Проблемы российского влияния на интеллектуальную жизнь в Белоруссии

Александр Гронский

То, что на Западе всегда называлось российской (русской) наукой сейчас разбросано по многим территориям. Потенциал советского научного творчества в 90-е гг. прошлого столетия был на грани уничтожения, однако ему удалось выжить и сейчас он возрождается. Ни для кого не является открытием, что в странах СНГ осталось огромное количество учёных, чьё желание служить именно российской науке до сих пор остаётся актуальным. И если естественно-технические науки находят возможности реализации в России, то гуманитарные имеют здесь огромную проблему.

По-моему, самое главное в этой проблеме – это комплекс вины, который сформировался у некоторых (а может быть и многих) российских исследователей. Они почему-то лояльно относятся к любой национальной методологии, даже если она тянет на явное проявление фольк-хистори, то есть замену реальных исторических сюжетов националистически окрашенной беллетристикой. Тем самым своим некритическим отношением российские учёные легитимируют существование откровенно политизированных научных знаний. Уважение к новым национальным научным методологиям позволяет их создателям провозглашать откровенно политические лозунги, которые объявляются истиной. Часть из этих лозунгов направлена, кстати, против интересов России. Но, тем не менее, с такими исследователями российские учёные продолжают сотрудничать.

Автору  доводилось даже слышать высказывание одного из российских историков о том, что он берёт при написании статей по белорусской истории идеи средние между откровенным белорусским национализмом и объективной историографией и считает эти идеи самыми правильными, потому что они политкорректны и не обижают белорусскую историческую школу. Причём если учесть, что в Белоруссии возрождается школа западнорусизма, которая в прошлом, до революции была ориентирована на имперский центр, то российским властям стоит задуматься о её поддержке. Комплекс вины, имеющийся у российской исторической науки, за якобы многолетнее и даже многовековое угнетение народов Российской империи и СССР до сих пор играет отрицательную роль и в нахождении научной истины, и в выстраивании лояльных интересов местной общественности по отношению к России.

Политизация белорусской исторической науки вылилась, по сути, в поиск неких собственных национальных героев. Ими в настоящее время объявляются  те исторические личности, которые или исповедовали сепаратистские взгляды или воевали против России. Причём белорусские историки не стесняются зачастую переносить современные реалии на события многовековой давности, наполняя явления средневековья современными актуальными проблемами. Таким образом, получилось явное искривление временно-пространственного и ценностно-идеологического восприятия. Сейчас даже с университетских кафедр  можно слышать, что белорусы боролись за свою независимость от России ещё в глубокой древности, когда белорусов в принципе не могло существовать.

Белорусская гуманитарная методология так и не смогла до сих пор отойти от тех постулатов, которые были заложены в период распада Советского Союза, и являются по большей части, мягко говоря, романтическими. Причём, поскольку на этом национальном романтизме построена практически вся белорусская наука и преподавание белорусской истории в системе образования, то критика романтизма вызывает серьёзное противодействие не только националистически ориентированных элементов, но и всей структуры образования и культуры, поскольку пересказывать мифы намного легче, чем признаваться в своих ошибках или позволять себя критиковать.

Для того, чтобы быть в курсе дела, приведу примерную структуру знания современного белоруса о своей родине.

Белорусской считается Полоцкая земля Древней Руси, поэтому все сепаратистские действия полоцких князей воспринимаются как борьба за независимость и право белорусов на самостоятельность от русских, которые силой хотели их подчинить.

Белорусским считается Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское, появившееся на осколках Древнерусского государства, основным населением которого были русские северо-западных княжеств. Борьбой за независимость в период Литовской Руси считаются войны с крестоносцами и опять же с Московским государством, причём, если крестоносцы воспринимаются просто как враги, то Московское княжество объявляется чуть ли не культурно-духовным агрессором, единственная цель которого уничтожить «свободолюбивый белорусский народ».

Вхождение Литовской Руси в состав Речи Посполитой зачастую воспринимается как спасение от угрозы с Востока. В современной историографии иногда упоминается, что в Речи Посполитой началось насильственное ополячивание и окатоличивание, но о какой-либо серьёзной угрозе тогдашним виртуальным белорусам не говорится. Войны Московского государства с Речью Посполитой преподносятся однозначно как попытка агрессии со стороны Москвы и опять же как желание начать русифицировать белорусов.

Утверждается, что со стороны «белорусов» эти войны носили национально-освободительный характер. Причём, церковная уния 1596 г. рассматривается вполне благожелательно, поскольку уния дала возможность отделиться от Православия, которое до сих пор в Белоруссии понимается как русская вера. О насильственном введении унии говорится мало, в основном утверждается, что белорусы привыкли к ней.

Интересен факт, что белорусские историки, называя Османскую империю Турцией, упорно не хотят называть Речь Посполитую Польшей, хотя Королевство Польской с XIV в. официально именно так и называлось. Естественно, что при вхождении Литовской Руси в состав Польши вряд ли было возможно некое белорусское нациостроительство на государственном уровне, а при вхождении той же Литовской Руси в состав Речи Посполитой, государства с нейтральным названием, это было допустимо. В словосочетании Речь Посполитая современному человеку не заметно названия титульной нации, поэтому современные белорусские историки, всеми силами стараясь доказать древность белорусского государства, употребляют именно термин Речь Посполитая.

Вхождение в состав Российской империи имело большие последствия для Белоруссии. Во время разделов Польши (конец XVIII в.) и на протяжении XIX в. в Европе появляются первые национализмы, в том числе и славянские. Причём белорусский национализм появился достаточно поздно – лишь в начале ХХ в. Существование белорусов в Российской империи подаётся в современных белорусских учебниках как период национального, религиозного и культурного гнёта.

Политика российских властей по пропаганде того, что население Белоруссии не является польским преподносится  как национальное давление, открытие школ на государственном языке и введение на нём же делопроизводства воспринимается как насильственная русификация, возращение униатов в Православную Церковь представляется как попытка разрушить духовную составляющую белорусского характера, то есть опять же как попытка русификации. Таким образом, все слагаемые внутренней российской политики, направленные на располячивание края, преподносятся  как антибелорусские.

Период появления белорусского национализма преподносится как «белорусское возрождение», которое, по сути, является ничем иным как искусственным конструированием новой этнической реальности. Причём, нужно учитывать, что белорусскому национализму помогало польское националистическое движение.

Белорусский национализм оказался полностью недееспособен. На выборах в Учредительное собрание в 1917 г. за все белорусские группировки проголосовало менее одного процента населения, а большинство крестьян услышало о белорусском национализме только после Февральской революции. Тем не менее, малочисленные националистические группировки стали преподноситься в современной белорусской истории как организации, реализующие чаяние белорусских крестьян.

Советская наука практически вытерла из памяти белорусского населения имена  известных представителей западнорусизма: Кояловича, Романова, Сапунова, Солоневича и многих других. Некоторых представителей западнорусизма, внёсшими огромный вклад в российскую историческую науку, попытались сделать белорусскими националистами. Такая судьба после смерти постигла известного академика Карского, который всю свою жизнь доказывал отсутствие отдельного белорусского языка, называя белорусские наречия лишь диалектом русского языка.

Поскольку никто из белорусских националистов не был способен провести такую кропотливую работу над собранием диалектных слов, националистические исследователи попросту взяли работы Карского, и объявили диалектные отличия языковыми. Также стоит заметить, что подавляющее большинство белорусских националистов не имели высшего образования и вышли из польской среды. Польская шляхта отрицательно относилась к России, поскольку именно Россию считала ответственной за невозможность воссоздать Польшу «от моря и до моря». Сконструированный с польской помощью белорусский национализм перенял от него и ряд политических установок.

Период советской белорусизации оценивается нынешними белорусскими исследователями положительно. Никто не пишет о массовых протестах населения, выступающего против навязывания ему искусственного белорусского языка и непонятной никому белорусской идентичности. Хотя несколько лет назад и был издан сборник документов, посвящённых периоду  белорусизации, однако он не получил широкой известности. Противниками белорусизации объявляются не сами белорусы, которые, судя по документам, абсолютно не хотели белорусизироваться, а носители западнорусской идеи, то есть люди, считавшие себя русскими.

Пожалуй, единственным периодом истории Белоруссии, который описывается не антироссийски, являются события Великой Отечественной войны. Официальная белорусская историография оценивает партизанское движение как патриотический подъём народа, вставшего на защиту своей Родины. Причём официальной пропагандой в последнее время подчёркивается, что Родина была не Белоруссия, а Советский Союз. Оппозиционные исследователи пытались предложить белорусских националистических лидеров Второй мировой войны на роль национальных героев, но этот проект оказался абсолютно неприемлемым  для массового сознания. В последнее время оппозиционные интеллектуалы сами заявляют, что не стоит навязывать населению непонятную для белорусского самосознания  героику.

Послевоенный период официальная историография рассматривает как эпоху подъёма, возрождения страны, трудовых достижений, а оппозиционная – как период полный отход от белорусизации, прогрессирующую русификацию. Война и послевоенный период для официальной историографии не являются временем существования белорусских врагов, а оппозиционеры считают, что советская деятельность во время войны и послевоенный СССР были обращены опять же на русификацию, то есть врагом белорусов опять были русские.

Период независимости однозначно рассматривается положительно, но если официальная историография утверждает, что в допрезидентский период Белоруссия переживала кризис, то с 1994 г. из этого кризиса страна постепенно стала выходить, а сейчас она развивается вообще быстрыми темпами. Оппозиционные исследователи утверждают обратное: до 1994 г. страна развивалась как европейская демократия, а потом начался откат в «тёмное прошлое». Оппозиция давно определяет Россию как главного врага, который своим присутствием не даёт белорусам возможности стать европейцами.

Спектр воззрений оппозиционных интеллектуалов велик, поэтому можно встретить достаточно широкий разброс мнений от того, что Россия чужое государство, но сосед, поэтому мы должны с ним дружить, но не подчиняться и до представления России как оккупационного режима, который осуществляется через нынешнюю белорусскую власть. Официоз утверждает, что россияне наши братья, а российская элита куплена Западом и олигархами, которые почему-то ненавидят белорусского президента и поэтому всеми силами стараются его дискредитировать путём отключения нефти и газа или предложениями неравноправной интеграции.

Нужно отметить, что далеко не все представленные выше сюжеты отражены в учебниках. Особенно это касается современного периода. Такая трактовка событий обычно проговаривается преподавателями во время лекций. В зависимости от политических взглядов преподавателя лекции носят про- или антиправительственный оттенок, но по большому счёту практически всегда в них содержатся антироссийские элементы.

После всего вышесказанного обратимся к официальному пантеону национальных белорусских героев. Приведём два красноречивых примера. В белорусские герои уже почти сто лет записаны Тадеуш Костюшко и Константин Калиновский. Первый из них поднял антироссийское восстание в 1794 г., чем спровоцировал окончательный раздел Польши между соседними странами. Костюшко выступил в поддержку польской конституции 1991 г., которую не признала часть шляхты и соседние государства, являвшиеся гарантами польского государственного уклада. Это было совершенно естественно, поскольку конституция меняла политический уклад, и гаранты по всем международным нормам должны были вмешаться.

По польской конституции Речь Посполитая становилась унитарным государством, то есть Литовская Русь переставала формально быть автономией и полностью сливалась с Польшей (фактически это произошло раньше). В новом государстве была единственная признанная вера – католицизм и единая, без всяких автономий, территория. Естественно, что всё население воспринималось в этом случае как поляки. Основные положения этой реформы и закреплялись польской конституцией, отмены которой добились соседние страны, в том числе и Россия.

Таким образом, Россия не дала возможности унифицировать всё население, а значит, появилась возможность в будущем сформироваться белорусам. Костюшко выступил за возвращение конституции 1781 года, то есть за то, чтобы на «законных» основаниях продолжилась полонизация Литовской Руси. Разгромив восстание, российская армия дала возможность реализоваться белорусскому проекту, естественно, что никто в то время над этим не задумывался, но, тем не менее, Россия, сама того не желая,  является потенциальным пусковым механизмом появления белорусского национализма.

Польское восстание 1830 – 1831 гг. не так отражено в белорусской историографии, но до последнего времени его называли не польским, а национально-освободительным белорусским, сейчас взгляд на это немного пришёл в норму.

Восстание 1863 – 1864 гг. самое мифологизированное. В первую очередь по причине того, что в нём участвовал «белорусский идол» Константин Калиновский. В начале ХХ в. польский повстанец Калиновский получил белорусские черты – его стали называть сначала Касцюком, а потом Кастусём, что и было зафиксировано в многочисленной белорусской историографии восстания. Образ крестьянского вождя был настолько приближен к советским требованиям идеального борца за народное счастье, что он был освящён советской пропагандой и стал, по сути, непререкаемым белорусским героем.

«Белорусскость» Калиновского доказывают очень просто: если писал листовки на белорусском языке, значит белорус. Однако немцы в 1941 – 1944 гг. тоже писали листовки на белорусском и русском языках, но от этого их не объявляют ни белорусскими, ни русскими национальными героями. Листовки, что у Калиновского, что у немцев были лишь пропагандой, а она пишется так, чтобы как можно большее количество людей в неё поверило. Калиновский призывал к созданию крестьянского государства, но никогда не заявлял о какой-то белорусской составляющей в нём. Одно из последних его воззваний, обращённое к местным крестьянам подчёркивало то, что какой-либо «белорусский след» в деятельности Калиновского отсутствует. Белорусских крестьян он называл «те, кто по польской земле ходит, польский хлеб ест, … поляки из веков вечных». Неудобное обращение или замалчивается или объявляется подделкой под Калиновского, но эта «подделка» чересчур совпадает с наполнением другой пропаганды Калиновского.

После нахождения национальных героев начали искать национальных врагов. Ими стали те, кто боролся с национальными героями. Причём, пантеон врагов, также как и пантеон героев полностью совпадает с польским.

К примеру, не было никакого смысла делать «палачом белорусского народа» графа Суворова, который разгромил польское восстание 1794 г. Однако практически каждый белорусский школьник и студент, а также большинство интеллигенции скажет, что Суворов взял в плен Костюшко, а поскольку последний является белорусским героем, то первый, естественно, врагом. В то же время Костюшко был взят в плен генералом Даниловым, который не подчинялся Суворову, а состоял под началом генерала Ферзена. Получается, что Суворов здесь ни причём. Костюшко никогда не встречался с Суворовым, но миф о пленении одного другим устойчиво существует.

Генералиссимус Суворов взял Варшаву, чем положил конец восстанию. Произошло это после взятия в плен Костюшко. Взятие Варшавы – это поражение не белорусского народа, а поляков, но почему-то Суворова пытаются сделать антигероем именно белорусские националисты. То же самое случилось и с подавителем польского восстания 1863 – 1864 гг. графом Муравьёвым. Он, который помешал осуществить проект восстановления Польши, объявлен белорусским антигероем. Причём именно Муравьёв настаивал на расширении употребления термина «белорус», для отделения местного населения от польского массива более западных территорий.

Польские антигерои почему-то стали белорусскими. Но, если учесть, что подавляющее большинство первых белорусских националистов были выходцами из польской шляхты, тогда становится ясно, что они несли заложенные в своем сознании польские традиции и накладывали польские героические и антигероические образы на искусственно создаваемую белорусскую действительность. Кстати, и сегодня подавляющее большинство белорусских оппозиционеров является католиками, что в массовом сознании воспринимается как польскость.

Современный белорусский национализм, являясь логичным, хотя и деформированным, продолжением дореволюционного перенял от него и национальный героический пантеон. Современные белорусские «герои» – это люди, выступавшие против России, призывавшие не только к разрушению Российского государства, но и к уничтожению русского населения, которое, по мнению квазибелорусских героев, мешало расширению польского влияния. Перенимание польских героев, польского взгляда на историю постепенно приводит к тому, что среди белорусов вырабатывается мнение о том, что они являются чем-то совершенно самобытным, причём мешает этой самобытности влияние России.

В результате странной национальной и культурной политики советской власти по отношению к Белоруссии уже в период независимости появился интересный стереотип, который подчёркивает двойственное состояние белорусского самосознания. Белорусы считают себя русскими в подавляющем большинстве, но как только речь заходит о России, белорусы себя не отождествляют с ней иногда даже культурно.

Отрицательный образ России, создаваемый белорусскими СМИ и постоянно распространяемый белорусской пропагандой, сильно укоренился в белорусском сознании. Двойственное состояние подчёркивает то, что белорусская идентичность может клониться как в одну, так и в другую сторону. Тем более, что поляки ведут очень активную пропольскую пропаганду как через свои культурные организации, так и через Католическую Церковь. В костелах можно слышать проповеди, в которых есть призывы помолиться за благо народа польского, а некоторая католическая периодика новости о ситуации в Польше подаёт в разделе внутренней жизни.

Польские политики не стесняются называть Белоруссию, Украину и даже Прибалтику польскими землями, которые в силу исторических обстоятельств перешли к России. Например, нынешний польский президент Качиньский в период предвыборной кампании заявил перед российскими журналистами, что поляки признали польские города Вильнюс и Львов российскими, поэтому Россия должна перестать требовать соблюдения своих интересов Польшей.

Поляки ведут на территории Белоруссии достаточно широкую пропаганду, в частности существует Польский институт, который бесплатно обучает польскому языку. В Белоруссии существует Немецкий институт, сейчас создаётся Китайский институт. Россия же никаким образом не пытается заботиться о создании своего положительного образа среди белорусов. Убеждение, что белорусы никуда не денутся, достаточно спорно и сейчас в Белоруссии начинает разыгрываться антироссийская карта, которая устраивает не только белорусскую оппозицию, но и белорусское руководство. Россия в современной Белоруссии всё больше представляет собой образ врага, который, скрываясь под маской союзника, пытается лишить Белоруссию независимости.

Белорусская националистическая интеллигенция как таковая, судя по всему, создана польскими националистами в начале ХХ в. Во-первых, подавляющее большинство белорусских интеллигентов-националистов были воспитаны в польской культуре, потому что их родители были поляками, то есть поляки рекрутировали в белорусские ряды часть своих представителей, которые оказались в силу различных причин невостребованными в польской и русской идентичностях. Во-вторых, польский национализм спонсировал белорусские организации, иначе у последних не было шанса выжить. Вся белорусская пропаганда была убыточной, а сами представители белорусского национализма достаточно бедными людьми, чтобы содержать огромный штат сотрудников издательств и типографий и, кроме того, достаточно часто ездить по России и за рубеж. Альтернативная группа белорусов, которая считала себя представителями единого русского народа, оформилась ранее националистов – в 60-е гг. XIX в. и потом получила название западнорусы. Представители этого движения были ориентированы на монархию и общерусское единство.

С приходом советской власти ставка, естественно была сделана не на монархистов, а единственной немонархической группировкой белорусов оказались националисты. Заигрывание советского руководства с различными народами, объявление права наций на самоопределение было в интересах белорусского национализма, который сначала в своём большинстве отверг советскую власть, а потом всё же её принял. Таким образом, конструируемый поляками белорусский национализм, изначально направленный в первую очередь против Российской империи, стал на службу империи советской. Причём неукоренённость белорусского национализма компенсировалась в этот период административным ресурсом советского государства, которое силой проводило белорусизацию.

Как только белорусский национализм лишался поддержки, он становился абсолютно неэффективным. Понимая это, белорусские националистические лидеры меняли хозяев, пытаясь получить финансирование своей деятельности. Так, изначально, до революции националисты получали деньги от поляков, во время Первой мировой – от немецких оккупационных властей, в период Гражданской войны подчёркивали свою лояльность по отношению к тем, кто контролировал Белоруссию, т.е. немцам, полякам или советским силам.

В межвоенные годы белорусский национализм оказался расколотым. На советской территории до репрессий националисты пользовались поддержкой государства, в Польше националистов спонсировала советская сторона (вряд ли всех) и, возможно, литовцы, у которых были территориальные претензии к Польше. В Литве национальное правительство также спонсировало белорусские группировки, так как они пообещали содействовать присоединению некоторых спорных территорий новой Речи Посполитой Литве.

В период Великой Отечественной все белорусские националисты перешли на службу немцам, а после войны занимались написанием антисоветских статей в различных научных и околонаучных журналах. Правда, ценность этих статей в основном была не в их научности, а в пропагандистской составляющей. В настоящее время белорусский национализм в лице оппозиции по-прежнему не самоокупается, основные потоки средств идут через Польшу и Литву. Причём наблюдается некое разделение приоритетов. Если Польша спонсирует белорусскоязычный национализм, то Литва – русскоязычный, который более перспективен, так как практически всё белорусское население является русскоязычным. По последней переписи интересным представляется то, что белорусским языком в быту в основном пользуются не белорусы, а проживающие в Белоруссии поляки, белорусы же предпочитают разговаривать на русском. Польские корни белорусского национализма постоянно довлеют над деятельностью белорусской оппозиции и воспринимаются как должное нынешней белорусской властью, которая не может развить критику этого явления, поскольку потеряет смысл существование независимого белорусского государства. Именно поэтому и белорусского национализма есть один главный враг – Россия, образ которой постоянно очерняется.

Для создания положительного  образа России необходима большая работа. Самое главное, что эта работа не должна быть формальной. Абсолютная беспомощность российской политики по созданию привлекательного образа России в Белоруссии приводит к медленному, но уверенному отдалению россиян и белорусов. Вполне возможно, что из Москвы взгляд на российское влияние в Белоруссии иной. Однако строительство дома Москвы и периодическая передача российских книг в белорусские библиотеки оказывает достаточно малое влияние. Книг не хватает, а российские интересы чаще экономическо-прагматические, не способствующие духовному и идейному единению.

Молодое поколение Белоруссии всё чаще и чаще реагируют на Россию не как на соседа, а как на врага, который мешает строить «светлое будущее». Причём даже законные требования российских властей (например, в нефтегазовой сфере) вызывают агрессию белорусского населения по отношению к России. Для того, чтобы создать образ России как друга и в недалёкой перспективе как части реального Союзного государства, нужна большая, сложная и кропотливая работа, направленная на выращивания пророссийски ориентированного слоя белорусской интеллектуальной элиты, которая будет дружить с Россией не на словах и во времена, когда не хватает нефти и газа, а такой элиты, которая будет связана с Россией духовно.

Российские соотечественники, находящиеся за пределами России, являются естественным интеграционным ресурсом. И для его расширения нужно обращать особое внимание на поддержку соотечественников, на подготовку почвы для интеграционных процессов среди массы населения, для расширения влияния российских соотечественников, находящихся в Белоруссии, на белорусскую культурную и интеллектуальную ситуацию.

Важнейшим фактором в интеллектуальной интеграции должно выступать историческое знание, которое содержит в себе потенциал для формирования положительного образа интеграции.

Чтобы привить белорусскому обществу положительный образ России нужно проводить следующую политику:

1. Подбирать среди соотечественников людей, которые могут являться носителями интеграционной идеи. Такие люди должны своими действиями и знаниями создавать привлекательный образ представителя российской диаспоры, поскольку примитивное представление о том, что русские грубы, невежественны, неинтеллектуальны и могут только напиваться сейчас очень удачно эксплуатируется антироссийскими создателями общественного мнения. Любое голословное заявление представителя диаспоры может дискредитировать саму идею, поскольку об идеях судят не по их наполнению, а по их носителям. Вряд ли стоит думать, что белорусы по-особому относятся к России, раньше это было так. Белорусы были готовы объединяться. Но сейчас белорусская пропаганда смогла привить определённое неприятие  России. Нужно показать, что россиянин – это человек интеллигентный, рассудительный, спокойный и пр.

2. России необходимо создание в Белоруссии научно-исследовательского центра, способного генерировать идеи, направленные на интеграцию соседей. Причём идеи интеграции должны быть подаваемы очень логично, без каких-либо перегибов, поэтому подбор сотрудников в такие организации должен быть особым. Научно-исследовательский центр должен заниматься в первую очередь гуманитарными науками, так как именно через культурные организации ведётся антироссийская пропаганда белорусской оппозиции. Необходимо переломать устоявшееся мнение белорусов о том, что Россия всегда была потенциальным врагом. Исторические исследования и философские эссе позволят закрыть бреши в пророссийской идеологии, хотя, по сути, пророссийская пропаганда в настоящее время представляет одну большую брешь.

3. Для читающей белорусской публики, которая создаёт общественное мнение, необходим белорусско-российский научно-публицистический журнал. Белорусский национализм уже давно, используя западные средства, выпускает ряд подобных изданий. Они стоят достаточно дёшево, поэтому раскупаются студентами, интеллигенцией и другими думающими людьми. Через такие качественные, но дешёвые издания формируется особая антироссийская идеология. Причём формируется она исподволь. В журналах редко можно найти прямые нападки на Россию, но сама подача материала располагает к этому. Таким образом, происходит то, что читателя подталкивают к тому, чтобы он сам сделал вывод, но вывод уже предопределен поданным материалом. Читатель, не замечая этого, считает, что к необходимому выводу он пришёл сам и поэтому защищает свои, как ему кажется, взгляды более упрямо, чем, если бы ему эти взгляды навязывались насильно.

4. Соотечественники в Белоруссии не имеют возможности издавать книги, способствующие научному обоснованию положительного влияния России. Так как эти книги не соответствуют современным массовым представлениям о роли России в истории Белоруссии, издательства отказываются их печатать. Кроме того, ранее был выпущен ряд книг, которые практически исчезли с прилавков, но продолжают являться востребованными. Такие книги нужно переиздавать для более широкого ознакомления с ними публики. Также стоит задуматься о переиздании дореволюционных трудов по истории Белоруссии, которые очень помогут в формировании положительного взгляда на Россию. Конфликт существующей национальной белорусской историографии с объективной исторической реальностью и сформированные в период распада СССР стереотипы дол сих пор мешают развитию положительного образа России.

Антироссийская белорусская реальность продолжает  расширять своё влияние. Если ранее студенческая молодёжь, критикуя Россию, использовала для этого риторику белорусской оппозиции, то сейчас молодые люди используют также и риторику власти. Без российского влияния и поддержки соотечественников может наступить момент, когда и в Белоруссии начнут переносить памятники героям Великой Отечественной войны, а 9 мая объявят днём оккупации.