизни народов центрально-азиатского региона трудно переоценить значение низшего, базового уровня самосознания и общественных отношений, то есть системы субэтнических родственных, клановых, патрон-клиентарных связей. Например, у узбеков ячейкой общества является махалля (городской район), организованный как община с элементами самоуправления, а в сельской местности - кишлак. В рамках остающихся и сегодня по преимуществу традиционными среднеазиатских социумов кланово-земляческие институты играют ключевую роль в процессах социализации, идентификации и решения практически всех вопросов на местах. Советская власть, формально игнорировавшая традиционные структуры центрально-азиатских социумов, из прагматических соображений во многом способствовала укреплению кланового самосознания. В результате авторитарно-иерархическая советская система слилась с традиционной схемой общественных отношений, основанных на коллективистской солидарности и повиновении "старшим".

При этом, если исламский "макроуровень" идентичности в советскую эпоху активно вытеснялся (хотя и не был полностью замещен), заменяясь "двойным" государственно-национальным самосознанием ("советский народ и социалистическая нация"), то традиционное сознание на "микроуровне" - кланово-трайбалистский, или "махаллистский", образ существования и мышления сохранился. Различия в психическом складе разных групп узбеков (ферганцев, кипчаков и хорезмийцев) породили труднопредставимый для 90-х гг. анахронизм, когда для жителей Ташкента все остальные узбеки выступали как "харибы" (от арабского gharib - "чужой", "чужак"). Возрожденное (да, собственно, и никогда не угасавшее) мусульманское самосознание (с идентификационным "ключом" "Мен мусольмонман" - "Я мусульманин"), как и в прежние века, не упразднило эти локальные и групповые различия. Все это вместе взятое способствовало сохранению и укреплению в Центральной Азии на редкость устойчивых и жизнеспособных структур власти и влияния на региональном и микроуровне, которые в послесоветское время возглавила прежняя номенклатурная элита. Государственная власть и элита при этом формировались по принципу клиентелы - в основу которой была положена протекция вышестоящих руководителей родственникам и землякам в обмен на их лояльность; на основе отношений клиентелы формировались семейно-родовые, племенные и земляческие кланы. В каждой из стран Центральной Азии клиентарная модель формирования и функционирования элиты имеет свои специфические черты.

Таджикистан

Сложившийся в республике в советское время "клановый баланс" в последние годы подвергся значительным изменениям. По имеющимся наблюдениям, в последние годы в Таджикистане, как и во всем ЦАР, как правило, наблюдается укрепление позиций знатных байских и манапских родов, которые правили в конце XIX - начале XX вв. Так, если в течение 50 лет с 1946 г. монопольно правил ходжентский (ленинабадский) клан, оттеснивший от власти представителей южных кланов (Куляб, Бадахшан, Гарм и др.), то в начале 90-х гг. последние попытались взять "исторический реванш". Выяснение отношений между господствующими и "ущемленными" привело в итоге к гражданской войне 1992-1994 гг. в республике.

Одной из главных причин вспыхнувшего конфликта стало то, что таджики (самый "старый" из оседлых народов Средней Азии) обладают очень слабо выраженным национальным самосознанием и всегда были гораздо большими патриотами своего оазиса, долины и сложившихся там культурно-хозяйственных комплексов, нежели своего народа и своей нации. Таджикский язык в условиях исторически сложившегося многоязычия туркестанского региона также мало способствовал процессу самоидентификации. Помимо этого, ряд горных племен Горного Бадахшана, приверженных исмаилизму и общинному строю и в силу своей обособленности имеющих особый уклад жизни и весьма отличный от общетаджикского язык (т.н. "восточноиранский диалект"), вообще не считают себя принадлежащими к таджикскому этносу. Родоплеменному расколу после крушения искусственно созданной государственности "советского типа" (Таджикская ССР, учрежденная в 1929 г.) также способствовали значительные психологические и социокультурные различия таджикских субэтносов. Так, например, для Ходжентской (Ленинабадской) области и других северных регионов (Ура-Тюбе, Пенджикент, Исфара, Канибадам) характерны более высокий уровень промышленного развития, образования и культуры, а для их уроженцев - вполне обоснованные претензии на лидерство в республике (ходжентцев, в частности, представляли последний "довоенный" президент республики Р.Набиев и экс-премьер А.Абдулладжанов), стремление соединить экономическую свободу с жесткой авторитарной властью. Проживающие в Центральном и Южном Таджикистане кулябцы, каратегинцы и гиссарцы также весьма отличаются друг от друга по своим ориентациям. Так, например, для жителей одного из самых слаборазвитых сельскохозяйственных районов республики - кулябцев - свойственны сохранение колхозно-общинного уклада, традиционализм, консерватизм, неинициативность, низкий образовательный уровень, тяга к уравнительности и нетерпимость к врагам. Именно по этим причинам кулябцы стали основной ударной силой "прокоммунистического" Народного фронта Таджикистана, сражавшегося в период гражданской войны 90-х гг. против "блока демократов и исламистов" (Демократическая партия Таджикистана, Исламская партия Возрождения и др.). Гиссарцы по типу культуры и мышления близки к ходжентцам и другим северянам, что и предопределило их сходную политическую позицию в конфликте. Каратегинцы же, у которых традиционализм и верность исламским традициям органично сочетаются с готовностью и стремлением к экономическим и политическим переменам (при условии соответствия традиционному "культурному коду"), стали основной опорой "исламско-демократической оппозиции".

В результате гражданской войны 1992-1994 гг. произошло изменение межкланового "баланса сил". Кулябцы, потеснив позиции ходжентцев, сохранили под свои контролем Куляб, Курган-Тюбе и Душанбе с окрестностями, провели на пост президента Э.Рахмонова. На остальных же территориях реальная власть оказалась в руках региональных элит, далеко не всегда лояльных центральной власти. Такая ситуация вынудила Рахмонова пойти на определенные уступки, объявив курс на "национальное примирение" и пригласив в правительство представителей исламско-демократической оппозиции - выходцев из оппозиционных регионов (С.-А.Нури, Ш.Юсуфа и др.). В то же время ясно, что без наличия мощного внешнего арбитра (в качестве которого сегодня выступает Россия) сохранение межкланового баланса и внутреннего мира в Таджикистане, чья государственность представляет собой по форме рыхлую конфедерацию, едва ли возможно

Туркменистан и Кыргызстан

В Туркменистане и Кыргызстане правящим режимам пока в основном удается поддерживать определенный кланово-племенной баланс, обеспечивая тем самым политическую стабильность. Так, современный Туркменистан контролируют в основном текинцы (крупнейшее из туркменских субэтносов-племен) во главе с Туркменбаши С.Ниязовым, но при этом в отдельных регионах достаточно сильные позиции имеют представители других племенных общностей (йомуды, эрсари) - не способные, однако, в силу своей малочисленности претендовать на господство в масштабах всей республики. В Кыргызстане власть разделена между северными (Чу, Иссык-Куль) и южной (Ош) группировками, своеобразным арбитром в отношениях между которыми и одновременно "конструктором кланового баланса" пытается выступать "европеизированный и нейтральный" президент А.Акаев. Пока созданная здесь модель клановых отношений достаточно устойчива и функциональна, что позволяет не допускать публичного выражения возникающих конфликтов либо быстро "гасить" их. Однако социально-экономические трудности все чаще вызывают акции протеста жителей юга и юго-востока республики, что вкупе со слабостью и неэффективностью способно нарушить весь существующий "клановый баланс".

Помимо Таджикистана, большинство жителей которого так и не воспринимают друг друга в качестве представителей единой этнической и национально-государственной общности, определенные проблемы с выстраиванием кланового баланса существуют сегодня у властей независимых Казахстана и Узбекистана.

Казахстан

Наличие кланов у титульной нации Казахстана обусловлено историческими особенностями ее прошлой кочевой жизни. Различные кочевые рода были объединены в три рода: старший, средний и младший. При этом их названия не связаны с численностью: по данным переписи 1989 г., насчитывается около 2 млн. казахов старшего жуза, 3 млн. - среднего, и 1,5 млн. - младшего. Сами названия жузов реально отражают их место в кочевой иерархии. При этом каждый из них занимал свою определенную территорию: старший жуз - южный и юго-восточный Казахстан, средний жуз - центральную, северную и восточную части страны, младший жуз - Запад.

Характер взаимоотношений трех жузов с Россией также неодинаков. В состав Российской империи сначала вошел младший, затем средний, и только значительно позднее - старший жуз. Его представители объясняют это присущим им "свободолюбием" и на основе этого заявляют претензии на верховенство в нынешнем суверенном Казахстане (на деле же старший жуз был просто порабощен джунгарами и по этой причине не мог принять подданство России).

Семьдесят лет Советской власти не уничтожили, а несколько видоизменили порядок функционирования жузовой системы. Так, долгое время в составе элиты Казахской ССР преобладали выходцы из среднего жуза, территория которого соседствовала с промышленно развитыми областями России и поэтому была наиболее урбанизированной и индустриализированной. Поэтому не случайно, что первым казахом, занявшим пост первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, был также выходец из среднего жуза рода Аргын - Д.Шаяхметов. Лидерство среднего жуза продолжалось до прихода к власти Л.Брежнева, который способствовал возвышению Д.Кунаева - представителя старшего жуза из рода ысты. Последний активно расставлял на ключевые посты в тогдашней республиканской номенклатуре своих людей, однако отчасти был вынужден балансировать между интересами разных жузов и русскоязычного населения. Так, например, не случайно, что одно время правительство при нем возглавлял Б.Ашимов из рода аргын, а Верховный Совет - кыпчак С.Ниязбеков (оба - из среднего жуза).

Впоследствии основная клановая борьба разворачивалась между старшим и младшим жузом. Младший стремился подыгрывать то одному, то другому, добиваясь при этом уступок с их стороны в виде отдельных номенклатурных должностей. При Ю.Андропове едва не произошла своего рода "жузовая революция" - представляющий младший жуз глава республиканского КГБ З.Камалиденов был выдвинут на должность секретаря ЦК Компартии Казахстана по идеологии, и союзный генсек видел в нем наиболее вероятного преемника Кунаева. Однако смерть Ю.Андропова и "новый курс" К.Черненко не дали осуществиться этим планам - Кунаев сумел выдвинуть на ряд ключевых постов своих протеже из старшего жуза (первый секретарь столичного обкома партии С.Аухадиев и глава правительства республики (с 1984 г.) Н.Назарбаев).

Именно поэтому нынешний президент Казахстана всячески подчеркивает преемственность своего правления по отношению к эпохе Кунаева. Однако стать прямым кунаевским наследником Назарбаеву помешала вспышка жузовой борьбы после отстранения Кунаева решением пленума ЦК КПСС в декабре 1986 г. С целью умиротворения враждующих кланов М.Горбачев был вынужден назначить первым секретарем Компартии Казахстана фигуру, никак не связанную с "жузовой иерархией", - бывшего главу Ульяновского обкома Г.Колбина. Однако не пожелавшие расстаться с властью лидеры старшего жуза инспирировали массовые беспорядки и столкновения (декабрь 1986 г., Алма-Ата), глубинные причины которых Москва предпочла не выявлять или, по крайней мере, не обнародовать.

Восстановить свои позиции старший жуз сумел лишь в 1989 г., когда на волне разоблачений Кунаева и его политики первым секретарем республиканской Компартии стал его бывший протеже Н.Назарбаев. Последний под предлогом "чистки аппарата" отправил на пенсию представителей конкурирующих жузов. Однако подлинный расцвет "жузовой системы" произошел уже в независимом Казахстане, официальная идеология которого противопоставила "имперскому" наследию традиционные ценности и уклад жизни. Теперь уже сам Назарбаев стал вынужден лавировать между сталкивающимися притязаниями жузов на власть, что до последнего времени ему сравнительно неплохо удавалось. Так, в частности, он сумел нейтрализовать демократическую оппозицию: в результате роспуска президентом парламента с политического олимпа были вытеснены глава младшего жуза председатель Верховного Совета А.Кекильбаев и лидер среднего жуза - председатель партии Народный конгресс Казахстана О.Сулейменов.

Нечто похожее происходило и с руководителями казахстанского правительства. Так, например, представитель среднего жуза - премьер-министр А.Кажегельдин - был терпим президентом на своем посту лишь до тех пор, пока не покусился на преобладающие позиции старшего жуза (в вопросах о распределении приватизируемой собственности). Одновременно Назарбаев использовал Кажегельдина в качестве "мальчика для битья" - а бил за многочисленные экономические и политические неудачи (сравнительно эффективный механизм поддержания его личной власти). В результате новым премьером стал близкий к младшему жузу Н.Балгимбаев, в свою очередь, отправленный в отставку за произошедший в феврале 1999 г. обвал тенге и дефолт.

Одновременно значительной проблемой для самого Назарбаева является его принадлежность к роду шапрашты, который, несмотря на свое членство в старшем жузе, считается "второразрядным" и "захудалым". По этой причине Назарбаев имеет реальные проблемы с "более знатными" претендентами на власть из собственного жуза (бывший мэр Алма-Аты З.Нуркадилов и экс-председатель пропрезидентской Партии народного единства Казахстана (ПНЕК) К.Султанов и др.). С целью их ослабления Назарбаев, как полагают некоторые эксперты, настоял на переносе столицы на исконную территорию среднего жуза - Акмолу, рассчитывая столкнуть средний и старший жузы "лбами" и самому встать "над схваткой". Для укрепления же власти своего семейного клана Назарбаев расставил на своих родственников на ведущие позиции в СМИ (старшая дочь Дарига, фактически возглавляющая республиканское телевидение), силовые ведомства и коммерческие структуры (близкий родственник во главе Казкоммерцбанка). В этой связи следует вспомнить и жену президента Казахстана Сару Алпысовну, возглавляющую благотворительный Детский фонд, а также среднюю дочь Динару - руководителя Фонда образования имени Нурсултана Назарбаева.

Узбекистан

В Узбекистане до последнего времени поддерживалось равновесие между ташкентско-самаркандским (президент И.Каримов), джизакским и ферганско-андижанско-наманганским (Ферганская долина) кланами. Оно поддерживалось отчасти с помощи силы, и отчасти - за счет создания коалиции самаркандцев с джизакцами против ферганцев. Однако вследствие ряда событий на рубеже ХХ - XXI веков - серии взрывов в центре Ташкента 16 февраля 1999 г. с целью покушения на И.Каримова - этот баланс был нарушен. Характерно, что глава службы Национальной безопасности Узбекистана Р.Иноятов заявил, что теракт в Ташкенте - "дело рук экстремистских сил из-за пределов страны и лиц, связанных с ними в республике", а сам И.Каримов также публично заявил о "ваххабитском следе". Однако эти заявления были лишь данью публичной риторике и идеологии.

Практически с самого начала ташкентскому руководству было ясно, что удар по президенту Каримову направлен в первую очередь из Ферганской долины, постоянного соперника Ташкента в борьбе за власть в Узбекистане (в советское время это был так называемый "наманганский клан" Усманходжаева). В 1992 г. Каримов жестко подавил ферганскую оппозицию, проведя репрессии против ферганских исламских партий и организаций. Многие члены организации были отправлены на долгие сроки в тюрьму, некоторые из лидеров пропали без вести. Сейчас в соседнем Таджикистане быстро идет закрепленное договорами вхождение во власть исламской оппозиции, союзной ферганской в Узбекистане. Этот процесс не мог не повлечь за собой новых выступлений. В 1999 г. Каримову пришлось подавлять ферганскую оппозицию после терактов в долине против милиционеров. В то же время успехи оппозиции в Таджикистане дают пример результативности борьбы исламистов за участие во власти. Как следствие, И.Каримов вынужден был новыми жесткими мерами укреплять свою власть.

Когда в конце 1998 г. Каримов произвел перестановки в правительстве и в администрациях областей, не у дел остались крупные в республике люди. И главное - "в связи с выходом на пенсию" был отстранен от власти человек, считавшийся близким другом И.Каримова, - вице-премьер Джурабеков. Он входил в структуру джизакского клана и при Ш.Рашидове занимал пост руководителя министерства мелиорации и водного хозяйства, пережив на нем четырех руководителей республики. Джурабеков всегда оказывал Каримову сильную поддержку. В последние годы именно он контролировал продажу хлопка. "Политический тяжеловес" сумел устоять пять лет назад, во время нашумевшего убийства двух криминальных авторитетов, у одного из которых работал сын Джурабекова.

Однако версия теракта как реакции на отставку Джурабекова и "отстрел" его людей в 1998 г. выдвигалась как полуофициальная. Действия всех сторон в борьбе кланов в Узбекистане было легко списать на акции исламских радикалов. В начале 1999 г. Каримов снова, по традиции, настаивает на роли (Ферганской) долины в обострении ситуации и выбирает эту версию как основную идеологическую установку. Однако в это же самое время активно циркулировали и другие оценки произошедшего. Так, журнал "Эксперт" в номере от 25 февраля 1999 г. опубликовал статью с анализом ситуации в Узбекистане, где которой утверждалось, что представители "удушенного" президентом малого и среднего национального бизнеса весьма недовольны правящим режимом. Исмаил Джурабеков, возглавлявший в советский период "Главсредазирсовхозстрой" и затем Госагропром, был назван автором статьи, со ссылкой на "самых информированных аналитиков", "серым кардиналом" Узбекистана и единственным возможным лидером противостояния Каримову. Автор статьи в "Эксперте" утверждал, что Джурабеков навел мосты и с наманганскими муллами, и с московскими и нью-йоркскими "крестными отцами" узбекского происхождения, и с таджикско-афганскими боевиками, и, вероятно, с чеченским полевым командиром Хаттабом, в лагерях которого прошли подготовку исполнители терактов. Косвенно подтвердил наличие объединенной оппозиции себе и сам Каримов, назвавший имена обвиняемых в организации взрывов в Ташкенте: Тахир Юлдашев и Мухаммад Солих. Первый из них - известный активист фундаменталистской исламской оппозиции, активно действовавшей в Ферганской долине Узбекистане, и воевавший затем в рядах таджикских "демоисламистов". М.Солих - бывший лидер демократической партии "Эрк", принимавший участие в "первых в Центральной Азии альтернативных президентских выборах в Узбекистане" в 1991 г., где проиграл Каримову. Последовавшие за этим арест активистов "Эрк" на Украине и гибель в перестрелке с полицией некоторых участников покушения лишь дают дополнительный повод для рассмотрения вышеназванной версии.

Все произошедшее дает основания предположить, что хрупкий клановый баланс, удерживавшийся президентом Каримовым с 1991 г. путем силового давления, в конце 1990-х годов оказался под угрозой. Каримов оказался в ситуации своебразной "вилки": против него оказались настроены оба ведущих узбекских клана - и наманганский, и джизакский. Каримов потерял опору в джизакском клане, без которой он не сможет долго бороться с ферганской оппозицией. В то же время экспертные оценки конца 90-х указывали на то, что альтернативный лидер - Джурабеков - сумел начать строительство альтернативного кланового баланса в Узбекистане, и именно это стало основной угрозой власти Каримова. Причиной этого в тот период являлась неспособность нынешнего главы Узбекистана реализовать надежды клановой элиты на получении своей доли в региональном влиянии - прежде всего из-за неудач Каримова в борьбе за лидерство в Центрально-азиатском регионе. Подобный расклад грозило ему потерей поддержки в госаппарате (вовсе не лишенном "клановых симпатий"), а значит - и жизненно необходимого "административного ресурса", без которого удержание личной власти и сохранение стабильности в республике станет практически невозможным.

В распоряжении И.Каримова остается лишь геополитический ресурс. Определенные надежды в этой связи Ташкент возлагал на Турцию - налаженные связи с ней в период "общетюркского подъема" 90-х гг., - именно к ним он обращается, развернув борьбу с клановой оппозицией. Однако в условиях, когда активизирующаяся клановая оппозиция все теснее "смыкала ряды" с исламскими радикалами внутри Узбекистана и на южных рубежах страны, это грозило катастрофическими последствиями для режима Каримова и самой узбекской государственности. Дважды повторившиеся - в августе 1999 г. и в сентябре 2000 г. - прорывы из Таджикистана боевиков "Исламского движения Узбекистана" Джумы Намангани сначала в Киргизию, а затем и в южные районы Ташкентской области, хотя и были отражены с помощью военной силы, показали уязвимость позиций официального Ташкента. В довесок, более чем напряженная ситуация сохраняется в узбекистанских областях Ферганской долины, где активисты движения "Адолят" (ваххабиты), несмотря на де-факто действующее там с начала 90-х чрезвычайное положение и репрессии, сумели через систему подпольных мечетей наладить агитацию молодежи и создать обученные боевые отряды, лидеры которых ожидают удобного внешнеполитического момента для выступления. Военная операция США против формирований "Талибана" на время сняла угрозу "экспорта исламской революции" в Узбекистан, но не ликвидировала политического напряжение в самой республике. Выход из ситуации для И.Каримова был возможен лишь на путях новой консолидации вокруг себя элитных групп, что и было осуществлено посредством назначения на пост советника опального ранее Джурабекова и политического возвышения части "фергано-ташкентцев". Опираясь на результаты этого компромисса, Каримов сумел беспроблемно переизбраться на пост президента Узбекистана в январе 2000 г. Однако подобный мир был хрупким, а И.Каримов являлся единственным его гарантом. В случае же его возможного преждевременного ухода от руководства государством стране грозит "межклановая война" с описанными в начале статьи последствиями.