Русофобия как основной фактор деградации Украины

03.09.07, http://www.rdu.org.ua/

В.Г. Алексеев, народный депутат Украины 2-3 созыва

В подавляющем числе случаев проблемы русского языка (а в более широком смысле — русской культуры) на Украине рассматриваются как нечто самостоятельное, вне связи с процессами, протекающими в других сферах жизнедеятельности общества. Думаю, именно вычленение проблемы русской культуры на Украине из общей системы взаимосвязанных процессов, протекающих и на Украине, и в мире, не позволяет ответить на вопрос: почему совершенно очевидные аргументы в защиту русской культуры: численность приверженного ей населения, необходимость соблюдения общепризнанных прав человека, выполнение конституционных гарантий равноправия граждан «вне зависимости от пола, цвета кожи, языковых и других признаков», ссылки на опыт демократических государств (Канада, Бельгия, Швейцария, Финляндия и т.д.) и просто апелляция к здравому смыслу, не срабатывают в условиях Украины? На мой взгляд, потому, что за процессами, протекающими в языковой сфере, кроются другие, более глубинные интересы, затрагивающие экономические проблемы мировых центров силы. И именно в аспекте мировых экономических интересов я хотел бы рассмотреть те проблемы, которые поставили под вопрос существование русского языка и русской культуры на Украине.

Не подлежит сомнению тот факт, что наряду с ростом населения планеты ее природные ресурсы истощаются, что обуславливает повышающуюся остроту борьбы за обладание ими. По данным академика Святослава Федорова, подземные богатства США оцениваются в 8 трлн. долларов, Китая — 6,5 трлн. долларов, Европы — 0,5 трлн. долларов, а разрушенного СССР — 30 трлн. долларов. Теперь, после проведенных «демократических преобразований», доступ к ресурсоизбыточной территории последнего практически открыт, вследствие чего переместились энергетические и сырьевые потоки: если раньше одним из основных потребителей сибирских энергосырьевых ресурсов была Украина, то теперь она искусственно отсечена от них, вследствие чего ее экономика деградирует и разрушается (равно как и экономики других бывших союзных республик, в том числе и Российской Федерации).

Немаловажно и то обстоятельство, что как ни неэффективна была хозяйственная система разрушенного СССР, но это был целостный функционирующий организм, и практика показала, что его части в автономном режиме работать не могут. Проведение политики обособления обеспечивает лишь условия демонтажа нашей экономики и, как следствие, — устранение нас как конкурентов «мирового сообщества» в плане потребления энергетических и сырьевых ресурсов, так и его возможных конкурентов на рынке готовой продукции.

Коль речь зашла о рынке готовой продукции, я хотел бы обратить внимание на один аспект, который упорно обходит стороной наши аналитики: именно производство высокотехнологичной продукции уже определяет и в еще большей степени будет определять лидерство той или иной страны в следующем веке. Причем понятие «лидерство» не столь уж абстрактно: это и преимущественный доступ к энергетическим и сырьевым ресурсам, это и возможность диктовать свою волю другим странам, это и условия обеспечения высоких стандартов жизни своим гражданам, в том числе за счет выноса вредных и экологически грязных производств на подконтрольные территории.

Структура себестоимости высокотехнологичной продукции ныне претерпела кардинальные изменения. Если в ХІХ веке и в первой половине ХХ века себестоимость единицы произведенного продукта определялась, в основном, затратами на сырье, энергию и рабочую силу, то сейчас основная часть себестоимости высокотехнологичного продукта приходится на затраты по его разработке. И в этих условиях, чем больше производство и реализация, тем ниже себестоимость продукции, а, следовательно, выше ее конкурентоспособность. Именно потребность в гарантированном рынке сбыта высокотехнологичной продукции определяет интеграционные процессы в Северной Америке, на Дальнем Востоке, в Западной Европе. По некоторым данным, емкость гарантированного рынка составляет до 350 млн. человек. И если в ХІХ веке очаги промышленного роста находили защиту в форме национальных государств, то ныне эта форма превратилась в тормоз развития. Экономические потребности побуждают страны Западной Европы отказываться от существования в форме национальных государств, девальвировать понятие «национальный суверенитет» и осуществлять интеграцию в форме Европейского союза.

Мы же, пытаясь на пороге ХХІ века реализовывать рецепты середины Х1Х века, уподобляемся джентльменам, которые современным автомобилям предпочитают дилижансы, одеваясь при этом вместо современных костюмов в ботфорты, сюртуки и панталоны.

Процессы дезинтеграции, произошедшие на постсоветском пространстве, полностью противоречат тенденциям мирового развития, делают невозможным реальное реформирование комплекса экономических, социальных и правовых институтов общества и способны реально обеспечить выполнение в отношении новых независимых государств лишь двух задач:

демонтаж существующих производственных мощностей с целью устранения конкурентов (при передаче наиболее привлекательных объектов под иностранный контроль), с уничтожением материальной основы существования населения (что уже имеет место на Украине — государство существует за счет внешней подпитки, а не собственных ресурсов) с последующим навязыванием роли периферийной зоны, принимающей на себя издержки развития более развитых стран: размещение вредных и экологически грязных производств, захоронение опасных отходов, исполнение функции военного буфера и т.д.;

создание условий, делающих принципиально невозможным их вхождение в число мировых лидеров за счет дробления их собственного потенциального рынка сбыта высокотехнологичной продукции, а, следовательно, отсутствие инвестиций в высокоинтеллектуальные отрасли экономики, их деградацию и ускоренное сворачивание.

Следствием этого является перемещение новых независимых государств в число стран третьего-четвертого мира. Подобное перемещение происходит не в результате военных действий (как это обычно случалось в мировой истории), а за счет ведения т.н. «информационно-смысловых войн». Их суть — внушить противнику ценностные установки и ориентации внешне привлекательные, но гибельные для него в случае их реализации. Одно из первых удачных применений этой методики — действия американской разведки против германской ядерной программы в начале 40-х годов. Тогда для германских физиков-ядерщиков организовывалась «утечка» информации, которая толкала их на ложный путь, понуждая проводить исследования в заведомо тупиковых направлениях. Как результат — выигрыш времени и разгром Германии до обретения нею атомной бомбы.

Подобная методика сегодня применяется и в отношении нас. Обществу, действительно желавшему перемен, вместо рецептов оздоровления были внушены сценарии разрушения. Проведение демонтажа экономической основы реальной независимости, обеспечение необратимой деградации научного и интеллектуального потенциала, превращение разрыва в отставании в непреодолимый и перевод навсегда обломков СССР в число стран третьего и четвертого мира — вот задача, которая реально выполняется. Тем, кто сомневается в моих доводах или имеет альтернативную точку зрения, советую ознакомиться с цифрами падения ВВП за последние 7-8 лет, с динамикой наращивания внешнего долга, с данными по росту смертности при одновременном падении рождаемости населения Украины, а также, подробнее изучить процесс разрушения научных школ с недавно еще мировым уровнем и побеседовать с учеными, навсегда покинувшими экс-СССР или промышляющими на жизнь мелочной торговлей.

Возникает вопрос: как вышесказанное соотносится с тематикой конференции и с темой заявленного доклада? Отвечу: соотносится прямо и непосредственно. Ибо проблемы сохранения русской культуры на Украине нельзя рассматривать вне общих экономических и геополитических процессов, происходящих на планете. Ведь дробление восточнославянской православной цивилизации с целью переведения ее на нижнюю ступень мирового «табеля о рангах» и устранения, таким образом, конкурента в борьбе за лидерство и мировые ресурсы осуществляется путем влияния на происходящие в ней непростые внутренние процессы. Но если на первой стадии дробления для воздействия на сознание населения в ход шли совершенно лживые и примитивные лозунги экономического характера (типа — «сбросим нахлебников и заживем богато, торгуя по мировым ценам нефтью и газом» — для России, «от нас все вывозят, москали все съели, прочь от России — заживешь как в Европе» — для Украины), то теперь такие лозунги невозможно произносить, не став при этом всеобщим посмешищем. Потому ныне упор делается на перенос «аргументации» в психоэмоциональную сферу. С точки зрения технологической эти действия вполне логичны, ведь даже начинающий пропагандист знает постулат о том, что больших успехов достигает не тот, кто обращается к разуму людей, а тот, кто апеллирует к их чувствам. Отсюда — создание мифологии, которую под видом истории вкладывают в сознание подрастающего поколения, отсюда — множащийся (точнее — искусственно умножаемый) перечень исторических обид, — причем, чем больше времени проходит, тем больше обид возникает (точнее — создается), отсюда — целенаправленная пропаганда об извечном «украиножерстве москалей» и их гонениях на украинский язык. В связи с последним хочется просто проиллюстрировать один из примеров гонений — так называемый Валуевский запрет 1863 года, который в нынешней пропаганде является, пожалуй, краеугольным камнем. Но таким он может быть только вследствие того, что 999 граждан из 1000 его не читали. Вместо полемики есть смысл просто процитировать сам указ: «Самый вопрос о пользе и возможности употребления в школах этого наречия не только не решен, но даже возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого малороссийского языка не было, нет и быть не может...», т.е. для подтверждения тезиса об «украиножерстве» россиян царскому министру Валуеву просто приписываются слова из письма лояльных режиму украинцев. А что касается «запрета» украинского языка, то желающим знать правду, а не довольствоваться пропагандистской жвачкой, предлагаю прочесть Указ и убедиться в том, что в нем говорится не о запрете украинского языка как такового, а о временном прекращении печатания книг, причем не всех, а только определенной части, используемой для антиправительственной пропаганды. Как, впрочем, был запрет на издание таких книг и на любых других языках, в том числе и на русском. Таких примеров «ущемления украинского языка» можно приводить сотни, если не тысячи. Искусственно конструируемые, они призваны обеспечить лишь одну задачу: служить обоснованием для нынешнего украинско-российского противостояния, сопровождаемого искоренением на Украине русской культуры и русского языка.

Что же движет вдохновителями и исполнителями таких действий? Оставив в стороне тех, кто руководствуется эмоциональными всплесками, спровоцированными той же пропагандой, которая создает «виртуальные реальности» (см. пример с так называемым «Валуевским запретом») или тех, кто выполняет должностные обязанности под угрозой изгнания из властных структур, попробуем понять действительные цели тех, кто реально планирует и организует русофобскую кампанию.

То, что украинская экономика изначально создавалась не как сырьевой, а как перерабатывающий компонент единого комплекса «сырьевая база — переработка — рынок сбыта», включающего в себя сибирские энергетические ресурсы и рынки сбыта Союза, а ныне СНГ, обозначает лишь одно: обеспечить ее работу в автономном режиме либо встроить в другие политико-экономические общности невозможно. И это не могут не понимать те, кто старательно поддерживает состояние украино-российской конфронтации, выигрывая время для превращения процесса нашей деградации в необратимый. В условиях проводимого ныне прозападного внешнеполитического курса украинскую экономику можно лишь разрушить, а затем построить заново. Но если с разрушением особых проблем не предвидится, то строительство заново потребует сверхнапряжения сил и вложения сотен миллиардов долларов, которых нет и никогда не будет. Именно подспудное осознание этого и заставляет экономически развитые русскоязычные восточные регионы Украины выступать за украинско-российское сближение, реализуя своего рода экономический инстинкт самосохранения.

Именно стремление сделать невозможным украинско-российское сближение на психологическом уровне, углубить ментальную пропасть между русскими и украинцами, сделать как можно большие различия между ними, обеспечить различное восприятие и оценку ими одних и тех же явлений определяет действия по подавлению русской культуры и русского языка на Украине. Ведь пока люди по разную сторону границы приобщены к одной культуре, разделение их не необратимо. Перефразируя героя Булгаковского «Собачьего сердца» профессора Преображенского, можно сказать, что граница — не на карте, не на местности, граница — в головах.

Именно в стремлении создать «границу в головах» кроются истоки нынешних беспощадных ударов по единству канонической Православной церкви, именно здесь следует искать глубинные причины подавления русской культуры, проводимые нынешними правящими кругами вкупе с националистическими организациями.

Впрочем, говорить о том, что происходит подавление только русской культуры как одного из факторов украинско-российского единения и одного из препятствий планам деградаторов Украины, будет некоторым прегрешением против истины. Ведь, наряду с русской, одновременно подавляется и украинская культура. И дело даже не в том, что происходит галицизация украинского языка (замена киево-полтавского диалекта на «галицко-канадский») и не в попытках определить, кем является Н. Гоголь: «русскоязычным писателем, лишенным национальной сознательности» или «насильственно русифицированным украинцем, принужденном писать не на родном языке». Гораздо трагичнее то, что организаторы «информационно-смысловых войн» небезуспешно внушают, что место вытаптываемой русской культуры якобы займет культура украинская, хотя, на самом деле, при уничтожении экономической основы существования целого народа не будет никакой культуры — ни русской, ни украинской ввиду отсутствия материальной базы и для одной, и для другой.

Необходимо отметить, что все же, несмотря на массированную пропаганду, русофобия воспринята к исполнению лишь большей частью чиновничества и «творческой интеллигенции», в народных массах пока (за исключением Галиции) она не находит серьёзной поддержки. Так, по данным социологических опросов, за повышение статуса русского языка выступает свыше 70% граждан Украины, а за развитие связей с Россией — 67% населения. В тоже время, по данным Института социологии Национальной академии наук Украины, позиция украинской элиты, принимающей решения во внешнеполитической сфере, разительно отличается от настроения народных масс. Например, вступление Украины в НАТО поддерживает около 50% элиты, тогда как среди населения страны эта цифра составляет 3-4%. И по целому ряду других факторов позиции элиты и народных масс кардинально отличаются — достаточно вспомнить, под какими лозунгами первые лица избираются на высшие государственные посты и какую политику впоследствии проводят.

Таким образом, украинская элита не отражает чаяний своего народа и, как следствие, не может рассчитывать на его поддержку. Но совершенно очевидно, что при отсутствии поддержки внутри страны правящий слой неизбежно будет пытаться найти ее за пределами государства. И поэтому совершенно очевидно, что платой за такую поддержку станет участие в выполнении планов мировых центров силы по дезинтеграции 1000-летней восточнославянской общности с целью ликвидации для нас даже теоретической возможности быть конкурентом мирового сообщества и претендовать на достойное место в мировом «табеле о рангах».

Углубление культурно-языковых отличий между гражданами России и Украины — одна из важнейших составляющих в многоплановом и многоуровневом процессе дезинтеграции.

Именно поэтому травля русской культуры и русского языка, нарушение прав русскокультурных граждан на Украине осуществляется с грубым попранием Конституции и законов Украины, именно поэтому мировая правозащитная общественность «не замечает» ущемления гражданских прав миллионов украинских граждан. Интересно сравнить отношение к одним и тем же процессам, протекающим в разных странах. Когда председатель Комитета ООН по правам человека г-жа Мери Робинсон посетила Тибет и обратила внимание на то, что тибетские школьники учатся не на родном тибетском, а на китайском языке, то в беседе с журналистами она расценила это как нарушение прав человека в Китае. Вряд ли этнические тибетцы составляют 22% от населения Китая и уж тем более тибетский язык никогда не был основным языком общения, ни практически единственным языком науки и техники в Китае.

Чтобы познакомиться с действительно массовыми нарушениями прав человека, да к тому же, имеющими не характер рудимента, изживаемого по мере гуманизации общества, а неуклонно расширяющимися с использованием всей мощи государственных структур, госпоже Робинсон надо было бы приехать на Украину. Но думается, что в этом случае она просто «не обнаружила» бы нарушений прав человека. Ведь когда стоит задача подчинения народа Украины и последующего изъятия его богатств, то обязательно разыгрывается карта «украинизации» для стравливания русскоговорящих и украиноговорящих граждан с целью ослабления их сопротивления.

И нынешняя «украинизация» (а точнее — общая деградация с ускоренным искоренением русской культуры) не является чем-то новым. Подобный сценарий разыгрывается на Украине уже в четвертый раз в течение нынешнего столетия. И лишь забвение уроков истории позволяет нам вновь и вновь заниматься повторением уже не раз пройденного.

Поэтому далеко не отвлеченный интерес представляет взгляд на историю этого процесса, особенно если вспомнить известную фразу — «Забывший уроки истории обречен повторять их вновь».

Первая официальная кампания по «украинизации» началась на Украине сразу после революции, продолжалась относительно недолго, в основном ограничивалась принятием деклараций, закрытием русских газет да сменой вывесок на магазинах и учреждениях. Искренне болеющий за судьбу Украины Владимир Винниченко, вспоминая в эмиграции это время, высмеивал инициаторов проводимой кампании: «Не знаючи інших способів боротьби з небажаними явищами, отаманщина й в усіх сферах своєї «політичної» діяльності дбала тільки про те, щоб було змінено вивіски. Її міщанській психіці було не по силі зрозуміти того, що капітал і буржуазія говорить і пише свої вивіски на тій мові, на якій до неї пливуть гроші, що вона охоче сама напише вивіски не тільки на українській, а й на негритянській мові, коли помітить, що це допомагає припливу грошей, що покупець хоче такої вивіски»

По мнению В. Винниченко, итогом такой деятельности, наиболее ярко проявившейся в подобных комедийных сменах вывесок было рождение «ненависти к украинской власти». Очевидно, поэтому украинизаторы первой волны больше рассчитывали не на поддержку осчастливленного им населения, а на иностранные штыки, расплачиваясь за предоставляемую помощь богатствами Украины: углем, хлебом, мясом — с задыхающейся в тисках Антанты кайзеровской Германией, Галицией и Волынью — с режимом Пилсудского.

Вторая волна «украинизации» началась в середине двадцатых годов, когда Постановлением Совнаркома УССР с 1 января 1926 года все государственные учреждения и общественные организации в обязательном порядке переводились на украинский язык. Это был уже совсем другой размах, потому что в осуществлении этой кампании были задействованы практически все структуры власти, от законодательных до карательных. Для организации намеченных планов были созданы «тройки по украинизации». Тут уже не только переводились на украинский язык документация, вывески, газеты, но даже разговаривать в учреждениях на русском языке запрещалось. В Государственном архиве Луганской области сохранились приказы такого содержания: «Подтвердить, что на службу можно принимать только лиц, владеющих украинским языком, а не владеющих можно принимать только по согласованию с Окружной комиссией по украинизации». Президиум Луганского Окрисполкома предписывал: «Подтвердить сотрудникам, что неаккуратное посещение курсов, нежелание изучать украинский язык влечет за собой их увольнение со службы». Просто увольнениями зачастую не ограничивалось. Для примера — только одно из массы постановлений по этому поводу: в июле 1930 года Сталинский окрисполком принял решение «привлекать к уголовной ответственности руководителей организаций, формально относящихся к украинизации, не нашедших способа украинизировать подчиненных, нарушающих действующее законодательство в деле украинизации». При этом прокуратуре поручалось проводить показательные суды над «преступниками».

На мой взгляд, кроме выполнения идеологической установки — «национальная по форме, социалистическая по содержанию», — эта кампания имела и чисто прагматическое назначение: в преддверии массового изъятия хлеба у крестьян и обеспечения, таким образом, материальной основы индустриализации националистически настроенную украинскую интеллигенцию попросту «купили», позволив ей заниматься погромом русской культуры на Украине. Эффект превзошел все ожидания: когда разразился голодомор и миллионы крестьян гибли от голода, почти не было слышно, кроме одиночных случаев, протестов украинской интеллигенции против этого преступления. Она была занята более «важным» делом: вытаптыванием русской культуры. Это потом, когда переломили хребет крестьянству, принялись за интеллигенцию, но ей уже не к кому было апеллировать. Потом это поколение украинских интеллигентов назвали «розстріляним відродженням». Но их возрождение пришлось на время, когда мой дед лежал опухший от голода, а моя мать, будучи ребенком, ездила ежедневно из села в Харьков, чтобы привезти для семьи горбушку хлеба.

И насколько цинично звучат нынешние обвинения в «русификации», если учесть, что к исходу 30-х годов в Луганске из 22 школ 21 была украиноязычной, а уже к 1932 году в интернациональном Мариуполе не было ни одного класса с обучением на русском языке!

О третьей волне «украинизации» вообще не принято вспоминать, поэтому о ней многие попросту не знают. Речь идет о кампании по стравливанию русских и украинцев, проводимой фашистами и их прихвостнями под лозунгом «возрождения», хотя, в конечном счете, в планах Третьего рейха и украинцам, и русским была уготована одна судьба. В архивах сохранились некоторые интересные документы тех лет. Например, в Государственном архиве Харьковской области находится приказ обер-бургомистра Харькова проф. О. Крамаренко от 9 марта 1942 года, который прекрасно иллюстрирует действия фашистов по разобщению народов: «Пятий місяць уже над вільним містом поруч з переможним Германським прапором майорить наш рідний жовто-блакитний український прапор як символ нового життя, нового відродження нашої неньки-батьківщини. Але на великий жаль і сором до всіх нас українців ще й досі залишається де-не-де ганебна більшовицька спадщина. З великим соромом до всіх нас та з цілком зрозумілим гнівом українського людства трапляється чути по деяких установах, навіть у районових управах, розмови російською мовою з боку урядовців, які нібито соромляться своєї рідної мови. Сором за це тим, хто стає вільним громадянином звільненої батьківщини. Ганьба і не місце з нами тим, хто цурається своєї рідної мови. Ми не припустимо, цього не мусить бути. Тому наказую категорично заборонити далі будь кому з урядовцi в розмову росiйською мовою в службовий час в установі». В том же 1942 году комендатура Горловки запретила учреждениям района вести дела и переписку на русском языке, разрешив лишь украинский и немецкий.

Необходимо отметить, что эта волна «украинизации» не достигла большого размаха: с одной стороны — из-за короткого промежутка времени в силу известных исторических обстоятельств, с другой стороны из-за того, что гитлеровцы практике разобщения народов придавали третьестепенный, вспомогательный характер, больше полагаясь на действия зондеркоманд, гестапо и СД.

Сейчас, на пороге третьего тысячелетия, во время усиления одних цивилизаций и резкой сдачи позиций другими, происходит глобальный передел мира. И практика разобщения и стравливания народов путем противопоставления их культур вновь извлечена из арсенала истории, выливаясь в наших условиях в т.н. четвертую волну украинизации.

Хотя проводится эта кампания, как всегда, под лозунгом «возрождения», реальные плоды ее говорят о том, что этому процессу больше подошел бы термин «погром». Причем относится этот термин ко всем культурам, в том числе и к украинской. Если отбросить в сторону эмоции и обратиться к сухому языку цифр, то в области собственно культуры вырисовывается ситуация удручающая: так, количество названий изданных в 1997 году украинских книг и брошюр упало до уровня 1958 года, а суммарный их тираж — до уровня 1940 года.

Не лучше ситуация и с газетами: если в 1991 году суммарный тираж украиноязычных газет составил 2,33 млрд. экземпляров, то к 1996 году их число снизилось до 0,64 млрд. экземпляров, что в 1,3 раза меньше, чем 1960 году! И уже совсем подкосило «национальное возрождение» украиноязычные журналы: с 80,9 млн. экземпляров в 1991 году до 13,5 млн. экземпляров в 1996 году. Еще хуже положение с украинскими русскоязычными журналами: за этот же период их годовой тираж упал с 74 млн. до 9,5 млн. экземпляров. Хотя несправедливым было бы не отметить и успехи в деле «нацвозрождения»: годовой тираж англоязычных журналов на Украине за этот же период возрос с 84 тыс. экземпляров до 3,4 млн. экземпляров.

Иногда слышны возражения — мол, недостаток печатной продукции может быть восполнен электронными средствами массовой информации. Но в этой сфере ситуация попросту трагична: по данным Министерства культуры и искусств Украины, производство украинских художественных, телевизионных и короткометражных фильмов упало с 75 в 1985 году до 3 в 1998, а научно-популярных и хроникально-документальных — с 393 до 7 за этот же срок. Их недостаток на экране компенсируется западной кинопродукцией, зачастую не самого лучшего качества. Впрочем, рядовые граждане, не вникающие в эту печальную статистику, по внешним признакам столицы так оценивают проводимую кампанию: «Содрали русские вывески, заменили их английскими, назвав это «украинизацией».

Понятно, что зарубежным дирижерам нашего развала и направляемым ими организаторам травли русской культуры на Украине подлинная украинизация, т.е. деликатное и бережное приобщение граждан к лучшим образцам украинской культуры не нужна. Нужны поводы для противостояния, для нагнетания страстей, а в конечном счете — для реализации известного принципа «разделяй и властвуй». Именно эта причина лежит в основе гонений на русскую культуру, русский язык, именно эта причина лежит в основе деградации и умирания украинской культуры. И кажется, что именно нынешнюю, культивируемую на государственном уровне русофобию имел в виду Апостол Павел, взывая: «Умоляю Вас, братья, остерегайтесь проводящих разделение и соблазны. Ибо такие люди служат своему чреву, а ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных».

Осознание неразрывного единства русской и украинской культур, их взаимодополнение и взаимообогащение — путь к достойному бытию наших народов в следующем тысячелетии.

А путь к подлинному возрождению — в реализации страстного призыва великого Тараса: «Обнiмiться ж, Брати мої, молю Вас, благаю!»