Политико-психологическое созревание Минска

Александр Фадеев

В первой декаде июня состоялись две знаковые встречи руководителей России и Белоруссии. Президента Александра Лукашенко российский лидер Владимир Путин пригласил в Сочи, где 5 июня и прошла их почти четырехчасовая беседа. Данные переговоры в формате рабочего визита Лукашенко в Россию интересны уже тем, что главы двух стран, если не брать в расчет краткое свидание тет-а-тет в Ливадийском дворце, не встречались друг с другом много месяцев. Более того, запланированное ранее на февраль рандеву Лукашенко и Путина не состоялось из-за кризиса во взаимоотношениях Белоруссии и России. Тогда, напомним, дело дошло до резких заявлений со стороны президента Белоруссии, обвинившего Россию в «газовом терроризме» и министерства иностранных дел России, а также отзыва посла РБ Владимира Григорьева из Москвы. Вторая встреча – это переговоры в Минске премьер-министра России Михаила Фрадкова с Александром Лукашенко, которые состоялись 8 июня.

О подробностях сочинского «конструктивного и откровенного» свидания президентов мало что известно, поскольку оно проходило за закрытыми дверями в духе пресловутых рабочих встреч лидеров социалистического содружества в Нижней Ореанде времен Брежнева. Общественность смогла получить лишь минимум информации, неясным остался и вопрос о главной цели переговоров. Владимир Путин после окончания переговоров со своим белорусским коллегой ограничился заявлением о том, что переход на единую союзную валюту в виде российского рубля с 1 января 2005 года «маловероятен», а планы по созданию единого экономического пространства двух государств полностью не реализованы. Однако это было очевидно и до переговоров в резиденции главы российского государства. Отсутствие конкретных результатов оттенило пожелание президента России – «нужно идти по пути компромисса и добиваться взаимоприемлемых для сторон решений». Скорее всего, это было напутствие правительству Белоруссии, которому предстояло вскоре решать проблему цен на импортируемый газ и его транзит по территории республики с Михаилом Фрадковым и руководством «Газпрома».

Александр Лукашенко высказывался более неопределенно: о «каких-то настороженностях» во взаимоотношениях руководства Белоруссии и России, о возможном наступлении в будущем момента, когда Минск осознанно пойдет на введение некой единой валюты. Стоит специально подчеркнуть, что белорусский лидер опять умолчал о судьбе президентского указа, отложенного им год назад, которым открывался бы зеленый свет параллельному использованию российского рубля в безналичных расчетах на территории республики и затем (через полгода) жесткой привязке курса белорусской валюты к российской.  Что касается главы Национального банка Беларуси (НББ), то буквально накануне свидания двух президентов в Сочи Петр Прокопович заявил, что не исключает возможности введения через 2-3 года общей валюты, но уже в рамках Единого экономического пространства. Другие высокопоставленные республиканские чиновники предпочли по этому поводу повторять прошлогодние «зады» о том, что единая валюта должна якобы венчать создание общего с Россией экономического пространства, которое еще только предстоит построить (эта спорная идея принадлежит Лукашенко), что раньше 2008 года вообще говорить о союзной валюте преждевременно. Единственное, что необходимо отметить, это фразу Лукашенко о новых предложениях российской стороны по проекту Конституционного акта Союзного государства. Правда, в связи с этим странно выглядит сообщение информационных агентств о замене российских участников рабочей группы по разработке проекта Конституционного акта на новых.

Однако в целом такие маловразумительные итоги российско-белорусских переговоров были прогнозируемы, поэтому не вызвали абсолютно никакого внимания со стороны центральных СМИ России, пустивших информацию о них в рубрике «о других событиях дня». В информационно-аналитических обзорах событий за неделю ведущих российских телеканалов о сочинской встрече вообще не было упомянуто.

Никаких сенсаций не принес и визит российского премьера в белорусскую столицу. В рамках его, правда, был подписан контракт между «Газпромом» и «Белтрансгазом» об объемах, условиях поставки газа для республики и транзита российского природного газа, экспортируемого в Западную Европу, через территорию Белоруссии. Однако подписание такого компромиссного соглашения было неизбежным. С одной стороны, Белоруссия оказалась в критической ситуации с импортом российского газа -  все потенциальные объемы газа, которые могли поставить в республику в этом году независимые и дочерние «Газпрому» компании России («Итера», «Транснафта», «Сибнефтегаз» и «Сибур»), были исчерпаны. Нужные Белоруссии объемы природного газа есть сейчас только у «Газпрома», с которым «Белтрансгазу» волей-неволей и пришлось заключить договор, отойдя от ранее твердо отстаиваемых условий. С другой – сам «Газпром» крайне нуждался в гарантиях белорусской стороны, которые обеспечивали бы нормальный режим поставок газа для западноевропейских потребителей  по самому краткому маршруту – через Белоруссию. Российская компания таких гарантий в первом полугодии текущего года получить от Минска так и не смогла, осуществляя транзит в условиях полного отсутствия правовой базы на свой страх и риск.

Конечно, и в этом прав Михаил Фрадков, контракт, подписанный двумя компаниями в Минске 8 июня, отвечает интересам России и Белоруссии. В то же время вряд ли можно согласиться с руководителем российского правительства, что удалось «развязать сложный узел в наших отношениях». Прежде всего, по той причине, что данный договор носит временный характер, поскольку его действие ограничивается лишь шестью месяцами. С началом нового 2005 года ситуация по жесткому «выбиванию» белорусской стороны из России льготных условий  и больших объемов газовых поставок, скорее всего, снова повторится, завязав еще более сложный «узел». Заметим, что торгово-экономические интересы России, связанные с экспортом природного газа через территорию Белоруссии, могут быть гарантированы надежно только в случае создания совместной газотранспортной компании, как и было предусмотрено ранее межправительственным соглашением, которое фактически дезавуировал Минск в прошлом году, или приобретением «Газпромом» контрольного пакета акций «Белтрансгаза» (что почти одно и тоже). Как раз в этом направлении внушительной российской делегации во главе с Михаилом Фрадковым продвинуться совсем не удалось. Более того, все свидетельствует о том, что проблема создания совместной газотранспортной структуры в ходе многочасовых, тяжелейших переговоров в столице Белоруссии россиянами вообще не поднималась.

Ценовые параметрыпоставок российского газа в республику, о которых удалось договориться, - 46,68 долл. США/1тыс. куб. м и его транзита (0,75 долл. США/1 тыс. куб. м/100 км) являются пусть и не выгодными, но приемлемыми для «Газпрома» в 2004 г. Дело в том, что команда топ-менеджеров Миллера столкнулась в этом году с совершенно абсурдным поведением белорусских коллег, отвечающих за транспортировку и поставку газа потребителям, которые порой даже делали вид, что в российских газовых поставках республика вовсе не нуждается. Доходило даже до того, что руководители «Газпрома» сами звонили в Минск и напоминали о том, что текущий контракт на поставки газа истекает. Такая странная, совсем не рыночная политика белорусской стороны почти окончательно загнала в тупик «газпромовский» менеджмент, который в России был буквально вынужден предпринимать энергичные меры на самом высоком уровне с тем, чтобы вывести данную проблему за рамки политики, вычленив ее из контекста создания Союзного государства. Такому маневру благоприятствовала и позиция белорусского правительства, похоронившего в прошлом году проект союзного газотранспортного коридора в Западную Европу. Для Минска же был сформулирован фактический ультиматум, который состоял в том, что вопросы объемов и цены на экспортируемый в Белоруссию газ будут отделены от проблемы урегулирования цены за прокачку российского газа по территории республики, предназначенного для западноевропейских потребителей.

  Все это не могло не сработать. Правда, у республиканского руководства, привыкшего к авторитарному стилю управления централизованной экономикой, скорее всего, еще оставались иллюзии по поводу того, что можно будет решить в нужном ключе вопрос об объемах и льготной цене на поставки газа из России, апеллируя непосредственно к главе российского государства. Дополнительным рычагом давления на Москву в данном случае должна была стать новая, более высокая транзитная ставка, принятая Минском в одностороннем порядке без согласования с российской стороной и при полном игнорировании ФЭК. После встречи Александра Лукашенко в резиденции «Бочаров ручей» с Владимиром Путиным эти фантазии белорусской государственно-политической элиты развеялись как дым. Путин, как известно, еще раз четко артикулировал, что нельзя смешивать проблемы межгосударственных отношений со спорными вопросами, возникающими между хозяйствующими субъектами России и Белоруссии. Минск вынужден был не только срочно искать взаимопонимания непосредственно с руководством «Газпрома», но и в специальном протоколе подтвердить права собственности на активы и участок нефтепровода, принадлежащие российской компании «Запад-Транснефтепродукт», которые он ранее в одностороннем порядке объявил собственностью РБ.

В целом, последние по времени переговоры лидеров ряда государств постсоветского пространства, входящих во всевозможные международно-договорные объединения, а главное опыт осуществления интеграционных программ показали крайне низкую эффективность всех, имеющихся в наличии структур типа СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ, ЕЭП. К большому сожалению, то же самое заключение относится и к функционированию российско-белорусского Союзного государства. Президент Белоруссии, кстати, пытался в Сочи представить Союзное государство в качестве объединения, стоящего на порядок выше всех других интеграционных моделей на пространстве бывшего СССР, но единственный аргумент в пользу этого, который он смог привести – это высокий товарооборот между Россией и Белоруссией. Сам по себе высокий объем товарооборота, сложившийся в этом году между двумя странами, следует рассматривать только позитивно. Здесь, однако, фактор Союзного государства не играет никакой роли, учитывая к тому же многолетнюю таможенную и торговую войну двух стран, которые на сегодняшний день только по ввозным пошлинам имеют разницу в ставках, превышающую 1700 товарных позиций. Кроме того, у России с Германией, не имеющей с ней союзных отношений, товарооборот гораздо выше, а в обозримой перспективе показатели Белоруссии, учитывая расширение Евросоюза и развенчание украинских иллюзий о вступлении в него, превысит Украина.

Что же мешает реализации масштабных интеграционных проектов? Российское внешнеполитическое ведомство считает, что тормозит процесс главным образом множественность, разнокалиберность и пестрый характер  самих межгосударственных договорных объединений. Поэтому задача России якобы и состоит в том, чтобы, как выразился министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, привести эти структуры  к «общему знаменателю». Поскольку такое, учитывая нынешний потенциал и политический авторитет России, вряд ли возможно представить в практической плоскости, то следует, видимо, ожидать вычленения Кремлем лишь одного интеграционного проекта, в рамках которого и будут сосредоточены все соответствующие задаче усилия и ресурсы. Учитывая мнение, высказанное Владимиром Путиным во время сочинской встречи с белорусским президентом, о том, что общество и руководство республики пока не готовы в политико-психологическом аспекте к реальным и глубоким шагам по финансово-экономическому сближению с Россией, то рассматривать Союзное государство в качестве такого базового проекта в Москве не собираются. На самом деле в этом и есть главный итог последнего раунда российско-белорусского сотрудничества в контексте последних переговоров на высшем и высоком уровне.