«Литературная газета» №12-13,
31 марта 2004

Севастопольские рассказы. Обезъязычивание

Рада Переяславская

Никаких серьёзных преград на пути украинизации, а точнее, обезъязычивания населения Крыма нет

Знакомый врач «скорой помощи» рассказал историю о том, как пришлось откачивать пенсионерку, принявшую двойную дозу сердечного препарата. Когда старушку привели в чувство, выяснилось, что она лишаться жизни не собиралась и дисциплинированно изучила инструкцию к лекарству. Но поскольку сопроводительная бумажка была написана по-украински… Спасибо «скорой».

Местная пресса печатает возмущённые письма ветеранов об украинизации фармакологии. Не знаю, успокаивают ли эти публикации стариков, но другой роли, кроме психотерапевтической, они играть уже не могут: инструкции производителям лекарств выдаются в Киеве. Возмутила реакция одной украинки, которая в свою очередь возмущалась по поводу такого вот ветеранского письма: «Живёшь в стране – учи государственный язык».

Подобную тупость и комментировать не хочется. Восьмидесятилетних стариков за учебники сажать? Справедливости ради стоит отметить, что делать это украинские власти не собираются. Сегодня взрослый человек, не ведущий активный социальный образ жизни, пока ещё чувствует себя вполне комфортно.

Недавно убеждала приятельницу подключиться к кабельному телевидению: «Будешь смотреть российские каналы». А она мне: «Да ты что, я и так от телевизора не отлипаю. Бельё две недели замоченное лежит». Заметим, что российских каналов в Севастополе не транслируют. Даже местное телевидение из верноподданнических чувств варганит городские новости на украинском. Но эти новости моя приятельница не смотрит. Прайм-тайм завален российскими сериалами, российскими ток-шоу и концертами российской попсы. Ей хватает.

На газетных лотках изобилие российских и украинских таблоидов на великом и могучем. Есть и более качественный продукт, но он пользуется меньшим спросом. То же самое с литературой. Всё на русском: от одноразовых детективов до специализированных профессиональных книжек. Украинские книгоиздатели требуют от властей преференций, безнадёжно проиграв соседям-конкурентам свой рынок. Та же самая ситуация с Интернетом и программным обеспечением.

Проблемы возникают при покупке продуктов питания. Но за 12 лет обыватель как-то научился понимать надписи на упаковках (в том числе и севастопольских производителей). Тем более что майонез, он и в Африке майонез. С лекарствами, конечно, сложнее. Там специфическая лексика, которую даже выпускник ускоренных курсов украинского не разберёт. Тут спасают участковые врачи и аптекари, которые не ленятся записывать на бумажке, сколько раз в день и по сколько таблеток принимать.

То есть говорить о тотальной украинизации пока не приходится. Однако желание есть. Если твоё общение с государством ограничено только посещениями районного собеса, ты не испытываешь проблем с языком. Если же тебе по роду деятельности приходится ездить в столицу, там киевские чиновники будут по десять раз повторять для тебя одну и ту же фразу на украинском, пока ты её не поймёшь. Если ты открываешь счёт в банке, заполняешь таможенную декларацию, регистрируешь предприятие или общественную организацию – учи, москаль, мову.

Возмущаться по этому поводу есть время только у пенсионеров, членов российских общин. Прагматичные бизнесмены не могут позволить себе такой роскоши. Они нанимают переводчиков и потихоньку осваивают украинский. Говорить не говорят (украинский бизнес в основном русскоязычен), но понимать жизнь вынуждает. Среднее поколение ещё потолкается локтями и поборется на равных за место под украинским солнцем. Сложнее придётся нашим внукам.

О низком качестве знаний юных севастопольцев плачут и немногие профессиональные украинисты. В большинстве школ государственный язык преподают наскоро переученные учителя начальных классов, трудовики и чертёжники. Таким образом, севастопольские дети не знают ни родного языка, ни украинского. То есть им по большому счёту закрыта дорога в престижные вузы и Украины, и России.

Пока проблема с высшим образованием решается за счёт открытия огромного количества (почти 30) местных филиалов различных вузов. Преподают там одни и те же люди, едва успевая переезжать по городу. Это либо школьные учителя, либо сотрудники НИИ, либо преподаватели гуманитарных кафедр местного технического университета (других вузов в советском Севастополе не было). Многочисленные экономисты, журналисты, искусствоведы, экологи и так далее, выйдя из стен этих филиалов, в лучшем случае пристроятся в фирмах родителей, в худшем – пойдут торговать на рынок.

Через десять лет Севастополь будут населять кое-как обученные малокультурные люди, формально русскоязычные, но не умеющие писать на родном языке. Такими легко управлять из центра. Они не будут иметь склонности к общественной и политической жизни, поскольку украиноязычие нынешней политики уже сформировало некую отстранённость гражданина от государства. На мой взгляд, в этом и состоит сверхзадача нынешней власти. На Украине искусственно моделируется ситуация России XIX века, когда народ и элита говорят на разных языках и живут как бы в разных странах. Это очень удобно, это развязывает руки, поскольку русскоязычное (а по сути безъязыкое) большинство восточных и южных областей пассивно, не может и не хочет ни на что влиять. Оно даже не может грамотно сформулировать свои требования. Большинство моих знакомых не знают о том, что Верховная Рада, несмотря на яростное сопротивление националистов, всё-таки ратифицировала Европейскую хартию о языках национальных меньшинств – в новостях об этом говорили по-украински.

Очень неплохой документ. Ознакомившись с ним, я согласилась стать нацменьшинством, поскольку прав у меня в этом случае чуть ли не больше, чем у титульной нации. И образование всех уровней, и всё общение с государством, и информационное обслуживание – всё это Украина обязана мне предоставить. Беда в том, что ратификация и выполнение – это разные вещи. Уже после принятия хартии местный чиновник от образования позволил себе посетовать: мало украинского в наших школах. Помимо уроков языка и литературы он планирует ввести обязательное преподавание на государственном языке географии и начальной военной подготовки. Это пока в прожектах, но уже в прошлом году вузы и техникумы Севастополя, где и студенты, и преподаватели говорят только на русском, завезли учебники на украинском.

И все промолчали. В этом, а не в количестве освоивших второй язык я вижу торжество украинизации. Мы остались русскоязычными, но при этом признали себя гражданами второго сорта, не имеющими прав, не способными за них бороться, помыкаемыми украиноязычной элитой.

В сентябре прошлого года первый заместитель главы МИДа России Элеонора Митрофанова заявила, что Россия намерена добиваться того, чтобы на постсоветском пространстве русскому языку был придан статус официального языка. По её оценке, сегодня имеет место «постепенное выдавливание русского языка», что приводит к оттоку русскоязычного населения из ряда стран СНГ. Митрофанова отметила, что серьёзной проблемой также является закрытие русских школ, причём этот процесс приобрёл особенный размах на Украине. Кроме того, отметила она, серьёзной проблемой является и прекращение теле- и радиовещания на русском языке в некоторых странах СНГ, а также сокращение печатных СМИ.

Это заявление наделало много шуму. Характерно, что возмутились не только правые украинские политики, но и кучмисты (Леонид Данилыч, помнится, когда-то обещал избирателям ввести второй государственный язык). Вся эта суета окончилась ничем. Прав был украинский МИД, заявив, что высказывания российского коллеги не заслуживают даже комментария. В то, что Россия всерьёз намерена защищать права русскоязычного населения, никто из серьёзных политиков на Украине не верит. А это значит – никаких серьёзных преград на пути украинизации, а точнее, обезъязычивания населения нет.