Литвин: Мы все еще находимся в середине революции. Хотя у нас есть и руль, и двигатель, но в то же время и слишком много людей, которые хотят встать у штурвала – во всех сферах. Нам не хватает структурированной исполнительной команды. Люди тратят больше энергии на выявление врагов, чем на выполнение принятых решений – это опасная ситуация.

DIE WELT: Тогда в каком направлении нужно плыть кораблю?

Литвин: Мы должны примирить людей Украины. Культурные и религиозные различия в нашей стране проявляются только в напряженных ситуациях. Поэтому сейчас крайне важно, чтобы политика поддерживала здоровый диалог.

DIE WELT: Неужели раздробление сейчас больше, чем до оранжевой революции?

Литвин: Это серьезная проблема сегодня. Социологи говорят, что люди в Украине не уверены в своем будущем и в будущем своих детей.

DIE WELT: Чья это вина?

Литвин: Политиков, которые у власти. С другой стороны, другие используют эту неуверенность, чтобы оказывать давление на правительство.

DIE WELT: Какая проблема возникла между Президентом и Премьер-министром?

Литвин: Борьба за власть. Украина переживает процесс трансформации, в котором идет борьба за политическую арену. Также не хватает профессионализма политического класса в целом.
DIE WELT: Разве это, в том числе, не идеологическая борьба?

Литвин: Это не конфронтация. Речь идет о различных путях решения проблемы. В некоторых случаях это действительно напоминает перестройку социализма по примеру Советского Союза, несмотря на то, что в Украине нет для этого оснований. С другой стороны, политика Президента Ющенко направлена на рыночную экономику и демократию. Близость парламентских выборов весной, которые как минимум так же важны, как и президентские выборы прошлой зимой, приводит к краткосрочным действиям вместо систематических решений. Начало парламентских выборов в марте определит направление Украины и покажет, будет ли страна продолжать двигаться вперед.

DIE WELT: Премьер-министр Тимошенко хочет проверить 3000 приватизаций, Ющенко уменьшил эту цифру до 30. Что же это как не конфронтация?

Литвин: Здесь в Украине поняли бы это скорее так: что левая рука не знает, что делает правая.
DIE WELT: Оранжевая революция создала очень позитивный имидж Украины на Западе. Но идеальная пара Ющенко-Тимошенко на деле оказывается иллюзией.

Литвин: Здесь важно понять, какой именно страной Украина хочет быть. Но я убежден, что мы достаточно сильны, чтобы очень скоро достичь высокого уровня развития. Сейчас это всего лишь вопрос политических элит.

DIE WELT: Вы говорите о необходимости объединить Украину. Должно ли это происходить параллельно с процессом сближения с ЕС€

Литвин: Конечно. Украина всегда была частью Европы. Франция и Германия являются сейчас составными частями Европы и в то же время находятся в отличных отношениях с Россией. То же самое относится и к Украине – мы против такой ситуации, когда партнерство с одной страной приводит к ухудшению отношений с другими странами. К сожалению, это мнение укоренилось в нашей ментальности уже давно. Вопрос ЕС – это внутренняя проблема Украины. Мы должны сосредоточиться на нас самих, чтобы найти себя самих как украинцев.

DIE WELT: Возможно ли, что конституционная реформа вступит в силу 1 января 2006 года?

Литвин: В принципе, да. Но это зависит от того, будет ли конституция еще раз пересматриваться Верховным Судом.

DIE WELT: Вы хотите этого?

Литвин: Мы не можем двигаться вперед без оглядки назад. Вопрос не в том, вступит ли в силу измененная конституция, а в том, какой путь выберет Украина. Если мы хотим идти в Европу, мы также должны внедрить европейскую модель. Если хотим остаться в постсоветской сфере влияния, тогда мы должны принять политические модели этого региона. А это модели авторитарные.

DIE WELT: Новая конституция основывается на западной модели?

Литвин: Речь идет о распределении власти. До сих пор у нас была советская модель, где Президент – это что-то наподобие Генерального Секретаря Коммунистической партии.

DIE WELT: Жалеет ли Ющенко сегодня о своем согласии пойти на компромисс по конституционной реформе, которое он дал своему оппоненту Януковичу во время революции?

Литвин: Этот компромисс спас нашу страну. Если бы мы этого не сделали, сегодня мы бы находились в состоянии гражданской войны. Принимая решение 8 декабря 2004 года, все партии чувствовали, что они ничего не теряют. Каждый мог сохранить лицо.

DIE WELT: Через 8 месяцев после революции только 20% людей верят, что правительство защищает их права. Что происходит?

Литвин: Новая власть концентрируется только на себе. Во-вторых, во время оранжевой революции у людей были большие ожидания, которые никогда не могли бы быть сразу оправданы. В ответ на это правительство начало активно вмешиваться в экономический процесс, что инвесторы и предприниматели восприняли как давление государственной власти. Теперь администрация начинает бояться, что она совершила ошибку. Но вместо того, чтобы этого избежать, она предпочитает вообще ничего не делать. Политика не может оправдать ожидания людей, и поэтому власть винит всех остальных для того, чтобы отвлечь внимание от своих собственных ошибок.

DIE WELT: Кто кого винит?

Литвин: Все винят всех. Оппозиция винит правительство, парламент - администрацию, и так далее.

DIE WELT: Таким образом, Украина находится в состоянии хаоса?

Литвин: В слишком явном состоянии хаоса. Но это процессы, которые присущи каждой революции.

DIE WELT: С кем бы Вы сформировали коалицию?

Литвин: С Президентом, Премьер-министром, а также с другими. Ющенко хочет идти на выборы в блоке, но многие от этого отказываются.

DIE WELT: Возможна ли прежняя коалиция Ющенко и Тимошенко? Литвин: Это она и есть.

Владимир Литвин является одним из самых влиятельных людей страны. С ним беседовала Стефани Болзен 2 вгуста 2005г. Перевод «proUA»

[Версия для печати]