«Эстонские русские» — кто мы такие?

Неуклюжие действия эстонских политиков вновь взволновали общественность Эстонии и России. В центре внимания оказалась  позиция президента Тоомаса Хендрика Ильвеса, высказанная им в интервью BBC, в котором он негативно отозвался о русском языке и проживающих в Эстонии русских.  Отвечая на вопрос корреспондента BBC, "почему бы президенту Эстонии не говорить по-русски", на языке, на котором разговаривает более четверти населения страны, Тоомас Хендрик Ильвес ответил, что это невозможно, так как означало бы принятие 50-летней жестокости оккупации. "Большинство русскоговорящих было завезено в Эстонию лишь после оккупации страны Советским союзом по окончании Второй мировой войны", - сказал президент корреспонденту BBC. Когда же корреспондент попытался сказать эстонскому президенту, что это была бы всего лишь возможность общаться с большим числом жителей страны на их языке, Ильвес ответил: "Это решенный вопрос, я не хочу больше обсуждать его".

Тут же ему припомнили  сделанное им заявление в ходе   визита в Ида-Вирумаа (русскоязычный регион Эстонии на северо-востоке) в ноябре 2006 года. Там президент Ильвес заявил русскоязычным жителям этого региона следующее: "Проживая в Эстонии, вы являетесь нашими соотечественниками. Именно нашими, а не соотечественниками российского правительства. Это означает, что ваши заботы - это не заботы правительства России или президента России, а наши заботы. Мы без вас не можем. Эстония слишком малая страна, чтобы позволить себе безразличное отношение к соотечественникам". В ходе визита в русскоязычные школы президент так же отметил, что он не хотел бы, чтобы русские, переселившиеся в Эстонию, а также их потомки чувствовали себя в ней чужими.

Этой теме посвящена и статья Ариадны ЭЛАНГО опубликованная еще в 1995 году в газете «Эстония» (от 26 января) статью под названием, не потерявшим злободневности и сейчас, «Эстонские русские — кто мы такие?». Она и сегодня готова ответить на этот вопрос.

21.02.2008, www.moles.ee

— Да, такая статья была. Вопрос, поставленный в заголовке, тогда мало кого заинтересовал. Очевидно, время еще не пришло. После «бронзовой ночи» на эстонском телевидении с перепугу и впопыхах созывались разные т.н. круглые столы. И вот на одном из них ведущий задавал всем один и тот же вопрос: «Кто такие эстонские русские?» И представьте себе, ни один не ответил. Никто даже и не попытался, просто ушли от ответа.

Предлагаю вариант ответа, цитируя свою давнюю статью. «Эстонские русские — это общность людей, объединенная, с одной стороны, принадлежностью к русской культуре, а с другой стороны, общей судьбой рождения и проживания в течение многих лет и поколений на земле Эстонии вместе с эстонским народом». Родина для эстонских русских — Эстония, а Отечество — русская культура. Взгляд на то, что Родина и Отечество это не одно и то же, принадлежит не мне, а А.С. Пушкину. «Отечество нам Царское Село…» говорил поэт, вкладывая в эти слова то, что основной свод писаных и неписаных заповедей он приобрел в лице Царского Села, а Родина для Пушкина — Псковщина (хотя он там и не родился) с ее природой, людьми и со сказками любимой няни.

Так и для эстонских русских Родиной является Эстония, хотя многие из нас здесь не родились. И как все нормальные люди, а мы таковыми себя и считаем, мы любим свою Родину и после любой разлуки возвращаемся сюда — домой.

А русская культура в роли Отечества? Надо ли кому-то доказывать, что это не просто большая (большого роста может быть и дурак), но и философски глубокая общемировая культура. Нет никаких оснований стыдиться принадлежности к ней. Для такой этнически разнообразной общности, какой являются эстонские русские, такая культура подходит лучше всего. В ней может найти свое место каждый. Она не рассматривает проблемы крови и обычно даже не запоминает национальности своих героев. Это ей ни к чему.

— Вот вы, конкретно, являетесь ли эстонской русской?

— Да, я такая, как по рождению, так и по мировоззрению. Родилась в Печорах в 1937 году. Тогда это была Эстония, а теперь Россия. Род моей матери корнями уходит в рыбацкие деревеньки западного побережья Псковского озера. Православные. Фамилию носили соответствующую — Ивановы. С материнской стороны я местная русская, абориген приозерских краев.

Отцовские корни вносят ту «пестроту», которая так характерна для эстонских русских. Дед и бабка по национальности поляки — Верницкие. Дед прибыл в Ревель в начале ХХ века как царский чиновник по почтовому делу. К его местным достижениям относится постройка телеграфной линии между Ревелем и Стокгольмом по дну моря. За это шведский король пожаловал ему орден. А отец родился в Ревеле в 1910 году в казенной квартире на ул. Вене. Получается, что по отцу я тоже местная, хоть и эмигрант в третьем поколении.

С 1946 года я живу в Тарту. Здесь окончила 4-ю среднюю русскую школу, отучилась на отделении физики в университете и около 40 лет отработала в Институте физики научным сотрудником разных рангов. Здесь вышла замуж за эстонца, на что указывает моя теперешняя фамилия. В советское время такие смешанные браки были часты, сейчас — не знаю. Здесь у меня выросли две дочки и пять внуков. Здесь я живу до сих пор, работаю бабушкой (помните, как крокодил Гена работал в зоопарке «крокодилом»).

— А русская культура?

— Она шла со мной по жизни все время рядом. Не буду останавливаться на внешней стороне ее влияния: на традициях, русской литературе, кино и театрах, на песнях и плясках. Это само собой. Хочу обратить внимание на то влияние, которое русская культура осуществляет через духовные общечеловеческие ценности, т.е. через ее философию. Именно эти философские ценности русской культуры незримо управляли моей жизнью и жизнью моей семьи. Что я имею в виду? Например, незлобивость, отходчивость людей русской культуры. Всепрощение. В русской культуре это один из постулатов. Причем он сформировался как на чисто народном уровне («Кто старое помянет…»), так и через православие.

В середине ХХ века моей семье досталось от всех. В июне 41-го моих русских дедушку Василия (простого портного) и бабушку Анну депортировали, как и многих других жителей Эстонии. Причем стариков разделили: бабушку отправили в новосибирскую глушь, а деда на лесоповал в Коми. Бабушка вернулась парализованная, а дед лежит в общей лагерной могиле. Так приложила руку советская власть.

Через месяц после увоза стариков в Печоры вошли немецкие войска и моего отца сразу же арестовали. Он пробыл в тюрьме до возвращения советских войск. Непонятно, как выжил. Обвинение — за прорусское мировоззрение (так и стоит официально, не за деяния, а за мировоззрение). Это разбиралась германская власть.

А мою любимую деревню Митковицы, что в том же Печорском крае, в наказание за то, что ее мужское население (все русские) укрылось в лесу от мобилизации в немецкую армию, сожгли дотла. Поджигатели говорили по-эстонски. Это местное Omakaitse не осталось также в стороне.

Ну, кого тут любить, кого ненавидеть? Моя семья поступила так, как советует русская культура: не держала зла ни на кого, а начала жить заново. Ведь в русской культуре положено все помнить, но мстить и ненавидеть не годится.

— А эстонский язык и эстонская культура?

— Эти компоненты входят в мою жизнь через понятие Родина. Это для меня тоже родное. На эстонском языке говорю смело, хоть и с ошибками и с далеко слышимым акцентом. Читать способна практически любой текст. С классической эстонской литературой знакома. Очень близки мне все крестьянские произведения. Очевидно, потому, что годы, прожитые мною в крестьянском Печорском крае, открыли во многом похожий мир. Современную эстонскую литературу знаю хуже, но любимого писателя имею — Андрус Кивиряхк. Газеты читаю регулярно. Причем как на русском, так и на эстонском языках. Выписываю эстонскую Postimees и русскую «Молодежь Эстонии», а в качестве подарка от общества «Соотечественник» вот уже второй год получаю «Российскую газету» и «Аргументы и факты». Огромное спасибо за это! Смотрю телевидение как Эстонии, так и России. В основном новости. Сериалы не нравятся ни там, ни там. Все это позволяет мне быть в курсе событий регионов эстонской и русской культур, а выводы делаю сама.

Природу Эстонии очень люблю, географию и историю знаю — это мой дом. Местные эстонские традиции знаю и уважаю, каждый год сидим с друзьями и родственниками у Иванова огня. В общем, думаю, что я в ладу с эстонской культурой.

— Считаете ли вы себя интегрированной для жизни в Эстонии?

— Да, я так считаю. Потому что интеграцию понимаю так: надо знать и уважать жизнь другого народа, надо понимать его поступки, но совсем не обязательно разделять все его коллективные предпочтения. Иначе это была бы уже ассимиляция. Что касается этих коллективных предпочтений, то они есть у любого народа, и в данное время именно этими предпочтениями народы и отличаются друг от друга. Ведь обыденная жизнь сейчас унифицирована по всему миру, быт похож. Все носят джинсы.

— Что вы скажете про историю с Бронзовым солдатом?

— Каждый год 9 мая группа моих друзей собирается, чтобы отметить День Победы. В мае 1945 года капитулировало мировое безобразие — фашизм. Закончилась ужасная война. Традиционно собираемся мы у одной моей подруги, которую в начале мая 45-го освободили из концлагеря американские войска. Победа представилась ей в форме американского солдата. К нам сюда Победа пришла в форме советского солдата, заслуженного победителя на Восточном фронте. В русской культуре, как в культурах Европы и Америки, победа над фашизмом — это событие со знаком плюс. Думаю, что и в эстонской культуре так же. И Бронзовый солдат, когда он стоял на Тынисмяги, был символом «праздника со слезами на глазах». Теперь, будучи перенесенным на кладбище, его по-прежнему сопровождают «слезы на глазах», а вот праздник радости больше не имеет места быть. Смысловая нагрузка уже не та. На кладбище ведь не радуются.

Вообще-то историю Эстонии за последние 100 лет можно изучать по «войне памятников». В начале ХХ века строились православные соборы и воздвигались памятники Российской империи, куда тогда входила и Эстония. После приобретения независимости народ Эстонии стали сортировать на «свой» и «чужой». Начали уничтожать «чужие» памятники. Соборы, к счастью, сохранились, а вот красивый памятник Петру I в центре Таллинна снесли уже в начале 20-х годов. Немецкая оккупация длилась около 4 лет, памятников они не успели построить, но переименовали все, что хотели: центральную площадь в Тарту назвали Адольф Гитлер платц, а Таллинну вернули прежнее немецкое название — Ревал. Затем пришло советское время. Площадь в Тарту переименовали в Советскую, а Ревал стал Таллином. Как и положено, построили сколько-то памятников и снесли несколько неугодных. В числе последних памятник Калевипоэгу в Тарту, герою эстонского эпоса. Кстати, тоже бронзовый. И тоже солдат. Спокойно стоял, опираясь на меч. Теперь памятник Калевипоэгу восстановили, площадь назвали Ратушной (что соответствует действительности), а Бронзового солдата превратили в надгробие. Несколько более рафинированный способ уничтожения.

Ни эстонская, ни русская культуры ко всей этой дикости, по-моему, отношения не имеют. Отовсюду торчат ослиные уши бескультурья. Люди, которые в 50-х годах отдавали приказ убрать Калевипоэга, идентичны людям, отдававшим сейчас приказ перенести Бронзового солдата. Интересно, что и те, и другие, чувствуя, что делают что-то не то, придумывали себе оправдания, привносили дополнительный, раздражающий тот или иной народ смысл. То есть вели еще и семантические войны. Так, у Калевипоэга в свое время отыскали, что повернут он не туда, вроде бы угрожающе смотрит на восток, а Бронзовый солдат как будто бы олицетворяет оккупацию. Куда смотрел Калевипоэг, я точно не помню (маленькая еще была), а вот мысли о символе оккупации старательно распространяли те, кому это было выгодно, исходя из своих меркантильных политических интересов. Как показали более ранние опросы, ни эстонский народ, ни тем более эстонские русские так не думали. Это был памятник Победы над войной.

— Что бы вы хотели пожелать народу Эстонии?

— В недавно вышедшей книге Андруса Кивиряхка «Человек, который знал змеиные заговоры» один лесной народ полностью вымер потому, что не был готов (или не захотел) изменяться. Я не желаю гибели ни эстонскому народу, ни эстонским русским. Значит, надо изменяться. И тем, и другим.

Для эстонского народа большим вызовом, по-моему, является то, что он стал «государствообразующим» народом. А это не только права, но и серьезные обязанности. Надо думать обо всем, обеспечивать согласие в обществе. Другими словами — обедать со всеми за одним общим столом. Пока этого общего стола нет.

Среди жителей Эстонии, говорящих по-русски, уже по крайней мере половина родились на земле Эстонии. Это по рождению автоматически эстонские русские. Осталось только (всего ничего!) отыскать культурную согласованность, чтобы не превратиться в химерических существ наподобие скульптур собора Парижской Богоматери: лицо получеловека-полузверя, рога козла и тело птицы. Надо постараться наряду с сохранением любви к большому (огромная территория русской культуры, ее разнообразная история, большой народ, в котором, естественно, много талантов, распространенный язык) научиться любить свое местное — маленькое, но зато уникальное, ведь нигде в мире больше такого нет. И это касается не только эстонской культуры, но и культуры эстонских русских.

Для начала можно посещать не только концерты Киркорова и Галкина, но и ходить на постановки в Русский театр, который без нашей поддержки зачахнет. Потом можно зайти в театр «Эстония», а оттуда уже недалеко и до Эстонского драмтеатра. Это не значит, что надо заканчивать получать культурные ценности из России. Это великое счастье, что у нас под боком есть этот огромный резервуар русской культуры. Однако, чтобы чувствовать себя в новом обществе спокойно и уверенно, необходимо заиметь свои местные традиции эстонских русских. Очень радуюсь, что что-то уже есть. Уже плетем «Славянский венок», в Маарду разыгрывается «Сорочинская ярмарка», в Нарве создалась вообще многоуровневая местная русская культура и, наконец, самое близкое для меня — в Тарту каждый год проводят Русский бал. Но об этом я уже говорила.