Белорусское национальное государство

20.04.2005. Наше мнение

Андрей Суздальцев

Является ли Республика Беларусь начала XXI века белорусским национальным государством? На первый взгляд, в этом нет никаких сомнений. Именно на этом клочке земли и живут белорусы – титульная нация. О своем национальном ангажементе постоянно твердит власть, периодически добавляя прилагательное «национальный» то к аэропорту, то к библиотеке, то к телеканалу. С ней согласна традиционная политическая оппозиция. Более того, деятели ее националистического крыла не раз выражали убеждение, что, несмотря на увлеченность А. Лукашенко интеграционной риторикой, первый белорусский президент, безусловно, является строителем белорусского национального государства, что говорит о его несомненных заслугах перед белорусским народом.

Бывший министр иностранных дел Румынии, ныне спецдокладчик Адриан Северин дал весьма любопытное истолкование сути Республики Беларусь – «это бюрократическое и авторитарное государство, в котором нарушаются практически все права человека». В сочетании с замечанием румынского политика об «отсутствии у белорусского народа четкой национальной идентичности» мы имеем определение Беларуси как государства, где роль гражданского и политического общества исполняет бюрократия, государственный режим является авторитарным (хотя есть мнение, что он посттоталитарный или, если опереться на точку зрения Госдепартамента США, тиранический). Остальные, необходимые в данном случае характеристики остаются вполне безвредными – унитарная президентская республика. Ну а где национальное государство белорусского народа?

С. Николюк, касаясь щепетильной темы определения современного белорусского государства в качестве государства «национального», является стойким сторонником «расширительного» понятия национального государства. В наиболее краткой форме оно сформулировано у российского исследователя Б. Цилевича: «…национальное государство – это любое государство, которое имеет границы и имеет общность граждан. Это уже национальное государство». Естественно, что главную смысловую нагрузку в данном случае несет туманная «общность граждан». В рассматриваемом случае это белорусы, граждане Республики Беларусь – титульной и иной национальности, – которые за четырнадцать лет существования независимой и суверенной страны отвыкли от чувства сопричастности к столь огромному государству, как Советский Союз, и постепенно привыкли, что административные границы стали государственными, что Москва и Киев стали заграницей, вывоз за пределы страны продукции сельского хозяйства из фактора негативного («мы их кормим») стал позитивным, превратившись в экспорт; спортивные победы национальных сборных стали вызывать общенациональное воодушевление, а новостные программы российского телевидения постепенно приобрели характер «Клуба кинопутешествий». «Общность» или, вернее, «устойчивая общность» сформировалась, что и подтверждается данными многочисленных социологических исследований, которыми С. Николюк вполне может проиллюстрировать процесс формирования основы национального государства – нации.

Нас интересует «злоба дня»: всегда ли титульная, доминирующая нация имеет в своих руках для выражения своей национальной воли столь универсальный инструмент, как национальное государство? Применительно к Беларуси стоит выяснить, какое отношение к государству, которое уже второе десятилетие растит и холит А. Лукашенко, имеет белорусская нация или, иным словами, выражает ли современная Республика Беларусь интересы белорусского народа в полной мере, частично или вообще не выражает, а только имитирует выражение наиболее общих мнений, а также и весьма причудливых домыслов, устоявшихся за годы независимости в сознании белорусских граждан.

С одним из подобных мнений мы сталкиваемся практически постоянно – «лишь бы не было войны». Укоренение подобного «миролюбия» нельзя считать безусловно позитивным. Нация, претендующая на этническое выживание в мире, где быстро формируются несколько новых центров силы, должна сохранить в своем «арсенале» готовность к военному конфликту. Иначе мы можем говорить о том, что геноцид сороковых годов сдвинул генетику белорусов, и они готовы терпеть любую власть, включая оккупационную. Власть, чутко воспринимая генетический страх народа перед агрессией, эффективно использует его для сохранения собственного рейтинга, неустанно устраивая военные шоу и парады с использованием техники 70-80-х годов. Таким образом имитируется выполнение национального запроса, который на поверку оказывается одной из народных фобий.

В той же степени имитируется решение другой национальной задачи, основанной на многовековом опыте белорусского народа и также, фактически, являющейся фобией. Это страх голода. Власть активно использует данный генетический страх, демонстрируя невероятную активность и азарт в посевных и уборочных, словно не замечая, что от 20 до 90% валового сбора отдельных культур и продукции животноводства белорусы производят на своем частном подворье. Так что и здесь мы сталкиваемся с примитивной имитацией.

Но основного национального проекта нет. Во всяком случае, до сих пор, кроме пресловутой «чарки и шкварки» и «лишь бы не было войны», трансформирующихся в документах правительства в серию различных «безопасностей» и «стабильностей» (продовольственная, технологическая, стратегическая, политическая, экологическая и еще Бог знает какие, включая защиту белорусок от их перепродажи на развращенный Запад), мы не видим ничего более или менее оформленного, если не считать фантазий о белорусской «Силиконовой долине», где «шибко умным» будут даже койку в общежитии давать (совещание у Главы государства 14.04.05).

Однако, как известно, идеальная стабильность и безопасность бывает только на кладбище. Без национального проекта не обойтись. Сейчас не XVIII и не XIX век, когда речь шла о простом сохранении этноса, и не кровавый ХХ век, когда в течение трех лет оккупации проблема заключалась в физическом выживании народа. Можно и по десять миллионов тонн собирать зерна (умолчим о себестоимости), но это не привяжет молодежь к земле предков, как не поднимет и рождаемость. Кстати, о молодежи. К сожалению, в целой серии учебников белорусской идеологии (говорят, что по примеру белорусов в Анадыре с подачи Абрамовича будет издан учебник чукотской идеологии) также не найти чего-то вроде национального проекта.

Как ни прискорбно, не только белорусы не определились со своими национальными приоритетами. С теми же проблемами сталкиваются и в России, и в Казахстане. Более или менее прояснилось в Киеве, где правящий класс выбрал европейский проект, но украинцев еще ждет раскол на еврооптимистов и евроскептиков. Проще всего в Туркменистане, где национальный проект сфокусирован в живом Боге – Туркменбаши. Его европейский коллега – А. Лукашенко, – действительно уверовав, что именно он, физическое лицо является национальным приоритетом белорусского народа, неустанно доказывает, что лично без него не только хлеб не растет, но и трактор не пашет, хоккеист не играет и ребенок не рождается. Нет А. Лукашенко – нет и десятимиллионного народа. Разбежится по степям и тундрам. Не будем спорить. Может, так оно и будет. В конце концов, история нам оставила примеры, когда со смертью последнего правителя в исторический прах превращались даже имперские народы (ассирийцы, к примеру).

D современном глобалистском мире нации, не имеющие своего национального проекта, обязательно присоединяются к проекту другому, более перспективному и конкурентному, чем, к примеру, пресловутые «чарка и шкварка» или Союзное государство России и Беларуси. Нельзя сказать, что С. Николюк не отдает должное национальной идее, но связи между ней и национальным государством он не видит. (Мы не будем углубляться в исключительно интересный дискурс об изменении функций и даже формата современного государства, условности современных понятий суверенности и независимости.)

Между тем в современной западной политологии уже появился термин «падающие государства», государства, которые так и не достигли своей «зрелости». Ведь неспроста спецдокладчик А. Северин отметил, что белорусы обращают на себя внимание «отсутствием четкой национальной идентичности». Связана ли такая исключительно жесткая характеристика с наличием у белорусов своего национального государства? Безусловно. Отрыв национальных интересов от государственного механизма как раз и говорит о проблемах с национальной идентичностью.

Являясь сторонником широко распространенного мнения, что «национальное государство - формf самоопределения конкретной нации и выражает волю именно данной нации, мы не скрываем своей приверженности к либеральному подходу в определении национального государства, так как твердо считаем, что «национальным» может быть названо государство с демократическим политическим и государственным режимами (в современной политологии превалирует взгляд, что политический режим выходит за пределы формы государства, составляя суть политической системы в целом). Следовательно, на первый план выходят права человека – гражданина, а не его этническая принадлежность – «цвет крови» (действительно, в современном мире невозможно найти моноэтничного государства, включая Японию и Словению). В этом случае национальное государство не противостоит мировой глобализации, получает возможность включиться в мировую конкуренцию с собственным национальным проектом, выработанным максимально демократическим путем, а не спущенным сверху в форме выражения провидческого таланта («откровений») правящей элиты или, тем более, одного физического лица, облеченного «царскими полномочиями».

Безусловно, имеется и альтернативный вариант, упирающийся в исключительность данной нации, что обязательно ведет к политической и экономической самоизоляции и, как следствие, к эрозии нации как таковой. Народ превращается в племя во главе с вождем. В истории человечества подобных примеров не счесть.

Возвращаясь к политической системе национального государства, мы не минуем одну из важнейших ее сторон, а именно институциональную, где помимо самого государства как центрального звена должны вполне равноправно присутствовать и другие элементы политической организации общества (партии и политические движения), наличие и политическое значение которых является барометром развитости национального гражданско-политического общества.

Только в тесном союзе с идеологической стороной политической системы, опираясь на основные компоненты гражданского общества – социальные группы, движения, объединения, культурные, национальные, территориальные общности и т.д., возможно (но не обязательно) формирование дискурса о национальных интересах и возможностях их воплощения через механизмы государственной власти. В равновесном сочетании государства и гражданского общества возможно появление столь желанного для современного мира феномена (о котором говорит российский исследователь А. Осипов), как гражданская нация (civic nation). В противном случае, если связка «гражданское общество – государство» нарушается или само гражданское общество расколото, деформировано, находится на ранних стадиях своего развития, мы обязательно получим иной, тупиковый, этнонационалистический дискурс, к которому рано или поздно обязательно прибегнет как власть, так и ее оппоненты. Как отмечает А. Осипов, в развитой гражданской нации «этнонационалистический дискурс отсутствует или занимает маргинальные позиции, будучи удерживаем на периферии общественного внимания». Речь идет об индикаторе развития гражданско-политического общества.

Даже поверхностное сопоставление теории (не претендующей на истину) с упрямой реальностью современной Беларуси позволяет утверждать, что в условиях, когда гражданское общество подвергается массированной административной, правовой и информационной зачистке, когда политическая система деформирована и монополизирована одной из политических группировок, а оппозиция (политическая и гражданская) из политической системы вытеснена, когда целенаправленно подрывается основа независимого существования развитого гражданского общества (права человека и право на частную – негосударственную – собственность), говорить о появлении выстраданного и массово обсужденного национального проекта не приходится.

Не приходится ждать такого проекта и от правящей верхушки, которая годами выстраивая декорации демократического режима, прикрываясь выхолощенными избирательным законодательством формами плебисцитарной демократии, фактически занята поиском легитимно-правовых оснований для бессрочной приватизации власти. Не понимая того, что национальный проект, воплощенный в стратегии и тактике национального государства, должен иметь постоянную динамику и ясную идеологию, вырабатываться в широком дискурсе гражданского общества, правящий режим блуждает в собственных фантомах – «процветающая Беларусь», «интеграция с Россией» и т.д.

В итоге власть, уничтожив саму основу для национального дискурса, вдруг приходит к выводу, что без административной «палки» ничего не делается и никуда не двигается. Наиболее ярко это проявляется в отношении к российско-белорусской интеграции.

Навязав в свое время народу «интеграционные» вопросы референдума, белорусские власти сейчас притворно удивляются, что «интеграция не стала делом миллионов», что ее необходимо постоянно подталкивать, но и виноваты в таком положении дел, естественно, бюрократы (желательно московские). Стоит отметить, что если бы в России и Беларуси полная экономическая и политическая интеграция между двумя странами стала бы сердцевиной национального проекта, если бы сформировавшееся белорусское национальное государство считало бы своим приоритетом вхождения в так называемую «славяно-православную цивилизацию» (Хантингтон), то никакая бюрократия не рискнула бы стать плотиной против стремления народов к единению. Вывод: интеграция не возможна между государствами, которые не сформулировали свои национальные интересы и, следовательно, фактически не стали национальными государствами в полном смысле этого слова. Вот когда национальные интересы двух стран совпадают, что в истории встречается крайне редко, то тогда и появляется на карте мира новый субъект международного права.