Как охраняется наше небо сегодня? Катастрофические цифры и факты, полученные нами в ходе журналистского расследования, требуют парламентского расследования с участием независимых военных экспертов. Поэтому данную публикацию просим считать официальным запросом только что назначенному министру обороны Даниалу Ахметову, Администрации президента, секретариату Совета безопасности, правительству и Комитету национальной безопасности о положении дел в вопросах охраны воздушного пространства и безопасности полетов авиации.

Мы не можем утверждать, что все приведенные нами данные на сто процентов соответствуют действительности, так как досконально проверить их под силу только солидной правительственной комиссии. Также мы хотим дополнительно подчеркнуть, что ни в коей мере не посягаем на доброе имя нашей доблестной армии, а лишь определяем болевые точки, после лечения которых наши Вооруженные силы станут еще крепче и профессиональнее

Об этих катастрофах казахстанская пресса еще не писала, и, возможно, о них не знает руководство страны. По нашей информации, 7 августа 2003 года на аэродроме Талдыкорган летчик полковник С.Орманбетов, будучи за штурвалом СУ-27, при рулении на взлетно-посадочной полосе подломил переднюю стойку шасси, самолет крылом пропахал землю.

Спустя пять дней, 12 августа 2003 года - новое ЧП, уже на аэродроме Жетыген. Летчик капитан Попов (МиГ-29УБ) на взлете преждевременно убрал шасси, допустил просадку самолета при взлете, и истребитель ударился о бетон.

Авиатехники констатировали, что были повреждены шпангоуты и самолеты нуждаются в заводском ремонте. Но этого сделано не было, и сейчас самолеты небоеспособны.

Государству нанесен огромный материальный ущерб, поскольку реальная стоимость одного самолета доходит до 50 миллионов долларов. Если полковники даже нормально взлететь не могут, то как они собираются воевать в воздухе? Причем здесь совершенно неважно, происходят подобные ЧП из-за неподготовленной техники или из-за квалификации летчиков.

О том, что мы были не самой последней авиационной державой в мире, говорят цифры. На момент развала СССР, считая вооружение Среднеазиатского военного округа, выведенную технику из Германии, Венгрии, Польши, Афганистана, Казахстан имел около 1800 единиц военной авиатехники и занимал третье место по ее численности в СНГ, после России (около 3 тысяч единиц) и Украины (2,5 тысячи единиц).

После скандальных и неафишированных продаж на сотни летательных аппаратов стало меньше и сейчас, по данным Лондонского института стратегических исследований ("Независимая газета" №95 от 26.05.2000 г.), их боеготовная численность составляет всего 40 истребителей, 44 штурмовика и самолетов "ударной" авиации.

Казалось бы, даже это количество должно вызывать уважение соседей. Однако некоторые факты заставляют с тревогой говорить о Военно-воздушных силах страны. Кроме аварий с безвозвратными потерями самолетов и нанесения травм летчикам (СУ-25 в Шымкенте, МиГ-31 в Караганде, МиГ-29 и СУ-24 в Николаевке, МиГ-21 в Балхаше, МиГ-29 в Луговом) нас тревожат факты продаж исправной и современной техники. Армия не должна ни в чем нуждаться. Но зачем продавать, если завтра Минобороны будет вновь просить денег для приобретения новой авиатехники?

По словам наших экспертов, наиболее привлекательной выглядит следующая схема продаж военной техники, вполне годная для Казахстана. К примеру, в соответствии с Соглашением об основных принципах военно-технического сотрудничества между государствами-участниками Договора о коллективной безопасности от 20 июня 2000 года Казахстан может приобретать у России или других государств ОДКБ авиатехнику, как если бы эти страны закупали ее для нужд собственных Вооруженных сил, т.е. по внутренним ценам. Подобный подход проявляется и к вертолетной технике, средствам противовоздушной обороны (причем не обязательно, чтобы эта техника нами покупалась - она может даваться в порядке оказания безвозмездной военной помощи, в порядке компенсации за другое имущество, аренду испытательных полигонов и т.д.).

К примеру, самолет СУ-27 или МиГ-29 стоит около 50 миллионов долларов на международном рынке оружия, но Россия оценивает его для Казахстана в 35 миллионов. Его можно приобрести, поставить в ангар, списывать средства на его горючее, на ремонт двигателя и оборудования (по документам самолет будто летает каждый день), а через пару лет военной комиссией признать его... полностью негодным к эксплуатации.

Затем опять же комиссией МО, но в другом составе, определить его продажную цену, которую формально утверждают военные чиновники из Военно-технической комиссии при правительстве. Третьим этапом можно "негодный" самолет реализовать через "Казспецэкспорт" (напрямую подчиненный МО), конечно, уже не по цене 50 или 35 миллионов долларов, а по 2-3 миллиона.

Учитывая, что таким странам, как Северная Корея, Сомали, Уганда, выгодно покупать один самолет даже за 40 миллионов, то "маржу", понятное дело, можно положить в карман. Выгода очевидна.

Не потому ли время от времени происходят скандалы на рынке казахстанского оружия, которые негативно отражаются на внешнеполитическом имидже нашего государства? Если бы нашим покупателям действительно уходила мало на что пригодная рухлядь, никого бы это не волновало.

Почему летчики нормально не могут поднять машины в небо? По вероятным двум причинам: либо плохо обучены сами, либо неисправна техника. Сетуя на первое (непрофессионализм пилотов), специалисты указывают, что обучение летному делу должно происходить на земле на специальных тренажерах. Казахстан тренажеры (судя по результатам, не отвечающие современным требованиям) закупил в Чехии за 3,5 миллиона долларов.

Что касается качества техники, то тут дела еще проблематичнее.

По данным "НП", в настоящее время 20 самолетов СУ-27С (истребители) выведены из строя ввиду небрежного хранения, так как варварски разграблено оборудование, содержащее драгоценные металлы.

Вот еще интересная статистика. В 1992 году на балансе Минобороны числилось более 300 вертолетов (Ми-26, Ми-24, Ми-14, Ми-6, Ми-8МТ, Ми-8Т), из них были исправны 257. Из числа исправных - реализованы 58 единиц (по контракту №142 от 26 июля 2002 года - 23 единицы, по контракту №98 от 14 апреля 2003 года - 35 единиц).

По состоянию на 2003 год из данного количества исправных осталось всего пять! Причина: отсутствие ремонта, нет пополнения, нет испытаний по продлению ресурса их использования и практического применения рекомендаций промышленности по их модернизации.

Справедливости ради заметим, что в 2003-2004 годах Минобороны закупило четыре дорогостоящих вертолета Ми-8МТВ-5, и в настоящее время боевой парк исправной вертолетной техники в ВС РК "достигает" 10 единиц. Но есть существенное "но". По словам нашего эксперта - офицера ВВС, машины Ми-8МТВ-5 непригодны к военным действиям, поскольку на них нет вооружения и системы опознавания "свой - чужой". А ведь один вертолет обошелся в 4,8 миллиона долларов США!

В течение трех лет (2000-2003 гг.) через РГП "Казспецэкспорт" по контракту из имеющегося парка вертолетов Ми-8МТ (71 единица) были проданы 35, причем по цене 30-110 тысяч долларов США, хотя в представленном в 2000 году в Правительственную военно-техническую комиссию документе оценивались по 450-500 тысяч долларов США за каждый аппарат. Невероятная инфляция техники за 1-2 года!

При этом почему-то с молотка ушли более новые винтокрылые машины 1985-1986 годов выпуска, а себе МО оставило более старые (1982-1983 годов выпуска). Старый конь борозды не испортит?

За период с июня 2000 по июль 2004 года по республике произошло четыре летных происшествия с вертолетами Ми-8МТ, и никто из военных чинов не понес серьезного наказания. А ведь тревогу надо было бить еще в январе 2001 года, когда в Южном Казахстане рухнул Ми-8, на борту которого находился министр обороны генерал-полковник С.Токпакбаев. Тогда один офицер погиб и около десятка офицеров Генштаба РК получили травмы.

Еще через три месяца (Тараз, 22.04.2001 г.) гибнет весь экипаж капитана С.Турарова. После той памятной катастрофы Сат Токпакбаев не смог вернуться в строй: подорванное из-за травм здоровье сделало министра пенсионером. И командующий в то время Силами воздушной обороны РК генерал-полковник М.Алтынбаев, ответственный за положение дел в авиации, стал министром обороны.

Как мы понимаем, главный военный летчик страны не подал тогда в отставку для того, чтобы исправить ситуацию в авиации. Удалось ли ему это?

Что касается противовоздушной обороны, то мы просим нового министра обороны совместно с начальником Генштаба Мухтаром Алтынбаевым проверить и прокомментировать информацию, поступившую в "НП" из различных источников. У нас есть данные, что после объединения радиотехнических и ракетных войск в бригады ПВО в 2003 году было сокращено 33 радиотехнических подразделения и 3 зенитно-ракетные части, которые не требовали больших финансовых затрат на содержание. Тем самым было разрушено сплошное радиолокационное поле на высоте от 1000 до 4000 метров вдоль границ.

Также нам хотелось бы узнать, как скажется на обороноспособности РК большой отток в запас офицеров Сил воздушной обороны (в частности, называют генерал-майоров авиации А.Васимова, А.Старыша, С.Нургалиева, С. Нургажина, Ж.Сандыбаева, полковников В. Лукашука, А.Копбосунова, А.Бекмухамбетова, С.Сейдахметова и других). Кто сейчас руководит войсками? Правда ли, что в управлении вооружения Главкомата СВО вместо профессиональных авиационных специалистов-эксплуатантов служат офицеры, имеющие автомобильное образование?

Важнейшей составной частью организации противовоздушной обороны Казахстана является ее участие в объединенной системе противовоздушной обороны государств-участников СНГ. Ратифицировав соответствующее межгосударственное соглашение от 18.02.1995 г., государства СНГ стремились объединить усилия по противовоздушной обороне и охране их границ в воздушном пространстве. Потому, что они являются стратегическими политическими партнерами, а все вооружение и специальная аппаратура ПВО, находящиеся на вооружении этих государств, производятся на постсоветском пространстве и технически совместимы.

При этом необходимо учитывать, что это оружие - передовое в мире и не раз доказывало практичность. Благодаря взаимному перекрытию воздушных границ до сих удается сохранить в масштабах СНГ единую информацию о воздушной обстановке, движении средств и принимать практические меры по организации боевого дежурства в интересах всех стран.

Однако Казахстан сотрудничает и со странами НАТО в области ПВО. Так, 16.11.2000 г. между правительством РК и компанией BAE Systems (Великобритания) заключается Меморандум о взаимопонимании, в котором стороны договариваются о приобретении Казахстаном Системы интегрированной воздушной обороны, развитии связей по радарам воздушной обороны дальнего действия и берегового наблюдения, светотехнического оборудования.

Бытует мнение, что имеются технические трудности в совместимости между системами вооружения ОДКБ и НАТО, чрезмерной дороговизны последней, сложности ее ремонта... Потому вызывает сомнение экономическая и военная целесообразность такого сотрудничества; кроме того, есть опасение, что "ключи" управления всей системы могут оказаться в распоряжении НАТО, и в случае необходимости они могут отключить наблюдение за всем воздушным пространством Казахстана.

Горький пример мог бы привести Саддам Хусейн: в свое время подобные фирмы поставили такое оборудование Ираку. В начале иракской войны электронная начинка систем ПВО армии Саддама была заблокирована, в итоге антииракская коалиция (США, Великобритания и другие страны), имея полное превосходство в воздухе, без серьезных потерь выиграла войну.

С нетерпением ждем комментариев по волнующим нас вопросам.

[Версия для печати]

"Большая Центральная Азия" и Казахстан

19.01.2007. Информационно-аналитический цент МГУ

А.Анохин

США и их основные союзники давно не только не утаивают, но, напротив, демонстративно подчеркивают, что Центральная Азия является зоной их стратегических интересов.

Свои цели и истинные намерения США инкрустировали в концепцию "Большой Центральной Азии" (БЦА), которую К.Райс, не называя "по имени", провозгласила в качестве доктрины Вашингтона в выступлении перед казахстанским истеблишментом в октябре 2005 года в Астане. При этом К.Райс подтвердила, что в госдепартаменте США создано Бюро по делам Южной и Центральной Азии, курирующее центральноазиатские страны наряду с Индией, Пакистаном, Афганистаном и др.

Проект БЦА активно поддерживается Токио, в частности, через "Диалог Япония – Центральная Азия" (ДЯЦА), финансово-экономические механизмы. В частности, на второй министерской встрече ДЯЦА в июне 2006 года в Токио присутствовал глава МИД Афганистана. На встрече была достигнута договоренность о подключении к ДЯЦА и Пакистана.

Что касается ведущих стран Западной Европы, то в целом их политика в отношении Центральной Азии, и Казахстана в частности, не имеет существенных отличий от линии США в регионе. Различия скорее носят технический характер, нежели принципиальный. С большой долей уверенности можно ожидать, что намеченное на середину 2007 года представление Евросоюзом его центральноазиатской стратегии будет созвучно доктрине БЦА.

Деятельность США и их союзников в отношении Казахстана включает в себя три основных направления (вариации зависят от их интенсивности и взаимоувязки): военное и в широком смысле безопасность, экономическое и т.н. продвижение демократических реформ. Идея БЦА подразумевает достижение нового качества: превращение Центральной и Южной Азии в единое военно-стратегическое и геополитическое целое, вывод региона из-под влияния России и Китая, по сути, навязывание ему внешнего управления, некоей мягкой формы протектората.

Нелепо было бы полагать, что Казахстан не видит сути БЦА или готов безропотно следовать западным рецептам. Так, Н.А.Назарбаев на съезде пропрезидентской партии "Отан" ("Отчизна") 10 ноября 2006 года заявил, что "не надо нам, задрав штаны, бежать за чужими рекомендациями".

Тем не менее, идея БЦА воспринята в той или иной мере в Казахстане, в том числе на официальном уровне. Интерес к ней связан, прежде всего, с возможностью получения финансовой, военно-технической и иной помощи. В апреле 2006 года министр иностранных дел РК К.Токаев в ходе визита в Кабул отметил, что концепция БЦА, будучи, по его мнению, главным образом цивилизационным и экономическим понятием вне контекста военной доктрины, должна "служить укреплению существующих связей, безопасности и стабильности в регионе".

Вместе с тем в последние годы Казахстан стал лидером в военном сотрудничестве с США и их союзниками среди центральноазиатских государств. В этой связи можно, например, констатировать, что подписанный осенью 2003 года 5-летний план сотрудничества между военными ведомствами США и Казахстана уже во многом перевыполнен.

По словам замминистра обороны РК Б.Сембинова, на середину 2005 года, безвозмездная помощь США, оказанная казахстанской армии, составила более 26 млн. долларов.

В последнее время американские поставки для вооруженных сил РК возросли. Пентагон предлагает Казахстану поэтапно перейти на вооружение и военную технику натовского образца и выражает готовность оплатить (до 200 млн. долларов) уничтожение «излишков» оружия советского производства.

Особое внимание США уделяют продвижению идеи обеспечения военной защиты нефтегазовых месторождений, предприятий и трубопроводов, и в первую очередь - реализации проекта "Каспийской охраны". В 2005 году в связи с поездкой в Западный Казахстан посол США в РК Дж.Ордвей заявил, что в рамках данного проекта США окажут техническую помощь Казахстану, в том числе предоставят радиоэлектронные средства наблюдения и разведки. По словам американского посла в Азербайджане Р.Харниша, всего Вашингтон выделит 135 млн. долларов в рамках программы "Каспийской охраны".

Особый интерес американских военных привлекает также проект модернизации ПВО Казахстана при возможном участии США, Англии, Франции, Германии и Испании. "В результате, - как справедливо отметил казахстанский политолог Т.Шаймергенов, - НАТО получит доступ к отдельным элементам системы ПВО СНГ и это вынудит Россию к дополнительным тратам на соответствующие контрмеры".

Несмотря на то, что проблема ПВО, которая без всякого преувеличения, можно сказать, способна сыграть судьбоносное значение для будущего отношений между русским народом и казахским народом, привлекает по этой причине повышенное внимание российской общественности, официальная Астана уже длительное время хранит молчание, граничащее, по существу, с пренебрежением общественным мнением РФ.

Еще в феврале 2004 года бывший глава военного ведомства США Д.Рамсфелд при посещении Астаны выдвинул предложение о присоединении Казахстана к усилиям НАТО и коалиционных сил в Афганистане. Речь шла, в частности, об участии казахстанцев в "провинциальных восстановительных командах", которые предназначены для распространения власти кабульского правительства в провинциях ИРА. Тогда в Астане решили ограничиться экономическим вкладом в посткризисное восстановление Афганистана. В последнее время, по сведениям американских СМИ, в контексте стратегии "Большой Центральной Азии" Казахстан изучает вопрос о направлении своих военных в Афганистан.

Вашингтон выступает "локомотивом" развития сотрудничества НАТО-Казахстан. Среди центральноазиатских государств Казахстан располагает наиболее разветвленными отношениями с альянсом. О широте интересов НАТО говорят два примера: с 1999 года натовцы проводят "исследования" на территории бывшего Семипалатинского ядерного полигона; в 2005 году в Алма-Ате был проведен международный семинар НАТО по тематике ПВО, в центре которого был опыт (для центральноазиатских стран) объединения ПВО Польши с системой ПВО НАТО при частичном сохранении у поляков оборудования и техники советского образца.

С принятием в начале 2006 года Индивидуального плана партнерских действий Казахстан стал еще более активно интегрироваться в структуры Североатлантического блока. Как это не странно звучит, но, по словам казахстанского сенатора В.Алесина, НАТО якобы лучше, "чем любая другая существующая организация", приспособлена для укрепления стабильности в мире, согласования политической линии в отношении конфликтов и т.п. Справедливости ради надо отметить, что не все парламентарии, да и мало кто из политологов в республике разделяют подобные, мягко говоря, наивно – радужные, если не ангажированные оценки.

В области экономики применительно к планам создания БЦА, судя, в частности, по заявлению помощника госсекретаря Д.Фрида на слушаниях в Палате представителей в конце 2005 года о ситуации в Центральной Азии, Вашингтон хотел бы видеть Казахстан лидером в энергетике, торговле и инвестициях в Киргизии, Таджикистане и в других соседних странах.

Эти пожелания отвечают представлениям в Астане о роли РК в регионе. В определенной мере калькой БЦА может быть расценена инициатива Астаны (2005 г.) о создании Союза центральноазиатских государств. Однако в странах Центральной Азии прохладно относятся к ней, обоснованно считая, что какая-либо интеграция в регионе без участия России обречена на провал.

Главным объектом финансовых вложений в регионе Казахстан рассматривает Киргизию, принимая во внимание ее экономическую уязвимость. Кроме того, перспектива развития водно-энергетического комплекса Киргизии наряду с его таджикским сегментом, также интересующим Астану, составляет сердцевину решения чрезвычайно важных водных и энергетических проблем Центральной Азии в целом. На это, как известно, имеются объективные причины, связанные, в частности, с тем, что, по данным ООН, Киргизия и Таджикистан располагают около 90% экономически эффективного гидроэнергетического потенциала региона.

По замыслам США, электроэнергия из Киргизии и Таджикистана будет экспортироваться в соседние страны, а также в Афганистан и далее в Пакистан. В этой связи Агентство международного развития США подготовило план создания в ближайшие 5 лет единого электрического рынка Казахстана, Киргизии и Таджикистана. В США готовится проект, направленный на формирование единой энергосистемы Центральной и Южной Азии – от Казахстана до Индии. Американцы говорят и о планах прокладки через афганскую территорию трубопроводов и транспортных коммуникаций в сторону Индийского океана. Но деградация ситуации в Афганистане опровергает эти прожекты.

В политике, как известно, объективная логика может уступать рычагам влияния. Дело в том, что в 1994-97 гг. в Казахстане проведена интенсивная передача крупных производств в иностранное управление. По сообщению вице-министра экономики и торговли РК Г.Оразбакова на международной конференции "Региональная экономическая безопасность в условиях глобализации" (2002 г.), более 80% производственного потенциала РК, в основном сырьевых отраслей и металлургии, были приватизированы западными инвесторами.

Ведущими производителями и собственниками нефти в Казахстане стали западные компании. Так, по сведениям казахстанских СМИ, американцы и англичане как ведущие "игроки" на нефтегазовых месторождениях РК владеют на Каспии 27% нефтяных и 40% газовых запасов. На долю Казахстана в лице монополиста - национальной компании "КазМунайГаз" - приходится лишь 16-18% от общего объема добычи нефти в стране.

Не вдаваясь в анализ различных аспектов финансово-экономического влияния Запада в Казахстане, приведем данные, свидетельствующие о долговременном действии данного фактора: внешний долг РК, преимущественно корпоративный, превысил в середине 2006 года 50 млрд. долларов; от планируемого притока западных инвестиций (около 50 млрд. долларов в дополнение к полученным в общей сумме 43 млрд. долларов) зависит выполнение амбициозных планов Астаны; следование рекомендациям американских деловых кругов и экономистов не ведет к росту высокотехнологичной промышленности и диверсификации экономики Казахстана. Более того, ее сырьевая направленность в последние годы усилилась (90% экспорта РК – это сырье).

Все это напрямую связано с формированием и укреплением в Казахстане позиций компрадорско-чиновничьей и предпринимательской прослойки. Если учесть, что 5% населения владеют 80% национального богатства РК, то позиции данной прослойки в республике являются довольно влиятельными. Вряд ли стоит сомневаться в том, что Запад, обладая богатым опытом манипуляции правящими кругами развивающихся стран, будет продолжать активно и целенаправленно использовать в своих интересах зависимость Астаны от инвестиций, кредитов, иностранных технологий и пр.

В сложившихся условиях элите РК, точнее – казахской элите, предстоит определиться, насколько Казахстан на деле останется верен провозглашенному евразийскому выбору и обязательствам, взятым в формате постсоветских объединений (СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ), либо пролонгирует реализацию т.н. многовекторной внешней политики с ее прозападным "флюсом".

Многовекторность в международных делах вытекает из двойственной внутренней трансформации, при которой реформы сопровождались ликвидацией различных фрагментов и атрибутов, вызывающих ассоциации с дореволюционной Россией и советским периодом. Официальной целью многонационального Казахстана провозглашена реализация "многовековой мечты казахского народа о собственной государственности". Рискну утверждать также, что многовекторность имеет и такую психологическую сторону, которую поучительно выделял Рокфеллер-старший: человек нередко теряет голову от растущего благополучия.

Некоторые казахстанские политологи проводят мысль о том, что тенденция к росту масштабов присутствия США в Центральной Азии связана, прежде всего, с "потерей" Россией стратегической инициативы в регионе. Об этом говорил, например, доктор исторических наук, профессор, главный инспектор секретариата Госсекретаря РК М.Шайхутдинов на 3-й алматинской конференции по вопросам международной безопасности и регионального сотрудничества (2005 г.). На это можно ответить следующим образом: внешнеполитические отношения – это, как минимум, улица с двусторонним движением. К тому же ни одна центральноазиатская страна не обладает репутацией "нетто-объекта", тем более Казахстан, ощущающий себя в качестве региональной державы.

Американский проект БЦА находится на стадии создания инфраструктуры контроля США за развитием государств региона. В этой связи Казахстану и его соседям стоило бы задуматься над тем, образуют ли страны СНГ систему взаимного гарантированного суверенитета или будут поодиночке "съедены" новыми колонизаторами. Причем, как говорили перестройщики, при всем богатстве выбора иной альтернативы нет.

[Версия для печати]

Тень "китайского дракона"

18.01.2007. Литер (Казахстан)

Досым Сатпаев (Алма-Ата)

Жесткие стороны мягкой экспансии

О возможном политическом и экономическом доминировании Китая в Центральной Азии начали говорить чуть ли не с момента распада Советского Союза. Но в последнее время не только в рамках региона, но и за его пределами стали более активно указывать на начало широкой китайской экспансии. Масло в огонь подливают не только местные политики, эксперты и журналисты, но и зарубежные СМИ. Так, например, 4 января текущего года в американской газете "Крисчен сайенс монитор", вышла статья некоего Дэниела Слршена, который считает, что по мере ускорения экономического развития Китая такие малые страны, как Кыргызстан, все более будут втягиваться в его орбиту. Это, в свою очередь, должно многих беспокоить, так как Кыргызстан, лишенный природных ресурсов, менее других стран региона способен контролировать собственную судьбу.

Конечно, можно предположить, что все эти публикации могут быть частью политики по дискредитации Китая в глазах постсоветских государств, на которые имеют виды сами Соединенные Штаты. Интересно отметить, что определенную озабоченность по поводу китайского доминирования выражают именно те страны, которые находятся с Китаем в сложных отношениях. Вот и крупнейшая японская газета "Иомиури", суммируя прогнозы ряда национальных, международных и зарубежных исследовательских центров, считает, что Китай к середине нынешнего века станет самой мощной экономической державой планеты. Японцы обращают внимание на то, что Китай уже открыл 22 новых транспортных маршрута, которые соединят Казахстан с Поднебесной. Всего Китай с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном запустил 87 транспортных маршрутов.

На официальном уровне взаимоотношения Пекина практически со всеми странами Центральной Азии складываются вполне успешно. В конце прошлого года президент Казахстана Нурсултан Назарбаев совершил официальный визит в Китай, где обе стороны подтвердили свою заинтересованность в более тесном экономическом сотрудничестве. Для Казахстана Китай является стратегическим партнером, особенно в энергетической сфере, а также в качестве партнера по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Одним из важных решений было продолжение сотрудничества по строительству нефтепровода из Казахстана в Китай с последующим строительством газопровода. В частности, были достигнуты принципиальные договоренности о строительстве второй очереди нефтепровода Кенкияк – Атасу, так как первая очередь Атасу – Алашанькоу уже была построена. Таким образом, по монопольному положению России как страны – транзитера и покупателя центральноазиатских энергоносителей был нанесен новый мощный удар.

Другим важным результатом визита Назарбаева в Китай было решение о создании казахстанско-китайского фонда по финансированию проектов в Казахстане и Китае при участии казахстанского фонда устойчивого развития "Казына" и Государственного банка развития Китая. Также были установлены более тесные взаимоотношения между Гонконгской фондовой биржей и Алматы как будущим региональным финансовым центром. На первом этапе Казахстан и Китай уже договорились о механизме совместного финансирования крупных инфраструктурных и инвестиционных проектов. Общий объем совместных инвестиций может составить сумму до 5 млрд долларов США. В настоящее время фонд "Казына" совместно с китайскими компаниями прорабатывает ряд проектов в таких сферах, как металлургия, телекоммуникации, информационные технологии. В связи с этим "Казына" планирует открыть свои представительства в Пекине, Гонконге и Урумчи. Следующим проектом Казахстана может быть строительство газопровода в сторону Китая, что также снизит зависимость республики от российской компании "Газпром".

Стоит отметить, что, судя по объему инвестиций и активности, именно Казахстан является региональным приоритетом для Китая в экономической сфере. Вторым по приоритетности является Туркменистан. Еще до своей смерти Сапармурат Ниязов в апреле 2006 года и председатель КНР Ху Цзиньтао в Пекине подписали генеральное соглашение о реализации проекта газопровода Туркменистан – Китай. Этим документом стороны договорились о координации действий для скорейшей реализации проекта газопровода, ввод в строй которого был намечен на 2009 год, а также о транспортировке туркменского газа в КНР в объеме 30 млрд куб. м в год в течение 30 лет. По трубопроводу должен доставляться газ из Восточного Туркменистана на южное тихоокеанское побережье Китая в провинцию Гуандун. Кроме этого, китайская сторона взяла на себя обязательство провести консультации с правительствами транзитных стран с целью достижения соглашений о взаимовыгодных условиях транзита туркменского газа через их территории. Вряд ли новое руководство Туркменистана будет серьезно пересматривать это соглашение, учитывая реальную экономическую выгоду от реализации проекта. Тем более что Китай уже предоставил Туркменистану долгосрочный льготный кредит в сумме 300 млн долларов сроком на 20 лет с процентной ставкой в размере трех процентов годовых. Он будет использован для строительства новых установок и реконструкции производственного объединения "Марыазот", а также строительства стекольного комбината в целях более полного удовлетворения потребностей отраслей народного хозяйства страны в минеральных удобрениях и стекольной продукции. В последние годы это первый долгосрочный иностранный кредит, который получил Туркменистан.

В то же самое время Поднебесная не менее активно работает и в других странах Центральной Азии, как обычно, в сфере эксплуатации природных ресурсов. В частности, в августе прошлого года энергетики Китая и Кыргызстана подписали протокол намерений о долговременном сотрудничестве. Собственных денег на восстановление и развитие энергетических объектов у Кыргызстана нет. Поэтому руководство страны активно ищет инвесторов среди российских, казахстанских и китайских компаний. На этот раз документ подписали представители Государственной компании электрических сетей Китая, кыргызские компании "Электрические станции" и "Национальные электрические сети Кыргызстана". В протоколе зафиксирован взаимовыгодный интерес к строительству и реконструкции электросетей и электростанций, а также к обмену техническим опытом.

Не меньший интерес у китайцев вызывают энергетические возможности Таджикистана. В ноябре 2006 года китайская корпорация "Синохайдро" заявила о своей готовности участвовать в реализации проекта строительства гидроэлектростанции (ГЭС) на реке Зеравшан. Кстати, последний саммит ШОС в Душанбе, который прошел в сентябре прошлого года, обратил на себя внимание тем, что не только США, но Россия и Казахстан стали более ревниво относиться к экономической активности Китая в Центральной Азии. На этом саммите впервые в рамках ШОС обсуждалось не военно-политическое сотрудничество, а экономические проекты. Россия объявила о своем желании объединить в рамках ШОС в Центральной Азии ряд энергетических проектов, включая атомную энергетику. В частности, Россия готова участвовать в создании магистральных энергосетей для передачи избыточных мощностей ГЭС из Кыргызстана и Таджикистана. В свою очередь, бывший премьер-министр Казахстана Даниал Ахметов пытался перехватить энергетическую инициативу у Михаила Фрадкова и предложил собрать министров энергетики в Астане. А китайский премьер Вэнь Цзябао, в свою очередь, продемонстрировал свои финансовые возможности, добившись в итоговом коммюнике записи о начале освоения китайского кредита на совместные проекты и программы в рамках ШОС. Речь идет о кредитах на 920 млн долларов, которые КНР предоставила в этом году Кыргызстану, Таджикистану и Казахстану на финансирование импорта из КНР. Первым проектом, готовым к немедленной реализации, премьеры признали создание транспортного коридора от Каспия до Китая по территории России, Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана.

Нефтегазовые интересы у Китая есть и в Узбекистане, где в прошлом году появилась дочерняя компания Китайской национальной корпорации по разведке и разработке нефти и газа. Под руководством этой компании должны начаться геологоразведочные работы в пределах Устюртской, Бухаро-Хивинской и Ферганской площадок. Обращают на себя внимание сжатые сроки подготовки и подписания соглашения. Судя по ним, китайцы намерены опередить Россию, а также другие нефтяные и газовые компании, которые пока не особенно стремятся войти в Узбекистан. Кроме этого, появление в Узбекистане является частью стратегии китайских нефтегазовых компаний по расширению своего присутствия в странах Центральной Азии и укреплению в них своих позиций. В рамках недавнего официального визита в Ташкент председатель КНР Ху Цзиньтао объявил о решении своего правительства предоставить Узбекистану "финансовое содействие в виде гранта, беспроцентного кредита, долгосрочного льготного кредита в китайских юанях и долгосрочного льготного кредита сроком на 20 лет на общую сумму 350 млн долларов".

На этом фоне вполне понятными кажутся заявления Пекина о необходимости поддержки выхода национального капитала на зарубежные рынки и осуществления транснациональной хозяйственной деятельности. По сути, речь идет об еще большем увеличении экономической активности Китая в различных регионах мира, в том числе и в Центральной Азии, где этот процесс уже начался. И Шанхайская организация сотрудничества для Китая остается единственной возможностью участвовать на равных в региональной геополитике. Здесь у Китая есть возможность привлечь к себе страны региона через экономические программы. Именно поэтому в глаза бросается активность Китая в лоббировании идеи об увеличении в рамках ШОС экономической составляющей.

При этом Казахстану и другим странам Центральной Азии вряд ли стоит рассчитывать на то, что китайский бизнес придет в другие несырьевые отрасли страны и, особенно, в сферу высоких технологий. Нужно быть реалистами и понимать, что Китаю мы интересны, в первую очередь, как новые источники сырья. Как ни печально, но на данный момент мы не можем быть равноправными партнерами с Китаем. К тому же, как уже отмечалось выше, для Поднебесной страны Центральной Азии больше являются новыми источниками энергетических ресурсов, что вряд ли совпадает с намерением того же Казахстана избавиться от статуса "сырьевого придатка".

В то же самое время не стоит забывать, что у китайских компаний в том же Казахстане есть противовес в лице других иностранных инвесторов, которые также могут негативно воспринять чрезмерную активность китайского бизнеса в республике. Это наглядно было видно после неудачной попытки китайской компании купить долю BG в разработке месторождения Кашаган, в первую очередь, из-за нежелания других участников консорциума, представляющих западные нефтегазовые компании.

Многие эксперты, изучая китайский фактор в Центральной Азии, почему-то берут его в отрыве от политического будущего самого Китая, которое для многих неясно. Неизвестно, какие политические силы придут к власти в этой стране через двадцать – тридцать лет и какую политику по отношению к соседям они будут проводить. И для Казахстана, как одного из ближайших соседей Поднебесной, будут не лишними размышления о реальных и потенциальных китайских проблемах и возможных вариантах будущего развития Китая. Чего стоит одна только перспектива развала Китая по аналогии с СССР, о чем говорят многие аналитики.

[Версия для печати]