Вопрос о "русском вопросе"

13 - 26 сентября 2006. «Континент» (Казахстан)

Алексей Иконников (Алма-Ата)

Ждать ли "второй волны" миграции из Казахстана? В исторически русскоязычных пригородных поселках мы не заметили такого интереса к указу российского президента Владимира Путина о репатриации, какой проявляют к этой теме некоторые СМИ. Местных жителей сейчас мало интересуют варианты переезда в Россию, хотя так, конечно, было не всегда

Не тема дня

Покровка, Дмитриевка, Энергетический (поселок Отеген Батыр), Байсерке и многие другие пригороды Алматы в свое время были преимущественно заселены русскоязычными жителями. Так сложилось еще в советское время – здесь жил пролетариат, рабочие алматинских заводов и фабрик. Видимо, в качестве целевого пункта "программы русских оралманов" (как назвал путинский репатриационный проект местный автомеханик Вячеслав Шнайдер) все эти поселки подходят почти идеально.

Однако варианты жительства в России, поиск подходящих мест для переезда, сборы и проводы – все это для жителей Покровки сейчас не актуально, говорит Валентина Болдырева, десять лет назад – активный участник "Русской общины Казахстана", а сегодня – мелкий частный предприниматель. Те, кто хотел отсюда уехать, давно уехали, констатирует наша собеседница. Интересно, что в свое время первоначальный стартовый капитал для своего сегодняшнего дела (Валентина сдает в аренду несколько квартир в поселке Отеген Батыр) она заработала в "Русской общине". В 1990-е годы эта организация, наряду с национальной культурой и самодеятельностью, занималась также посредничеством по оформлению российского гражданства. Тогда были большие очереди из желающих или переехать, или просто "на всякий случай" иметь российский паспорт. Но схлынула волна отъезжавших, и постепенно интерес к виду на жительство в России иссяк. Теперь, как рассказывает Валентина, с бывшими коллегами по оформлению документов она чаще встречается в рамках своего бизнеса.

Перманентный отъезд русскоязычного населения, продолжавшийся в течение 1990-х годов, существенно изменил демографическую картину в Покровке, Дмитриевке и Энергетическом. На сегодня в Покровке соотношение жителей казахской и некоренных национальностей составляет примерно 50 на 50. Всего, если смотреть по сводным архивным данным, с 1993 по 2000 год из Илийского района выехало на ПМЖ в Россию около 14 тысяч человек. Правда, при анализе нынешней обстановки ссылаться на эти цифры было бы уже некорректно, потому что современный миграционный процесс в районе выглядит далеко не так "линейно", как в прошлом десятилетии. Жить поближе к Алматы стремятся тысячи людей самых разных национальностей, как "коренной", так и "некоренных", и в этом уже очень трудно отыскать какие-то национальные тенденции. Все определяют тенденции экономические.

Уехал каждый шестой: истории из жизни

Из рассказов местных жителей о российском опыте переселенцев "первой волны" напрашивается один главный вывод: те, кто уехал в 1990-е годы, на новом месте оказались в неодинаковом положении по целому ряду позиций.

Первый принципиально важный вопрос, который так или иначе волновал отъезжавших, – это особенности региона, сам местный уклад жизни с точки зрения "пригодности для проживания", комфортности среды обитания. "Наши дети в 1999 году выехали на Алтай, купили дом в Рубцовске Алтайского края, – рассказывает пенсионер Георгий Берендеев из поселка Отеген Батыр. – А семья двоюродного брата закрепилась в южном регионе России, под Белгородом. И оказалось, что в этих двух местностях совершенно разные традиции. На Алтае прижиться оказалось тяжелее, хотя это, казалось бы, совсем рядом с Казахстаном. И работа на местном железнодорожном предприятии была, и зарплату там платили регулярно, что позволяло семье стабильно жить, но отношение местных жителей нас очень расстроило. В поселке был высокий молодежный криминал, поэтому отпускать детей вечером во двор они просто боялись. Внуки в итоге просто не смогли нормально общаться со сверстниками, хотя дома, в Энергетическом, оба были заводилами и лидерами. Их агрессивно встретили в школе; дошло до того, что младший из мальчиков даже отказывался ходить на занятия, так как старшеклассники издевались над ним. У моего сына (отца семейства) отношения на работе тоже не складывались: как квалифицированный специалист он был назначен начальником участка, но подчиненные возмущались, что руководить ими поставили переселенца. В общем, такую обстановку нельзя было называть нормальной, поэтому в 2001 году они вернулись в Казахстан, купили дом в таком же поселке городского типа недалеко от Петропавловска. Внуки хорошо окончили школу, теперь оба учатся в российских вузах; старший уже женился, купил себе машину".

Другая семья родственников, по рассказу Георгия Берендеева, напротив, встретила в России очень теплое отношение со стороны местных жителей. И хотя с работой в пригороде Белгорода, куда они переехали в 1996-м, было сложно, семья смогла экономически адаптироваться через "самозанятость". "Юрий хороший плотник, вот и организовал небольшую бригаду вместе с местными умельцами, – рассказывает наш собеседник. – Прямо у себя дома, во времянке, они устроили цех – делают оконные рамы, двери и прочее. Через год купил небольшую грузовую "Газель". Сейчас они живут зажиточно, заказы расписаны на месяц вперед: в Белгороде развернулся настоящий ремонтный и строительный бум".

Примечательно, кстати, что в ряде поселков под Белгородом, в небольшом приморском городке Азове, в Каспийске и некоторых других местностях южных губерний России сформировались целые анклавы, районы компактного проживания казахстанцев. Как рассказывали наши собеседники, из числа уехавших знакомых и родственников сейчас больше всех довольны жизнью в России именно те, кто оказался в таких "анклавных" поселениях. При прочих равных условиях и схожем климате там нет проблемы адаптации, "притирки" во взаимоотношениях с местными жителями. В общем, им повезло больше.

Понятно, что решение об отъезде с обжитых мест, с такими неоднозначными перспективами адаптации, должно иметь под собой серьезную основу. От хорошей жизни срываться в неизвестность, говорят наши собеседники, никто бы не стал. Безусловно, решающий вопрос, связанный с переездом, касается экономических преимуществ жизни в России. Сегодня можно много рассуждать о том, сколь серьезны эти преимущества и есть ли они вообще. Но десять лет назад, в пик "первой волны" миграции, реалии были иными. Тогда наш северный сосед выглядел в обывательских представлениях более социальным и в широком смысле – "социалистическим" государством. Многим казалось, что система гарантий, к которой привыкли во времена СССР, для россиян более надежна – и в общем это мнение на протяжении ряда лет подтверждалось. В соседней стране работали заводы, держались социально ориентированные тарифы на "коммуналку". "В Россию наши местные люди ехали не есенинскими березками любоваться, они искали там лучшей жизни, более высоких заработков, стремились лучше обеспечить своих детей, – говорит банковский служащий из Байсерке Азамат Абуов. – И сейчас многие возвращаются тоже не из-за тоски по родным карагачам, а по более земным, материальным причинам".

Разница ключевых экономических позиций в России и в Казахстане в 1995 и 2006 годах очень наглядно иллюстрирует эту сторону вопроса. "С 1994-го АЗТМ, на котором работали мой двоюродный брат и сын, простаивал, – рассказывает жительница поселка Отеген Батыр Людмила Аксененко. – Сокращения тогда шли и на табачной фабрике. Выходом для брата стала работа кондуктором на автобусе. Доход семьи у них не превышал 50 – 100 долларов в месяц, а в некоторые месяцы они не видели даже этого. Хорошо, что у нас с мужем на железной дороге сохранилось рабочее место, во многом именно поэтому мы и не стали переезжать. А родственники уехали в Анжеро-Судженск Кемеровской области. Город небольшой, промышленный, и все предприятия там работали. Доход семьи получался у них тогда в среднем на уровне где-то 400 долларов, это по тем временам были серьезные деньги. Но сейчас у нас соотношение другое. Мой муж, железнодорожник, зарабатывает около 600 долларов в месяц, я же оставила работу и занялась торговлей на барахолке – получается в среднем тоже не ниже 500 – 600 долларов. А у наших родственников в России заработок вырос не настолько – они имеют доход где-то 600 – 700 долларов на всю семью. При этом цены в России выше где-то в полтора-два раза, климат значительно хуже, особенно утомляет долгая зима. Но они уже привыкли".

"Моя дочь с семьей живет в Алтайском крае уже десять лет, работает на промышленном предприятии с высокой вредностью. Дочь зарабатывает очень хорошо – по местным меркам, 15–20 тысяч рублей (70 – 95 тыс. тенге), – рассказывает Клавдия Савельева. – Но и стоимость жизни в России значительно выше: например, килограмм мяса стоит у них где-то 1200 тенге на наши деньги, более-менее приличные зимние ботинки обойдутся не дешевле ста долларов. Мой сын здесь сейчас зарабатывает около 50 – 60 тысяч тенге, но по тому, что мы можем купить, я думаю, наши доходы выше".

Азамат Абуов, вспоминая рассказы своих знакомых, сделал в общем довольно банальный вывод, что экономические преимущества жизни в России (если они, конечно, есть) коснулись в свое время не представителей массовых профессий, уезжающих, как правило, в промышленные пригороды или в сельскую местность. Реальные плюсы работы, скажем, в московских компаниях ощутили представители прослойки "белых воротничков", отдельные специалисты высокой квалификации. Но это – своего рода "штучный товар", и, во всяком случае, это явно не та категория людей, на которых рассчитана современная российская программа репатриации.

Наконец, третий важный вопрос, который всегда волновал потенциальных отъезжающих, это то будущее, которое ожидает на новом месте их детей. Брать на себя весь комплекс проблем, связанных с обустройством на новом месте, издержками переезда, "вливанием" в непростое социальное поле российской глубинки имеет смысл только в том случае, если все это сулит лучшее будущее вашим детям. Так считает живущий на окраине города неподалеку от Покровки Михаил Домин, походный атаман "Семиреченского казачьего войска" (в Казахстане есть такая национально-культурная организация). Михаил, в прошлом военный, принципиально считающий себя патриотом России, несколько лет назад позаботился об оформлении гражданства РФ своему сыну. Однако переезжать в Россию семья походного атамана так и не надумала, и причина, по словам родителей, – не только в том, что не хочется оставлять "казачье войско", но и в том, что их взрослые дети решительно не намерены менять место жительства. Они прекрасно чувствуют себя в Казахстане, экономически востребованы; 22-летний Юрий уже заработал себе на неплохой автомобиль. По словам Юрия, его не тянет в Россию не только из-за климата и "достаточно жесткого ритма жизни", и не только из-за того, что в Алматы все его друзья, но и потому, что в российской армии хронический недобор, а "горячих точек" пока не становится меньше.

"Вообще все нормальные люди среди моих знакомых (нормальные – то есть те, кто хоть немного думает о будущем своих детей) уже лет шесть даже не рассматривают каких-то вариантов переезда в Россию, если у них в семье подрастают пацаны, – говорит Виталий Брыль из Покровки, сотрудник одной из алматинских компьютерных компаний. – Тут есть, по меньшей мере, три важных момента. Во-первых, состояние дел в самих российских вооруженных силах. Мы смотрим российские телеканалы, читаем прессу и можем судить, какое там положение дел. Благо, у каждого второго сейчас есть спутниковая "тарелка", Интернет. Все эти истории про армейский беспредел и "дедовщину", когда солдаты гибнут в войсках, как-то не добавляют оптимизма. Во-вторых, мы знаем о недоборе в российских войсках, и это отличается от ситуации в нашей казахстанской армии. У нас недоборов давно нет, и наша армия, насколько я знаю, на три четверти уже сейчас комплектуется контрактниками. Даже существуют конкурсы, потому что многие ребята из сельской местности стремятся служить – это для них и карьерный старт, и просто способ подзаработать. Так что мой сын, когда подрастет, сможет выбирать, например, идти ему служить по контракту или вообще воздержаться от армейской службы. В России же есть риск попасть в какую-нибудь часть, где просто банально будут избивать старослужащие. Ну и, в-третьих, российских солдат направляют на самые разные военные конфликты. Весь Северный Кавказ не очень стабилен, и проблемы там есть от Чечни до зоны грузино-абхазского конфликта. Это меня тоже никак не воодушевляет к переезду".

"В 1990-е годы у многих существовали опасения по поводу того, что учиться в хороших вузах дети не смогут, и это было одним из факторов, которые подталкивали многих наших жителей переезжать, – говорит учительница Фарида Нуралиева. – Были некоторые страхи, своеобразные "языковые фобии", я бы так сказала. Люди боялись, что скоро все будет по-казахски и детям негде будет ни учиться, ни работать. Мне вообще с самого начала был непонятен этот страх, ведь подобной политики антирусской, как сейчас мы видим в той же Украине, у нас никогда не наблюдалось. Но люди опасались, и их где-то можно понять: время было действительно смутное, тяжелое, полное неопределенности. Но теперь мы видим, что эти страхи оказались надуманными. Моя дочь поступила здесь, в Алматы, в один из ведущих вузов Санкт-Петербурга. В Казахстане сейчас можно получить вполне качественное образование. Поэтому вопрос, где учить детей, больше уже не стоит".

Мнения наших собеседников по поводу резонов переезда в Россию в целом сводятся к одному выводу. В каждом конкретном случае существует выбор, связанный с социальными, экономическими и общими житейскими перспективами жизни на новом месте. Но десять–пятнадцать лет назад и сегодня жители Казахстана, которые делают этот выбор, оказываются в разных ситуациях. Если в 1990-е годы существовала общая неопределенность, а экономические перспективы жизни на родине вызывали много вопросов, то сейчас все в целом проще. Можно сравнивать, сопоставлять достигнутое друзьями и знакомыми здесь и в России. То есть выбор становится более предметным, конкретным и предсказуемым.

Среда обитания: наши в нашем городе

Сегодня у жителей алматинских пригородов явно меньше аргументов в пользу того, чтобы менять место жительства, чем было десять лет назад. Пожалуй, основной довод "против" того, чтобы сниматься с якоря, – это перспективная экономическая среда на родине. Даже при том, что нынешние цены на недвижимость под Алматы дают возможность уезжающим купить значительно лучшие дома и квартиры, чем в 1995-м, да и вообще обосноваться в более престижных российских регионах и городах, у людей возникает вопрос, насколько стабильными будут там их перспективы. Ответить на этот вопрос современным казахстанцам российская программа репатриации не в состоянии во многом потому, что она ориентирована на социальный класс "ниже среднего", рассчитана на тех, в общем не избалованных экономическим выбором русских людей, которые живут, например, в Киргизии или Узбекистане. Программа размещения переселенцев в российских регионах предполагает для них не самые квалифицированные рабочие места на заводах и фабриках – такие, на которых платят порядка 250–350 долл. Но таких рабочих мест у жителей Покровки или Байсерке достаточно и по соседству. На фабрике "Филип Моррис Казахстан" самый низкоквалифицированный рабочий не получает меньше 300 долл. Рядом, в двух-трех автобусных остановках, – заводы "Арсенал", "Ферросталь", "Казстальмонтаж", АЗМК и прочие предприятия, где средний заработок рабочего не ниже 500 долл. А для более квалифицированных специалистов под боком – огромный город с сотнями предложений.

Обширная сфера приложения сил есть в Казахстане и у так называемых "самозанятых". Автомеханик Вячеслав Шнайдер уже семь лет трудится в небольшом автосервисе примерно в двух километрах от Покровки. У Вячеслава десятки постоянных клиентов, рабочий график расписан на неделю вперед, а проблема у него только одна – хроническая усталость. "В городе такое количество машин, что работы нам хватит надолго, я думаю, – улыбается мастер. – Приходится выходить даже в праздники. Я сейчас обеспечен не хуже какого-нибудь банковского служащего, при этом работаю спокойно и знаю, что завтра все будет нормально, семья обеспечена".

"У нас очень важно то, что мы живем в спокойной обстановке, – говорит Анатолий Кривец, руководитель бригады по установке спутниковых антенн. – Частным бизнесом заниматься можно везде, но не везде вы встретите такое доброжелательное и лояльное отношение. У меня есть знакомый, который восемь лет назад переехал в город Выборг под Санкт-Петербургом и организовал там подобное предприятие. Уже в первые полгода им пришлось столкнуться и с криминалом, и с местными конкурирующими фирмами. Чтобы как-то развиваться и не потерять все, им пришлось платить дань местной рэкетирской группировке, потом – в один день снимать все накопления и переезжать на другой конец страны... Словом, были очень серьезные проблемы, о которых мы здесь в Алматы даже и не задумываемся. Условия ведения бизнеса очень важны. Поэтому даже если мне предложат готовое жилье в России и позовут туда, я еще хорошо подумаю".

В широком смысле очевидно, что именно комфортность среды обитания, уверенность в завтрашнем дне, перспективы экономического процветания (или, по крайней мере, стабильности) определяют для большинства наших собеседников ответ на вопрос, менять ли привычное и обжитое место на новое. Для "состоявшихся", экономически растущих жителей республики условия дома в Казахстане сегодня представляются достаточно комфортными, и поэтому переезд в Россию им не очень интересен. Но это, конечно, не означает, что никто из наших собеседников не мечтает переехать в Россию. Такие желающие нашлись, но не среди представителей среднего класса, а в другой, маргинальной среде. И это натолкнуло на один любопытный вывод. Очевидно, что в Казахстане основная "целевая аудитория" российской программы по переселению – это не тот "русскоязычный" средний класс, который сформировался за последние годы на периферии казахстанских городов и в глубинке. Если данный проект сможет снять кого-либо с насиженных мест, то это будут, скорее всего, представители прослойки, которую условно можно назвать "значительно ниже среднего" – то есть люди, не сумевшие нормально адаптироваться в рыночной среде. Это либо неудачники, которым просто не повезло с самореализацией, либо те, кто рассчитывает на некую помощь со стороны государства, причем в данном случае неважно, какого именно – казахстанского или российского. Российское государство, если оно будет готово принимать у себя переселенцев такой социальной прослойки, безусловно, сыграет определенную позитивную роль. Во-первых, оно снимет с казахстанских властей часть груза социальных обязательств, а во-вторых (что, безусловно, важнее) – даст шанс многим социально неустроенным семьям поправить свое положение, получив стабильную (пускай и не самую высокооплачиваемую) работу, право на равных с гражданами России участвовать в государственных ипотечных программах и прочие социальные гарантии. Вообще, для них это будет возможность сделать тот выбор в своей жизни, какого они по разным причинам или не могли, или не хотели сделать ранее.