«Розовый блицкриг» и трансформации казахстанской оппозиции: внешнеполитический контекст

Андрей Грозин

После грузино-украинского «цветочного блицкрига» экспертные круги России вновь активно начали обсуждать не только тему возможного «расползания» «оранжевой заразы (А.Акаев) по постсоветскому пространству, но и реальный потенциал различных оппозиционных сил в новых независимых государствах (ННГ).

Есть много объективных и, особенно, субъективных причин для того, чтобы ожидать следующего всплеска «цветочной революционности» в Центральной Азии. Кроме причин о которых уже неоднократно говорилось (социально-экономическая ситуация, раскол властных элит, череда различных выборных кампаний и т.п.) «кавказская» и «восточноевропейская» модели захвата власти «новой» элитой (понятно, что этот термин можно применять к деятелям «розовой» и «каштановой революций» с большой долей условности) настоятельно требуется дополнить моделью с «азиатской спецификой». Это будет не только геополитически и геоэкономически оправданно, но и просто логично и полезно для накопления практического опыта. Все же ХХI век все с большим основанием называют веком Азии.

Ясно, что в Туркмении или Узбекистане ожидать «бескровных народных революций» может лишь очень наивный, не знакомый с грубыми реалиями жизни в этих государствах наблюдатель. Внутриполитическая жизнь в этих странах представляет собой если и не пустыню, то выжженный солнцем такыр: всякое инакомыслие беспощадно пресекается, оппозиция либо в эмиграции (и не имеет влияния на ситуацию в стране), либо в тюрьмах и лагерях, независимых от власти СМИ не существует, силовые структуры жестко контролируют общественную жизнь, власть строго консолидирована. Нет каких-либо национальных олигархов (олигархами являются высшие государственные чиновники) и межэлитная борьба идет в совершенно «закрытом режиме», не влияя на общую устойчивость властной пирамиды. В принципе, в отношении двух этих республик речь может идти лишь о каких-либо формах внутриэлитного переворота, но никак не о «революционном волеизъявлении масс».

Примерно то же относится и к Таджикистану, но дополнительным фактором почти исключающим «цветочные сценарии» является глубокая психологическая травма этноса, нанесенная кровопролитной гражданской войной и так и не изжитая после внутритаджикского урегулирования. Думается, что сейчас «выйти на площадь» в Душанбе способны немногие – в обществе очень ярки воспоминания о «противостоянии двух площадей» ставшем прологом межтаджикской резни, стоившей республике то ли 150-и, то ли 250-и (данные источников сильно разнятся) тысяч жизней.

В итоге, наиболее вероятными кандидатами на «розовые трансформации» остаются наиболее демократизированные и наименее авторитарные (в сравнении с азиатскими соседями) Казахстан и Киргизия. Кроме всего прочего, в обеих республиках имеется не только более-менее развитая и структурированная оппозиция, но и наблюдается затяжной «электоральный цикл» - практически весь 2005 год и, очевидно часть 2006-го будут идти различные избирательные кампании.

В настоящей работе мы не рассматриваем ситуацию в Киргизии – это тема отдельной статьи. Кроме того, о «скатывании в оранжевое», или победе «партии власти» в стране можно будет с определенной долей достоверности говорить только после предстоящих парламентских выборов 27 февраля

Гораздо более значимой для России остается ситуация в Республике Казахстан (РК). Более того, без преувеличения можно сказать, что положение дел именно в этой республике для Москвы важнее, чем в других азиатских ННГ.

Еще осенью 2001 г. Казахстан вступила в некий новый этап своего политического развития: оппозиция сегодняшнему политическому режиму возглавляемому Нурсултаном Назарбаевым резко активизировалась.

Появилось движение “Демократический выбор Казахстана” (ДВК), оформившееся, на первых порах, как некое политобъединение “младоказахов” – новой прослойки молодой казахстанской буржуазии, ориентированной на западные политические и идеологические ценности и до этого времени не создавших каких-то «своих» политических объединений.

Причем активизация эта, не в последнюю очередь, была вызвана неадекватными действиями самой власти: лагерь оппозиционеров, совершенно неожиданно для их “старого руководства”, пополнился двумя непримиримыми лидерами – экс-акимом Павлодарской области Галымжаном Жакияновым и экс-министром Мухтаром Аблязовым. Отправив их в заключение, официальная Астана породила первых в РК оппозиционеров, способных претендовать на статус народных героев, пострадавших от власти. Стоит подчеркнуть, что такое явление встречается достаточно редко не только в Казахстане, но и на всем постсоветском пространстве. Ранее, экс-премьер Акежан Кажегельдин – основной оппонент Нурсултана Назарбаева был осужден заочно и сейчас проживает в эмиграции. Проживает, судя по всему неплохо, а вот Аблязов с Жакияновым реально оказались в тюрьме. И если Аблязов, после того как написал прошение о помиловании на имя президента, был освобожден и, «уйдя из большой политики» занялся строительным бизнесом в российской столице, то Жакиянов до сих пор «топчет зону» на поселении. Это уже совсем иное положение вещей.

Не говоря уже о том, что на Западе активно и успешно складывается мнение о лидере ДВК, как о политзаключенном. И от того, что официальная Астана твердит о сугубо коррупционной подоплеке двух прошедших в 2002 году процессов, суть дела не меняется: “правозащитный” Запад (следовательно, и значительная часть политических и медийных элит США и Европы) твердо убеждены в политической мотивированности преследования лидеров “Демократического выбора Казахстана”.

Казахстанская оппозиция, как и всякая другая, идет по пути эволюции от менее структурированной к более организованной системе. Движение это (в силу различных политических мотиваций тех или иных лидеров, их возраста, исповедуемых ценностей и пр.) носит, в большей мере хаотический характер. Кроме того, прессинг власти серьезно влияет на данный процесс. Часто эффект воздействия на оппозиционных лидеров и организации приносит прямо противоположный ожидаемому эффект – организации и личности, ориентированные на «борьбу с режимом» очень часто демонстрируют склонность к трансформациям не по логике, а по парадоксу. В итоге, оппозиционные структуры радикализируются, в лидеры пробиваются самые непримиримые.

Именно этот процесс отчетливо наблюдать в республике в последние полтора-два года.

Оппозиционные лидеры РК “первого призыва” - времен “позднего горбачевизма” и начальных 2-3 лет суверенного существования республики - были, в подавляющем большинстве, людьми внутренне ориентированными на диалог с властями (если власть учтет некоторые их пожелания). Кроме того, они не были “профессиональными оппозиционерами”.

Данный термин употребляется нами без какой-либо негативной оценки и подразумевает отсутствие профессиональных знаний и умений пользоваться политическими и РR-технологиями. Тогда это было нечто похожее на советскую “дессиду” 60-х: много желания переустроить общество, но незнание и неумение регулярно и целенаправленно пользоваться практическим инструментарием., а также отсутствие систематической и широкой поддержки извне. Можно сказать, что в 1987-1993 гг. в Казахстане оппозиция переживала период романтизма.

Позднее начался этап оппозиционной профессионализации, который можно назвать периодом “прагматизма”. Некоторые из “романтиков” сошли с политической сцены, но большинство просто заставило себя и научилось работать более эффективно и, главное, организованно.

Появились гранты, фонды, НПО, внутриреспубликанские и международные научные и иные мероприятия, возможности высказать свое мнение если не в казахстанских СМИ и органах власти, то на различных международных трибунах и в иностранных медиа. Последние пять лет прошлого века оппозиция в РК, в подавляющем большинстве, оказалась почти органично вписанной в систему координат повседневной казахстанской действительности. Некоторые оппозиционеры успели побывать во властных коридорах, “порулить” различными второстепенными правительственными структурами и вернуться обратно, не прижившись.

Власть старалась ограничивать репрессивные действия против политических оппонентов и пользовалась, чаще всего, “тонкими методиками”: поощряя внутренние расколы, используя компромат, периодически “строя” СМИ тендерами и налоговыми инспекциями. Оппозиция же произносила привычные речи об “антинародном режиме”. Вся ситуация очень напоминала то, что происходило в России между Кремлем и КПРФ после 1996 года.

Сейчас же в Казахстане медленно, но неуклонно происходит кардинальный процесс смены элит и, следовательно, всего политического лица оппозиции. Обвинительные приговоры Аблязову и Жакиянову подвели своеобразную черту под очередным этапом оппозиционной борьбы против существующей власти.

На смену “утомившимся борцам” уже приходит новое поколение оппозиционеров. Условно говоря, оно не имеет опыта сидения в “Доме демократии” с отключенными водой и светом, но имеет политтехнологов, не проживающих в РК, но освоивших широкий спектр современных методик воздействия на общество.

Если большинство “старых” оппозиционеров, выросших вместе с СССР, объективно является “традиционалистами”, то новые – “модернистами”. Они быстро осваивают новые технологии политической борьбы, внедряют их на практике и исповедуют идеологию примата индивидуальных ценностей перед коллективистскими.

Это, ставшее в последнее время особенно заметным, различие влияет как на стратегию внутриполитической борьбы, так и на внешнеполитические приоритеты казахстанской оппозиции.

На протяжении 10 лет независимости оппозиция никогда не пользовалась широкой поддержкой масс. Частично поддержка масс была у коммунистов, рабочего движения и движения “Поколение”. Партии же либерально-демократического толка не имели совершенно никакой массовой базы. Политический процесс обычно происходил в очень узком кругу среди властных структур и оппозиции. Население не принимало в этом какого-либо участия. Сейчас многое указывает на ориентацию ДВК и заметно радикализирующейся после выборов в парламент в 2004 г. «Ак Жол» на привлечение максимально возможных масс населения на свою сторону, которое должно будет в решающие моменты поддержать оппозицию всеми доступными способами. У казахстанской оппозиции наконец-то появилось понимание того, что поддержка масс - это один из решающих факторов победы. Можно услышать заявления некоторых публицистов, близких к “новой” оппозиции о том, что народу нужны простые и понятные лозунги, нужны народные герои, пострадавшие от власти. В конце января 2005 г. в Алматы уже состоялась первая, сугубо пробная акция с привлечением масс. Провластные казахстанские СМИ традиционны назвали это «агонией оппозиционеров», окончательно утративших народную поддержку. Любой неангажированный политтехнолог, ознакомившись с фактической стороной прошедшего мероприятия оппозиции скажет совершенно обратное – акция безусловно удалась: власть согнав в оцепление несколько батальонов ВВ и ОМОНа сама указала на значение этого «пробного шара» «новой оппозиции». Все же призрак «оранжевой революции» уже приобрел самодостаточное значение не только для оппозиционеров…

Если с внутриполитическими аспектами различий “новой” и “старой” оппозиции все более-менее ясно (простые, без “демократической зауми” лозунги для народа, борьба за широкую известность, а затем и поддержку населения, консолидация всех оппозиционных сил под эгидой Координационного совет демсил (КСДС), в рамках которого взят курс на расширение его формата внутри страны и выход на формат международный, ориентация на использование любых возможных “политических катализаторов” для активизации протестного потенциала населения), то вопрос о внешнеполитических приоритетах «новых» оппозиционных сил РК требует отдельного рассмотрения.

Все прошедшее десятилетие независимого существования Казахстана давала о себе знать важная тенденция: для всех русскоязычных и для значительной части казахов идея интеграции с Россией и другими странами СНГ в любых формах, была и остается весьма привлекательной. Большинство населения не воспринимает западные ценности, худшие образцы которых упорно и широко демонстрируют местные СМИ (здесь ситуация практически идентична российской). Коллективизм, ориентация на традиционные ценности, приоритетность “духовного” перед “телесным”, существенно влияют на жизнь казахстанского социума. И у казахов, и у казахстанских русских преобладает “евразийский менталитет”, не приемлющий западные культурные приоритеты в их радикальном, “американизированном” виде.

Поэтому и власть и оппозиция в области внешнеполитического позиционирования находились, что называется, по одну сторону баррикад.

Власть, при этом, имея реальные рычаги управления страной, переигрывала своих оппонентов, демонстрируя неудержимое стремление к интеграции на всех и всяческих уровнях. “Евразийство по-казахстански” стало прекрасной находкой для руководства республики. При этом, не важно, что большинство объединительных инициатив носило декларативно-умозрительный характер и по множеству причин (часто, независящих от Казахстана) не могло быть реализовано.

Оппозиции оставалось лишь повторять за официозом безальтернативность стратегической ориентации на партнерство с Российской Федерацией. Против этого выступали лишь казахстанские национал-патриоты, но их влияние на государственный курс всегда было минимальным. Да и относить их к оппозиции было бы неверно.

В то же время, большая часть оппозиционных лидеров (особенно, либерально-демократического направления существовала за счет иностранных средств. Средства эти приходили вполне легально, по официально декларируемым, прозрачным каналам. В большинстве это были различные гранты от международных НПО, фондов, институтов и т.д.

Стоит заметить, что руководство Казахстана несет, пожалуй, главную ответственность за то, что большинство лидеров оппозиции, лишенное возможности получать средства к существованию внутри страны, обратилось к фондам Сороса, Карнеги, Эберта, Макартуров и т.д. Если неудобного профессора всячески выдавливают из отечественного ВУЗа, то у него остается не слишком богатый выбор: или в “челноки” или к грантодателям.

РФ, в силу множества причин, не оказывала почти никакой поддержки казахстанской оппозиции. С русскоязычными объединениями несистематически работал комитет в Госдуме и несколько российских парламентариев. В гуманитарной области (курсы повышения квалификации педагогических кадров, помощь учебниками, выделение квот для поступления в ВУЗы Москвы и т.п.) значительную помощь соотечественникам оказывал Ю.Лужков и правительство российской столицы. Деятельность правительственной комиссии РФ по связям с соотечественниками носила “судорожный” характер – от мероприятия к мероприятию (точнее, от очередного открытия к очередному закрытию).

К сожалению, стоит констатировать, что и в течение 2001-2003 гг., российская властная элита не проявила серьезного практического интереса к событиям в Казахстане. Многое указывает на то, что в ближайшем будущем Кремль будет поддерживать действующего президента РК. После «украинского фиаско», основным мнением, судя по многим фактам, стало то, что в Киеве нужно было действовать наступательнее, активнее и, вообще, «дать в морду революции» (Глеб Павловский).

Ясно, что применительно к Казахстану поддержка Россией оппозиции кажется маловероятной. Москва и Астана с момента вступления в должность Владимира Путина смогли решить большинство имевшихся межгосударственных проблем (разграничение на Каспии, Экибастуз, квоты и тарифы на прокачку казахстанских углеводородов, аренда Байконура, делимитация границы и т.д.). У руководства РФ нет никакого желания вмешиваться во внутренние казахстанские дела и уж тем более помогать оппозиции. Сегодня Россию вполне устраивает действующий президент РК, реальной альтернативы ему Кремль не видит, а потому и не тратит времени и ресурсов на “раскладывание яиц по разным корзинам”.

В то же время Запад и, в первую очередь, Соединенные Штаты, в отличие от РФ, проявляет значительно большую заинтересованность и уже на словах поддерживают оппозицию, не предпринимая, однако, пока иных действий и ограничиваясь пристальным наблюдением за происходящим в Казахстане.

С подачи западных и ряда «независимых» российских СМИ складывается представление о том, что после суда над лидерами ДВК власть взяла долгосрочный курс на нейтрализацию оппозиции с использованием «грубых» методов.

Данное положение вещей представляется контрпродуктивным уже потому, что чем жестче будут “гонения” на “новых оппозиционеров”, тем большую поддержку (информационную, моральную, материальную и, в конце концов, политическую) они получат на Западе.

Если для оппозиционеров предыдущего периода Запад с его ценностными ориентирами был своеобразным “идеалом”, “сияющим Градом на холме”, то для “новых инакомыслящих” западные ценности стали сугубо прикладным инструментом: специалисты получают конкретные задачи и используют для их решения конкретные механизмы под конкретное финансовое обеспечение. Все выглядит очень технологично.

Остается вопрос насколько подобная ориентация “новой” казахстанской оппозиции отвечает интересам России.

Все идеологическое обеспечение «новой оппозиции», пытающейся объединиться вокруг КСДС не дает ответа на вопрос каким именно образом эта сила мыслит себе взаимоотношения с Российской Федерацией после своего гипотетического прихода к власти. До «оранжевых проектов» в ходу были лишь абсолютно абстрактные формулировки о «стратегическом партнерстве». В то же время четко заявлялось, что “работа с Западом с целью получения поддержки – весьма эффективное стратегическое направление. Россия – дай бог, чтобы просто не мешала оппозиции” (А.Птиц. Идеальная оппозиция? 12.11.2002. Навигатор Кз.).

Изначально большие сомнения вызывало то, что интересы России, русских в РК могут стать органичной частью почти сформировавшегося, внешне целостного внешнеполитического корпуса идеологии «новых оппозиционеров» - менеджеров сугубо «западнистского» (А.Зиновьев) толка.

Так или иначе, вся эта «внешнеполитическая невнятица» оппозиции сейчас уже уходит в прошлое.

После Тбилиси и Киева технологически оправданным был признан прямой подход. Он заключен в формулировках одного из умнейших и профессиональных идеологов «новой» казахстанской оппозиции – профессора Нурбулата Масанова. После лондонской конференции “Демократия в Евразии” (ноябрь 2004 г.) оппозиционных сил постсоветской Азии (на мероприятии безусловно доминировала казахстанская оппозиция) Нурбулат Эдигеевич прямо высказался по поводу внешнеполитических приоритетов сегодняшнего оппозиционного лагеря РК, отметив «очень тревожный симптом, свидетельствующий о том, что Россия переходит от пассивной политики к политике жесткого проталкивания интересов диктаторских государств, то есть своих собратьев по классу. Запад пока еще не готов к пониманию этих вещей, там пытались дискутировать и даже спорить». Разъяснять Западу ситуацию в стране и вскрывать имперские амбиции Москвы, очевидно, должны информационные структуры, к созданию которых «новая» оппозиция приступила с начала текущего года.

Далее политолог четко формулирует внешнеполитическое кредо казахстанской оппозиции: «сейчас Казахстан становится главным фронтом борьбы. Почему? Потому что Россия пытается создать третий полюс. На границах России Прибалтика уже ушла, Украина сейчас, дай Бог, уйдет, Грузия ушла. На границах России фактически остаются только Белоруссия и Казахстан. Если уйдет Казахстан в демократический лагерь, Россия остается в полной изоляции. Поэтому нужно понимать, что власть России будет серьезно бороться за влияние в Казахстане, серьезно нам мешать и вредить. И это казахстанская оппозиция тоже должна понимать. Сейчас российские власти все больше и больше становятся союзниками Назарбаева, и в этом контексте очень важно объединение с российской демократической общественностью» (Н.Масанов. О перспективах казахстанской оппозиции. 25.11.2004. «Соз».).

Похвальная откровенность, не оставляющая места для каких-то недоговоренностей и взаимного недопонимания. Если в Кремле кто-то и испытывал сомнения по поводу вопроса имеет ли смысл поддерживать контакты с оппозицией в РК, то после подобных деклараций все становится кристально ясно: в качестве возможных партнеров в России лидеры КСДС видят политических маргиналов сгруппировавшихся вокруг СПС, «Комитета 2008» и всей нашей, абсолютно непопулярной в массах (это стало особенно выпукло заметно в ходе выступлений россиян вокруг проблемы монетизации льгот), «правой линии».

Стоит отметить, что не смотря на категоричность вышеприведенных оценок, представляется что такой подход вряд ли примут очень многие лидеры и целые оппозиции. И произойдет это не только из-за какой-то особенной любви к России или влияния в РК «русского фактора». В Казахстане существует и еще долгое время будет сохраняться ситуация, характерная для соседней Киргизии. Сопредседатель движения «Атажурт», экс-министр иностранных дел КР и активно «раскручиваемая» в последние недели в российских и западных СМИ в качестве едва ли не «киргизской Тимошенко» Роза Отунбаева обозначила внешнеполитические приоритеты киргизской оппозиции так: «Отношения с Россией остаются для нас стратегически приоритетными, доминантными. Это будет альфой и омегой внешней политики любого следующего легитимно избранного президента Кыргызстана. Другого у нас народ просто не изберет». (Р.Отунбаева. Спонсором перемен выступит народ. 07.02.2005. «Моя столица»).