Русская колония в Японии

Публикация преподавателя Осакского государственного университета П.Э. Подалко позволяет расширить наше представление о Русском мире и жизни русской диаспоры в Японии. Публикуется в сокращении.

"Азия и Африка сегодня", 2004, №7

П. Подалко

Достоверно выявить динамику численности российских эмигрантов в Японии представляет сегодня весьма сложную задачу. Причин для этого много: попытки произвольной смены эмигрантами гражданства, стремление их уклоняться от официальной регистрации во избежание возможных репрессий и высылки из страны и т.д. Так, например, выходцы из западных губерний Российской империи зачастую предпочитали именовать себя за рубежом "поляками"; верующие мусульмане, многие из которых попадали в Японию благодаря поддержке различных исламских организаций (Ассоциация "Идель-Урал" и др.), называли себя "татарами", а иногда "турками" (впоследствии многие мусульмане из числа бывших российских подданных официально приняли турецкое гражданство, чем и объясняется непропорционально большое число "турецких могил" на японских кладбищах); исповедующие иудаизм евреи именовали себя то "евреями", то "иудеями" (по-японски эти слова звучат практически одинаково). В представлении же неискушенной в подобных тонкостях местной японской администрации и те, и другие, и третьи, как правило, были для японских чиновников "русскими" или "белыми русскими" в противоположность "красным русским", то есть большевикам, что со своей стороны не раз порождало дополнительную неразбериху. Отсюда возникают многочисленные разночтения в цифрах, отображающих статистику эмиграции: например, по позднейшим данным Ассоциации евреев – выходцев с Дальнего Востока, только еврейских беженцев в Японии в 1917-1918 гг. насчитывалось до 5000 человек, что как минимум вдвое завышает реальные показатели. При этом, однако, необходимо отметить, что далеко не все эмигранты спешили зарегистрироваться в полиции, а транзитные пассажиры и те, кто находился в Японии временно, ожидая визы в Америку (но не считал себя при этом "транзитником"), вообще не подлежали обязательной регистрации, и многие так и жили месяцами, не фиксируя официально свое пребывание в стране.

В середине 1920-х гг. в Японии одновременно находились несколько тысяч эмигрантов из России (ставших с января 1925 г. "лицами без гражданства", так как Япония признала советское правительство, что автоматически аннулировало официальный статус всех представителей царской России), основная масса которых более или менее равномерно расселилась в крупных, главным образом, портовых городах, таких как Токио, Иокогама, Кобе, где было легче найти работу, и существовали большие, компактные поселения иностранцев со своими школами и больницами. Благодаря этому здесь было легче устроиться и тем самым снизить уровень неизбежных на первых порах проблем, связанных с адаптацией в новой культурно-языковой среде.

Так много иностранцев в течение короткого срока никогда не прибывало в Японию. На какое-то время русские стали в чужой стране самым многочисленным национальным меньшинством – факт сам по себе исключительный. Вместе с тем их число несопоставимо с численностью русских эмигрантов, нашедших приют в европейских странах и соседнем Китае (где только в Харбине к началу 1920-х гг. их насчитывалось более 100 тысяч). Тому были свои причины, и среди них, прежде всего, следует назвать географическую, так как островное положение Японии позволяло местным властям обеспечить более строгий контроль за нежелательной иммиграцией; во-вторых, достаточно эффективно сработали особые ограничительные меры японского правительства, которое, боясь неконтролируемого въезда в страну иностранцев, еще в феврале 1920 г. ввело так называемую "систему предъявления наличных денег". Отныне каждый прибывающий в Японию иностранец (кроме транзитных пассажиров) при отсутствии у него японского гаранта должен был подтвердить таможенным властям наличие у себя денежной суммы, эквивалентной не менее 1500 японских иен (в любой из признанных валют). Это рассматривалось как материальный залог, достаточный для обеспечения временного пребывания в стране. Далеко не каждый потенциальный иммигрант (и уж, конечно, мало кто из настоящих беженцев) обладал необходимой суммой. Кроме того, по оригинальному определению Д.И. Абрикосова, "русские отчего-то чувствуют себя в Китае уютнее", чем в Японии. При этом даже те из эмигрантов, кто, так или иначе, сумел попасть в Японию, поначалу в большинстве своем не рассматривали ее как постоянное местожительство, ожидая получить со временем разрешение на проезд в США.

Нельзя не отметить такой важной особенности восточной ветви российской эмиграции, как ее высокая степень приспособляемости к новой среде, ибо подавляющему большинству эмигрантов пришлось сменить прежнюю специальность, исходя из конкретных потребностей местного рынка товаров и услуг. Стремление выжить и найти свое место в обществе подкреплялось отсутствием иных источников поддержки, кроме опоры на собственные силы, так как в Японии не существовали благотворительные общественные фонды или другие организации, как это было в Европе. Не было в Японии и сколько-нибудь значительной дореволюционной русской диаспоры, как и не было сколько-нибудь влиятельной прорусски настроенной элиты в рядах местной администрации, подобно тому, как это имело место, например в Югославии и Чехословакии; не было и правительственной заинтересованности в делах эмиграции (как во Франции). Географическая удаленность Японии от основных эмигрантских центров (близок был только Харбин, что и обусловило возникновение между ними тесных связей) также лишала эмигрантов хоть какой-либо внешней поддержки. Все это привело к тому, что не только многие из попавших сюда крестьян, бывших солдат, но и часть представителей интеллигентных профессий легко переходили от своих привычных занятий к предпринимательству и с течением времени стали играть важную роль в деловой жизни страны, заслужив признание и уважение местного населения. Российские эмигранты сыграли свою роль в бурно идущем в те годы процессе вестернизации Японии.

Во многом благодаря русским эмигрантам в этот период закладывались основы культурного явления, получившего впоследствии название "Хансинский модернизм" – по названию района Хансин, включающего в себя города Осака и Кобе. До сих пор в Японии живут и работают ученики преподавателей музыки из России, пианистов и скрипачей Александра Яковлевича Могилевского, Эммануила Меггера, Александра Михайловича Рутина и других талантливых педагогов. Одним из наиболее известных учеников Э.Меттера был скончавшийся в декабре 2001 г. в возрасте 93 лет Т.Асахина, некогда учившийся в Киотском университете и впоследствии руководивший в течение многих лет симфоническим оркестром филармонии в Осаке. Выходцы из России стояли и у истоков зарождения музыкального театра "Такарадзука кагэкидан" (разновидность драматического мюзик-холла, где все роли, как мужские, так и женские, исполняют женщины-актрисы) в городе Такарадзука, расположенном на полпути между Осакой и Кобе. В труппе "Такарадзука кагэкидан" работали русские балетмейстеры Осовская (супруга Э.Меттера) и Лузинский, певица О.Каросулова и другие, дирижеры, постановщики современного танца.

Середина 20-х гг. ознаменовалась созданием первых эмигрантских обществ на территории Японии. В 1927 г. в Кобе по адресу: Камицуцуи-дори, 2 состоялось учреждение Общества русских эмигрантов города Кобе, целью которого являлась организация помощи и поддержки соотечественникам, проведение среди них культурных мероприятий (так, одной из популярных форм деятельности Общества было устройство танцевальных вечеров). Кроме Общества эмигрантов города Кобе, возникли и другие подобные организации, например, в Токио – Общество русских эмигрантов в Японии (1930) и опередившее его на год Хоккайдское общество русских эмигрантов (1929). Среди активных членов Общества русских эмигрантов города Кобе, в разное время входящих в его руководящий орган, можно назвать такие фамилии, как Крайнев, Долматов, Шрубак (Щербак?), Гончаров, Лазарев, Никольский, Черников, Шмаков и другие. Впоследствии Общество несколько раз переезжало с места на место, пока в начале 1930-х гг. не обосновалось по адресу: Ямамото-дори, 2-25-15. Сколько-нибудь заметной политической деятельности его члены в Кобе не вели, и в дальнейшем оно просуществовало еще полтора десятка лет, пока естественная убыль членов не привела к фактическому прекращению его деятельности.

Как правило, русские эмигранты, попадая в новую страну и едва окрепнув, сразу же стремились к созданию здесь каких-либо культурных центров, школ, и в первую очередь – православных церквей. Так, на собранные с их участием деньги был восстановлен Токийский православный собор, построенный еще в 1891 году и позднее разрушенный землетрясением 1923 года (он и сейчас широко известен в Японии под именем "Николай-до", в честь первосвященника Архиепископа Николая). В то же время в Кобе, силами местного эмигрантского комитета и при активном содействии крупного предпринимателя Крайнева (предоставившего участок земли), а также семьи кондитеров Морозовых (фактически оплативших все строительство), в свою очередь была построена православная церковь, сохранившаяся до наших дней. Проводились также сборы пожертвований на инвалидов, ветеранов войн. Когда в ноябре 1929 г. в Токио было проведено освящение восстановленного храма, на это торжество собралась не только почти вся русская колония района Канто, но и прибывшие специально представители от Кобе, а также харбинские делегаты и священники во главе с архиепископом Харбинским Нестором и архимандритом Ювеналием.

Токийский собор играл одну из центральных ролей в жизни всей русской православной колонии в Японии, и факт его восстановления в столь быстрые сроки был очень важен. Многие русские пели в соборном хоре, причем бесплатно (на небольшом жалованье в 25 иен в месяц был только регент хора), принимали участие в общественных сборах "на храм", "на церковную школу", проводили концерты и благотворительные спектакли в пользу церкви. Так, часто устраивались театральные постановки в Иокогаме, которая понемногу возрождалась из развалин и заново отстраивалась, как правило, их проводили на сцене "Иокогама Гранд Отель", где большой зал позволял собрать многочисленных зрителей. В Иокогаме, где находились дипломатические представительства, издавна проживала многочисленная иностранная колония, что также обеспечивало полные залы. Любопытно, что многие сотрудники иностранных представительств имели в то время русских жен, которые активно помогали эмигрантским комитетам в организации и проведении благотворительных концертов.

Для поднятия духа русских беженцев начиная с 1924 г. стали проводиться регулярные гастроли артистов русских театров из Харбина и Шанхая, а также выступления оперы с участием русских певцов. Большим событием для русской колонии стали выступления Ф.И. Шаляпина, прибывшего в Японию в сопровождении дочери в 1936 г. и давшего в Токио и Кобе несколько концертов.

В конце 1930-х – начале 1940-х гг. (уже после начавшейся войны Японии с США) у некоторых эмигрантов в Кобе неожиданно появился новый источник дохода – киносъемки. В Японии стали выпускать подчеркнуто пропагандистские фильмы, призванные поднять боевой дух населения в условиях, когда военная обстановка становилась все мрачнее. Для изображения неприятеля, прежде всего американцев, понадобились "иностранные" (то есть европейские) лица, и здесь сумели найти себе работу некоторые эмигранты. Роли при этом могли быть самые разные, вплоть до изображения президента США Ф.Д. Рузвельта (на этом "специализировался" эмигрант из Казани Старков). В данном случае история, как это часто бывает, повторилась с обратным знаком: полвека назад, в годы русско-японской войны, американским и английским китобоям, заходившим в Кобе, случалось изображать русских солдат и офицеров в уличных театральных постановках, рисующих картины осады Порт-Артура; теперь же русские стали играть роль "врагов-янки".

В годы Второй мировой войны, при общем ухудшении жизни населения, русские эмигранты терпели лишения наравне с японцами. Те из эмигрантов, кто сумел развить в предвоенные годы собственную предпринимательскую деятельность, вынуждены были сворачивать торговлю, так как ограничения на импорт в Японию различных товаров обострили проблему закупки сырья: это особенно ударило по пищевой отрасли, в частности пострадали наиболее известные на тот момент российские кондитеры – фирмы Морозовых и Гончарова. Как и прочие "нейтральные" иностранцы, оставленные на свободе, эмигранты подпадали под действие карточной системы, обеспечение по которой было нерегулярным и весьма скудным. К тому же, как это часто бывает в экстремальных условиях, обострились внутренние противоречия в эмигрантской среде, на поверхность вышли старые обиды и та взаимная нетерпимость, которая обычно отличает общество людей, подвергающихся лишениям.

По мере того как Япония начала терпеть поражения в войне, положение иностранцев стало ухудшаться. Часть из них была интернирована в специальные лагеря: иногда – как представители "враждебной" страны, иногда – по доносу, а кто-то – и просто так, "на всякий случай". Русские эмигранты исходно не рассматривались японскими властями как "опасный элемент" и в основном оставались на свободе, но передвижение их внутри Японии было ограничено расстоянием в несколько миль от места жительства, как это было почти сто лет назад, а на прочие поездки требовалось специальное разрешение, получить которое было трудно. Многие эмигранты потеряли работу в самом начале войны, и чтобы выжить в этих условиях, некоторые из них становились осведомителями в полиции, но плохое знание ими японского языка, а также специфическая "иностранная" внешность ограничивали возможную сферу их использования слежкой по преимуществу друг за другом и за прочими немногочисленными иностранцами.

В целом же можно утверждать, что русская диаспора в Японии, несмотря на свою малочисленность, сумела стать заметным явлением в экономической и общественной жизни страны. Это тем более удивительно, что, не имея исходно в своих рядах личностей уровня И.Бунина, И.Сикорского, Ф.Шаляпина и состоя в основном из представителей низших сословий, лишенных (в отличие от европейской и американской ветвей эмиграции) реальной поддержки со стороны международных и местных организаций, эмигранты в Японии могли рассчитывать исключительно на собственные силы и способности. И тем не менее, они добились успеха, проявив при этом творчество, мужество и созидательную деятельность.