Очередное заседание дискуссионного клуба «Политон», посвященное «Тенденциям возрастания роли спецслужб в общественно-политической жизни Казахстана и всего региона Центральной Азии», хотя и было одним из самых интересных мероприятий клуба за последнее время, но дискуссией в чистом виде не являлось. Видимо, потому, что присутствующие в большинстве своем были согласны с основным докладчиком – политологом Ерланом КАРИНЫМ.

Примечательно, что совершенно очевидные вещи, о которых говорил в своем выступлении докладчик, почему-то раньше никем не озвучивались. Вероятно, для этого нужен был повод – даже самый печальный. Впрочем, слово – Ерлану Карину.

Под покровом тайны

Спецслужбы практически всегда окружены ореолом тайны. И не только у нас, в Центральной Азии но и в других странах. Например, в США существует около сорока различных спецслужб с разными структурами подчинения и разным характером управления. И там тоже возникали проблемы гражданского контроля над их деятельностью, чему посвящено много голливудских фильмов и даже недавно вышедшая «Сириана», получившая недавно в одной из номинаций премию «Оскар».

Но меня больше всего интересовало, чем занимаются спецслужбы стран Центральной Азии. Спецслужбы всегда занимали особое место в системе государственной власти, выполняли особые поручения, поэтому имеют более или менее привилегированное положение по сравнению с другими ведомствами.

Но в нынешних условиях, когда государства сталкиваются с совершенно новыми видам угроз, влияние силовых структур, в частности спецслужб, только усиливается, возрастают масштабы их политических амбиций. В тех случаях, когда борьба с терроризмом, например, полностью передоверена спецслужбам, существует риск того, что они могут повести самостоятельную политическую игру под видом защиты национальных интересов. Это отмечалось в многочисленных докладах правозащитных организаций, когда под видом борьбы с терроризмом наблюдались массовые нарушения прав человека в Центральной Азии.

Однако в определенный момент правящая элита начинает понимать, что спецслужбы представляют собой источник угрозы, в том числе и для их власти тоже, поэтому периодически проводятся массовые кадровые чистки этих структур. Так было, скажем, в Туркмении в 2001 году, так было в свое время в Кыргызии, так происходит периодически Узбекистане и в Казахстане тоже. При этом параллельно идут процессы увеличения численности силовых структур. Например, в Туркменистане штат Комитета национальной безопасности был увеличен с 1,5 до 2,5 тысячи человек в 2001 году.

К сожалению, у нас мало данных о роли силовых структур, но, тем не менее, периодически какие-то факты появляются.

Еще одним свидетельством роста влияния спецслужб является увеличение расходов на их содержание. В России оборонные расходы с 2001 по 2004 год выросли вдвое, при этом финансирование Федеральной службы безопасности увеличилось в три-четыре раза, все деньги выбивались под необходимость борьбы с терроризмом, но в итоге на саму федеральную программу борьбы с терроризмом затраты были куда меньше. Основная часть средств уходила непосредственно на сами силовые структуры.

В Казахстане тоже наблюдается динамика роста расходов на силовые структуры. По тем данным, которые мне удалось собрать, с 2000 по 2004 год расходы на содержание спецслужб увеличились примерно в пять раз. И, казалось, особой проблемы в этом нет, потому что, действительно, безопасность требует очень больших расходов, экономия на обороне и безопасности может в конечном счете дорого обойтись. Поэтому, с одной стороны, все выглядит достаточно обоснованно. Но проблема в том, что если рост ВВП в 2004 году в СНГ составлял в среднем 7,9%, то военные расходы в большинстве стран Содружества возросли, как минимум, на 30%. И здесь лидируют Узбекистан и Казахстан.

Другое дело, если бы просто увеличились расходы на военные и оборонные нужды. Расходы растут, но при этом они не сопровождаются предоставлением конкретных программ реформирования силовых структур, что вызывает определенную озабоченность. Денег выделяется с каждым годом все больше, но реальных изменений в структуре и деятельности этих организаций мы не видим. То же самое – в России, где эффективность деятельности Федеральной службы безопасности никак не возрастает. Поэтому там тоже периодически раздаются разного рода вопросы, насколько оправданно увеличение расходов.

Но если в России увеличение расходов на содержание силовых структур представляется в какой-то степени обоснованным, поскольку эта страна так или иначе сталкивается с проявлениями терроризма (чеченская проблема, особое геополитическое положение России и периодические волнения в других регионах, в частности в Дагестане), то рост военных расходов, например, в Казахстане выглядит несколько странным, поскольку таких прямых угроз вроде бы не отмечается.

Оппозиция или террористы?

Но, как выяснилось, спецслужбы, вместо того, чтобы бороться с терроризмом, преимущественно занимаются борьбой с политическим инакомыслием и противодействием существующей оппозиции. И самое интересное, что преследованием лидеров оппозиции и оппозиционных структур занимаются антитеррористические подразделения внутри спецслужб.

Так было и в России – до 2002 года, до событий на Дубровке, когда департамент по борьбе с терроризмом занимался отслеживанием деятельности оппозиции и каких-то других структур, а после этой трагедии руководство осознало, что необходимо разделение – одна структура занимается борьбой с терроризмом, другая – политическим инакомыслием. И в итоге был создан департамент, который занимается отражением угроз конституционному строю. Он еще называется отделом по борьбе с политическим экстремизмом, хотя под политическим экстремизмом понимается деятельность различного рода оппозиционных организаций. Но в других странах СНГ борьбой с оппозицией так и продолжают заниматься антитеррористические подразделения.

Например, в 2004 году в Кыргызстане в кабинетах депутатов парламента (они сейчас уже занимают высокие посты в новом правительстве страны) были обнаружены прослушивающие устройства. Была создана парламентская комиссия, которая работала около трех или четырех месяцев, и в мае она обнародовала доклад по итогам расследования. В нем прозвучало, что прослушивающие устройства были установлены главным управлением по борьбе с терроризмом Службы национальной безопасности. Причем в ходе расследования выяснилось, что если раньше в штате этой структуры находилось шесть сотрудников, то затем штат был увеличен до пятидесяти офицеров, которые все фактически занимались не отслеживанием деятельности Хизб-ут-Тахрира, например, а следили за существующими в то время оппозиционными организациями и их лидерами.

Выяснилось также, что были заведены так называемые контрольно-наблюдательные папки на каждого лидера оппозиции. И в результате этого скандала ушел в отставку секретарь Совета безопасности Кыргызстана АШИРКУЛОВ, занимавший такую же позицию во властной иерархии Кыргызстана, какую занимает у нас Нуртай АБЫКАЕВ, также числившийся «серым кардиналом» и более двадцати лет друживший с семьей Аскара Акаева.

После отставки Аширкулова началось брожение в умах силовиков. Им стало непонятно, кто все-таки враг, и с каждым днем становилось все сложнее определять степень враждебности того или иного политика по отношению к Семье, к режиму. И это тоже стало одним из факторов, приведших к «тюльпановой» революции в марте 2005 года в Кыргызстане, когда спецслужбы оказались в ситуации неопределенности. То есть к классической формуле Ленина, согласно которой во время революции надо в первую очередь захватывать почту, банки, телеграф, добавляется еще один существенный фактор – либо лояльность спецслужб, либо их предательство по отношению к режиму.

Кстати, в Украине оранжевой революции долгое время предшествовала межведомственная война Министерства обороны и службы безопасности. Постоянное соперничество силовых структур и их руководителей, кто из них более лоялен президенту, в конце концов, стало тем самым решающим фактором, который позволил «оранжевым» лидерам осуществить революцию.

Война без победителей

Что же касается Казахстана и других стран Центральной Азии, то здесь эта проблема стоит еще более остро, потому что в условиях абсолютной непрозрачности внутренней политики силовые структуры практически неподконтрольны гражданскому обществу, парламенту, политическим партиям, СМИ. У нас почти нет информации о деятельности силовиков, в первую очередь – спецслужб.

Но когда мы говорим о КНБ или СНБ, речь не идет о намерении только этих организаций брать все под контроль. Речь идет о намерении со стороны руководителей этих организаций, которые пытаются использовать эти ведомства во внутриполитических интригах для максимальной приближенности к главным персонам – президентам.

В Казахстане эта проблема неоднократно поднималась. 10 сентября 2003 года президент Назарбаев, выступая на расширенном совещании руководителей силовых и правоохранительных ведомств, предложил ряд мер по демилитаризации данных служб. Выглядело это очень красиво, но суть этих мер сводилась к тому, чтобы лишить погон, военной формы ряд ведомств, в частности таможенную службу. Кроме того, предлагалось назначать на руководящие посты в силовых структурах гражданских лиц.

Однако, как мне кажется, это ничего не изменило в самой сути деятельности силовиков. Какая разница, кто будет руководить МВД – г-н Турисбеков или кадровый полицейский? В условиях, когда они напрямую подчинены главе государства, я думаю, что назначение на эти посты гражданских лиц из числа наиболее преданных президенту, наоборот, даже усиливает угрозу того, что эти силовые структуры будут заниматься защитой интересов Семьи или той или иной группы.

И хотя президент на упомянутом совещании потребовал, чтобы правоохранительные органы были лишены определенных полномочий, но этого не было сделано. В качестве примера можно перечислить список акций в политической сфере, в которых были использованы возможности силовых органов – до этого совещания и после него. Это, скажем, ложное заявление на лидера движения ДВК Галымжана ЖАКИЯНОВА в сентябре 2003 года, когда ему было отказано в помиловании. В этом же году был осужден редактор газеты «СолДат» Ермурат БАПИ, в декабре того же 2003 года произошло изъятие тиража книги Сергея ДУВАНОВА и т.д.

Этот список пополнили подобные акции 2004 года, что послужило одной из причин появления обращения партии «Демократический выбор Казахстана» к президенту РК с требованием ограничить вмешательство силовых структур в политическую сферу.

Общественная критика тогда, хотя и замедлила темпы роста влияния спецслужб, но не остановила его, поскольку в июне 2004 года Мажилис одобрил поправки в закон о связи. Согласно пункту 1 статьи 13 этого закона любой следователь КНБ имел право прослушивать телефонный разговор любого гражданина, даже не имея на это санкции прокурора. Таким образом, рост влияния силовых структур не остановился, а продолжился.

В этом на самом деле существовал риск не только для общества, но и для самих лидеров государства, для президентов, поскольку последующие события в ряде стран региона показывают, что там появляется «оппозиция в погонах». Это, к примеру, деятельность двух первых лиц спецслужб Узбекистана, которые входили в ближайшее окружение Каримова, но при этом вели свою игру.

Или, допустим, события ноября 2001 года в Казахстане, когда, опасаясь прихода к власти силовиков, оппозиционно настроенная часть политической элиты выступила с резким требованием обуздать амбиции этих персон. И тогда же было создано движение «Демократический выбор Казахстана».

Конечно, основные мотивы и содержание этих событий было другим, но, тем не менее, они проходили под лозунгом ограничения вмешательства в деятельность граждан силовых структур. Позже тогдашний советник президента Ермухамет ЕРТЫСБАЕВ подтвердил в одной из своих публикаций, что за этими конфликтами стояли фигуры, которым подчинялись определенные правоохранительные структуры, и что этого конфликта не было бы, если бы спецслужбы не были втянуты во внутриполитические разборки.

На страже безопасности… Семьи

Самое интересное, что, говоря о спецслужбах, мы забываем, что есть и другие ведомства. Например, мы обычно упоминаем КНБ, но существуют и другие структуры, которые тоже используются как политический инструмент для давления на оппозицию, в частности Агентство по борьбе с финансовыми и коррупционными преступлениями, Служба охраны президента и т.п. Кстати, в 2003 году был принят закон о Службе охраны президента, который наделил СОП широкими полномочиями – даже шире, чем у КНБ.

Поэтому речь должна идти не только о КНБ, но обо всех силовых структурах, которые используются правящими элитами для давления на лидеров оппозиции, для их преследования. Это происходит во всех странах региона. И свидетельством того, что спецслужбы, больше занимаясь преследованием лидеров оппозиции, начинают отвлекаться от выполнения своих прямых функций, являются данные, которые мы получили из Кыргызстана.

Согласно оперативной справке МВД Кыргызстана, в 2003 году из всего количества зарегистрированных преступлений 98% расследовалось МВД. А Служба национальной безопасности, таможенного контроля и т.д. занимались одной сотой процента зарегистрированных преступлений.

Это говорит не только о высокой доле коррумпированности этих спецслужб, но и о том, что эти службы не занимались борьбой с преступностью, коррупцией, терроризмом, экономическими преступлениями, а всегда были заняты решением проблем правящих семей. Что из этого получилось, мы сейчас видим на примере того же Кыргызстана.

Ответственность лежит на президенте!

Когда в феврале этого года произошло зверское убийство Алтынбека САРСЕНБАЕВА и его помощников, мне, честно говоря, было странно слышать из уст многих депутатов парламента и даже некоторых лидеров оппозиции требование отставки председателя Комитета национальной безопасности Нартая ДУТБАЕВА.

В данной ситуации, наверное, самое глупое – это требовать отставки Дутбаева и назначения других лиц. Ничего не изменится от того, что ушел Нартай Дутбаев и пришел Амангельды ШАБДАРБАЕВ, с 2002 года являющийся руководителем Службы охраны президента – того самого ведомства, которое напрямую занималось защитой безопасности Семьи. Вряд ли от этого КНБ повернется лицом к обществу, и его деятельность станет более прозрачной.

Я полагаю, что наивно было в такой ситуации требовать создания каких-то дополнительных рычагов контроля над действиями силовых структур, допустим, в лице парламентского комитета. В условиях, когда внутриполитический процесс имеет полностью теневой характер, когда решения принимаются в закулисном порядке, требовать какого-то специального общественного контроля над силовыми структурами, повторяю, наивно.

После убийства Алтынбека Сарсенбаева речь должна идти не об ответственности, скажем, председателя Комитета национальной безопасности, а политической и иной ответственности самой власти и даже, в том числе, и президента страны, потому что КНБ находится в прямом подчинении главы государства.

И, насколько я знаю, подразделение «Арыстан», созданное на базе знаменитой спецслужбы «Альфа», тоже находится в подчинении председателя КНБ и главы государства. Поэтому в данной ситуации речь должна идти не об отставке тех или иных руководителей каких-то ведомств, а о том, что политическая система в Казахстане имеет теневой характер, а политическое убийство – это продолжение теневой политики. И назначение новых руководителей силовых структур никакой роли не сыграет.

Прямое подчинение силовых структур главам государств, которое узаконено во всех странах Центрально-Азиатского региона, превращает эти структуры в своего рода преторианскую гвардию, которая больше занимается защитой интересов правящих групп, нежели отражением угроз национальной безопасности.

Кто смел – тот и съел?

А то, что силовые структуры, помимо борьбы с терроризмом и инакомыслием, также занимаются отбиранием собственности, наблюдается довольно давно. Не случайно, когда производятся очередные кадровые изменения, основная борьба всегда происходит за такие лакомые кусочки, как, например, Агентство по борьбе с коррупционными преступлениями, которое раньше называлось финансовой полицией. Это самый главный инструмент, как и в борьбе с оппозицией, когда политические партии лишают источников финансирования, так и для борьбы с политическими конкурентами. И не случайно это ведомство, как, впрочем, и Комитет таможенного контроля, постоянно подвергается каким-то реорганизациям.

Это связано с тем, что борьба между разными внутриэлитными группировками происходит именно за такие силовые структуры, потому что до последнего времени контроль над этими службами позволял либо расширять свой бизнес с помощью выбивания каких-то тендеров и т.д., либо бороться с политическими конкурентами, лишая их определенных акций или полностью доли собственности в каком-то бизнесе.

Мы все помним, что до 2001 года финансовая полиция находилась под влиянием лишь одной группы, которая, используя возможности этой структуры для решения своих проблем, для экспансии, так скажем, бизнес-секторов других групп, спровоцировала тогда ноябрьский кризис власти.

Нынешние события являются продолжением ноябрьского кризиса 2001 года, но ставки сейчас побольше, потому что страна, так или иначе, подходит к решающему моменту. С 4 декабря 2005 года начался обратный отсчет эпохи Назарбаева, сколько бы раз он еще ни баллотировался. И сегодня борьба идет за влияние на силовые структуры, которое позволит иметь определенную степень контроля в момент передачи власти. Будет ли это называться бархатной революцией либо дворцовым заговором или переворотом – не имеет значения. Но то, что силовые структуры окажутся в зоне влияния различных политических групп, – просто очевидно.

Это проявилось даже в том, что после убийства Алтынбека Сарсенбаева, когда некоторые группы попытались использовать это событие для того, чтобы «выбить» тех или иных персон с их позиций, как мне кажется, в первый момент даже оппозиция пошла у них на поводу, потребовав отставки спикера Сената.

Я думаю, что в первые дни после убийства Алтынбека Сарсенбаева началась позиционная война. Мы знаем об этом из публикаций СМИ, знаем, что была попытка повернуть общественное мнение в одну лишь сторону, представить виноватым только одного Абыкаева или одного Дутбаева. Мне кажется, что в тот момент таким образом решалась совершенно конкретная задача, и, возможно, это была задача первого этапа – нейтрализация именно этих фигур, в частности Нартая Дутбаева.

Сказать однозначно, какие группы борются за влияние в этих структурах, очень сложно, поскольку борьба идет в «тени». И можно делать какие-либо аналитические заключения лишь на материалах, появляющихся «на поверхности», то есть на угадывании фигур и определенных действий.

Я не случайно сказал, что ЗСК, как мне думается, зря подыграло в первую неделю после гибели Сарсенбаева группе, которая пыталась решить свою проблему, ослабив позиции Абыкаева. Не нужно было идти на поводу у этой группы.

Кроме того, в те же первые дни проявились амбиции Дариги Назарбаевой – в попытке повлиять на решение кадрового вопроса в отношении руководителя КНБ. Именно со стороны ряда депутатов звучали требования об отставке Дутбаева. И мне кажется, что есть некие подвохи и в последнем заявлении Серика АБДРАХМАНОВА Просматривается намерение сделать подачу в ту же сторону. Видимо, нынешний расклад не совсем удовлетворяет эти группы.

Разлом системы неминуем?

Каким же должен быть механизм взаимоотношений власти и спецслужб, чтобы решить ту массу проблем, которая сегодня образовалась?

Только демократизация, только реальное осуществление политических реформ – в этом путь к решению нынешней проблемы использования служб в политических целях, в процессе принятия политических решений. Ни отставки руководства этих структур, ни даже их роспуск ничего не изменят. В данной ситуации оппозиция и правозащитники имеют все основания вновь потребовать начать немедленную реализацию политических реформ.

Но, спрашивается, кто станет инициатором этих реформ, кто будет их реализовывать? Не решая этих проблем, власть ускоряет развитие конфликтных процессов в обществе, в связи с чем появляются еще большие проблемы, которые могут стать детонатором больших неприятностей, в том числе и революции – как одной из форм развития событий.

Я не говорю о том, что в Казахстане может произойти бархатная революция. Я уверен, что этого не случится. Но до тех пор, пока процесс принятия политических решений будет носить теневой характер, пока все силовые структуры будут напрямую подчинены президенту, то угроза обострения конфликта будет нарастать, причем и для самого президента тоже.

А мне кажется, что он в какой-то мере этого не понимает. Я уже говорил, что после 4 декабря 2005 года источником угрозы для президента станет его же собственное окружение – не оппозиция, не оппозиционные политические организации. И это уже начинает проявляться.

Единственное, что сейчас может сделать власть, - это перевести накал борьбы из коридоров власти на публичное поле, то есть инициировать диалог с оппозицией, начав работу Госкомиссии по вопросам демократизации. Но, зная о том, как работало Постоянно действующее совещание, как работала НКВД, я не питаю каких-то иллюзий в отношении Госкомиссии.

Сегодня мы видим некий замкнутый круг накопившихся проблем, выход из которого найти будет трудно. Решит ли проблему переподчинение силовых структур правительству? Вряд ли. Либо система провалится сама по себе, потому что слишком много функций упирается в одного человека, который должен контролировать и то, и другое, и пятое, и десятое. Либо в результате нагромождения функций произойдет внутренний разлом системы.

[Версия для печати]