Без мессианства

После   неформального саммита президентов Содружества Независимых Государств (СНГ), прошедшего в Москве  22 февраля 2008 года, дискуссию о будущем СНГ продолжат министры иностранных дел, которые соберутся на совещание в Москве в марте.

 В чем специфика российской дипломатии и чем она отличается от советской? Об этом накануне профессионального праздника дипломатических работников, прошедшего 10 февраля, спецкор «Времени новостей» Катерина Лабецкая спросила первого заместителя главы МИД России Андрея Денисова.

09.02.2008, http://www.vesti.uz

- Советская дипломатия во многом определялась господствовавшей тогда в стране идеологией, это была форма реализации идеологических установок внешнеполитическими средствами. Разумеется, и в те годы учитывались практические нужды существования нашего государства в мире.

Прагматизм нацеливал внешнюю политику СССР на достижение результатов, не всегда вписывавшихся в идеологические догмы. Вспомним разрядку, последовательные и результативные усилия по обузданию гонки вооружений. Уже в те годы налаживалась система здоровых экономических отношений с нашими торговыми партнерами. Та же «газовая дипломатия» началась как минимум 40 лет назад, еще в годы идеологического противостояния двух мировых систем. Начатое тогда взаимовыгодное сотрудничество продолжается и по сей день.

Сегодня российская дипломатия не ставит идеологических целей. Мессианство ушло в прошлое. Наша внешняя политика стала конкретнее. Она исходит из норм международного права и нацелена на создание благоприятных внешних условий для развития страны.

- Станет ли союзное государство, создаваемое Россией и Белоруссией, субъектом дипломатии с самостоятельной внешней политикой?

- Белоруссия и Россия тесно связаны между собой политически и экономически, они близки в гуманитарном плане. Но по объективным показателям Россия - одно из крупнейших государств мира. Белоруссия же сравнительно небольшая, но, по европейским меркам, вполне весомая страна. По своей истории, традициям, по своей сути - это нормальное и уверенно себя чувствующее европейское государство. А для России это естественный союзник. Между нами есть разница в политических традициях, в особенностях функционирования созданных в наших странах систем. Но мы хорошо друг друга понимаем и легко находим общий язык. У нас серьезные общие интересы. И это основа для выстраивания дипломатии обеих стран, базирующейся на принципе плотной внешнеполитической координации.

- То есть внешняя политика союзного государства будет результатом совместных усилий российской и белорусской дипломатии?

- Мы разные государства, и внешняя политика у нас разная. Но в силу близости наших интересов и представлений об их реализации мы достигли высокой степени координации нашей внешней политики. Белоруссии нелегко в современном мире. Мы видим, как под надуманными предлогами идет массированный нажим с целью побудить ее изменить свое политическое устройство. Налицо практика двойных стандартов и откровенное вмешательство во внутренние дела Белоруссии. Мы не можем не проявлять чувство солидарности, понимая трудности нашего соседа. И процесс этот двусторонний.

Белоруссия, являющаяся активным членом Движения неприсоединения, имеет разветвленные международные связи. Ее внешняя политика значима для защиты российских интересов в современном мире. На этой основе и строится наша координация. Но говорить об общей дипломатии было бы преувеличением. «Союзное государство» - это скорее историческое понятие, нежели юридический термин. Это форма сосуществования двух суверенных государств, самостоятельно определяющих свою политику.

- Не усугубляет ли поддержка Москвой своего непредсказуемого союзника Минска напряженность во взаимоотношениях России с Западом?

- Какими бы ни были наши отношения с третьими странами, мы не можем поступаться принципами политической морали. Белоруссия наш близкий союзник, ее интересы на международной арене - это и наши интересы, и наоборот. Что касается наших непростых отношений с Западом, то ведь совершенно очевидно, что это не наших рук дело. Так наши партнеры выстраивают политику в отношении России. Мы вынуждены на это реагировать доступными средствами. Но Белоруссия - это не гирька на наших внешнеполитических весах, которую можно положить или снять. Это наш союзник, интересы которого нам близки.

- В американской дипломатии популярна концепция «зон жизненно важных интересов». Применима ли она к отношениям России с государствами постсоветского пространства?

- Думаю, да. Ведь «зона жизненно важных интересов» - категория конкретная. Хотя бывает и абстрактный подход, когда такой зоной объявляют некую часть мира, присваивая себе право в ней распоряжаться, невзирая на интересы и позиции расположенных там стран. Если же общность формировалась веками, если сложились цивилизационные связи, есть исторические традиции и была многолетняя привычка союзного существования в рамках единого государства, то вполне естественно, что такого рода географическое пространство играет особую роль для расположенных там стран.

Скажем, Центральная Азия - зона особых интересов для России ровно в той же степени, в какой Россия - зона особых интересов для центральноазиатских государств. Мы взаимозависимы, и есть некий общий стержень, держащий нас друг около друга. Отходя от жонглирования геополитическими терминами, можно сказать четко: пространство СНГ играет в нашей внешней политике особую роль. Здесь лежат наши ключевые интересы. Появились здесь и «внерегиональные игроки».

- Выдержат ли региональные связи России натиск этих глобальных игроков?

- Та же Центральная Азия дает пример сочетания региональных и глобальных подходов к социально-экономическому сотрудничеству. Там идет конкуренция, за которую мы активно выступаем. Но мы за конкуренцию здоровую, без политизации. Одно дело, когда выбор маршрута транспортировки энергоресурсов определяется экономическими факторами, себестоимостью, безопасностью, стабильностью наполнения труб углеводородами. И совсем иное, когда главной целью проекта декларируется прокладка маршрута непременно в обход какого-либо государства - скажем, России.