Мигрантофобия лишает рассудка

Почему Россия недоступна для наших соотечественников, которые нужны стране?

Декабрь, 2004., «Вестник форума»

18 декабря отмечается Международный день мигрантов, который учредила Организация Объединенных Наций. Как показывает практика, миграционные процессы, происходящие в нашей стране, российским обществом воспринимаются неоднозначно. По инициативе «Единой России» эту проблему обсудили: правозащитница, председатель «Форума переселенческих организаций» Лидия ГРАФОВА и заместитель председателя Комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками Сергей АНТУФЬЕВ.

АНТУФЬЕВ. Мне достаточно хорошо знакомы проблемы миграции, поскольку доводилось заниматься переселенцами, прибывавшими из СНГ на Смоленщину, где я долгое время работал. И потом относительно недавно, в 2002 году, ко мне из Казахстана переехали родители. А до этого — сестра и брат со своими семьями.

ГРАФОВА. И родители получили гражданство?

АНТУФЬЕВ. Да. Причем, без особого труда. Но им просто повезло — они не попали под те ограничения, которые есть в нашем сегодняшнем законодательстве. Дело в том, что когда-то автономная Казахская республика была в составе РСФСР, и получилось, что мои родители де-юре родились на территории России. К тому же перед ними не стояла и мучительная для многих переселенцев проблема жилья. Подавляющее большинство людей, прибывающих в Россию из СНГ, не в таком выгодном положении — едут на «авось». С затаенной надеждой, что Россия подставит им плечо, будет опорой. Все-таки историческая Родина!

ГРАФОВА. Какое же их ждет разочарование, когда иллюзии рушатся!

АНТУФЬЕВ. Я вполне согласен с Вами, Лидия Ивановна, что мы в России не обеспечиваем достойную встречу людей, которым некуда больше ехать, как только на родину предков. Еще парадоксальнее выглядят препоны, которые существуют для тех, кто когда-то уехал из России, чтобы поднимать целину, строить Нурекскую ГЭС в Таджикистане, возводить суконно-камвольный комбинат в Киргизии и т.д. Нынче они оказались в бывших братских республиках невостребованными. Теперь там делают акцент на национальные кадры, на резкое сокращение школ с обучением на русском языке. Это подталкивает людей возвращаться в Россию. Но и здесь они ощущают себя ненужными.Недавно мы провели «круглый стол», где обсуждали проблему принятия федерального закона о репатриации. Хотя какие это репатрианты? Они ведь не военнопленные. Впрочем, терминология в данном случае не так уж важна. Главное — создание в стране нормальных условий для желающих вернуться на историческую родину.

 ГРАФОВА. Сергей Владимирович, если разбираться в проблемах миграции Вас заставила, главным образом, служебная необходимость — работа первым заместителем мэра Смоленска, — то меня на это толкнула как бы сама судьба. До 1990 года я была благополучным журналистом, работала в «Комсомольской правде», потом в «Литературной газете». Но все в моей жизни перевернулось в январе 1990 года, когда в Москву прибыло 40 тысяч беженцев из Баку. Я пришла к ним с сумкой продуктов, как это сделали тогда многие москвичи, но забыть их глаза уже не смогла. И с тех пор занимаюсь правозащитной деятельностью. За эти годы поняла, как страшна трагедия бездомных. Создавая вместе с единомышленниками первую в России общественную организацию, помогающую беженцам, мы понимали: рухнула огромная империя, и 25 миллионов соотечественников оказались отрезанными от России. Как показывает история, крушение всех империй обязательно сопровождается исходом титульной нации из колоний. Мы знали наперед, что будет колоссальное переселение из бывших советских республик. Также было очевидно, что после распада СССР Россия, находясь в очень тяжелой экономической ситуации, не сможет нормально принять своих соотечественников. Поэтому с самого начала мы старались убедить мигрантов, что им нужно проявлять максимум активности, а местных убеждали, что мигранты — не обуза, а благо для России.

 Мне много раз доводилось выступать и за рубежом, и у нас в России, в том числе и в Государственной Думе. Говорила всегда резко: политику, которую наша страна проводит по отношению к своим соотечественникам, Сталин назвал бы вредительской. И таковой она действительно является, потому что, прекрасно понимая, сколь велика демографическая угроза (мы видим, что полным ходом идет вымирание нации) тем не менее, вопреки здравому смыслу, государство делает все, чтобы сдерживать процесс переселения из СНГ наших соотечественников.

  На последних парламентских слушаниях, посвященных обсуждению закона о репатриации, справедливо заметил депутат Николай Соловьев: «Как такое понять — у нас земель много, денег, благодаря высоким ценам на нефть, достаточно, — а мы людей все равно не принимаем? Почему миграция у нас до сих пор финансируется по остаточному принципу?..» Депутаты обеспокоены. Чего же еще ждать?

АНТУФЬЕВ. На ваши слова о миграционной политике в нашей стране отвечу так: у нас не губительная политика — ее просто нет. А время принимать решения не только наступило, а уже уходит. Нам отпущено, быть может, еще полтора-два года. И если за это время мы не разработаем нормальную государственную миграционную политику, то есть не откажемся от ныне существующего закона о миграции, думаю, для России могут наступить «черные» дни. Мы столкнемся не просто с нехваткой рабочих рук, но и с еще большим падением российского авторитета в странах СНГ.

ГРАФОВА. К вашим словам об отсутствии у России миграционной политики могу добавить следующее. Я была членом двух правительственных комиссий по миграционной политике. Первая была создана еще во времена Ельцина, вторая — путинская. Эта вторая проработала полтора года, а потом ее тоже ликвидировали. Как и все другие комиссии, работавшие в Белом Доме: административная реформа. Правда, сейчас Владимир Лукин, Рашид Нургалиев и Совет Федерации пытаются бороться за ее восстановление. Но главное в том, что комиссии были, а миграционной политики как не было, так и нет. Посмотрите хотя бы на название действующего документа: «Концепция регулирования миграционных процессов». Но еще в 1998 году, когда наш «Форум переселенческих организаций» участвовал в разработке этот документ, а он назывался совсем иначе: «Концепция государственной миграционной политики России», и был одобрен на заседании правительства. Когда миграцию передали в Минфедерации, из названия концепции непостижимым образом выпало слово «государственная». Это означало, что подписание данного документа предусматривалось уже не президентом Росии, а правительством. Осенью 2001-го года миграцию передали уже в ведение МВД. Этот день — 16 октября 2001 года — стал «черной» датой в истории мигрантов, мечтавших обустроиться в России на ПМЖ. И теперь слово «политика» исчезло из концепции вовсе. Вместо этого появилось «регулирование миграционных процессов». Естественно, коррозии подверглось не только название, но и сама суть проблемы миграции. Государство просто объявило войну мигрантам.

АНТУФЬЕВ. Все это свидетельствует, насколько несерьезен был подход к миграционной политике. Что значит отдать миграцию в ведение МВД? Министерство внутренних дел — правоохранительный орган, задача которого навести порядок при пересечении границы гражданами и их регистрации по месту прибывания. И все! Но ведь миграционные процессы это еще и экономика, и социальная адаптация граждан, и интеграционные процессы. То есть миграция — сугубо гуманитарная проблема.

ГРАФОВА. И все это должен улаживать «регулировщик» в милицейской форме? Большей глупости придумать невозможно.

АНТУФЬЕВ. Жду, что вы еще скажете: «Россия не имеет права не иметь министерство по делам миграции, ведь в государствах СНГ проживают 25 миллионов наших соотечественников».

ГРАФОВА. Жили! Сейчас уже около 20 миллионов там осталось.

АНТУФЬЕВ. Пусть 20. Но ведь многие из них до сих пор мечтают о переезде в Россию. Здесь жить, трудиться, растить детей. Неужто эта проблема недостойна того, чтобы ею заниматься системно?

ГРАФОВА. Глобальность проблемы требует, конечно, самостоятельной структуры. Тем более, что самые несовершенные законы порождают незаконную миграцию, а она создает для государства большие проблемы. И ведь есть люди, инициирующие антимиграционный психоз. В том числе и в СМИ. Результат этого всеобщего психоза — принятие в 2002 году репрессивных законов о гражданстве и о правовом положении иностранных граждан. В итоге позитивная миграция на ПМЖ прекратилась. Получился своеобразный «перевертыш» — получили то, чего вовсе не добивались.

АНТУФЬЕВ. Мне кажется, это происходит потому, что многие политики толком не понимают, сколь сложное это понятие «миграция». То есть, существует иммиграция — люди, приезжающие в другую страну на постоянное место жительства. Есть трудовые мигранты, которые приезжают на время, чтобы заработать и вернуться назад. Есть беженцы, покинувшие свои страны вынужденно. И вот, бытовое сознание все эти категории сложило, перемешало и назвало одним словом: «мигранты». И это позволило кое-кому в России сказать, что это беда.

На самом же деле, у России беда совсем другая — из-за естественной убыли наша страна ежегодно теряет от 800 тысяч до 1 миллиона своих граждан. Старение нации достигает пугающего уровня. Понятно, что в этой ситуации регулируемая иммиграция жизненно необходима для России. Законодательство должно позволять людям легализоваться, приезжать в Россию, рассчитывая на то, что им будет оказана государственная поддержка. В виде каких-то подъемных денежных средств, позволяющих обустроиться, приобрести личное подсобное хозяйство и, конечно же, получить российское гражданство. Без суеты и лишних хлопот. На совершенно законных основаниях. Те мытарства, которым подвергаются сегодня наши соотечественники при получении гражданства, недопустимы!

ГРАФОВА. К сожалению, люди, ненавидящие мигрантов, не понимают такой, например, закономерности: уменьшение количества работающих ведет к тому, что завтра пенсионный возраст поднимется, а пенсия станет меньше. И только мигранты могут спасти местное население от этой беды, как и от многих других бед. Непонимание этого позволяет законодателям принимать законы по миграции, назвать которые нормальными язык не поворачивается. А оправдание тут вроде бы весомое: либеральных законов не хотят сами избиратели! И таким образом мы попали в замкнутый круг.

АНТУФЬЕВ. Именно поэтому проблему нужно обсуждать открыто. Грамотно и убедительно рассказывать нашим гражданам о событиях, которые могут ждать Россию, если не избавиться от пресловутой мигрантофобии.

ГРАФОВА. Я вспоминаю выступление вице-консула ФРГ на проведенном Вами «круглом столе». Там все время звучала мысль, что мигранты не обуза, а благо. И вот немец сказал, что в Германии это всегда понимали. Даже после войны, когда страну разделили надвое. И сегодня они с радостью встречают каждого возвращающегося немца вовсе не потому, что думают о возможном демографическом кризисе, а думают совершенно о другом — о том, что возвращаются соотечественники. То есть их родные люди. Германия принимает всех немцев, желающих жить на своей исторической родине, в первую очередь из чувства ответственности за их судьбу. Это, понятно, уже из категории нравственности. Вот мы ищем национальную идею, а она — под ногами. Еще давным-давно сформулирова Солженицын. Он говорил, что главным в нашем государстве должна стать забота о сбережении народа. А значит, мы обязаны принять всех соотечественников, которые хотят жить в России и работать на ее благо.

И пора наконец решить вопрос об иммиграционной амнистии — легализации всех наших соотечественников, которые давно переселились в Россию и не смогли получить никакого правового статуса. Да, они нарушают существующий закон. Но не потому, что преступники, а потому, что юридические нормы не позволяют им легализоваться. При распаде Союза Россия взяла на себя все его долги. Но об одном, своем самом главном долге перед соотечественниками, похоже, забыла.