«Историческая наука» в постсоветских азиатских государствах

Грозин А.В.

Всякого националиста преследует мысль, что прошлое можно - и должно - изменить.

Джордж Оруэлл

КАЗАХСТАН

Многие процессы в сфере государственно-идеологических построений РК объясняются целенаправленными, но еще малоизученными шагами казахстанских властных элит в области “нового мифотворчества”, призванного заменить существовавшие до 1991 г. коммунистически-интернационалистские лозунги.

Особенно заметно это было в 1990-1994 гг. и нагляднее всего проявилось в области гуманитарных наук. С одной стороны, усиленно пропагандировалась необходимость резкого повышения роли казахского языка, как основы консолидации казахов в качестве государствообразующего этноса. Такой взгляд первоначально наиболее часто озвучивали казахские национал-патриоты из среды научной и творческой интеллигенции и разделяющие их взгляды чиновники из Наробраза Казахской ССР (сегодня – Министерство образования и науки РК) и иных структур Кабинета министров. В то же время, аналитики и спичрайтеры аппарата лидера Казахстана (в этническом плане, до 1994 г., подавляющее большинство их составляли неказахи) указывали на несвоевременность принятия радикальных мер по мобилизации “титульного” этноса на преимущественно национально-языковой основе.

Но, несмотря на рекомендации специалистов-политологов Администрации президента, Кабинета министров и Верховного Совета, основной курс внутриэтнической консолидации был взят именно на выработку “нового понимания истории” и полный отказ от обсуждения равноправия казахского и русского языков.

Составным элементом стратегии поиска национальной идеи и консолидации казахов в единую общность в Казахстане стали опыты по актуализации во внутригосударственной жизни бинарной оппозиции: “свои” – “чужие”. Главной “скрытой угрозой” были объявлены “противники суверенитета” из среды активистов русских и казачьих организаций РК. Шире под это определение подпадало все неказахское население страны: “потомки колонизаторов”, “носители имперского сознания” и т.д.

Деградация гуманитарной сферы в Казахстане (все академические институты НАН РК были выведены из ведения Академии и, получив статус “казенных предприятий”, выплачивающих налоги, были переданы Министерству науки и новых технологий, а миграция вымыла из республики огромный слой ученых) и прогрессирующее качественное снижение уровня подачи информации в казахстанских масс-медиа привели к недоверию населения  любым идеологическим посылам власти, его отчуждению от всякой “политики” в принципе. Что говорить о простых казахстанцах если даже аналитики из президентского аппарата в приватных беседах выражают недоумение в связи с инициативами Н.Назарбаева сделать из РК через тридцать лет некий аналог Азиатских Тигров - Центральноазиатского Барса с “присущими ему элитарностью, независимостью, благородством, храбростью и хитростью” (Н.Назарбаев. “Казахстан-2030”. Послание Президента страны народу Казахстана. “Казахстанская правда”. 11.10.1997.).

Этноцентризм, став идеологией власти, превратился в идеологию (и, что особенно значимо, каждодневную практику) молодой казахской государственности. Для наиболее полного и эффективного воздействия на массы казахов была использована как модификация старых тезисов о колониальной политике царизма, опирающаяся на разработки советских историков 30-х  -  40-х годов, так и “новейшие исследования”, укладывающиеся в русло так называемой “фолк-хистори” (точнее, “тюрк-фолк-хистори”), “нетрадиционных историков” - Фадли Али, Мурад Аджи и множества других. В конце 90-х наиболее националистические казахскоязычные издания печатали даже выдержки из “Повстанческой армии Имама” Магомеда Тагаева – “труда”, обосновывающего необходимость “загнать русских в тундру”, где, по мнению автора, и есть их “историческая родина”.

Кроме того, с 1995 года Н.Назарбаев на периодических встречах с интеллигенцией республики неоднократно подчеркивает назревшую необходимость написания свободной от “европоцентрического” подхода истории Казахстана. Находясь в русле вышеуказанных ориентиров, ученые, писатели и журналисты РК часто вынуждены преступать не только границы научной объективности, но и элементарного здравого смысла. Образцом необъективности социально заданного подхода может служить выступление на международной конференции, посвященной книге Н.Назарбаева “На пороге ХХI века” (февраль 1997 г.), историка, академика М.Козыбаева. Он заявил, что исторически укоренившиеся в Казахстане русские “неадекватны” русским, проживающим собственно в России. Было еще раз указано на санкционированное властями требование скорейшего создания “немосковской” версии истории местных русских с тем, чтобы прививать им “общеказахстанский патриотизм” и “общеказахстанскую идею” (Материалы посольства Российской Федерации в Респуб­лике Казахстан от 28.08.1997, представленные на слушания в Госу­дарственной Думе РФ 30.09.97., С .9).

1 октября 1992 г. в программной речи на торжественном заседании Всемирного курултая казахов Н.Назарбаев заявил: “В результате самоотверженной, упорной борьбы наши далекие предки сумели сохранить не только свою целостность и единство, но и создать в ХV (абсолютно антиисторичное утверждение – А.Г.) веке сильное Казахское ханство. Но независимое Казахское государство не смогло отстоять мир и спокойствие. Слишком многие покушались на бескрайнее богатое пространство. И, в конце концов, дивный и благодатный край, чье единство и достоинство в пору страшных потрясений отстояли мудрые бии Толе, Казыбек и Айтеке, чью честь как зеницу ока сберегли славные сыны отечества Аблай, Кабанбай, Богенбай, Наурызбай, Есет, Карасай, Жанибек, Олжабай, Раимбек, все равно очутился под пятой чужеземного насилия. В ХVIII - ХIХ веках наш народ лишился свободы и независимости. … Колониализм царской России ни в чем не уступал, если не превосходил другие колониальные системы. Безбрежная наша степь обернулась собственностью империи. Мы оказались перед угрозой потери веры и языка, культуры и традиций” (Государственные символы Республики Казахстан. Алматы. 1997. С. 30.). Естественно, после настолько ясно очерченных подходов к оценке казахско-российских взаимоотношений любая иная трактовка стала абсолютно неприемлемой.

При создании “суверенной мифологии” Казахстана основное место отводилось и отводится историческим и филологическим дисциплинам. В значительной мере это объясняется как возможностями превращения их в инструмент идеологической и политической обработки населения, так и личностными характеристиками Н.Назарбаева. Казахстанский лидер, не обладающий серьезным гуманитарным образованием (в ВПШ такого не давали), в последние три-четыре года демонстрирует явный интерес к различным “нетрадиционным” историческим концепциям, “номадическому традиционализму” и “метафизике Степи”. Свидетельство тому и его частые личные встречи, и длительные беседы с одним из наиболее ярких представителей “фолк-хистори” России Мурадом Аджи - автором псевдонаучного  трактата “Полынь Половецкого поля”.

В начале 1999 г. вышла главная «историческая» книга Н.Назарбаева “В потоке истории” (Н.Назарбаев. В потоке истории. Алматы. 1999.), ориентированная на формирование ядра идеологии суверенной РК и определившая направления официальной истории РК. Основной смысловой нагрузкой этой работы стали упорные усилия подтвердить объективность и историческую обусловленность образования национального государства казахов на территории (и в границах) современного Казахстана. Сам автор очертил круг интересующих его проблем более чем широко. Это: “судьба последнего номадического материка в центре Евразии, национальное самосознание и тайна могильников на семи холмах, тоталитаризм и великий правитель Бейбарс, диаспоры современного Казахстана и средневековая Индия, национальная консолидация и “Алаш”. Президенту удалось ярко и образно сказать и о “железной поступи Хроноса по евразийской Степи” (С. 292) и о “едином пироге Великого Эля, имевшем как минимум трехслойную начинку” (С. 275) из племен кипчаков, огузов и тюркутов и о том, что “тоталитарная государственность завела в тупик внешнеполитический компас крупнейшего европейского государства” (имеется в виду Россия – А.Г.) (С. 252) и о многом другом. Интересно, что в книге имеется масса смысловых, а иногда и текстуальных совпадений именно с текстами М.Аджи.

Переписывание непродолжительной и весьма противоречивой истории и историографии Казахского ханства и государственных образований, возникших на его обломках, превратилось в едва ли не основное занятие ученых республики. В научный оборот при этом отнюдь не вводятся новые документы. Сегодняшняя казахстанская историография представлена, в подавляющей своей массе, жанром “исторических очерков”, “опытов анализа” и иной публицистики. Мифологизируя историческое сознание общества, историки, этнографы, демографы и социологи РК заимствуют из работ советского периода те факты, положения и выводы, которые “работают” на формирование национально ориентированных концепции. В одном из главных на сегодняшнее время обобщающем исследовании казахстанской истории - “История Казахстана с древнейших времен до наших дней. Очерк” (История Казахстана с древнейших времен до наших дней. Очерк. Алматы. 1993. А.Акишев, М.Асылбеков, К.Байпаков, Ж.Касымбаев, М.Козыбаев (главный редактор), Т.Мансуров, К.Нурпеисов) - явно прослеживается тенденция разрыва исторической преемственности. Сам жанр “Очерка” свидетельствует о том, что после полувекового существования Института истории республики, огромного количества диссертаций и трудов по различным аспектам истории Казахстана (в том числе фундаментальной пятитомной “Истории Казахстана”, изданной в 1977-1981 гг.) историки страны возвращаются к традиции казахстанской историографии изжитой еще в 30-40-х годах.

В работе присутствует масса не просто псевдо- и околонаучных идей (особенно, касательно генезиса казахского этноса, истории Тюркского и Огузского каганата), но и прямые фальсификации фактов новейшей истории. Так, заявляется: “Выступление казахской молодежи в декабре 1986 г., национальное по форме, не было националистическим. Оно не было направлено против других народов, в том числе против русского. Демонстрация была мирной и носила политический характер, не содержала призывов к свержению государственного строя” (С. 379). В связи с данной цитатой уместно напомнить, что существует документальная фото- и кинохроника на десятки часов телевизионного времени, сотни свидетельских показаний и десятки медицинских освидетельствований избитых (в случае дружинника А.С. Савицкого, охранявшего телецентр – убитых) “казахской молодежью”, которая указывает на лживость приведенного выше утверждения.

Практически во всех государственно одобренных исторических “исследованиях” о Казахстане 20-30-х годов ХХ века из одной работы в другую, из статьи в статью “кочуют” совершенно фантастические данные о людских потерях Казахской ССР в годы коллективизации и сталинских репрессий. В жертвах, понесенных республикой, обвиняются - в русскоязычной государственной прессе – намеками и полунамеками, а в казахскоязычной прямо - “русские колонизаторы”, проводившие, якобы, политику неприкрытого геноцида в отношении казахов. При этом не говориться о том, что ни репрессии, ни коллективизация в Казахстане, как и на всем пространстве СССР “не разбирали национальностей” и косили людей вне зависимости от их этнической принадлежности. Академик М.Козыбаев, более двух десятков лет исследовавший “интернационалистскую ленинскую политику”, “творчески переосмыслив” работу Р.Конквеста “Большой террор” (цифры жертв голода, приводимые Конквестом при этом увеличились им едва ли не вдвое) вывел следующие данные: “… Весной 1922 года, от голода умерли 1 миллион 250 тысяч казахов, в 1931-33 гг. эта участь постигла 1 млн. 750 тысяч казахов” (“Zамаn-Казакстан”. 14.02.1997.). Стоит заметить, что цифры, исчисленные М.Козыбаевым, М.Татимовым и рядом менее известных казахских ученых, абсолютно антинаучны: исходя из подобной “статистики” выходит, что менее чем за десятилетие погибло около 42% казахского населения того времени (!) - мировая история указывает на то, что при подобных необратимых потерях этнос бесследно исчезает с лица земли. Авторы нигде не указывают на то, что значительную часть пострадавших от коллективизации в Казахстане составили земледельцы-славяне, казаки и др. В погибшие зачислены сотни тысяч казахов откочевавших за пределы СССР – сам Н.Назарбаев в 1995 г. в докладе на первой сессии Ассамблеи народов Казахстана указал на то, что “в 1930-1932 годах 1,3 миллиона казахов безвозвратно откочевали за пределы СССР” (Н.Назарбаев. “За мир и согласие в нашем доме”. Доклад Президента Н.А.Назарбаева на первой сессии Ассамблеи народов Казахстана, состоявшейся в Алматы 24 марта 1995 года. С.3.). Да и сама методика, приводимых “корифеями казахстанской науки” расчетов, никак не раскрывается.

На телевидении и в прессе в 1995-1996 гг. наиболее радикальные казахские национал-патриоты попытались развернуть кампанию по дискредитации значения Великой Отечественной войны для Казахстана и даже для всего мира. По их мнению, то, что СССР оказался в числе держав-победительниц, законсервировало колониальный статус союзных республик, отодвинуло сроки приобретения ими национальной независимости. Аргументация была примерно следующей (Ф.Али, известный в последнее время в РК “тюрколог”): “Немцы не воевали на казахской земле. Казахов и другие тюркские народы насильно заставили участвовать в войне, они невольно стали жертвами за чужую землю. Россия этого до сих пор не оценила, наоборот, она то и дело показывает кулак. А мы эту войну помним и почитаем лучше русских. Мы до сих пор гордимся тем, что защитили Москву, умирали за Ленинград” (“Ана тiлi”. 16.11.1995.). Ревизия ВОВ велась в Казахстане исключительно на казахском языке. Она встретила дружный отпор ветеранов, неодобрение подавляющего большинства властной элиты и общества РК и была свернута.

К настоящему времени в Казахстане в области построения новых идеологических мифов сложилась двойственная ситуация. С одной стороны, основные “достижения” уже получили полное одобрение высших руководителей страны, “канонизированы” официозной наукой РК. В то же время, общественное сознание оказалось маловосприимчивым к подобного рода новациям. Наибольшее отторжение “переписывания” истории демонстрируют представители европейского населения республики. Да и сами творцы “новой идеологии” сплошь и рядом допускают совершенно непростительные “ляпы”, способные вызвать не только недоумение, но и определенные ассоциации, связанные со временем идеологического догматизма. Теперь место “трех источников и трех составных частей марксизма-ленинизма” заняли “три ветви или части единого тюркского эпоса – это как бы три кольца становления тюркской духовности в Казахстане, оставивших след в культурно-исторических архетипах современных тюркских народов, в том числе и казахского.

Тюркизм-огузизм как единое вероучение опирался на мощную генеалогическую историю, на степную историологию, на родословные, возродившие племенных вождей в семье потомков Небесного отца. Это была новая степная идеология, а фактически и новая религия” (Н.Назарбаев. В потоке истории. Алматы. 1999. С. 276.). Апелляция к национальным духовным основам, на совершенно новом этапе развития этноса, сама по себе вполне обоснована. Однако она должна: а) дистанцироваться от безудержного мифотворчества; б) опираться на достоверные и научно доказанные факты; в) строиться на элементах консолидирующих полиэтническое общество, а не дробить его на “национальные квартиры”.

Пока же, чтобы отвлечь общество от реальности и хоть как-то его консолидировать в Казахстане разворачивается новый процесс «исторического переосмысления» - с середины 2003 г. «официальные историки» завговорили о историко-этнической принадлежности монгольского полководца Чингисхана к казахам. Нынешняя элита страны обосновывает антиисторическую идею казахского происхождения Чингизхана тем, что якобы казахи возникли в 5- 7 вв. в результате объединения тюркских и монгольских племен, которые в последствии сформировали своё владение на обширной территории, простирающейся от Черного моря до Корейского полуострова. К концу 13 в. на территории нынешней Монголии якобы проживало «казахское» племя Кият, в котором появился на свет «казах» Тимучин, объявивший позже себя Чингисханом. Эта, мягко говоря, сомнительная трактовка истории является отчаянной попыткой современных идеологов РК хоть на таких шатких тезисах создать подпорки гражданскому обществу. Когда начинают так фальсифицировать историю, значит дело совсем плохо.

КИРГИЗИЯ

Сколько-нибудь серьезной исторической науки в Киргизстане сейчас не существует.

В советские времена в Киргизии сосуществовали две культуры - русско-советская и национальная. К той или иной культуре человек приобщался с детских лет: школы в Киргизии были двух видов - русские и национальные, и такое деление существует по сей день. До 90-х годов киргизский язык в русских школах не изучался. Русские школы считались более престижными, и определить туда ребенка мечтал всякий киргиз. В сельской местности преобладали национальные школы, в городах - русские, так что среди студентов-киргизов, выросших в городах, сегодня мало кто свободно владеет родным языком.

После распада СССР предметы "киргизская история", "киргизский язык" и "киргизская литература" стали обязательными для русских школ. Киргизской истории и литературы для полноценного курса явно не хватало (даже живой классик Чингиз Айтматов писал на русском, и на родной язык его произведения приходилось переводить), поэтому "гвоздем программы" и истории и литературы стал национальный эпос о богатыре Манасе. При отсутствии зафиксированной истории, скудости письменной литературы "Манас" наряду с др. жанрами устной поэзии заменял кочевому народу и письменную литературу, и изобразительное искусство, и театр. "Манас" - предмет национальной гордости киргизов.

После повторного избрания на пост президента Акаев в своих речах постоянно обращался к опыту предков, соотнося действительность с деяниями Манаса. «Тысячелетие эпоса» (неясно, как оно было установлено) было отмечено в Киргизии в 2002 г. с необычайной помпой.

Киргизский язык не приспособлен для глубокого изучения современных естественных наук - в нем нет необходимой лексики и стилистических оборотов. Однако естественно-научные дисциплины в школах можно преподавать на киргизском, правда, термины будут сплошь заимствоваться из русского - в киргизском языке нет даже таких общеупотребительных слов, как "университет", "президент", "физика", "экономика". Недостаток лексики при переводе иностранных слов создает проблемы и в быту: несколько лет назад в Киргизии пытались заменить все русские названия на киргизские. Семантика передавалась крайне неточно, и такие изменения были обречены на неудачу.

Хотя русский язык получил статус официального и стал по сути вторым государственным языком, он все-таки полностью не уравнен в правах с киргизским. Так, несмотря на нехватку научных терминов, студенты и соискатели ученых степеней обязаны писать аннотации к своим работам на киргизском.

В 2003 году при поддержке ООН отмечали «2200 лет великокиргизской государственности» – второй по значимости «исторический фетиш» киргизских историков.

В 2002 г. Аскар Акаев в своем выступлении в ООН попросил признать за киргизской государственностью историю в 2200 лет. При этом, в качестве аргумента приводилось достаточно смутные ссылки на одно (!) упоминание о киргизском государстве, расположенном вблизи северных пределов Поднебесной.

Все попытки независимых историков подвергнуть критике «великокиргизскую историческую концепцию» были названы в официальных СМИ «проявлениями элементарного шовинизма и эгоизма», а то, что киргизы основали свое государство 2200 лет тому назад – «очевидной истиной». Более того, в последнее время историки Киргизии уже говорят о том, что «история нашего народа восходит в гораздо более глубокую древность». Сейчас республика активно готовится к официальному празднования 3000-летия города Ош. Стоит добавить, что как и в случае с тысячелетием эпоса «Манас», или «великокиргизской государственностью» никаких внятных источников и исторических материалов, подтверждающих реальность означенной даты не существует.

Основным источником подпитывающим «историческую науку» Киргизии остается Интернет (в республике более 100 тыс. пользователей – самый высокий показатель на тысячу жителей среди постсоветских азиатских республик). Из издания в издание «кочуют» фантастические рассуждения о том, что киргизы являются одним из самых древних народов на планете когда–то владевший чуть ли не всем миром. Чуть ли не каждую неделю в «научной среде» Киргизстана совершаются сенсационные открытия, когда широкой общественности сообщается, например, о том, что Тацит писал о мифическом Манасе, шумеры называли свою страну и народ Кенгиром, а хананейцы - Кинниром и что все эти слова происходят от киргизского слова "тенгир", "тенгри". Или что древние египтяне поклонялись богу солнца, которого называли Хемпри, а богиня весны и плодородия у древних римлян Майа «происходит» от древнекиргизской богини весны Умай эне.

Вот типичный образчик таких «научных изысканий»: «Теперь уже почти никто не отрицает, что кыргызский и тюркские языки являются родственными - генетически и в культурно-религиозном плане - шумерскому. Так же, как и наличие родства между кыргызским (тюркским) народом и коренными народами Америки - индейцами. Имя Манаса встречается практически во всех древнейших источниках - еврейских, финикийских, индейских, индийских - и везде он ассоциируется как основатель тенгрианства, религии поклонения солнцу, природе и вселенной…Такие слова, как "манас", "тенгир", "туран", "ата", "эне суу" и другие относятся к списку самых древних слов, зафиксированных почти во всех древних языках, - шумерском, этрусском, майа. Всего таких древнейших слов около двухсот, и все они принадлежат кыргызскому (древнетюркскому) языку, активно используются во всех современных тюркских языках и, конечно же, в современном кыргызском. Это есть доказательство того, что именно кыргызский, скорее всего, является праязыком всех землян» (Возвращение к Тенгиру. «Моя Столица», 28.05.2004.).

Окончание в следующем номере