Национальный аспект в формировании белорусской государственности

Александр Фадеев

Существование независимого, суверенного белорусского государства ведет свой отсчет с 1991 года, когда Белоруссия неожиданно получила возможность развивать собственную государственность после развала Союза ССР. До этого белорусский этнос, начало формирования которого археологически прослеживается с XIV века и который окончательно сложился в конце XVI века, не имел своего национального государства, входя на всем протяжении своей истории в различные, более крупные и мощные государственные образования, преимущественно федеративного типа. Сначала это было Древнерусское государство с центром в Киеве, после монгольского нашествия на Русь в XIII веке - Великое княжество Литовское и Русское, а с 1569 года белорусские земли оказались в составе Речи Посполитой. Не следует забывать, что русские княжества, перешедшие под власть литовского государя, сделали это добровольно и лишь с тем, чтобы избежать тягостей монгольского ига, рассматривая этот шаг как вынужденный, носящий временный характер. Как только российское государство при Иване III перестает платить выход Орде, так начинается процесс возвращения ряда князей западных русских земель под высокую руку Москвы. Князья Белевские, Воротынские, Вяземские, Новосильские, Одоевские и другие вышли из под власти Литвы, признав власть российского государя. В 1514 г. воссоединяются с Россией Смоленские земли (часть из которых сегодня находится в составе белорусских территорий), в ознаменование чего в Москве воздвигается Новодевичий монастырь, куда испомещается святыня – икона Смоленской богоматери, покровительницы всех русских людей на западных рубежах Руси-России.

Тем не менее, одно из крупнейших государств Европы, порожденное Люблинской унией, самым разрушительным образом воздействовало на русское население Черной Руси и других русских земель, волею исторических обстоятельств вошедших в его состав. Здесь необходимо выделить два мощных фактора такого негативного процесса, это – Брестскую унию 1596 г., венчавшую католическую экспансию на русские земли с православным населением в составе Речи Посполитой, а также «сарматизм» польской шляхты, идеологически разводившим польскую католическую и русскую православную линии в истории славянского мира, а главное, купировавший формирование русского самосознания, самоидентификацию русских подданных польско-литовского государства. Конец всему этому положило воссоединение белорусских земель с Российской империей, которое, как известно, произошло в XVIII веке. В российской и белорусской научной литературе история Черной Руси, факторы влияния Русской православной церкви (как Московской, так и Киевской митрополий) на русское население Речи Посполитой отражены весьма слабо. Вообще представляется, что интерес к этому по политическим, вероятно, причинам иссяк с конца 50-х гг. прошлого века.

Такой ход исторического развития обычно объясняют особым географическим положением Белоруссии и политическими событиями, в которые белорусский этнос втягивался помимо своей воли как объект международных акторов, как заложник противоречий, перманентно возникавших в прошлом между его соседями или под воздействием сильных геополитических трансформаций, мировых войн. Территория нынешней Белоруссии многократно становилась театром масштабных военных действий, неся неисчислимые бедствия коренному населению, вплоть до физического истребления, и разрушая его культурную матрицу. Не следует поэтому однозначно представлять себе этногенез, процесс культурно-исторического наследования, преемственности нынешнего поколения белорусов по отношению к автохтонному населению белорусских земель как вполне ровный, восходящий из глубин прошлого к сегодняшнему дню. Здесь стоит, например, затронуть проблему массового исхода русского, белорусского, польского, еврейского населения с нынешних территорий Белоруссии в первой трети XX века. Тогда, с переносом военных действий в ходе Первой мировой войны на территорию ряда западных губерний Российской империи, миллионы их жителей начали сниматься с насиженных мест и двигаться в поисках нового безопасного жилья, работы для кормильцев семей. Этот массовый исход продолжался много лет, и в период гражданской войны, и во время советско-польской войны 1920 г., и в первые годы установления советской власти. Миллионы жителей белорусских земель иммигрировали, абсолютное большинство из них покинули родную землю навсегда. Все это не могло не отразиться на культурно-национальном развитии, на процессе складывания государственности на белорусских землях. Поэтому выглядит довольно странным, что этим историческим обстоятельствам белорусская наука почти не уделяет внимания.

Подчеркнем и другие малоисследованные акторы в истории белорусской государственности. В прошлом столетии на белорусской земле были отмечены попытки искусственно и при поддержке внешних сил насадить национальную государственность. К продуктам такого национально-государственного конструктивизма следует отнести созданную в марте 1918 г. с помощью немецких оккупационных войск марионеточную Белорусскую национальную республику (БНР), а также провозглашенную смоленскими большевиками в декабре 1918 г. Вольную белорусскую республику (ВБР) и Литовско-Белорусскую советскую республику (ЛитбелСР). Последняя появилась на свет в феврале 1919 г. благодаря «передельщикам мира» из политических органов Красной армии, действовавшим с коммунистическим энтузиазмом в занятой Вильне. Излишне говорить, что срок жизни таких национально-государственных образований, недогосударств, порожденных националистической или коммунистической идеологиями и созданными часто исключительно на бумаге, составлял от нескольких дней до нескольких месяцев. В истории эти псевдогосударства не оставили и следа, но белорусская политическая оппозиция, например, не только ежегодно празднует день образования БНР, но и активно настаивает на его особой исторической значимости для суверенной Белоруссии и для белорусов.

Глубоких научных исследований именно этнической компоненты в процессе формирования белорусской государственности нет. Нет оснований и ожидать, что они появятся в будущем. Основная причина этого не в недостаточном усердии белорусских историков, а в том непреложном обстоятельстве, что белорусы были на протяжении веков в границах России неотделимой частью великорусского этноса, которых, например, российские монархи от великороссийских подданных, как метко заметила императрица Екатерина Великая, «ни в чем отличать не изволят». Не замечали этнических различий и сами подданные западных губерний Российской империи. Этнические белорусы и в начале XX в. самоиндентифицировались как «русские», «тутэйшие».

Явная этническая близость западной ветви великорусского этноса сочеталась с принадлежностью белорусов и русских к единой греко-кафолической (православной) религии. Наши далекие предки придавали этому конфессиональному единству особое значение, поэтому далеко не случайно, наряду с двумя древнерусскими столицами – Новгородом и Киевом, где еще в XI веке были заложены Софийский соборы, аналогичный Софийский собор строится и в Полоцке. Между тем, в современной белорусской историографии конфессиональному единству русских и белорусов практически не уделяется внимания. Ни в энциклопедическом издании “Этнаграфія Беларусі (Мінск,1989), ни в обобщающей монографии «Белорусы» (М.,1998), ни в книге “Беларусы. Гісторыя этналагічнага вывучэння”(Мінск, 1999) читатели не смогут подчерпнуть знания о религиозной жизни белорусского населения, о духовной близости представителей двух этнических ветвей единого русского народа. Религиозная проблематика либо вообще не является предметом научного интереса белорусских академических изданий и научных сотрудников НАН, либо выступает в качестве фигуры умолчания.

Если белорусские историки, культуроведы и этнологи предпочитают обходить данную проблему, то историки Центра белорусистики Института славяноведения РАН, которые вместо комплексных исследований прошлого и настоящего Белоруссии давно и прочно занимаются почти исключительно частными изысканиями по истории Подляшья и культуры межвоенной Польши, предпочли сосредоточиться на таком религиозном направлении как греко-католицизм (униатство), которое лишь фрагментарно имело место на белорусских землях в XVII-нач.XIX вв. Причем, руководитель Центра Ю.А.Лабынцев и научный сотрудник Л.Л.Щавинская абсолютно безосновательно, с нашей точки зрения, пришли к выводу о том, что униатская церковь в течение двух веков занимала на белорусских землях главенствующее положение (ЭО,№2,2000). Вместе с тем, трудно не согласиться с ними в том, что в Белоруссии сегодня естественный интерес жителей республики к своему историческому прошлому пытаются удовлетворить с помощью популярных статей и книг, отличительной чертой которых выступает полное или частичное игнорирование исторических фактов, нежелание обратиться к выводам серьезных аналитических исследований.

Проблема религиозной принадлежности важна не только сама по себе, в довоенный период республиканские управленцы при составлении статистических отчетов механистически зачисляли католиков-поляков, не владеющих в достаточной мере польским языком, к белорусам(!). Дошло до того, что в 1926 г. пленум ЦК КП(б) Белоруссии принял специальное постановление, которым запретил автоматическое причисление католиков, проживавших на территории республики к полякам. Объяснение такому поведению на самом деле было довольно простым: партийные и советские функционеры боялись, что их в центре (учитывая к тому же известную ненависть И.Джугашвили(Сталина) к полякам) обвинят в вольном или невольном содействии процессу полонизации на территории БССР. Все эти манипуляции со статистикой чрезвычайно осложняют понимание реальной ситуации в рамках национального вопроса, роли этнических факторов в формировании начал государственности на белорусских землях.

Современная официозная историография Белоруссии, на наш взгляд, в целом характеризуется стремлением подвести научную базу под национальную концепцию государства, которую активно пытается очертить правящая белорусская элита, придавая особое значение историческим аргументам в пользу суверенности и государственной субъектности, подтверждающим “исконное” право на независимый статус страны. Специально подчеркнем, что если в европейской историографии, филологии, да и вообще в мировой науке, восточнославянский мир всегда рассматривался и рассматривается сегодня как единое целое, а в центре научного интереса всегда русские и Россия, то республиканские историки поставили своей целью, как представляется, любой ценой выделить, вычленить белорусскую тематику из контекста общероссийского исторического развития. Задача видится в том, чтобы показать национальную исключительность белорусов, акцентировать внимание не на национально-культурной и духовной близости русских и белорусов, а на различиях. Работы белорусских историков и политологов нередко страдают национальной мегаломанией, стремлением подтвердить с помощью произвольно подобранной исторической фактуры (или без таковой) мысль о не зависимой от России линии развития национальной государственности, собственно белорусского государства, провести идею о мессианской роли Белоруссии.

Все мы становимся свидетелями процесса проникновения в историческую науку не только мифологизированных, но и политизированных представлений о прошлом белорусских земель, идей и взглядов, порожденных горячим желанием отдельных белорусских историков порадеть правящей республиканской элите в ее усилях по утверждению независимого (в первую очередь от России) государства. Такой подход, обозначенный профессором, чл.-корр. РАН, директором Института славяноведения В.К.Волковым как “историографический суверенитет”, свойственен не только Белоруссии, но и ее другой восточнославянской соседке – Украине.

В процессе выстраивания отношений с новой Россией высшее белорусское республиканское руководство постоянно приводит в пример равноправный статус БССР в составе Союза ССР, где она якобы во всех отношениях была равна со всеми остальными его субъектами. На самом деле в период существования Союза ССР Белоруссия была лишь формально равна с Россией, остальными его участниками (которых и субъектами с позиции международной государственно-правовой практики назвать нельзя), оставаясь на самом деле, вместе с другими союзными республиками, объектом жесткой политики партийно-государственного руководства ВКП(б)-КПСС, объектом централизованного администрирования.

Волюнтаризм партийно-политической элиты сказывался во всем, затрагивал глубинные процессы социальной жизни , полностью игнорируя при этом исторические реалии и культурно-этнические особенности населения страны. Так, в 20-е годы прошлого века из состава России в ведение тогдашней БССР были переданы огромные территории, в частности, под управление белорусских республиканских властей декретом ВЦИК были переведены население и инфраструктура 17(!) уездов Российской Федерации и ряд других, более мелких территориальных единиц, где проживали как русские, так и белорусы. Никто при этом и не подумал спросить мнение самих жителей, включая русских и русскоязычных, этих почти двух десятков российских уездов, когда их города и поселки указом свыше передавали Белоруссии. Никаких референдумов, о которых так любят рассуждать сегодня в Белоруссии, не проводилось. Нелишне напомнить, что Белоруссия на тот момент была скромным национально-государственным подчиненным образованием, в состав которого входило 6 уездов с населением менее 1,5 млн. человек. Поздней осенью 1939 г. к БССР решением Верховного Совета Союза ССР были дополнительно присоединены земли, которые Красная армия захватила у Польши в сентябре того же года. После войны сталинские партфункционеры, проигнорировав республиканскую «верхушку», через ее голову, подарили часть территории Белоруссии Польше. Все изменения в высшем партийно-политическом руководстве республики производились исключительно из Москвы. В чем тогда выражалась субъектность БССР Ответ ясен – все разговоры о ней, о равноправном статусе республики в составе Союза ССР являются позднейшим вымыслом.

Тем не менее, именно с 1939 года начинается, опровергая известный тезис Александра Радищева о том, что между Россией и Польшей нет места для другого государства, подлинное становление основ белорусской государственности, созданной во многом благодаря и за счет России.

Не следует, очевидно, упускать из внимания и другой актор, порожденный политикой руководства коммунистической партии СССР, а именно насильственную «белорусизацию» населения БССР в 20-30-е годы XX в., а также еще одну волну «белорусизации» с целью «подъема культуры белорусского населения» в послевоенный период. Этот вопрос довольно подробно исследован белорусскими коллегами, большой вклад в его изучение внес, например, известный в России белорусский политолог Н.М.Сергеев. Подчеркнем поэтому лишь один, но очень важный аспект – затратная и проходившая с большими трудностями из-за недовольства населения довоенная «белорусизация» вызывалась тем обстоятельством, что вновь присоединенные к Белоруссии решениями сверху огромные территории были по своему менталитету, по своей культуре, прежде всего языковой, чисто русскими. Это, кстати, опровергает и пресловутый аргумент политиков, принявших некогда решение об укрупнении БССР за счет российских регионов, суть которого состояла в том, что в этих переданных республике 17 уездах большинство населения составляют белорусы.

Хочется отметить и другое. Существуют определенные представления о притеснении поляков в БССР. С нашей точки зрения такие явления действительно имели место, но подобным политическим репрессиям подвергались равно и другие белорусские граждане: русские, белорусы, украинцы, евреи. По отношению же к полякам широко применялась политика, которая должна была любой ценой обеспечить лояльность польской этнической группы, проживающей в республике, к советской и партийной власти. Так, например, польское население, проживавшее на территории БССР, имело свои особые органы при высшем партийном и советском аппарате (Польбюро, польсоветы и пр.), призванные оперативно решать социальные, образовательные, национально-культурные, включая религиозные, проблемы этой группы граждан республики, в том числе выделение средств для польских граждан республики и кредитование, имело инструкторов по польским делам в местных партийных организациях, имело, наконец, свои издания на польском языке (были, например, и республиканская и союзная польская газеты) и т.п. Русские в Белоруссии, заметим, всего этого были лишены.

Доходило до того, что поляки в довоенной Белоруссии фактически узурпировали все права на занятие профессиональной деятельностью, требовавшей высокой квалификации, в химической и бумагоделательной промышленности, а также на железнодорожном транспорте, играющем исключительное значение в Белоруссии. Массовый характер приобрела практика, когда на полонизированных промышленных предприятиях и в железнодорожных мастерских поляки сознательно не давали возможности русским и белорусам повышать свое профессиональное мастерство, квалификацию. Благосостояние польского сельского населения было несравнимо выше, чем русского и белорусского (польские зажиточные хозяева, «подкулачники» и середняки составляли до 70% в польских деревнях (в белорусских и русских деревнях – 40%), большую прослойку до коллективизации составляли богатые польские хуторяне).

Польская составляющая, польское влияние, имеющие исторические корни, незримо присутствуют в политическом пространстве Республики Беларусь. Польские, преимущественно внутренние, группы давления активно действуют и в президентской администрации, и в правительственном аппарате, и в Национальном собрании и на уровне областных структур управления. В открытой научной литературе практически нет работ, освещающих влияние и роль другого актора внутренней государственной политики, группы правящей элиты с этническим окрасом, обычно обозначаемой термином «старо-могилевский клан».

Что касается русских групп давления, их организованных общественно-политических движений, то они почти не просматриваются на республиканском политическом горизонте. По закону жанра в кризисный период русская община республики рано или поздно выдвинет из свой среды (пока она, увы, достаточно маргинальна) активистов, и тогда встанет вопрос о степени их радикализации, а также о роли и влиянии в новой фазе государствообразующей политики.

Сегодня в Белоруссии объективно в общественном сознании присутствуют определенные мифы и стереотипы, связанные с различными аспектами межнациональных отношений, с трактовкой исторического прошлого белорусского этноса. Специфика такого, в общем распространенного в молодых национальных государствах явления, состоит в том, что общественные установки, призванные утвердить суверенитет и субъектность республиканской власти, белорусского государства, формируются, как представляется, преимущественно в околопрезидентских кругах на фоне практического отсутствия масштабной реформаторской деятельности, застоя в социуме. Все действо проистекает по известной схеме, когда приоритетным является не поиск исторической истины, а прагматичное(а, порой, и циничное) притягивание исторической фактуры, этнологических конструкций в целях оправдания или подтверждения текущей политики государственного аппарата. Попытки правительственных кругов республики побудить общество к сотрудничеству с государством, при замалчивании этнических проблем, якобы с тем. чтобы избежать социальных конфликтов, сохранить лицо «спокойного», стабильного и бесконфликтного государства-социума, не только могут не привести к желаемому результату, но наоборот, способны породить подлинный общественный разлом.

В силах белорусских ученых не допустить распространение русофобии, препятствовать капсулированию, замыканию белорусской экономики, культуры, образования в узком этническом пространстве. В противном случае все это неизбежно приведет к появлению на белорусской земле политической диктатуры с националистическим оттенком. Такой поворот событий, в силу внешнего провоцирующего характера малых этнических государств-диктатур (без чего невозможна внутренняя консолидация, мобилизация социума), чреват в перспективе возникновением зоны международной нестабильности в ЦВЕ, катастрофические последствия от появления которой в первую очередь испытают белорусы и русские.