Молодежь Эстонии,
9 мая 2003

Нам дороги эти позабыть нельзя

Нелли Кузнецова

В российском посольстве приветствовали ветеранов войны

В этом году в Белом зале посольства Российской Федерации в Эстонии их было даже больше, чем в прежние годы. И посол России Константин Константинович Провалов, открывая встречу, сказал, что здесь, в этом доме, всегда рады приветствовать ветеранов, прошедших страшными дорогами войны и победивших.

И было замечательно, что они собрались в этом зале в канун Дня Победы, русские и эстонцы, воевавшие на разных фронтах, но против одного врага – фашизма. Тех, кому уже трудно было добираться самостоятельно, привезли на специальном автобусе. И посол, вручая ветеранам маленькие конверты-помощь, пришедшую от правительственной комиссии РФ по делам соотечественников за рубежом, спешил подойти к тем, кому трудно было справиться с костылями. А они говорили в ответ какие-то теплые, благодарственные слова. И было видно, что они рады этим конвертам, но главным образом, тому, что они сами здесь, что их чествуют, что они не забыты. А как можно забыть?

Быть может, она, эта Победа, была нам даже нужнее, чем любому другому народу. Чтобы не считать себя быдлом, которым каждый проходимец может повелевать. Как нельзя быть свободным, угнетая другой народ, так невозможно и рабом оставаться, противясь порабощению.

Быть может, тогда, в годы войны, они и не задавались такими вопросами, и не говорили высоких слов. Просто отдавали все, что могли...

Помню, как спросила у Ивана Андреевича Картушинского, лейтенантом закончившего войну в Берлине, правда ли, что у Рейхстага, взятого в первые майские дни, после тяжелого боя солдаты пели и плясали, как показывали в одном из советских фильмов? Или они действительно спали прямо на этих полуразрушенных ступенях, вповалку, рядом друг с другом, как показывали в другом? И он покачал головой: все было проще и обыденнее, и жестче...

Его, Картушинского, тоже чествовали в этот день в посольстве. Так же, как и Василия Ильича Шестакова, воевавшего в годы войны на Северном флоте, а после войны еще несколько лет участвовавшего в боевом тралении на Балтике. И Виктор Васильевич Апарин тихонько шепнул мне, что когда-то они с Шестаковым служили в одной бригаде. И для Апарина, и для Шестакова война не кончилась в 45-м. Они еще долго рисковали собой, ища мины и взрывая их в водах Балтики. И глядя на этих спокойных, сдержанных и, в общем, таких обыкновенных людей, я снова и снова поражалась: как можно вынести все то, что им пришлось пережить, когда смерть ходила рядом, подстерегая их на каждом шагу. Неужели к этому можно привыкнуть?

Впрочем, война и сейчас настигает их. Убивает старыми ранами, пулями и осколками, полученными в 43-м, в 44-м, в 45-м... За три часа до начала встречи в посольстве умер Иван Сухоруков, которого тоже должны были чествовать. И когда в зале прозвучала его фамилия, за «наградным» конвертом никто не вышел. Он сам уже не мог прийти, а родным просто не успели сообщить. Впрочем, может быть, им, оглушенным этой смертью, в пароксизме горя было просто не до того...

И Григорий Алексеевич Иголкин не смог прийти на эту встречу. Ему, больному, уже трудно подняться с постели. И вместо него «наградной» конверт получила Валентина Петровна Белая, семья которой уже долгие годы шефствует, как она выразилась, над ветераном, помогая ему всем, чем может. И слава Богу, что такие люди есть, что чужая беда не оставляет их равнодушными. Вера Лемаринье, предприниматель, уже не первый год поддерживающая ветеранов, недаром сказала, что теперь они совершают свой второй подвиг, побеждая боль старых ран, людскую забывчивость и недоброжелательность. И Людмила Ганс со своими конвертами для ветеранов была здесь. И Нина Галанова тоже... А Александр Злобин сказал, что долги, даже неоплатные, надо стараться все же отдавать. Перед этими людьми мы все в долгу...

А в соседнем зале ветеранов ждал накрытый стол. И «фронтовые 100 грамм»... Посол провозгласил первый тост за ветеранов, за Победу. И даже прозвучало пусть не столь стройное, как в былые годы, но все же громкое «ура».

Я видела, как обнялись Арнольд Константинович Мери, Герой Советского Союза, и Мария Кузьминична Рист, фронтовая связистка. Много ли мы знаем женщин с Орденом Славы и двумя медалями «За отвагу»? Быть может, где-нибудь такие еще есть, но у нас в Эстонии Мария Рист–единственная... Из ее семьи на фронтах Великой Отечественной воевали трое – отец, не раз раненный в боях, брат, которому пришлось повоевать еще и на Дальнем Востоке, и она сама. Ей не была еще и 16 лет, когда она из разбитого, разбомбленного состава попала к танкистам. И стала, принятая ими в солдатские сердца, «дочерью полка». Чудом она выжила на этой войне. Не погибла при форсировании Днепра в 43-м, когда их плот тонул от близких разрывов, а вода вокруг кипела от пуль и осколков. Уцелела и на Курской дуге, когда земля перед их траншеями дрожала от рева и скрежета танков, а небо стало черным от гари и копоти. После боя от их большого подразделения осталось в живых не больше 10 человек. И в Карпатах не погибла, где было особенно тяжко... Им приходилось пробираться по горным тропкам, им, необученным, не привыкшим жить и воевать в горах. Да еще под постоянным обстрелом...

Приходилось и делить один сухарь на десятерых. Еду слишком сложно было доставлять в горных условиях.

За бои на озере Балатон в Венгрии она и получила свой Орден Славы. Город Секешфехервар, за который дралась ее часть, больше 10 раз переходил из рук в руки. Тогда она была ранена, но с фронта все-таки не ушла. Снова рвалась на передовую...

Неужели не было страшно, спросила я. Неужели не было страшно ползти под огнем, отыскивая разорванные куски проводов, восстанавливая связь? Ведь в любой момент можно было получить пулю или, что еще страшнее, попасть в руки к немцам.

Наивный вопрос, конечно... И можно было бы не отвечать. Но она сказала, сказала очень серьезно, без обычного своего заразительного смеха, что боялась лишь быть изуродованной, боялась, что оторвет ноги или руки. И еще больше боялась попасть в плен. Лучше бы уж убило сразу. А так – ничего...

Она сказала, что много лет ее мучил по ночам один и тот же сон: как рядом убивают напарника, а из-за кустов ползут к ней немцы.

Наверное, нет ничего удивительного в том, что после войны она стала операционной медсестрой. Столько горя, смертей, крови, изуродованных тел насмотрелась она за годы войны, что осталось лишь одно желание – спасать...

Арнольд Константинович Мери был, как всегда... Все такой же подтянутый, элегантный, со Звездой Героя на лацкане пиджака. С мягкой своей, чуть старомодной галантностью, за которой всегда ощущается и редкая стойкость, и убежденность, и мужество. И гордость, которая во все времена, и тогда, в 41-м, когда он один встал перед наступающими немцами и бегущими в панике солдатами, чтобы остановить это бегство, это отступление, и потом, когда его приглашали в президиумы всех собраний, и когда приглашать перестали, та гордость, которая никогда не позволяла ему пасовать, опускать голову перед недругами.

Так хочется назвать всех, кто был в этот день в посольстве. Каждый достоин отдельного рассказа. Как говаривал поэт, «их судьбы как истории планет»... И так хочется поздравить всех – и Сергея Афанасьевича Смирнова, который начал войну в 15 лет, и Владимира Исаевича Метелицу, и Рейнгольда Тодинга, и Карла Вельца, и Аугуста Парта, и других, всех тех, кто прошел долгими дорогами войны.

Она, эта Победа, важна для нас и сегодня. Именно для нас, не воевавших... Мы живы, мы народ, если слово «память» для нас не пустой звук, если в прошлом у нас есть то, чем можно гордиться. Все равно, что бы там ни говорили, главным событием ушедшего века, от которого мы еще не оторвались, навсегда останется эта Победа, в которой больше всего родных наших имен.