Русский вопрос

06.05.2007. Foreign Affairs (США)

Юлия Тимошенко

Отношения с Россией слишком важны для безопасности и благосостояния всех европейцев, поэтому здесь не место разнобою и импровизации. Если и существует страна, по отношению к которой европейцы - да и весь Запад - должны проводить единую внешнюю политику, то это Россия.

Шестьдесят один год назад в Госдепартамент прибыла телеграмма из американского посольства в Москве. Она была посвящена основополагающим причинам действий людей, правивших тогда в Кремле. Результат проявился немедленно. Идеи, изложенные в 'Длинной телеграмме', автором которой был молодой дипломат Джордж Кеннан, на следующие полвека стали основой американского политического курса в отношении СССР.

Сегодня, хотя Советского Союза давно уже не существует, Запад вновь пытается понять мотивы, которыми руководствуются кремлевские лидеры. Многие считают, что принципы сформулированной Кеннаном политики 'сдерживания' актуальны и по сей день: они говорят о надвигающейся новой 'холодной войне' - на сей раз против усилившейся путинской России.

Лично я не думаю, что новая 'холодная война' уже идет, и вообще вероятна. Тем не менее, поскольку после прихода Владимира Путина к власти в 2000 г. Россия действительно изменилась, возникает ряд важных вопросов, связанных с ее местом в международной дипломатической и экономической системе (особенно когда речь заходит о рынках энергоносителей). На эти вопросы особенно трудно ответить, поскольку оценки российской политики как правило основываются на рассуждениях относительно ее намерений, а не ее конкретных действиях.

В первые годы после крушения коммунистического строя считалось, что имперские амбиции России ушли в прошлое, а значит, отношения с ней надо строить по-новому: прежние дипломатические методы уже неактуальны. Тем не менее, именно они как раз и необходимы, поскольку Россия распложена в геополитическом центре планеты, и унаследовала неприкрыто имперские традиции. Поощрение экономических и политических реформ - излюбленный на Западе метод 'ангажирования' России в постсоветский период - несомненно, представляет собой важный внешнеполитический инструмент. Однако оно не может заменить серьезных шагов по противодействию традиционному российскому экспансионизму и ее нынешнему стремлению вернуть себе великодержавный статус в ущерб интересам соседних стран.

Российский Янус

Благодаря высоким ценам на энергоносители на смену хаосу, царившему в России в начале 1990-х, пришли несколько лет экономического роста на уровне 6,5%, а ее ВВП пересек планку в триллион долларов. Уровень жизни населения (хотя и не ее средняя продолжительность) возрос, средний класс становится все более многочисленным и уверенным в себе, на бирже продолжается бум. По объему золотовалютных резервов Россия занимает третье место в мире, она сводит бюджет с солидным профицитом, и полностью расплатилась по долгам, накопленным в начале 1990-х. Рубль превратился в свободно конвертируемую валюту, а его курс, возможно, даже несколько занижен. Не за горами - вступление России во Всемирную торговую организацию (ВТО). Простые россияне благодарны Путину за стабильность и экономический рост, и гордятся тем, что слово России вновь имеет вес при обсуждении основных международных вопросов. Поэтому не стоит удивляться, что рейтинг популярности Путина стабильно находится на уровне 70% - такому результату может позавидовать любой политик.

И все же на каждый шаг вперед, сделанный Россией за годы второго президентского срока Путина, приходится и шаг назад. Усиление контроля государства над экономикой - особенно в энергетическом секторе (по данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), доля государственных компаний в общем объеме нефтедобычи за последние три года удвоилась) - порождает коррупцию и неэффективность. Вместо избранных всенародно губернаторов регионы сегодня возглавляют кремлевские ставленники, а российский парламент - Дума - лишился реальных полномочий: это стало результатом монополизации государственной власти Кремлем.

Не менее тревожные тенденции мы наблюдаем и в российской внешней политике. Москва оказывает дипломатическое покровительство ядерным амбициям Ирана, проявляет явную неразборчивость в сфере поставок оружия. Кремль постоянно шантажирует соседние страны; по отношению к бывшим советским республикам, например, Грузии, он по сути проводит политику экономического удушения. А в феврале Путин положительно оценил идею создания 'газовой ОПЕК'.

Удивляться всему этому не стоит, ведь все годы, что Путин занимает пост президента, он преследует одну и ту же цель: вернуть России прежнее величие. В отличие от Бориса Ельцина, считавшего инакомыслие необходимым элементом демократического политического процесса, - в конце концов, именно роль 'диссидента' в рамках горбачевского режима сделала его главой российского государства - Путин с самого начала стремился обуздать политическую оппозицию, видя в этом важнейший шаг к восстановлению централизованной власти. Так, глава нефтяной компании 'ЮКОС' Михаил Ходорковский оказался за решеткой потому, что осмелился бросить вызов Кремлю, и, возможно, подумывал о том, чтобы стать преемником Путина. Приоритеты сегодняшнего Кремля - не демократия и права человека, а порядок, власть (позволяющая, среди прочего, распоряжаться доходами от российских природных богатств), и восстановление международного влияния страны.

С подобной ориентацией связаны и биографии людей, работающих в путинских органах власти. Изучив данные о 1016 высокопоставленных представителях путинского режима, - заведующих отделами Администрации президента, министрах, депутатах парламента, главах федеральных ведомств, региональных органов законодательной и исполнительной власти - Ольга Крыштановская, директор московского Центра по изучению элиты, выяснила, что 26% из них на каком-то этапе служили в КГБ или структурах, пришедших ему на смену. Мало того, Крыштановская утверждает, что более тщательное изучение их биографий - пробелов в анкетах о трудовой деятельности, странных зигзагов карьеры, или сведений о работе в близких к КГБ структурах - позволяет предположить, что бывшими сотрудниками этого ведомства является до 78% высокопоставленных чиновников путинского режима. (Значение этих выводов, впрочем, не стоит преувеличивать: возможно, многие из высших должностей в России и занимают бывшие сотрудники тайной полиции, но считать ее полицейским государством нельзя).

Несмотря на мощный экономический рост, Россия сталкивается с тяжелейшими внутренними проблемами. В конечном итоге, ее системная слабость может оказаться для мира опаснее, чем ее возрожденная мощь. Алкоголизм и развал системы здравоохранения предвещают демографическую катастрофу: последние восемь лет население России ежегодно сокращается на 700000 человек - и это при том, что эпидемия ВИЧ/СПИДа в стране еще не достигла апогея. По средней продолжительности жизни у мужчин она занимает одно из последних мест в мире. Большинство демографов прогнозирует еще более резкое сокращение численности населения России - возможно, к середине 21 века оно составит менее 100 миллионов человек.

Более того, экономический бум, который переживает страна, крайне нестабилен, поскольку он зависит от высоких цен на нефть, которые вряд ли сохранятся надолго, и увеличения ее добычи, на что Россия в долгосрочной перспективе явно не способна из-за недостатка инвестиций. Как это происходит и с другими странами, природные ресурсы, такие как нефть и газ, приносят России не только пользу, но и вред. Высокие энергетические цены и сырьевой экспорт позволили ей выйти на десятое место в мире по объему ВВП. За счет экспорта энергоносителей финансируется до 30% бюджетных расходов Кремля. Однако эти расчеты основаны на том, что нефтяные цены останутся на уровне 61 доллара за баррель, а ведь они уже снизились. При этом, помимо энергоносителей, российский промышленный экспорт состоит в основном из вооружений - и здесь более половины объема продаж приходится на современные самолеты. Из-за недостаточной диверсификации экономики Россия весьма уязвима к любому снижению мировых цен на нефть и другое сырье.

Социальное неравенство в стране, и без того гигантское, постоянно растет. Уровень коррупции, по оценкам ОЭСР, сегодня гораздо выше, чем при Ельцине. Никогда еще со времен крушения коммунизма государство так активно не вмешивалось в дела бизнеса. Более того, в отсутствие законности в стране растущий средний класс никогда не обретет уверенности, которая позволила бы ему стать опорой модернизации экономики. В то же время, с мятежом в Чечне Кремль борется руками местного диктатора, чьи приспешники в открытую терроризируют, похищают, и убивают его оппонентов. Весь Северный Кавказ превратился в пороховую бочку. Российскую армию одолевает мздоимство - офицеры в буквальном смысле продают призывников в рабство. Из-за халатности властей в стране появились новые опасные формы туберкулеза - а среди мусульман, составляющих 18% населения России, распространяется исламский экстремизм.

В 1990-е было модно сравнивать Россию с Веймарской Германией - утверждать, что униженная страна, потрясенная до основания экономической депрессией и гиперинфляцией, тоже может поддаться 'чарам' какого-нибудь безответственного националиста. Но побежденная Германия 1920-х гг. уже была современным промышленным государством, и опасность нацистского режима была связана в первую очередь с тем, что в его распоряжении оказался потенциал этого государства. В ельцинской России подобных условий не было. Из-за коррупции и хаоса в управлении страной Россия не могла представлять серьезную стратегическую угрозу. Однако сегодня подпитываемый нефтью экономический бум, и более дисциплинированный режим, созданный Путиным, уже позволяют России создавать другим странам проблемы именно такого порядка, особенно в сфере снабжения энергоносителями.

После крушения СССР Запад ошибочно решил, что теперь, когда международный статус России снизился, уже нет необходимости оказывать Кремлю особые дипломатические 'знаки внимания' - что Москва больше не заслуживает важной роли в международных делах, и предлагать ей такую роль не следует. Поэтому, вместо вовлечения России в систему международного диалога и сотрудничества, когда она была слаба - способствуя тем самым формированию стереотипов поведения, которые остались бы в силе и после ее укрепления - Запад попросту игнорировал Москву. Из-за подобного равнодушия Россия восприняла попытки Запада предоставить восточноевропейским странам гарантии безопасности и место в своих рядах как недружественную политику, что и привело к сегодняшним проблемам. Если бы в 1990-х гг. в отношении России проводилась более разумная политика, - и ее ощущение собственной уязвимости не усилилось - экспансионистские тенденции Москвы, возможно, удалось бы обуздать.

Уязвимое положение Украины

История Украины научила ее граждан рассматривать мир как нечто хрупкое и преходящее; его корни слишком слабы, чтобы выдерживать постоянные социально-политические бури. Мы, украинцы, усвоили уроки прошлого, и стараемся устранить истоки этих бурь, чтобы из-за нашей неосторожности мир не сменился войной, а власть не задушила свободу. Именно поэтому мы видим свое будущее в составе Евросоюза: ведь цель этого объединения - противопоставить нестабильности и угрозам прочную структуру, обеспечивающую мир и процветание, в которых заинтересованы все страны Европы и их соседи.

Чтобы незыблемость европейской системы поддержания мира была гарантирована и на бывшем советском Востоке, необходимо четкое понимание существующей динамики соотношения сил в регионе. Ситуация во многом напоминает период после заключения Вестфальского или Версальского мира: на руинах СССР возникло одно мощное государство, и целый ряд небольших и беззащитных. С учетом экономических и институциональных связей, сложившихся за десятилетия советской диктатуры, Россия по определению должна была обладать мощным влиянием в регионе. Это непреложный факт, с которым я, как действующий украинский политик, сталкиваюсь ежедневно. Его должен учесть и ЕС, где сегодня председательствует Германия, начав переговоры о заключении нового договора с Москвой, который должен заменить прежнее соглашение, подписанное в период заката российского могущества. В ближайшие месяцы германскому канцлеру Ангеле Меркель придется найти ответ на вопрос - каким образом Европа будет строить прочные и взаимовыгодные отношения с новой Россией, набравшей силу при Путине.

Будучи убежденной сторонницей единой Европы, я поддерживаю эти усилия Германии и ЕС в целом. Отношения с Россией слишком важны для безопасности и благосостояния всех европейцев, поэтому здесь не место разнобою и импровизации. Если и существует страна, по отношению к которой европейцы - да и весь Запад - должны проводить единую внешнюю политику, то это Россия. Сегодня, когда высокие цены на энергоносители позволили ей преодолеть болезненные последствия посткоммунистического переходного периода, пришло время трезвой оценки проблем европейской безопасности в свете новообретенного могущества Москвы. Не стоит думать, что долгосрочные проблемы системного характера сами по себе заставят Россию отказаться от тактики давления; в краткосрочной перспективе они не помешают Кремлю вновь завоевать гегемонию в регионе.

Более того, сегодня Европа обладает максимально возможной свободой маневра, ведь ее зависимость от поставок российских энергоносителей в дальнейшем будет только расти. Согласно недавно опубликованному докладу Центра стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies), после завершения строительства трубопровода по дну Балтийского моря Германия будет получать из России 80% потребляемого газа против нынешних 44%. К сожалению, когда политические лидеры обладают наибольшей свободой действий, они, как правило, не имеют четкого представления о том, как именно следует поступить. К тому времени, когда такое представление у них появится, благоприятный момент для решительных и эффективных действий может быть уже упущен. К примеру, в 1930-х гг. французское и британское правительства терялись в догадках о том, какие цели преследует Гитлер, и это сковывало их инициативу. Однако сосредоточивать все внимание на мотивах фюрера было явной ошибкой. Исходя из принципов Realpolitik, Париж и Лондон должны были понять, что отношения Германии с соседними странами определяются соотношением сил, а не только намерениями самих немцев. Большая и сильная Германия - независимо от режима, существовавшего в Берлине - представляла угрозу для малых и слабых государств, граничивших с ней на востоке. Поэтому западным державам следовало бы поменьше гадать о мотивах Гитлера, и больше заботиться о создании противовеса германской мощи. Стоило процессу ремилитаризации Германии завершиться, и вопрос о подлинных намерениях Гитлера терял всякую актуальность. Именно об этом предупреждал Черчилль в годы своего политического 'небытия'. Однако Лондон и Париж не прислушались к его словам, и продолжали воспринимать Гитлера как феномен психологического порядка, а не стратегическую угрозу - пока не стало уже слишком поздно. В дипломатии главное - сам вес государства, а не умонастроения тех, кто им распоряжается.

В последние 15 лет реакция США и Европы на действия России чаще всего определялась концепцией 'реформирования' России. Похоже, во внешней политике Запад исходит из того, что гарантией мирной эволюции страны должно стать формирование демократии и нацеливание ее энергии на построение рыночной экономики. Поэтому западная дипломатия видит свою главную задачу в поддержке российских реформ, основываясь скорее на опыте 'Плана Маршалла', чем на традиционных принципах внешней политики.

Однако куда более важным фактором в развитии России следует считать не реформы, а ее попытки вернуть себе гегемонию над теми территориями, которые она прежде контролировала. Границы сегодняшней России, образовавшейся в результате 'роспуска' СССР 25 декабря 1991 г., не имеют исторических прецедентов. Соответственно, Москва не жалеет усилий для восстановления политического влияния на территории бывшей империи, если не контроля над нею. Наряду с этим мы наблюдаем переключение ее внимания на восток, в результате чего Россия становится активным участником динамичных процессов в Азиатском регионе, порожденных 'взлетом' Китая.

В Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье (речь идет о неспокойных регионах в составе постсоветских республик) Россия стремится вернуть себе 'руководящую роль' под флагом миротворчества, и на Западе это не встречает особых возражений. Запад не предпринимает сколько-нибудь серьезных шагов, чтобы государства, возникшие на территории бывшего СССР, за исключением разве что прибалтийских республик - Эстонии, Латвии и Литвы, обрели полноценную самостоятельность на международной арене. Деятельность российских войск в Беларуси, Грузии, Молдове, Украине и бывших советских республиках Центральной Азии редко подвергается сомнению, и уж тем более не встречает противодействия. Москва рассматривается как фактический имперский Центр - точно так же, как она сама себя воспринимает.

'Русский вопрос'

Как может Запад повлиять на Кремль, чтобы тот отказался от традиционных имперских целей? В 1990-х ослабленная Россия нуждалась в зарубежной помощи. В обозримом будущем, если не произойдет внезапного обвала нефтяных цен, подобными рычагами Запад воспользоваться не сможет. Напротив, политическое давление из-за рубежа скорее усугубит подобную тенденцию в политике России, чем устранит ее. Теперь, когда Кремль вновь жестко контролирует страну, Россия может измениться только изнутри - или не изменится вовсе.

Это, впрочем, не означает, что США и другие западные страны вообще не в состоянии на нее повлиять. Путин, как и его предшественники на посту главы государства, чутко реагирует на критику извне; свидетельство тому - параноидальное стремление Кремля ограничить деятельность неправительственных организаций внутри страны - особенно тех, что получают финансовую помощь из-за рубежа. Поэтому другим странам следовало бы критиковать неправомерные действия Путина, одновременно стараясь не допустить, чтобы во главе страны встал еще более напористый лидер. Поддерживать это равновесие будет непросто. Ельцин искусно отражал критические стрелы из-за рубежа, преподнося себя как единственный бастион, препятствующий возвращению коммунистов к власти; Путин также рассчитывает на то, что его западные коллеги будут действовать по принципу 'из двух зол выбираем наименьшее'.

Западные лидеры должны во весь голос высказываться против любых шагов в сторону от демократии, путинской политики в Чечне и его практики использования поставок энергоносителей для запугивания соседних стран. (Многие западноевропейские страны проявляют излишнюю осторожность в своей критике подобных действий, и с неуместным рвением стремятся заключить с Москвой сепаратные соглашения, чтобы гарантировать собственное энергоснабжение). По мере приближения президентских выборов в России в марте 2008 г. Запад должен твердо - начиная уже с сегодняшнего дня - настаивать, что изменение российской конституции, позволяющее Путину баллотироваться на новый срок, будет рассматриваться как неприемлемый шаг, и может привести к исключению страны из 'группы восьми' передовых промышленно развитых государств. Западные лидеры должны требовать проведения свободных и честных выборов, даже несмотря на то, что победа в любом случае почти наверняка достанется подобранному Путиным преемнику.

При выработке реалистичного курса по отношению к России необходимо также учитывать, что даже реформаторская администрация Ельцина разместила российские войска в большинстве постсоветских государств - членов ООН, зачастую вопреки желанию их правительств. В некоторых из этих республик российские контингенты принимали участие в гражданских войнах, а все министры иностранных дел страны говорили о монопольном праве Москвы на проведение миротворческих операций - по сути обеспечивающих ее гегемонию - в регионе, который Кремль называет 'ближним зарубежьем'. У России, несомненно, есть законные интересы безопасности в соседних странах. Однако для мира в Европе и стабильности на международной арене необходимо, чтобы эти интересы обеспечивались без военного и экономического давления или односторонних интервенций со стороны России. К примеру, Москве нельзя позволить использовать предоставление независимости Косово в качестве прецедента для поощрения сепаратистских движений в Абхазии, Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Приднестровье, и, главное, в Крыму в целях дестабилизации власти в соответствующих государствах. В краткосрочной перспективе мир в регионе зависит от того, удастся ли убедить Россию вернуть свои войска на родину и больше не размещать их за пределами собственных границ. Отношения России со странами бывшего СССР следует воспринимать как международную проблему, требующую соблюдения общепринятых принципов внешней политики, а не чисто российский вопрос, по которому она имеет право принимать решения в одностороннем порядке, а Запад может повлиять на нее, лишь апеллируя к доброй воле Кремля.

Запад должен создавать противовесы российскому экспансионизму, а не делать ставку исключительно на продвижение внутренних реформ в стране. Подобная политика предусматривает распределение рисков, связанных с возможной энергетической блокадой, поровну между всеми странами Европы, и отказ от заключения сепаратных соглашений с Россией, оставляющих другие страны в уязвимом положении перед лицом энергетического шантажа. Конечно, не все европейские страны в равной мере заинтересованы в противодействии тому или иному агрессивному акту, а потому согласие в том, когда и как именно следует оказывать сопротивление напористой политике России, будет достигаться не всегда. Какие-то страны, возможно, не пожелают принять участия в совместных действиях по вопросам, не затрагивающим их непосредственные интересы. Однако принцип коллективной безопасности, обеспечивший Европе мир и процветание в послевоенные годы, должен оставаться в силе. Предложение Меркель о создании 'коллективного энергетического рынка', с которым она выступила в ходе встречи с премьер-министром Польши в ноябре прошлого года, представляется удачной отправной точкой для формирования 'панъевропейской' политики энергетической безопасности, включающей и Россию.

Трубопроводная политика

Один из важнейших вопросов в этой связи звучит так: можно ли реально считать Россию надежным поставщиком энергоносителей? Эта страна, обладающая крупнейшими в мире запасами газа, сегодня столкнулась с дефицитом 'голубого топлива' на внутреннем рынке. 'Газпром' - главная газодобывающая компания в России (во внешнеполитических вопросах она к тому же играет роль орудия Кремля) - не в состоянии удовлетворить потребности экономики, растущей на шесть с лишним процентов в год. Добыча на трех крупнейших месторождениях 'Газпрома', на долю которых приходится три четверти ее общего объема, резко сокращается. Единственное крупное месторождение, которое концерн ввел в эксплуатацию в постсоветский период, скоро начнет истощаться. Что же касается газодобычи в целом, то она буквально застыла на одном и том же уровне.

По данным московского Института энергетической политики, в 2000-2006 гг. инвестиции 'Газпрома' в производство составили лишь четверть от его капиталовложений в других сферах - он содержит собственные СМИ, банки, даже птицеводческие фермы, и к тому же расходует немалые средства на приобретение объектов газораспределительной инфраструктуры в Западной Европе. Несмотря на огромные потенциальные доходы от увеличения газодобычи, 'Газпром' не проявляет особой активности в разведке и разработке новых месторождений. В результате он не в состоянии обеспечивать внутренний спрос на 'голубое топливо' и одновременно выполнять свои экспортные обязательства.

После десяти с лишним лет проволочек 'Газпром' решил начать разработку крупного месторождения на полуострове Ямал - в пустынном и труднодоступном районе на побережье Северного Ледовитого океана. Однако газ, добытый на Ямале, появится на рынке самое раннее в 2011 г. В то же время спрос на это топливо со стороны электроэнергетического монополиста РАО 'ЕЭС России', промышленных предприятий и индивидуальных потребителей, по данным недавно опубликованного доклада инвестиционного банка UBS, увеличивается примерно на 2,2% в год. Если рост спроса повысится до 2,5%, отмечается в докладе, 'опасность кризиса поставок станет вполне реальной'.

Надвигающийся дефицит предложения означает, что 'Газпром', по крайней мере в ближайшем будущем, не сможет увеличить поставки в Европу - этот факт европейским потребителям следует учесть, и отнестись к нему со всей серьезностью. Возможно, именно этим объясняется решение 'Газпрома' отказаться от планов поставок газа со Штокмановского месторождения на Баренцевом море в США в сжиженном виде, и перенацелить их на Европу. Первоначально этот шаг был воспринят как 'пощечина' Вашингтону, но на деле он возможно представляет собой жест отчаяния - снабжая Европу газом с этого месторождения, 'Газпром' сможет направить топливо, добываемое в Сибири, российским потребителям.

Проблема, конечно, вызвана не дефицитом самого сырья, - Россия контролирует 16% общемировых разведанных запасов газа - а инвестиционной стратегией 'Газпрома'. В последние годы компания тратила деньги на что угодно, кроме самой газодобычи. Она построила трубопровод, ведущий в Турцию, приобрела нефтяную корпорацию, вкладывала капиталы в РАО 'ЕЭС', попыталась захватить плацдарм на европейском распределительном рынке, и стала крупнейшим в России медиа-холдингом. Все это делалось под лозунгом превращения 'Газпрома' в 'национального энергетического чемпиона'. В то же время инвестиции в его основную деятельность оставались крайне неадекватными.

Перед 'Газпромом' стоит и другая сложная проблема, связанная с техническими расходами на освоение новых газовых месторождений в России. Для Штокмановского месторождения и полуострова Ямал эти расходы - включая стоимость транспортировки добытого топлива в Европу - вдвое превышают аналогичные показатели для новых газовых месторождений в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Игроки на международном газовом рынке уже начинают осознавать этот факт, и в долгосрочной перспективе ситуация чревата для России чрезвычайно опасными последствиями. Она вообще может оказаться за бортом международного газового бизнеса: высокие технические расходы на эксплуатацию новых российских месторождений служат для рынка сигналом, что страна и 'Газпром' не обладают необходимым потенциалом для их освоения. Решить эту задачу могли бы западные компании, но после недавней фактической конфискации Кремлем капиталовложений Shell на острове Сахалин подобные инвестиции для них означали бы полное пренебрежение своими обязанностями перед акционерами.

Единственный способ избежать кризиса - лишить 'Газпром' монопольного контроля над трубопроводной системой России и создать благоприятные условия для независимых добывающих компаний. На долю последних уже приходится 20% потребляемого в России газа, и они наращивают объемы добычи. Однако для дальнейшего развития их деятельности необходимы рыночные стимулы. Европа могла бы способствовать этому процессу, недвусмысленно связав вступление России в ВТО с ратификацией Москвой Энергетической хартии и Транзитного протокола к ней, что гарантировало бы доступ конкурентов 'Газпрома' к российской трубопроводной сети.

Ослабление монопольного контроля 'Газпрома' над трубопроводами соответствует и интересам энергетической безопасности самой Европы. При умелом применении еэсовская политика обеспечения конкуренции - которая позволяет приструнить таких гигантов, как Microsoft - могла бы способствовать и превращению 'Газпрома' в нормальную компанию, работающую в соревновательной среде. Учреждение независимого регулирующего органа - именно это предлагает российский министр экономического развития Герман Греф - также стало бы важным шагом к разукрупнению 'Газпрома', и созданию на его основе двух компаний: трубопроводной и добывающей. Путин, однако, категорически отверг это предложение. В результате он оказался перед выбором: столкнуться с дефицитом газа на внутреннем рынке, угрожающим экономическому росту, или лишиться кремлевского 'национального чемпиона'.

Помимо решения вопроса с монополизмом 'Газпрома', реалистичная энергетическая политика Европы должна предусматривать и равное для всех европейских стран бремя рисков в случае любой энергетической блокады, чтобы они не заключали сепаратных сделок, превращающих другие страны в заложников шантажа. Необходимо, чтобы все члены ЕС пришли к единому мнению: никто из них не должен заключать с 'Газпромом' соглашений, способных сорвать планы Евросоюза по строительству трубопроводов из Центральной Азии в Европу в обход России. Другим противовесом в этой сфере могло бы стать развитие торговли. Расширив свой единый рынок на восток, чтобы он включал и Украину, ЕС мог бы сменить центр тяжести торговых отношений в регионе. Идущие сегодня переговоры относительно 'углубленного соглашения о свободной торговле' между Украиной и ЕС должны в конечном итоге привести к договоренности о предоставлении стране статуса кандидата на вступление в Союз.

Нормальная страна

Запад должен поддерживать Россию в том, что касается развития демократии и рыночной экономики, и одновременно укреплять заслоны на пути ее имперских амбиций. Российские реформы только выиграют, если страну удастся убедить - впервые в своей истории - сосредоточить внимание на 'обустройстве' собственной территории, простирающейся на 11 часовых поясов от Петербурга до Владивостока, не создав у нее при этом обоснованных причин для клаустрофобии.

Когда России предоставляют некий 'иммунитет' от соблюдения общепринятых внешнеполитических норм, это не только не пойдет ей на пользу, но, поощряя ее к действиям, по которым затем непросто будет 'дать задний ход', заставит в будущем дорого расплачиваться за их последствия. Запад не должен опасаться откровенных дискуссий о том, где его интересы совпадают с российскими, а где расходятся. Лидерам западных стран следует без колебаний настаивать на полном соблюдении подписанных соглашений - например, о выводе войск, размещенных сегодня в странах бывшего СССР. Реалистичный диалог не выведет кремлевских лидеров из равновесия. Они - люди умные, и с готовностью пойдут на отношения, основанные на взаимном уважении. Более того, подобную формулу они поймут куда лучше, чем призывы к доброй воле и дружелюбию.

Имея дело с Россией, необходимо поддерживать нужное равновесие между двумя задачами: влиянием на позицию Москвы и воздействием на ее планы. Следует приветствовать присоединение России к институтам и соглашениям, укрепляющим сотрудничество - особое значение здесь имеют европейская Энергетическая хартия и Транзитный протокол, предусматривающие взаимные права и обязанности. Однако, если Запад будет закрывать глаза на имперские притязания Москвы, это не поможет, а лишь повредит российским реформам. Он не должен принижать суверенитет республик, освободившихся от СССР, в том числе Украины, снисходительным отношением к гегемонистским устремлениям России.

Украина может помочь Европе и США создать дееспособную структуру, в рамках которой могла бы существовать и Россия, не представляя ни для кого опасности. Мы не желаем быть ни богом забытым 'пограничьем', ни 'мостиком' между постсоветским пространством 'управляемой демократии' и подлинными демократиями Запада. Укрепляя собственную независимость, мы можем обеспечить мир и единство в Европе, заставив отступить 'блатной' капитализм и беззаконие, ставшие сегодня нормой в постсоветском регионе. Когда я занимала пост премьера, мы добивались именно этого, работая вместе с Молдовой и Румынией над стандартизацией таможенных режимов в регионе, чтобы поставить заслон криминальному бизнесу из Приднестровья - самопровозглашенной республики, стремящейся выйти из состава Молдовы только потому, что Россия оказывает ей поддержку.

Мы действовали совместно с соседями, потому что понимаем - самоопределение не синоним самоизоляции. Сегодня государственный суверенитет означает обретение нового статуса, а не уход с мировой арены. Молодые государства должны строить с прежними оккупантами такие же позитивные отношения, как те, что существуют сегодня между Францией и Германией - отношения, основанные на равенстве и общих интересах. Именно к таким отношениям с Россией я стремлюсь, и именно этим Украина может способствовать расширению европейской зоны мира.

Подлинного государственного деятеля отличает способность защитить свою страну от неблагоприятного или непредвиденного развития событий. Однако нынешняя напористость России, питаемая нефтегазовыми доходами, строится на фатально ошибочных предпосылках: кремлевские лидеры просто утратили чувство меры. Нынешний бюджетный профицит привел их к переоценке успехов в экономическом возрождении России, и они, похоже, забывают, что шантаж в отношении соседних стран отдается 'ударными волнами' по всему Западу. Конечно, кремлевскому руководству будет непросто признать, что централизованная система, которую оно воссоздает, неспособна стимулировать инициативу, что Россия, при всех своих гигантских природных ресурсах, остается весьма отсталой страной. Беспрекословное подчинение, которого Кремль требует от общества, душит энергию и творчество, необходимые России для устойчивого долгосрочного роста, не говоря уже о сохранении ее места в мире.

Россия повредит собственным интересам, если отвергнет серьезные предложения США и Европы относительно ее участия на равноправной основе в структурах европейской и ближневосточной безопасности. Если Россия не будет искренне сотрудничать в сфере энергобезопасности, она в конечном итоге окажется в изоляции, и к тому же перед лицом серьезных стратегических проблем на собственном юге и востоке. Отказ от такого сотрудничества лишит Россию возможностей пользоваться любыми инструментами влияния, кроме самых примитивных.

Трудности, с которыми сталкиваются российские лидеры в борьбе за преодоление десятилетий советской диктатуры, заслуживают понимания. Однако они не имеют права требовать, чтобы за ними 'застолбили' сферу влияния, которой 300 лет так жаждали цари и наркомы. Если Запад, и прежде всего Европа, хочет обеспечить собственное экономическое процветание и экономическую безопасность, он должен потребовать у России того, что она пока не готова дать по доброй воле. Самой же России, чтобы стать серьезным партнером Запада, следует быть готовой не только пользоваться благами стабильности, но и нести обязательства по ее поддержанию.