Ислам в Центральной Азии: реальная «хизбутизация» на смену фальшивой «демократии»?

Виталий Хлюпин

Государственная власть против народного ислама. Почему произошел разрыв между традиционным обществом и институтами светской власти. Можно ли устранить данный "разрыв" при помощи имеющихся "национальных" идеологий. Экономика, как основа и питательная среда экстремизма – попыткам ответить на перечисленные вопросы посвящена данная работа.

Часть 1. Политические игры в чистый "ислам"

Исламский ренессанс в Центральной Азии, во многом, был вызван искусственно и при посильной "помощи" все тех же властей, видимо хорошо уразумевших библейскую истину – "Вся власть от Бога". Не важно, что данная истина от христианского Бога, главное – смысл. Казахстанский публицист и полковник запаса К.Тогузбаев пишет, – "в идеологической политике вначале был сделан крен на достаточно активную исламизацию… преобладающей части населения страны. Однако когда в мечетях зазвучали молитвы, неугодные властям, то они быстро начали делать откат от этого ислама по-аравийски"( Тогузбаев К. "Казахстан: Да здравствует "правильная" ваххабитизация и талибанизация"//Интернет-газета "Навигатор", 9 ноября 2000). Перестарались…

Ислам Каримов в одном из интервью незадолго до начала первых Баткенских войн говорил, что "главной задачей падишаха, хокима, амира и бека, казия, а говоря современным языком – руководителя, было охранять овец от волков…. благоустраивать мир, обеспечивать справедливость и покой…" ведь "куда ты денешься от Судного дня?" (Каримов И. Справедливость должна быть основой нашей деятельности//Интернет-сайт Пресс-службы Президента РУ).

Поначалу власти многих центральноазиатских республик и попытались при помощи ислама "охранять овец от волков", окончательно добить советскую идеологию при помощи обращения к исконным религиозным традициям и ценностям.

Государственная власть, а точнее – конкретные кланово-элитные группировки, оказавшиеся на вершине пирамиды власти после неожиданного распада СССР, попытались отмобилизовать ислам на нужды укрепления собственной власти.

На протяжении 1990-х годов во всех республиках Центральной Азии, без исключения, идет поиск оптимальной модели "огосударствления" ислама. Созданные на заре перестроечной демократизации (а точнее трансформированные из Советов по делам религий при Советах министров республик) профильные государственные комитеты и комиссии неуклонно наделяются все новыми и большими полномочиями, максимально регламентирующими все сферы религиозной жизни. Например, в Киргизии Совет по делам религий (1991 г.) в июле 1996 г. преобразован в Государственную комиссию по делам религий, с двумя крупными отделами – по делам ислама и христианства, соответственно, и с положенным штатом в областях.

В Туркменистане аналогичный Совет при Кабинете министров в 1994 году был реорганизован в Гангеши (Совет) по делам религий при Президенте Туркменистана. Формально, председателем Гангеши стал муфтий Насруллах ибн-Ибадуллах (Ибадуллаев), но, фактически, руководителем является – "ответственный управляющий" от президентской администрации Алламырат Мырадов. Соответствующие структуры также развернуты в каждом велаяте.

В августе 1995 года Туркменбаши издал указ о внесении изменений и дополнений в закон "О свободе совести и религиозных организациях в Туркменистане", принятый еще Верховным советом ТССР 29 мая 1991 года. В данном законодательном акте прямо отмечается суть нового Генеша как "государственного, экспертного и консультативного органа по вопросам религии", говорится, что его образует президент Туркменистана (ст. 28, часть вторая). Тем самым, как считают местные аналитики, еще более усилилась роль Совета по делам религии (фактически же президента страны), без согласия которого ни одна из религиозных организаций не может назначать или заменять свой руководящий или административный персонал. (Демидов С. "Религиозные процессы в постсоветском Туркменистане"//"Центральная Азия и Кавказ", 2001. № 6, с.18).

Похожая картина в Узбекистане. Там также пытается руководить религиозным процессом Государственный Комитет по делам религий во главе с М.Мирмахмудовым, получившим широкую известность благодаря введению запрета на ношение студентам вузов мусульманских одежд (особенно это касалось женских хиджабов). Наведя относительный порядок в студенческой моде, госкомитет приложил руку к запрету на использование мечетями звукоусиливающей аппаратуры, которая, в лице рупоров и громкоговорителей, окончательно была снята с минаретов в середине 1990-х годов.

Помимо общего руководство процессом регистрации и перерегистрации религиозных общин и культовых сооружений, правительства самым непосредственным образом вмешивались в деятельность муфтиятов, лоббировали продвижение тех или иных, выгодных им священнослужителей.

Муфтият Таджикистана несколько раз подвергался реорганизациям сверху, одно время функционировал под невразумительным названием "Исламский центр". В 1996 году серьезную реформу пережил ДУМ Мавераннахра, вообще сменивший название на Духовное управление мусульман Узбекистана. Во главе узбекского ДУМА, по счастливому стечению обстоятельств, оказались более чем лояльные к официальной власти муфтии, сначала Мухтар-хаджи Абдуллаев, затем – Абдурашид-кори Бахромов. Аналогичная фигура возглавила ДУМ Таджикистана – муфтий Ходжи Амонулло Негматзода. Даже в относительно либеральной Киргизии победила точка зрения государства – сначала местный ДУМ также реорганизовали (июнь 1999), а вскоре был отправлен на покой заподозренный в ваххабитском инакомыслии муфтий Садыкжан Камалов, ему на смену пришел гораздо более управляемый Кисманбай-ажи Абдурахманов.

Не беда, что часть пришедших к власти "государственных" имамов и муфтиев не пользовалась должным авторитетом и влиянием среди паствы, а, подчас, имела достаточно поверхностное представление о самом исламе, как таковом. В данном случае это было совершенно не важно, Государству, режиму, правящему клану, важна не правоверность, а просто верность. Образчиком муфтия новой формации, призыва конца 1990-х, по праву можно считать старейшего из своих коллег (по сроку пребывания в должности) – туркменского Насруллаха ибн-Ибадуллаха. По данным "Российской газеты" именно ему приписывают поименование действующего президента "Наместником Аллаха!" на земле (Березовский В. Туркмен-баши – детдомовец и пожизненный президент//Российская газета, 12 января 2000).

Естественно, указанный муфтий ничего не имел против когда с подачи руководителя президентской пресс-службы Какамурада Баллыева Туркменбаши стал в своей стране именоваться и "пророком" (с мая 2001 года) и даже, по некоторым сведениям, добивался от иранских властей официального признания за ним статуса 13-го имама шиитов. ("Jungle World"; 4 июля 2002).

Стоит ли после этого удивляться обратной "скромности" киргизских мусульманских деятелей, которые на волне антиисламской истерии после событий 11 сентября 2001 года принялись, как, например, заместитель муфтия страны Назарбек Ильясбеков уверять, что мусульманство в Центрально-Азиатском регионе не является главенствующей религией. (Информагентство "KODA", 8 ноября 2001)

Политика "огосударствления" ислама, помимо прочих бед, привела и к засилью в официальных мечетях слабо подготовленных в теологическом плане, но послушных и понятливых священнослужителей.

"Парадокс: мечети есть – священников нет". По свидетельству начальника управления Службы нацбезопасности (СНБ) Ошской области Киргизии Марата Иманкулова, большинство мул малограмотны. Это же выявила и аттестация: четверть вообще не могут исполнять свои обязанности, а почти 60% должны пройти переаттестацию. Вот почему муллы не решаются вступать в диалог с представителями таких радикальных партий как ХТИ – "Хизбут-Тахрир аль-Ислами" ("Партия свободы ислама"), "Ваххабиты", "Аль Каеда", разворачивающие свою деятельность в Кыргызстане. Имамы мечетей не только не противоборствуют, а даже из-за непонимания потворствуют распространению радикальных исламских идей, считает главный чекист Ошской области, и нужны грамотные кадры" (Богданов А. По ком звонят колокола//Информагентство "Кабар", 9 июля 2002).

В столь деликатной сфере, как религия кадры решают если не все, то очень многое. Всего два-три неподготовленных, или дискредитированных в глазах уммы религиозных "деятеля" способны принести гораздо больше бед, чем десятки и сотни проповедников иноверия или экстремизма.

Какой правды, чистоты, искренности в вопросах веры можно требовать от чиновника, являющегося мусульманином только по формальным признакам? В той же Киргизии Омурзак Мамаюсупов, не так давно возглавивший Госкомиссию по делам религий при правительстве Кыргызстана, по данным местной прессы, входил в состав учредителей известных жилищно-строительных кооперативов: ЖСК-70 (до 1999 г.), некоммерческой организации "Жилищно-строительный кооператив – 2000" (с 1999 г.). Будучи депутатами парламента строили квартиры для самих себя за государственный счет.

Сегодня Мамаюсупов гордо рассказывает, – "В Кыргызстане религиозные возможности соответствуют тем, что на Западе… Кыргызстан уже приближается к международным стандартам касательно свободы вероисповедания. Мы распространили таблицу, где наглядно показано какие положительные, можно сказать, скачкообразные, изменения произошли в области религий по сравнению с 1991 годом". (Каримов А. Равноправие при неравноценности//ResPublica, 25 февраля 2002). Верит ли он сам тому, что говорит, особенно в соответствие киргизских религиозных стандартов западным? Да и кому нужно подобное соответствие. Зачем?

В сообщении подготовленном госкомиссией Мамаюсупова и распространенном среди участников конференции, посвященной религиозной ситуации в стране (февраль 2002 г.), говорится, что "нелегальные религиозные группы, в основном, свою работу проводят среди беднейших слоев населения, необразованной молодежи". Это верно. Но в документе не сказано, кто виноват в существовании в Кыргызстане довольно толстого беднейшего слоя и большого количества необразованной молодежи. Если говорить о Хизб ут-Тахрире, то в документе также не сказано, что более девяноста процентов членов этой партии – узбеки. Почему именно они? Может быть оттого, что узбеки более религиозная нация или оттого, что существует отдельная, не декларированная социальная политика по отношению ко второй по численности национальности страны? (Каримов А. Равноправие при неравноценности//ResPublica, 25 февраля 2002).

Как совершенно справедливо заметил спецкор газеты "Вечерний Бишкек – Юг" К. Эгамбердиев, действия Комиссии по делам религий покрыты еще большим мраком, нежели действия самих хизбутовцев. А пока суд да дело, Хизб-ут Тахрир набирает силы и вовлекает в свои ряды новых членов. (Бабакулов У. "Хизб-ут Тахрир набирает силы и вовлекает в свои ряды новых членов"//Интернет-газета "Навигатор", 6 марта 2001).

Похожая ситуация складывается в Узбекистане, Таджикистане, не говоря уж о Туркмении. Ислам Каримов говорит, – "Мы никогда не допустим, чтобы религиозные лозунги стали знаменем борьбы за власть, поводом для вмешательства в политику… Наша позиция в решении этого [религиозного] вопроса ясная и твердая: религия должна заниматься религиозными делами, а государство – государственными". (Гафарлы. М., Касаев А. Узбекская модель развития: мир и стабильность – основа прогресса. М., 2000, с. 171).

Но факты говорят об обратном. По мнению узбекского исследователя Марфуа Тохтоходжаевой, начало и середина 90-х годов в республике "стали временем реванша традиционного общества в Узбекистане над светским, поддержку которому оказывала советская власть. Легализовалось то, что накапливалось в советскую эпоху". Стремившаяся к полной власти элитная группировка И.Каримова стремилась использовать ислам в своих целях, "продавить" с его помощью союзный центр на большие уступки суверенитету.

Позже государственные функционеры Узбекистана скажут, что проявили политическую близорукость, разрешив различным исламским миссионерам вольготно чувствовать себя в стране и позволив имамам, а не ученым и современным политикам заполнить идеологический вакуум, образовавшийся после развала Советского Союза. И тем самым уступили исламистам души и умы своих граждан, и в первую очередь узбекской молодежи, которая наиболее податлива влиянию различных идей.

Очень скоро узбекские власти были вынуждены иметь дело с влиятельными среди населения религиозными организациями, появившимися в 1991-1992 годах на востоке страны, в Ферганской долине. Этот регион всегда отличался большей религиозностью населения и особой строгостью следования мусульманами нормам шариата.

Так, в ферганском городе Намангане при финансовой поддержке религиозных организаций ряда мусульманских стран возникли такие исламские организации, как "Адолат" ("Справедливость"), "Товба" ("Покаяние"), "Ислам лашкарлари" ("Воины ислама") и другие, которые претендовали на первенство не только в идеологической и духовной сфере жизни, но и начали преследовать политические цели. Главная из них сводилась к построению теократического государства в Узбекистане под знаменем ислама.

Члены этих организаций в начале 90-х годов взяли на себя функции правоохранительных органов. Под предлогом осуществления охраны общественного порядка и борьбы с преступностью, они проводили всевозможные рейды, проверки, задержания, а к виновным – с их точки зрения – применяли методы публичного наказания в соответствии с предписаниями шариата. (Бухарбаева Г. Исламский фактор в Узбекистане. http://www.monitoring.kg/book/book_1/part_15.html).

По свидетельству российского исследователя В.Пономарева во время Наманганских событий (декабрь 1991 г.) сторонникам Т.Юлдашева и Д.Намонгани, захватившим здание Наманганского обкома партии, удалось в прямом смысле поставить на колени лидера независимого Узбекистана. Мало публично выполнять исламские ритуалы (прикосновения ладонями к лицу) произнося "Омийин", нужно быть мусульманином на деле. Доктор К.Апас, ныне один из лидеров киргизской оппозиции, в свое время близко знавший Аскара Акаева, уверяет – какой из Акаева мусульманин. На презентации Астаны так напился, что пел со сцены… Кто смотрел трансляцию в Киргизии, особенно верующие, все плевались и называли Акаева "шайтаном". Акаев намаз 5 раз в день не делает, в мечеть не ходит - это точно". ("Моя Столица", 12 июня 2002).

Разговор Ислама Каримова с верующими не удался, быстро перейдя в форму взаимных оскорблений, а затем и преследований. Но были ли виноваты в этом лишь нетерпеливые молодые "радикалы"?

Как результат поспешной "государственной" исламизации с конца 1990-х наблюдается обратный процесс "отката", отхода от религии. Столкнувшись с силой и влиянием ислама власти сначала забеспокоились, а потом испугались. Если в начале 1990-х государственная политика строилась по принципу "призыва" ислама себе на помощь, то теперь главная задача – локализовать ислам в нужные границы и рамки, сделать его управляемым и тихим, домашним, не публичным, не политическим.

В январе 2000 года аким Южно-Казахстанской области Б.Сапарбаев объявил о намерении передать здания пустующих мечетей под школы и фельдшерские пункты, так как построено "слишком много мечетей", а прихожан – нет (Новое поколение, №3, 21 января 2000). В середине 2000 г. президент Казахстана Н.Назарбаев принимает решение отозвать из дальнего зарубежья казахстанских студентов, обучающихся в исламских учебных заведениях. Казахстанский автор А.Жандарбаеков считает, что это "радикальное решение… заставит государство более ответственно подходить к формированию политики в южном направлении"(Жандарбеков А. "Призрачная угроза?"//"Континент", №18, 20 сентября-3 октября 2000, с.34).

Таджикский президент Э.Рахмонов 10 июля 2002 года выступая в Исфаринском районе Согдийской области указал следующие цифры, – "На 200 тыс. населения района приходится 152 мечети и одно медресе. А школ всего 82. в зарубежных религиозных учебных заведениях, в частности, Саудовской Аравии, Иране и Пакистане, сегодня обучаются более 1500 граждан республики, 60 человек из них – жители Исфаринского района. После чего президент призвал граждан республики не поддаваться на агитацию религиозных деятелей экстремистского толка удивляясь, – как двое выходцев из Исфары, входившие в террористическую организацию "Аль-Каида", попали в заключение на американскую военную базу Гуантанамо на Кубе.

"Хотя, согласно закону, на 15 тыс. населения положена одна мечеть", – продолжил Э. Рахмонов, – "многие мечети не зарегистрированы в Комитете по делам религий при правительстве Таджикистана, а большинство преподавателей не имеют соответствующего образования… в ряде этих учебных заведений проповедуется ислам ваххабитского толка, в то время как таджики – суниты-ханафиты. – "Если каждый из выпускников этих учебных заведений будет проповедовать ваххабизм, то это приведет к религиозному расколу и разногласию и может послужить почвой для дестабилизации обстановки в республике ("Азия-Плюс", 12 июля 2002).

"Призванный" в Центральную Азию ислам оказался какой-то не такой, не нормальный. Но вина ли в этом ислама? Может властям и нужен был ислам в самых радикально-экстремистских своих разновидностях? Или власти просто "покупались" адептами данных религиозных течений, к традиционному исламу, по большому счету, не имевшими никакого отношения?

Тот же Рахмонов уже который год торжественно рапортует, главным образом многочисленным иностранным делегациям, о мире и гражданском согласии воцарившихся в Таджикистане. Но местные реалии много сложней. "О каком "мире" может идти речь, если не так давно председатель хукумата Кабодиенского района Хатлонской области Равшан Султанов при отправке новобранцев в Тавильдаринский район, не скрывая свои "симпатии" к исламистам, призвал молодых воинов "продолжить священный джихад и приложить все усилия для построения исламского государства".

Еще в одном уголке страны – в городе Табошар Согдийской области состоялся митинг сторонников бывшей таджикской оппозиции, на котором прозвучало недовольство деятельностью правительства и угрозы в адрес президента республики", – свидетельствуют таджикские источники. ( Маслов А. Рахмонову – премия, Зияеву – власть//Интернет-газета "Ферганское сообщество", 21.06.2001).

Разгром "Талибана", как внешней силы, и переход "радикального ислама" в подполье не привели к принципиальному изменению ситуации. До "мира и согласия" еще очень далеко. Центральная Азия, пережив короткий период (конец 1980-х-начало 1990-х), исламского ренессанса, во многом обусловленного поддержкой светской власти, ныне находится в каком-то промежуточном состоянии. "Заигравшись" и "наигравшись" с исламом, поняв его силу и мощь, но не устранив социально-экономической базы любому протестному движению (без разницы религиозному или нет) государственные организации принялись дружно искоренять радикальное инакомыслие, не особенно задумываясь над тем, что развал экономики и правовая анархия – лучшая питательная среда бунту – будут порождать "радикалов" с упорством непрерывно делящейся гидры.

Незадолго до своей трагической гибели Ахмад Шах Масуд сказал в интервью, – "…ситуация, в которой находится Афганистан, вполне может повториться в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии. И не только там". ("Известия", 2 декабря 2000).

(продолжение следует)