Через разрушение к созиданию?

Аяз Муталибов

Последнее десятилетие ХХ века вошло в историю человечества как время, существенно изменившее мир. Противоречия, долгие годы существовавшие между Западом и Востоком, олицетворявшимся такой супердержавой как СССР, постепенно начинали стираться.

Казалось бы, появились необходимые предпосылки для становления реальной альтернативы многолетнему противостоянию, вошедшему в историю как холодная война. Более того, к началу нового века мир заговорил о глобализации, как о новой геополитической тенденции, призванной объединенными усилиями решать застарелые проблемы человечества.

В середине 80-х годов руководство СССР, объявив о переходе к  радикальным политическим и экономическим реформам, заявило тем самым о своей готовности, встать на путь однородного экономического развития вместе со странами развитой демократии. Бесспорно, подобное решение стало одним из знаковых событий в истории человечества. Однако грандиозность и новизна этой задачи оказались неподвластными руководителям государства, а потому приобрели стихийный характер.

Однако ускорение центробежных тенденций, начавшееся, казалось бы, с безобидного желания наполнить реальным содержанием суверенитет союзных республик, привело в начале 90-х годов к их жесткому противостоянию с союзным центром. А цепная реакция межнациональных конфликтов стала одной из причин распада союзного государства. Быстро поблекли яркие краски новой жизни, а всеобщий энтузиазм обернулся глубоким разочарованием и даже ностальгией по прошлому. Эта метаморфоза произошла в силу последствий распада страны, принесших не мало горя и страданий людям.

Случилось так, что перестройка государства стала мощным толчком, вызвавшим тектонические процессы на огромной его территории, остаточные проявления которых ощущаются и поныне.

Многие склонны утверждать, что распад СССР – есть результат проигранной им холодной войны с Западом. Однако, справедливости ради, следует все же признать,  что подобная оценка снижает значение перестройки, обусловленной, прежде всего, вполне осмысленным шагом общества к коренным изменениям. Иное дело, что между целью и способами его достижения пролегала пропасть просчетов и ошибок. Именно они в решающей мере и свели на нет все ожидаемые от перестройки результаты и объясняются, прежде всего, отсутствием ее продуманной концепции.

Безусловен тот факт, что к 80-м годам истекшего столетия СССР заметно отставал от Запада по всем макроэкономическим показателям. Если следовать тому, что макроэкономические показатели не являются «вещью в себе», то, стало быть, отставание проистекало из состояния и эффективности производительных сил бывшего государства.

В необходимости экономических реформ тогда мало кто сомневался. Сработал же известный афоризм – хотели как лучше, а получилось как всегда. Возможно, именно на это рассчитывали западные оппоненты СССР, намеренно восхвалявшие новации М. С. Горбачева.

К началу 90-х годов, после череды попыток реформировать экономику СССР, не давших желаемых результатов в силу их непоследовательности, верх взяли сторонники теории конвергенции. Однако ее апологеты не учли всех трудностей, которые могли возникнуть на этом пути. Следуя именно этой теории, Китай назвал этот путь экономического развития строительством социализма с китайской спецификой.

Горбачев со своей стороны также, будучи сторонником этой же теории, назвал свои реформы попыткой строительства социализма с «человеческим лицом».

Однако метод достижения поставленных целей оказались разными. Следует особо отметить, что на первом этапе реформ в СССР не затрагивались политические основы государства. Лишь в 1990 году М. Горбачев заявил, что экономические реформы буксуют, потому что страна отстает от реформирования политической системы. На взгляд беспристрастного аналитика, именно в этом следует искать тактическую ошибку М. Горбачева, взвалившего на себя дополнительный груз проблем, справиться с которыми он так и не сумел.

Изменение политической основы привело к слому каркаса самого здания, вслед за которым последовал обвал всех его элементов. После этого «все смешалось в доме Облонских». Дом покинули обитатели, решившие начать самостоятельную жизнь, хотя, казалось бы, накрепко были связаны родственными узами.

Таким образом, после провала реформ Горбачева – Рыжкова наступило время монетаристов, стремившихся теперь в каждой отдельно взятой и уже независимой союзной республике ускорить темпы и объемы реформ. Иначе слишком долго пришлось бы ждать радикального изменения отношений собственности, а вместе с этим и создания собственной буржуазии, призванной сделать необратимыми эти самые реформы.

В принципе, ничего плохого в ускорении реформ не было, если бы  не наличие существенных базисных отличий между капиталистической и социалистической экономиками, а также огромной разницы в уровне развития их производительных сил. И, если политическая составляющая сближения была достигнута достаточно быстро – уже в 1990-м году КПСС добровольно лишила себя доминирующего положения в советском обществе, а появившийся политический плюрализм превзошел самые смелые ожидания, то сближение экономических систем, как и ожидалось, оказалось делом достаточно трудным.

В начале 90-х годов, когда реформы в СССР стали обретать более радикальный характер и предусматривали изменение всего экономического механизма страны, то после распада СССР каждая из вновь образовавшихся независимых государств оказалась перед фактом делать общее еще вчера дело в одиночку. Положение усугубилось и тем, что руководители бывших союзных республик не сумели в самом начале пресечь политические разногласия и допустили разрыв экономических связей.

Каждой стране казалось, что ей под силу не только самостоятельно реформировать свою экономику, но и предотвратить социальные катаклизмы, в неизбежности которых уже тогда сомневаться не приходилось.

К примеру, Азербайджанская республика, считавшаяся еще во времена СССР самодостаточной, оказалась перед фактом резкого спада промышленного производства из-за нарушения кооперативных связей, главным образом, с Российской Федерацией. Более 60% поставок комплектующих изделий, металлопроката и полуфабрикатов поставлялось в республику с предприятий РСФСР. В течение десяти последних лет объемы производства продукции на предприятиях Азербайджана снизились более чем на половину. Между тем в промышленности на начало 90-х годов было занято более 450 тысяч человек. Иначе говоря, один из семьи в составе 5 человек (коэффициент семейности на то время составлял 5) получал заработную плату, работая на промышленных предприятиях. В результате разрыва экономических связей только в этой сфере общественного производства, без средств к существованию оказались сотни тысяч человек. А если прибавить сюда резкое сокращение работающих в агропромышленном комплексе, то речь может идти о миллионах.

Восстановить же утраченные связи сегодня достаточно сложно. В истекшие годы РФ, равно как и другие бывшие союзные республики, наладили у себя многое из того, что некогда производилось Азербайджаном.

Вместо экономической интеграции, действовавшей на протяжении многих лет, возобладали автократические тенденции. А это намного замедлило темпы коллективной модернизации переплетенных между собой производительных сил.

Между тем, деформация структуры общественного производства привела к последствиям, устранение которых потребует не малых усилий и капиталов.

Можно задаться вопросом: сколько же времени и средств понадобится республике для восполнения числа потерянных рабочих мест, и за счет каких источников это возможно осуществить. Сегодня более 75% поступлений в бюджет страны обеспечивается за счет нефтяной составляющей ее экономики. Объемы добычи и переработки нефти сейчас и в обозримой перспективе не обеспечат сколько-нибудь заметный рост благосостояния народа и выравнивание структуры его занятости. Произошло своеобразное возвращение к началу века, когда лишь только развивавшаяся нефтяная промышленность и нобелевские механические мастерские составляли основу экономики этого региона России. За 70 истекших лет структура промышленности республики изменилась настолько, что на конец 80-х годов  нефтяной сектор составлял менее четверти ее экономического потенциала. Теперь же произошел, так называемый, структурный откат в прошлое, выровнять который будет не так просто. Вряд ли на мировом рынке имеется нужда в промышленной продукции, некогда производившейся в республики.

Последствия своеобразного реверса экономического механизма республики уже сказываются и на её демографической ситуации. На фоне огромной миграции трудоспособной части населения, резко сократилось образование новых семей, что неминуемо приводит к снижению плотности населения. Между тем, положение можно было бы значительно смягчить, если бы люди, сумевшие обзавестись огромными состояниями «на переходном этапе» не предпочитали бы держать их за пределами страны, а направляли бы на создание новых производств. Надо ли убеждать в том, что будущее за производственным бизнесом, и деньги вложенные в эту сферу являются главным источником дивидендов. Однако такое пожелание легче высказать, чем осуществить.

Существующие сегодня проблемы осложняются ещё и характерными тенденциями, с которыми мир вступил в новый  век. Процесс глобализации – это объективная реальность, независимо от того нравится это кому-то или нет. В этой реальности производительные силы ведущих стран должны быть объединены теперь уже в мировой системе разделения труда и рынков сбыта. Распространено мнение, что странам постсоветского пространства с богатыми природными ресурсами уготована судьба сырьевых придатков индустриально развитого Запада. Теоретически можно и не соглашаться с подобной ролью, но без решительных действий суть сложившейся ситуации от этого не изменится. Необходима  принципиально новая концепция консолидированного подхода к экономическому развитию стран постсоветского пространства.

Именно консолидированные действия способны обеспечить равноправное участие молодых независимых государств в системе глобальной экономики, в которой уже сейчас большую роль играют ведущие транснациональные корпорации, занятые практически во всех сферах материального производства.

Надо ли сомневаться в том, что транснациональные экономические конструкции будут действовать жестко на глобальном уровне. Уже сейчас в рамках Европейского союза реализуются подобные правила, которые исключают какие-либо несогласованные действия  стран, вовлеченных в этот союз. Иначе говоря, можно утверждать, что в ЕС действует своеобразный «Госплан», который планирует и распределяет производство и поставку продукции Союза, подобно тому, как это делал в свое время Госплан СССР.

Подобные тенденции усилятся ещё более, и мы будем очевидцами небывалого межгосударственного регулирования мировой сферы материального производства и рынка товаров.

Не следует забывать и того, что глобализация международной политики и экономики при всей своей заманчивости не может исключать и глобальных противоречий. Разумеется, что их амплитуда во многом будет определяться степенью открытости этой политики и пониманием со стороны стран «золотого миллиарда» проблем новых государств, которые в силу избранного ими пути на сближение с Западом сегодня испытывают объективные трудности. Было бы несколько опрометчивым играть на этих трудностях. Новый миропорядок должен утверждаться на принципах справедливости по отношению к упомянутым странам и народам их населяющим. В противном случае потенциально существующие противоречия могут и далее нарастать, невольно способствуя рецидиву противостояния.

Задачи установления нового миропорядка во имя дальнейшего прогресса человеческой цивилизации должны восприниматься с учетом многообразия стран и народов, их особенностей, национальных черт характера и традиций. Тут не может быть шаблонов и клише, коими следовало бы руководствоваться всем без исключения. Попытки такого подхода к странам, ставшим на путь демократических и либерально-экономических преобразований, невольно приводят к появлению своеобразной системы двойных стандартов в оценке сложившейся в каждой из них реальной действительности.

Прежде всего, это игнорирование Западом несоответствия между декларируемыми международными демократическими принципами и истинным положением вещей в странах постсоветского пространства. С одной стороны, принятие Конституции, составленной в соответствии с рекомендациями международных институтов демократии и свободы, а на практике полное пренебрежение властями содержащихся в ней принципов. Так, например, в Азербайджане – авторитаризм, тотальная коррупция на фоне ужасающей нищеты, огромное число политзаключенных, «стабильность» в стране, из которой сбежало более половины её населения, – типичный пример сказанному. 

Другая, не менее важная проблема, перешедшая в новое столетие – это межнациональные конфликты. Они сыграли решающую роль в превентивном переделе сфер влияния в некоторых регионах мира и обошлись большим кровопролитием для народов.

Предстоящие задачи глобализации мировой политики требуют пересмотра отношения к такому понятию, как право народов на самоопределение, ставшее доминантой политических катаклизмов 20 века. В любом государстве мира проживают десятки народов, народностей и этнических групп. Они составляют гражданскую основу страны и образуют нацию. Смещение понятий о праве народов и наций в борьбе за самоопределение создало прецедент дробления единого государства в странах компактного проживания различных народов, составляющих этническое сообщество этого государства.

В итоге этот своеобразный механизм приводит к пересмотру границ, нарушению территориальной целостности того или иного государства, сопровождающихся, как правило, кровопролитием.

Время диктует необходимость внести коррективы в понятие  борьбы за независимость в контексте признанной ООН декларации права государств на свою территориальную целостность. Несоответствие между этой декларацией и продолжающимися по сей день территориальными конфликтами налицо.

В зависимости от того, какая формула будет признана основополагающей – и зависит то, что ждёт впереди человеческую цивилизацию – новый миропорядок или глобальный хаос.