Политика одностороннего внешнеполитического ориентирования некоторых стран Центральной Азии уходит в прошлое. Многие из них избрали казахстанскую тактику внешнеполитического лавирования, как, например, Киргизия, на территории которой по соседству разместились база США и их союзников по антитеррористической коалиции и база России с ее союзниками по ОДКБ. Даже Узбекистан, выйдя из ОДКБ, в конце концов стал членом ШОС и ЕврАзЭС, демонстрируя свое желание более тесно взаимодействовать с Китаем и Россией. В результате центральноазиатские республики свои отношения с разными центрами влияния (будь то Россия или США) стали выстраивать более прагматично, требуя от них конкретной выгоды. Этому подыграли вернувшаяся в регион Россия и Китай. Это усилило "Great game" за регион, где геополитическое доминирование США, особенно после конфликта с Узбекистаном, было сильно ослаблено.

Впрочем, России или Китаю не стоит обольщаться, поскольку Центральная Азия боится связывать свое будущее только с одним игроком. Сейчас в регионе в моде политика "дистанционного партнерства". При этом России, как и США, следует понять, что должна быть не общая центральноазиатская политика, а политика по отношению к каждой из пяти стран региона.

Ударная группа

Из всех стран Центральной Азии наибольший интерес вызывают Киргизия, Казахстан и Узбекистан. В Киргизии, в преддверии референдума по конституционной реформе, многие эксперты ожидают очередную волну внутриполитических конфликтов, которая может накрыть не только политическую элиту и новую оппозицию, но и разношерстный парламент, и хлипкую президентскую вертикаль. Тогда на экономических перспективах этой маленькой "бурлящей кастрюльки" региона будет поставлен окончательный крест. Да и в Казахстане пошли разговоры о начале нового серьезного кризиса внутри политической элиты после того, как жертвами жестких столкновений околопрезидентских групп стали два оппозиционных политика. Хотя президент Назарбаев еще сохраняет контроль не только над страной, но и над политической элитой, однако ее ряды могут поредеть ради сохранения баланса сил между основными группами влияния.

Другое дело Узбекистан, где наблюдается регрессия иного рода. Перманентный экономический кризис в стране сопровождается резким падением легитимности верховной власти, которую пытаются поддержать политикой закручивания гаек как по отношению к иностранным НПО и СМИ, так и к местным демократическим и религиозным оппозиционным силам. Если жесткие меры узбекских властей к "Хизб ут-Тахрир аль-Исламия" никого не удивляют, то приговор лидеру Демократической коалиции "Солнечный Узбекистан" Санжару Умарову и его соратникам, вынесенный 6 марта 2006 года в Ташкентском городском суде, обращает на себя внимание.

В реализации этой малосимпатичной политики Ташкент нашел поддержку, похоже, не только у Пекина и Москвы, но у и тех постсоветских государств, которые после событий на Украине, в Грузии и Киргизии уже создали неформальный фронт борьбы с "западным" вмешательством в свои внутренние дела. Дело не только в Андижане, который стал детонатором, взорвавшим отношения Узбекистана с Западом. Еще до Андижана многие финансовые организации, в том числе Европейский банк реконструкции и развития, заметно сократили помощь Узбекистану. Главное в том, что Ташкент не хочет проводить глубокие экономические и политические реформы. Ситуацию усугубляют внутриэлитные разборки между силовиками, в результате которых Служба национальной безопасности (СНБ) Узбекистана после Андижана нанесла мощный удар не только по МВД, но и по Минобороны.

Москва и Пекин в качестве финансистов

До Андижана Узбекистан уже был паровым котлом. Но после андижанских событий Ислам Каримов сам себя загнал в угол, из которого остались открытыми только две двери, в Москву и Пекин. При этом официальный Ташкент интересуют не политические, а финансовые возможности России и Китая, так как список иностранных инвесторов в Узбекистане катастрофически сократился, во-первых, из-за неблагоприятных инвестиционных условий, во-вторых – по причине высокого уровня коррупции и нежелания узбекской элиты проводить экономическую либерализацию. Поэтому западный бизнес в Узбекистане чувствует себя очень некомфортно. Российские и китайские предприниматели, наоборот, умеют работать в условиях высоких политических и инвестиционных рисков.

Судя по всему, именно потребность в поддержке со стороны России и Китая лежала в основе решения Узбекистана стать членом ШОС и ЕврАзЭС. Но возникают два закономерных вопроса: "Что от этого вхождения получит ЕврАзЭС€" и "Зачем это все-таки нужно Узбекистану?" На первый вопрос однозначного ответа нет. Вроде бы это победа идеи интеграции и кооперации бывших советских республик после долгого "парада суверенитетов". В то же время возникает ощущение, что появление нового члена ЕврАзЭС будет скорее количественным ростом организации, чем качественным движением вперед. Как показывает мировая практика, слишком активное увлечение расширением той или иной организации без достижения и закрепления конкретных результатов грозит превратить эту структуру в неэффективную. Сейчас такая опасность стоит не только перед ЕврАзЭС, но и перед ШОС, которая успела "потолстеть" за счет расширения состава наблюдателей. Но главное не просто "съесть", но и "переварить". А с этим серьезные проблемы. С самого начала было ясно, что разношерстный состав ЕврАзЭС, однородные сырьевые экономики при разных темпах экономического и политического развития его членов являются объективной причиной скромных успехов организации.

Это значит, что вхождение Узбекистана в ЕврАзЭС может лишь осложнить работу структуры, где главную роль играют Казахстан и Россия. Но для Узбекистана участие в ЕврАзЭС – и политическая акция, которая должна продемонстрировать Западу наличие внешнеполитической альтернативы у Ташкента. Это маленькая уступка России, занявшей наконец место США – бывшего фаворита Ислама Каримова. Надолго ли?

ЕврАзЭС – лишь первая ступень

После вхождения Узбекистана в ЕврАзЭС Москва надеется, что Ташкент станет одним из членов ОДКБ – это значительно увеличит военно-политическое влияние России в Центральной Азии. Хотя другим вариантом может быть не членство Узбекистана в ОДКБ, а получение роли наблюдателя в этой организации, что более выгодно для Ислама Каримова. С другой стороны, членство Узбекистана в ЕврАзЭС выгодно Таджикистану, который надеется на упрощение визового режима между двумя странами.

В перспективе возможны достаточно серьезные разногласия между Астаной, Москвой и Ташкентом по поводу определения стратегии развития ЕврАзЭС. Так, можно представить негативную реакцию Узбекистана на необходимость создания полноценного наднационального органа в рамках этой организации, на чем давно настаивает Казахстан. Возникает и третий вопрос: "Почему в рамках ЕврАзЭС должно получиться то, что не удалось в ОЦАС€" Ведь большинство членов ЕврАзЭС, включая Узбекистан и Казахстан, входили в ОЦАС – с самого начала лишь виртуальную организацию. Получается, что объективные и субъективные причины неработоспособности ОЦАС автоматически перешли в ЕврАзЭС.

Несколько недель назад, во время одной из моих поездок в Узбекистан, местные бизнесмены, искренне радуясь вхождению их страны в ЕврАзЭС, говорили мне, что рассчитывают на то, что теперь узбекская экономика станет более открытой, в том числе и для казахстанских инвесторов. Получается, что предпринимательская среда Узбекистана, в основном малый и средний бизнес, уже давно созрела для более активных экономических контактов с соседним Казахстаном и другими членами ЕврАзЭС. Вопрос лишь в том, созрела ли для таких контактов узбекская политическая элита.

К сожалению, официальный визит президента Казахстана в Узбекистан, который состоялся 19 марта текущего года, не дал ответа на этот вопрос. По предварительной информации, в ходе визита предполагалось подписать как минимум шесть документов, в том числе касающихся вопросов торгово-экономического, культурного и гуманитарного сотрудничества двух стран, международного автомобильного сообщения, а также пограничного режима. Несмотря на завершение процесса делимитации и еще не законченной демаркации казахстанско-узбекской границы, неприятные инциденты на ней продолжаются. Это подтверждает и недавнее, очередное нападение узбекских пограничников на граждан Казахстана. Хотя это лишь часть проблем, которые давно накопились в отношениях между двумя странами. Взять хотя бы процесс нелегальной трудовой миграции из Узбекистана в Казахстан, с каждым годом увеличивающейся. Или одностороннее решение Ташкента о сокращении приграничной торговли с Казахстаном и Киргизией, которое в основном ударило по экономическим интересам граждан Узбекистана. При этом Ташкент постоянно обвиняет своих центральноазиатских соседей в "неэффективной" борьбе с терроризмом и экстремизмом, которые в основной своей массе имеют корни именно в узбекской социально-экономической и политической почве.

От Каримова ждут адаптации

Объективности ради, стоит отметить, что решение этих проблем должно волновать не только руководство Узбекистана, от которого многие как внутри страны, так и за ее пределами ждут каких-то мер по адаптации узбекской экономики к требованиям ЕврАзЭС. Еще месяц назад Ислам Каримов определил приоритеты экономических реформ в Узбекистане. Первым среди них он назвал дальнейшее углубление бюджетных и налоговых реформ, упрощение и унификацию системы налогообложения и сокращение налогового бремени. Говорил он и о расширении масштабов структурных реформ и модернизации экономики, создании условий для привлечения в Узбекистан иностранных инвестиций. Кабинету министров Узбекистана поручено принять программу приватизации на 2006–2008 гг., в которую будут включены предприятия отраслей естественных монополий, не имеющих стратегического значения, а также предприятия и объекты, предлагаемые к реализации по нулевой стоимости с принятием инвестором конкретных обязательств. Правительство и местные власти, считает Каримов, должны обеспечить занятость населения Узбекистана за счет развития малого и семейного бизнеса.

Но у основной массы населения и бизнесменов уже выработался стойкий иммунитет к аналогичным программам, которые всегда имели низкий КПД. Во-первых, проведение полномасштабных экономических реформ серьезным образом увеличивает количество экономических игроков, что автоматически размывает монополию приближенных к власти бизнес-групп, которые не умеют жить в условиях реальной конкуренции. Во-вторых, правящая элита Узбекистана, наблюдая за Казахстаном, понимает, что экономическая либерализация придает динамику политическому процессу и способствует расширению круга политических участников из числа контрэлиты и бизнес-кругов. А это уже удар по политической монополии.

Маловероятно, что Ислам Каримов, который всегда раздраженно воспринимал интеграционную активность Астаны, теперь будет активно поддерживать инициативы Казахстана по ускорению создания единого экономического, таможенного пространства и расширению торговых связей. В этом случае Узбекистану придется менять свою командно-административную экономическую систему и проводить либерализацию внешней торговли, что политическая элита страны делать не собирается. Одна из причин – страх перед экспансией российского и казахстанского капиталов, которые могут просто скупить всю экономику страны. Для правящей элиты Узбекистана гораздо выгоднее дозированно пускать инвесторов, держа их под мощным контролем. Видимо, в условиях экономического кризиса Ислам Каримов пытается воспользоваться инвестиционными возможностями ЕврАзЭС для финансирования неэффективной узбекской экономики, не идя при этом на серьезные экономические уступки.

В отличие от Казахстана, узбекская политическая элита имеет более ограниченное поле для маневра с точки зрения выбора оптимальной экономической модели. Либо законсервировать командно-административный подход к управлению экономикой, либо сделать ее более открытой. Но в первом случае страна обречена на дальнейшее обнищание, маргинализацию и рост социальной напряженности. А при частичной либерализации экономики правящая элита Узбекистана и связанные с ней бизнес-структуры неизбежно столкнутся с мощным напором со стороны амбициозных российских и казахстанских финансово-промышленных групп, как это сейчас происходит в Таджикистане и Киргизии. Казахстанская строительная корпорация "Базис-А" уже заявила о своей заинтересованности в приватизации цементных заводов в Узбекистане. А российская компания "Вымпелком" объявила о покупке сразу двух узбекских операторов сотовой связи – "Buztel" и "Unitel".

Стоит отметить, что пока казахстанские бизнес-круги надеются на участие в дележе узбекского экономического пирога, российские и другие иностранные компании, в основном нефтегазовые, уже это делают. В этом можно было убедиться на презентации ресурсного потенциала узбекской части акватории Аральского моря, которая была проведена Министерством внешнеэкономических связей и торговли Узбекистана в конце февраля. В этом мероприятии участвовали национальная холдинговая компания "Узбекнефтегаз", компании "Корея Нэшнл ойл корпорейшн" (Республика Корея), "ЛУКОЙЛ Оверсиз" (Россия), "Пэтронас Каригали" (Малайзия) и "Си-Эн-Пи-Си Интернэшнл" (Китай). Примечательно, что в состав инвесторов не входят крупные западные и казахстанские нефтегазовые компании. Зато доминируют российские и китайские. Для Узбекистана при этом важно не только расширение добычи нефти и газа, но и увеличение их транспортировки. А это возможно только с участием России. Создается впечатление, что на уровне руководства Узбекистана до сих пор существует негласная политика ограничения доступа казахстанского бизнеса в экономику страны, по аналогии с такой же внутренней информационной политикой, явно игнорирующей регулярное освещение событий, происходящих в других странах Центральной Азии и особенно в Казахстане.

Казахстанские инвесторы сейчас больше вкладывают денег в экономику той же Грузии, а не Узбекистана. Как заявил вице-президент торгово-промышленной палаты Казахстана Рашид Кузембаев, у бизнесменов Казахстана есть большой интерес к развитию бизнеса в Узбекистане. Причем спектр их интересов охватывает почти все отрасли – от текстильной и пищевой промышленности до энергетики и транспорта. Просто казахстанские инвесторы приходят туда, где их ждут.

[Версия для печати]