Казахстан как регулятор нового геополитического пространства Центральной Азии

Грозин Андрей

Несмотря на многочисленные декларации об окончании эры противостояния держав современная реальность еще очень далека от совершенства. Ежегодно увеличивается число «горячих» и потенциальных конфликтов. Глобальные изменения в мире грозят серьезными испытаниями государствам Евразии. Планету продолжают сотрясать этнические, религиозные и социальные конфликты, террористические акты и «антитеррористические войны», массовые миграции. В случае углубления кризиса в постсоветских государствах в них могут усилиться дезинтеграционные процессы, осложниться отношения между самими странами под воздействием факторов этнической розни, передела границ, борьбы за обладание источниками природных ресурсов, рынками сбыта, средствами транспортировки сырья и коммуникаций.

С геополитической точки зрения Республика Казахстан является государством, занимающим позицию естественного центра в Центральной Азии. Поэтому очевидно, что в ситуации резкого роста числа и опасности вызовов для региональной стабильности, именно Казахстан должен будет сыграть ключевую роль в сдерживании ряда деструктивных процессов, назревающих в Центральной Азии и грозящих выплеснуться далеко за ее пределы.

 «Оранжевый синдром»: увидеть и остановить

Еще в 1999 г. президент Нурсултан Назарбаев в «Послании народу Казахстана» обозначил вызовы, с которыми, в силу своего геополитического положения, сталкивается республика и Центральная Азия в целом.

Во-первых, еще задолго до событий 2004 г., Назарбаев обратил внимание общественности на угрозу для региона так называемых «оранжевых революций», которые, по сути, являются антиконституционными переворотами, осуществляемыми под «внешним управлением». Казахстанский лидер тогда призвал остерегаться «сил, призывающих к захвату власти неконституционными методами».

События прошлого года в Киргизии и Узбекистане самым наглядным образом подтвердили правильность сделанных оценок: в настоящее время данные силы находятся на подъеме во всем Центрально-Азиатском регионе. При активном воздействии извне идет процесс их развития и консолидации, поиска новых «площадок» для апробации своих технологий смены власти.

Например, в июле 2005 г. в Берлине «демократы» Центральной Азии достигли договоренности о совместных действиях и создали так называемый «Демократический конгресс Центральной Азии» под председательством представителя Киргизии Топчубека Тургуналиева. При всей разношерстности людей и организаций, вошедших в данную структуру (среди них есть и такие одиозные персонажи, как, например, Шодмон Юсуф), их объединяет одно – направленность против легитимной власти в странах региона.

В программных установках данной структуры настораживает, в частности, то, что, декларируя приверженность ценностям либерализма, на деле эти «демократы» готовы, для достижения своих целей, объединяться с исламистами, проповедующими религиозную нетерпимость и ненависть к светским формам государства. Таким образом, уже для всей Центральной Азии готовится «второе издание» таджикского сценария, когда под маской «демократов» к реальной власти прорвались религиозные фундаменталисты. Кроме того, известно, что оформление этой и других подобных политических инициатив происходит под «чутким руководством» западных кураторов…

Стоит напомнить, что после «оранжевых революций» критика в адрес западных (особенно, американских) неправительственных организаций и фондов звучит как все более оправданная. Обоснованно заинтересовались их «странной» ролью и в Казахстане. Суть основных претензий в адрес некоторых из них, в частности, Национального Демократического Института Международных отношений США, Международного Республиканского Института, «Фридом-Хаус», Фонда Сорос-Казахстан, сводится к тому, что последние чрезвычайно активно зондируют общественное мнение, усиленно содействуют контактам казахстанских политических партий, их лидеров, региональных партфункционеров и публичных общественных деятелей республики с представителями американского политического истэблишмента.

Сложнопостроенная борьба мировых центров сил идет, главным образом, за доступ к сырьевым и энергетическим ресурсам и получение геостратегических преимуществ. В ход идут все средства – дипломатические, финансовые, экономические, информационные, специальные. При этом комплексная технология «бархатной революции» превращается в самый эффективный из них.

«Оранжевые силы» уже показали свое действие в Киргизии, где их силами была свергнута власть Президента Акаева. Страна и после президентских выборов и образования правительства балансирует на грани дестабилизации (межклановых столкновений, регионального сепаратизма, выхода криминала на роль лидеров протогосударственных образований – количество негативных сценариев явно превосходит количество позитивных) и произошло это, в значительной мере, благодаря именно широкому внедрению «разноцветной» идеологии. Центральная Азия - полигон для новейших политических технологий, получения «универсального средства», используя которое можно будет потом попытаться добиться необходимых политических трансформаций как в России, так и в Китае.

Повторение «киргизских событий» (впрочем, с поистине катастрофическими последствиями) могли произойти и в Узбекистане. Но в этой республике попытка «революции» была подавлена – произошли памятные события в Андижане.

Следует отметить, что в «оранжевых» ударах по стабильности Центральной Азии все более явственно просматривается и «зеленый» компонент: застрельщиками событий в Андижане были члены фундаменталистской группировки «Акрамия», а в событиях в Киргизии (особенно – на юге республики) активное участие принимали члены «Хизб ут-Тахрир».

При этом организаторам новой «революционной волны» в Центральной Азии, очевидно, что, с учетом менталитета, политических традиций, да и всей массы накопившихся социальных противоречий, попытки переворотов в этом регионе не могут быть бескровными по определению (в отличие, скажем, от Украины). Так, в Андижане для захвата власти мятежниками были использованы освобожденные из колонии уголовники, да и сам бунт был подавлен властями достаточно жестко.

Уже в 1999 г. президент Назарбаев, предвидя возможность подобных деструктивных действий, предостерег «оранжевых» от попыток неконституционного захвата государственной власти в Казахстане: «Такие эксперименты с народом, обретшим свою государственность, не пройдут ни под каким лозунгом».

С другой стороны, за последние годы в Казахстане была проведена серия альтернативных и демократических выборов, что показало жизнеспособность политической системы страны. Например, последние выборы президента были признаны законными и соответствующими основным мировым стандартам большинством международных наблюдателей, несмотря на протесты местных «оранжевых».

Благодаря сочетанию рациональности и гибкости политического курса, проводимого руководством Казахстана, на сегодняшний день республика является наиболее стабильным государством Центральной Азии. При этом такая стабильность поддерживается не за счет жесткого подавления инакомыслия и оппозиции власти (как в Узбекистане), и не за счет социально-политической стагнации (как, например, в Туркмении), а за счет сбалансированного управления возможностями эволюции политической системы.

Барьер на пути религиозного фундаментализма

Во-вторых, угрозой стабильности для Центральной Азии является наличие «тлеющих» очагов вооруженных конфликтов на территории сопредельных стран и потенциальная опасность их переноса на регион. При этом не секрет, что самым наглядным, самым болезненным, ежедневно ощутимым является рост терроризма и экстремизма, вооруженного сепаратизма мимикрирующего в цвет знамени Пророка Мухаммеда. Исламистский радикализм бросает вызов целостности постсоветских азиатских государств и России.

В этой связи, прежде всего, следует указать на Афганистан, где, несмотря на «миротворческие» усилия США и их союзников, до сих пор продолжают функционировать незаконные вооруженные формирования талибов и их союзников, получающие кадровую подпитку из других стран и регионов (например, Ирака).

Однако и в этом отношении положение Казахстана выглядит предпочтительнее, чем у других государств региона: республика наименее подвержена распространению такого рода конфликтов на своей территории, так как государство изначально, в силу доминирующей традиции являлось светским и веротерпимым. Как отмечал в этой связи Нурсултан Назарбаев, «по казахской земле прошли все мировые религии, поэтому нам чужды нетерпимость или религиозный фанатизм. Эта духовная традиция, эта открытость божьему Слову в любом обрамлении – одна из важнейших основ межконфессионального согласия в Казахстане».

Кроме того, в республике проживает большое количество этнических русских (до 30 процентов от общего населения страны), что также снижает риск возникновения вооруженных конфликтов на религиозной почве. В этой связи следует обратить внимание и на стабилизирующую роль, которую для региона играет поддержание партнерских и добрососедских отношений между Казахстаном и Российской Федерацией. По словам президента Назарбаева, «партнерские отношения с Россией будут в грядущем столетии одним из непременных условий обеспечения стратегической безопасности нашей страны».

Сравнение ситуации с религиозным экстремизмом в Казахстане и соседних странах Центральной Азии действительно говорит в пользу первого.

Если в Киргизии (особенно – южных областях) международная радикальная партия «Хизб ут-Тахрир» действует практически открыто, в Узбекистане, помимо глубоко законспирированной сети «хизбутчиков», периодически проявляют себя люди, связанные с Исламским движением Узбекистана (ИДУ) и другими группами фундаменталистской ориентации (как, например, той же «Акрамией»), а в Таджикистане Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) действует абсолютно легально и имеет своих представителей в органах государственной власти, то в Казахстане проявления активности такого рода носят единичный, характер и не находят существенной поддержки у широких слоев населения.

Из пяти стран Центральной Азии, именно Узбекистан, а впоследствии и Киргизия, вошли в категорию стран со значительным уровнем террористических рисков. Несмотря на то, что по версии руководства этих государств, «антитеррористическая война» в Афганистане существенно уменьшила эти риски, более верными оказались слова бывшего главы Службы национальной безопасности Киргизстана Болота Джанузакова, который в 2003 году признался, что основной костяк экстремистских сил в Центральной Азии просто ушел в подполье и еще покажет себя. Хотя помнится, какое воодушевление было у руководства Узбекистана после того, как прошла информация о гибели в Афганистане Намангани. Как будто бы с его устранением исчезли сами факторы, приведшие к появлению и активизации радикальных антипрезидентских сил в этой республике…

Большинство из имеющихся сейчас фактов однозначно указывает на то, что рост активности экстремистских организаций и идей в Узбекистане и Киргизии имеют сугубо внутриреспубликанское происхождение. Росту социальной базы исламских консерваторов способствует правовой беспредел, процветающий в некоторых центральноазиатских республиках, где мафию с успехом заменяет «официальный рэкет» – корумпированные чиновники. В такой ситуации многие  из мусульман теряют веру в эффективность действий светских властей и приходят к убеждению, что справиться с правовым беспределом можно лишь, если общество будет жить по законам шариата.

Следует отметить, что в Казахстане потенциальная опасность «экспорта религиозного фундаментализма» из соседних республик всегда прекрасно осознавалась на уровне лиц, формирующих государственный курс. Это, в немалой степени, способствовало формированию довольно эффективной системы блокирования деятельности всякого рода «проповедников» и спонсоров экстремизма.

Ведь, собственно говоря, несмотря на пропагандистские ухищрения (например, подмену «Хизб ут-Тахрир» традиционного понятия вооруженной священной войны неким нейтральным понятием «информационный джихад»), конечная цель фундаменталистских организаций – подорвать основы светского государства в регионе и создать режимы, в которых ислам станет доминирующей религией. Более того, для достижения этих целей могут быть использованы любые, часто, самые жесткие средства, включая массовый террор против мирного населения, что и продемонстрировали события времен гражданских войн в Таджикистане и Афганистане.

Именно «Хизб ут-Тахрир» многие специалисты по религиозному экстремизму считают самой главной опасностью для всего региона. Воевать с боевиками и наемниками в открытую легче, нежели бороться с теми, кто действует изнутри, кто не идет напролом, а «работает с людьми» в прямом понимании этого пропагандистского штампа советского времени. Пока боевики бряцают оружием, «Хизб ут-Тахрир» работает «в массах». На протяжении последних лет в странах Центральной Азии спецслужбы регулярно сталкиваются с этой работой, счет арестованных и осужденных (как правило, по статьям, связанным с разжиганием межнациональной и межрелигиозной розни) идет уже на сотни (в Узбекистане – на тысячи).

В связи с этим вполне логичным выглядит и то, что в Казахстане (как, кстати, и в России) запрещена деятельность политических организаций на религиозной основе. Этот прямой законодательный барьер служит существенным препятствием для проникновения экстремистов в республике, развертывания действий на его территории и распространения их возможного влияния на другие государства региона. Президент Казахстана так охарактеризовал государственную политику в данной сфере: «Казахстан обеспечил свободу вероисповедания, последовательно проводит политику межконфессионального согласия и религиозного равноправия. У нас обеспечивается мирное сосуществование различных конфессий и при этом ведется борьба с религиозным экстремизмом».

Безопасность региона как комплексная проблема

Выше были указаны наиболее бросающиеся в глаза после событий 2005 года вызова безопасности Центральной Азии. Однако они далеко не исчерпывают общего списка подобных проблем.

Например, Казахстан находится в зоне транзита мощных потоков наркотиков, идущих из стран «мирового Юга» (прежде всего, Афганистана и Пакистана) на «мировой Север» (Россию и страны Европейского Союза).

В нелегальном производстве и транзите наркотиков все больше участвуют государства Центральной Азии и Закавказья. В некоторых из центральноазиатских республик государственные органы неспособны эффективно контролировать ситуацию, особенно в тех из них, где ведутся конфликты или сложилась нестабильная ситуация (к примеру, в Таджикистане или Киргизии). Дело осложняется тем, что сам наркобизнес активно используется в политических целях, в том числе для получения средств, необходимых для финансирования тех или иных видов деятельности (например, для закупок оружия), включая и дестабилизацию внутриполитической обстановки.

Наркобизнес в регионе теснейшим образом связан, с одной стороны, с преступным миром и организованными криминальными группировками, а с другой - с подрывными, террористическими движениями и их лидерами. Таджикистан, например, является одним из центров производства и транзита афганского героина наркотиков в Центральной Азии, Здесь выращивается опиумный мак и индийская конопля: причем районы, где расположены эти плантации, правительство до сих пор контролирует, во многом, номинально. Естественно, что гражданская война в этой республике и иммиграция тысяч таджиков в Афганистан способствовали росту наркобизнеса. Таджикистан и Юг Киргизии все более очевидно отступают перед натиском наркодельцов.

Наркотрафик из Афганистана, Пакистана и других соседних государств, в том числе и из стран, сопредельных с республикой, достаточно эффективно пресекается властями Казахстана, которые, кроме того, неустанно борются с распространением наркотиков в собственной стране. Об эффективности этой борьбы свидетельствует, например, то, что сам Казахстан не входит в наркотическую «группу риска», так как процент распространения наркомании в стране сравнительно невелик.

Необходимо отметить растущую роль Казахстана в международных организациях по безопасности, способствующую устойчивому развитию, укреплению стабильности и безопасности всего Центрально-Азиатского региона.

Казахстан является членом Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Эта структура призвана обеспечивать безопасность и стабильность в регионе Центральной Азии и, шире, Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Центральная Азия уже стала местом геополитического и геоэкономического противостояния многих внешних сил. С учетом сегодняшней действительности, в рамках Шанхайской организации сотрудничества запущен и совершенствуется механизм взаимодействия военных ведомств в рамках этой структуры. Проводятся встречи министров обороны стран-участниц, переговоры на уровне делегаций генеральных штабов, двусторонние и многосторонние учения антитеррористической направленности. Важное значение имеет также разработка системы мониторинга и оперативного упреждения различных угроз, а также механизмов кризисного реагирования на масштабные проявления международного терроризма. Все это говорит о том, что в практическую плоскость переходит взаимодействие на региональном уровне по вопросам борьбы с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, организованной преступностью и наркобизнесом.

В отличие от близкого к роспуску СНГ, ШОС в своей политике нацелен на интеграцию и прогрессирующее взаимодействие между странами-членами. Сотрудничество по линии ШОС носит комплексный характер: оно осуществляется не только в военно-политической, но и экономической и гуманитарной сферах. Страны-члены ШОС отдают себе отчет в том, что помимо военно-политических аспектов, безопасность включает в себя также и борьбу с коррупцией, бедностью, неграмотностью. Этот подход полностью согласуется с позицией Казахстана, руководство которого всегда исходило из необходимости решения социально-экономических проблем.

Но, разумеется, ключевое направление деятельности ШОС – защита национального суверенитета, противодействие международному терроризму и экстремизму. Соответствующее взаимодействие стран-участниц выражается в разрешении застарелых пограничных споров, оказании друг другу военно-технической помощи, проведении совместных военных учений, в том числе, антитеррористических.

Можно утверждать, что, несмотря на молодой возраст и некоторые трудности становления, ШОС из структуры консультативного типа постепенно трансформируется в мощную региональную организацию, соответствующую вызовам времени и требованиям международного права. Именно она приняла на себя функции главного гаранта мира и стабильного развития в Центральной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе. При этом сфера ее ответственности будет, по-видимому, и далее расширяться.

У Казахстана теперь есть реальные перспективы стать дополнительным «центром силы» в Центральной Азии и «третьим полюсом» в ШОС. Для этого имеются реальные предпосылки – как экономического, так и геополитического характера.

Кроме того, Казахстан – член Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Членство в этой организации позволяет республике быть полноправным партнером европейских государств и реальным значимым субъектом мировой политики. Казахстан, поддерживаемый своими партнерами из СНГ, подал заявку на председательство в ОБСЕ в 2009 г. В случае успеха это позволит достичь многих целей. Как минимум, вопросы развития и стабильности в Центральной Азии будут более четко присутствовать в политике ОБСЕ, а руководство Казахстана получит дополнительные механизмы (в том числе, международно-правовые) для совершенствования своей внутренней политики.

Экономика – база стабильности и прогресса

По нашему мнению, Казахстан в настоящее время превратился в государство от нормального существования которого во многом зависит сохранение стабильности во всем центральноазиатском регионе.

Разумеется, эффективная работа по укреплению политической стабильности в регионе и предотвращению как уже выявленных угроз, так и еще только намечающихся, невозможна без солидной экономической и технической базы. Поэтому ключевым моментом, гарантом, в рамках создания национальной и, шире, региональной системы безопасности является поступательное, динамичное развитие экономики Казахстана.

В «Послании к народу Казахстана» 2005 г. президент Н.Назарбаев указал: «К 2010 году мы планировали увеличить ВВП страны вдвое по сравнению с 2000 годом, но сегодня есть уверенность, что экономическое удвоение Казахстана достижимо уже в 2008 году». Также президент отметил, что «в экономику привлечено более 40 миллиардов долларов США прямых иностранных инвестиций. Это очень высокие показатели. Инвесторы знают, что сегодня Казахстан – надежный партнер, гарантирующий стабильность и обеспечивающий взаимовыгодное сотрудничество».

Именно грамотная политика в области социально-экономического реформирования, проводимая правительством Казахстана, уже позволила республике выйти в число лидеров экономического роста среди постсоветских государств. По данным Всемирного банка, Казахстан, представляя только 1/4 населения Центральной Азии, обеспечивает 2/3 дохода всего региона. По итогам 2005 года объем ВВП страны на душу населения составил 3440 долларов США. Статистические данные показывают, что Казахстан уже вышел на экономический уровень восточноевропейских стран, недавно принятых в Евросоюз. Несколько лет назад Конгресс США и Совет Европы признали Казахстан страной с рыночной экономикой, а ведущие международные рейтинговые агентства присвоили республике международный инвестиционный рейтинг.

Руководство республики, отдавая себе отчет в том, что одними силовыми методами распространения радикалистских настроений не остановить, концентрирует внимание на социальной сфере: приняты многочисленные амбициозные программы в области реформирования образования, здравоохранения, разработана масштабная программа возрождения агросектора и т.д. Причем, в отличие от, например, Киргизии, под эти масштабные мероприятия выделяются значительные финансовые средства.

Эти факты наглядно свидетельствуют о том, что проводимый под руководством Нурсултана Назарбаева курс экономических реформ в полной мере себя оправдывает.

Республика активно участвует в процессах международной экономической интеграции. Например, Казахстан является одним из важнейших членов уже серьезно заявивших о себе экономических организаций, таких как ЕврАзЭС и ЕЭП. Это очень важный шаг руководства республики на пути евразийской интеграции – тенденции, проявившейся в последние годы в политической линии Казахстана и его геополитических партнеров: умножение экономической мощи, положительно влияет на усиление интегрированного потенциала Евразии.

Кроме того, президент Назарбаев, понимая миссию Казахстана как локомотива экономического развития всего региона, отмечал, что «судьба всех народов Центральной Азии, если убрать частности, зависит от главного: сумеем ли мы стать транспортным каналом мирового значения или вновь окажемся на обочине».

Действительно, Казахстан является связующим, стратегическим транзитным центром для поставки энергоресурсов из стран Центральной Азии в Европу и на Дальний Восток. Поэтому данное положение позволяет Казахстану лидировать в экономическом обновлении и развитии всего региона.

Наконец, в заключение, можно вновь процитировать казахстанского лидера, заявившего в своем последнем Послании, что «Казахстан сейчас находится в фокусе коммуникационного потока между Европой и Азией. И наша задача использовать это уникальное геополитическое положение в интересах своей страны и международного сообщества».

Казахстан, таким образом, сейчас во всеуслышание ясно заявляет о своей роли регулятора или модератора этого коммуникационного потока, формирующего новое геополитическое «большое пространство» Центральной Азии. И у республики есть все предпосылки – политические, экономические, социальные и технические, – чтобы справиться с данной миссией.